Литературный цикл "6 июня. Ночь Пушкина". Автор Сергей Степанов

***

Силуэты. Силу эту

распознать ли так, вдруг.

Рассупонились поэты:

Пушкин – друг!..

И выводят пируэты,

встав в круг.

И мерцают силуэты

их заслуг.

Как грузны авторитеты

в нише брюк!..

Мельтешат не силуэты –

тень брюх.

Знать, душе тесны жилеты

петь вслух.

Не слышны мне силуэты, –

дайте звук!

Жизнерадостны банкеты:

глянь, – ашуг!..

Славно гнётся силуэта

каучук.

Пусть отставлены сонеты, –

недосуг,

возвышает силуэты

что? Каблук!..

Но невидимы портреты.

Дрожь рук…

Проступают силуэты.

И во тьму, –

фук!..

***

Весёлый бес в меня пролез

и вытесняет из пространства

хандры на луг, в прозрачный лес –

прочь из прострации и транса.

Он нынче добр, проныра-бес.

Корпеть ли над черновиками,

когда не Пушкин, не Рабле,

не Мандельштам, не Мураками…

О, это горестное "не…"

Бес шепчет что-то там на ухо.

Стишки… Гори они в огне!

Немая, сладостная мука.

В таённом омуте души

стишки наброшены не мною.

Но кем? Когда… Пойди, реши, –

бесовской ль, ангельской рукою.

***

Чернеют окна в лимузине.

Зачем из них на нас взирать…

Бутылки виски в магазине

манят взять штурмом эту рать.

Брат Пушкин, с кем теперь Земфира?..

Слух есть, она гражданка мира…

Сиротство – преданный мой друг:

ни драхм не просит, ни услуг.

Пример развёрнутого плана:

весь мир бульдозером под снос!..

А вдруг на небе чинят спрос

за жизнь в плену самообмана,

вдруг неподкупен высший суд…

Мигалки на прохожих прут.

***

Бутыль зелёного стекла –

храм мухам. Молодость стекла

с лица во мрак. На дне колодца,

где втуне мысли излучаю,

а самовар вскипает к чаю,

не страшно, если уколоться.

Возьмёшь роман, а там… Пожалуйста:

Татьяна Ларина безжалостна

с Онегиным. Она на русском

не изъяснялась в кругу узком…

Лечу на встречу, будто лошадь,

людей вокруг не замечаю.

А вот и я!.. Пустынна площадь.

Холодный душ – замена чаю.

***

Быть одиноким странно в Ницце.

Герой погиб. Конец страницы –

венец романа и эпохи.

Синеет море за бульваром.

Русь прежде отдана татарам

была, теперь дела неплохи.

Сиянье глаз на карнавале.

Прохожие мне зря кивали.

Душа в толпе не видит лиц, –

милей ей задницы девиц,

чьи губы алы, как кизил…

Поклон. Летят букеты в яму.

Онегин выбьется из сил,

но где ему забыть Татьяну!..

***

Я устал. И что-то нервы… Не в порядке

что-то в самой сердцевине млечной лужи.

Или в Солнечной системе неполадки.

Снова пятна на светиле или хуже.

Здесь, у нас, пространство мало ощутимо.

Всё углы да ребра, пики, полукруги.

Рассветёт едва, – и день проходит мимо.

По ночам теснятся люди – друг на друге.

Много воздуха. Но он почти не виден.

В жаркий полдень миражи в глухой пустыне

да синь неба… Вот и всё явленье истин.

Было так в веках. Да будет ли отныне…

Океаны душ зажаты в тесных скалах.

Скалы жмутся к небесам под мерзлым снегом.

Вся история записана в анналах.

Сожжены они пожаром прошлым веком.

А всему виною галлы. Их нашествий

избежать не удалось. И Публий Муций,

адвокат, трибун, не пожалел сестерций

и Annales воссоздал без контрибуций.

В них затмения – и лунные, и Солнца,

и знамения, и сведенья о войнах:

Александр, – сын Филиппа, македонца, –

что взял Персию, был воином не промах…

Впрочем, прошлое кого интересует…

Раздобыть бы для начала пропитанье.

Имя Божие тут поминают всуе.

Слышен шёпот – про восстанье и братанье.

Здесь животные мигрируют стадами.

Всюду кастовость. Всем правят гоминиды.

Их скопления прозвали городами.

Среди них иные очень знамениты.

В основном, своих пещер архитектурой –

из углов и ребер, шпилей, закруглений.

Здесь расплачиваться принято натурой

за отсутствием сомнений, мыслей, мнений.

Есть отсутствие себя перед рассветом.

Сон – правитель Бытия – спасеньем славен.

Встрепенулся чуть, – и стражник с пистолетом.

Потому совет: не раскрывайте ставен.

И, конечно же, не раскрывайте душу.

Слышал я, опасно это в понедельник.

(Здесь в неделе дней зачем-то семь.) Как грушу,

обнесут. Когда б не Пасха да сочельник…

Да, – любовь, одно из местных наваждений.

Не понять, что это. Только все покорны.

И бордели – это опыт наблюдений –

посещаются охотно и повторно.

Обмен жидкостями вовсе не тлетворен.

Мне сказали, жизнь таится в млечной луже.

Без потомства пусть союз и не бесспорен,

но без пятен на постели только хуже.

А ещё здесь изучают части речи.

Дескать, это отличит от обезьяны.

Отличает. Но не всех и недалече.

Мать-природа так являет нам изъяны.

В целом, мило. Реки, горы и озера.

Стайки бабочек в лугах. Лесные виды.

И приятен кисло-сладкий вкус бельфлёра…

Но, куда ни глянь, повсюду гоминиды.

Я устал. И что-то нервы… Не в порядке

ход времён. Куда-то ветер гонит лужи

за окном. Сбежать и мне бы, без оглядки.

Но накажут воскрешеньем или хуже.

***

В душе хандра, а жизнь неброска, –

не номинируют на "Оскар"…

Что прошептать жене на ушко,

спроси в степи у лошадей.

Жизнь замечательных людей –

базар, детишки, стирка, сушка.

Кто ты: Онегин или Ленский?..

Гадай, в гостинице в Смоленске

застряв, как в заднице… "Кинжал"

Михаил Юрьевич писал,

от всех тяго́т судьбы свободный.

Без нас уходят корабли.

О, Лермонтов!.. Ты брат мой сводный.

Что делать… Праздники прошли.

***

Зачем вы жаждете знакомства

со мной… Какое вероломство, –

тревожить сердце!.. Честь пятная,

к вам снизойти. Сжать нервы в ком.

Как целоваться с языком,

вас научить… Здесь запятая,

ещё одна, ещё одна, –

испить вас досыта, до дна!..

Или уйти в туманный дом

и придержать страсть на потом, –

явить немое благородство

на ярмарке в базарный день:

с Онегиным прямое сходство.

Взор. Трость. И шляпа набекрень.

***

Всё меньше места резво бегать

по кругу будней и углам…

Сиротство – альфа и омега:

на поруганье не отдам

их никому. Но и никто

не покушается на то…

Французы в зиму под Смоленском

ещё не ведали о Ленском.

Их занимали наши снеги,

морозы, голод… А Онегин,

являя русские изъяны

в гастрольный тур, без пары лыж

гораздо позже взял Париж.

Всему виной – любовь Татьяны.

Господь к тебе нещаден, Русь!..

Ты хочешь, нет, я – надерусь.

***

Какая долгая дорога!

Чем миг тебе так дорог, а?..

Дружище, где та недотрога,

что всем наставила рога…

Дурак не извлечет урока,

хоть дай плетей, хоть пирога.

О, Русь!.. Зачем ты так убога.

Всё ждешь пинка от сапога.

Дуэль с утра обычно спьяну.

Гордыня гнёт иных в дугу.

Онегин невзлюбил Татьяну.

Она по-русски ни гугу…

В смартфоне адски виснет прога.

Судьба с героями строга.

Ямщик!.. Заснул, мерзавец. Трогай.

С утра выходим на врага.

***

Привет, звезда… Привет!

Согрей меня лучами.

В ночи чуть жив поэт

и без причин печален.

На свете счастья нет.

И мой призыв отчаян.

О, негасимый свет!

Зачем ты так нечаян…

Ход Времени случаен.

Молчи, звезда… Молчи!

Разбилась чашка с чаем.

Чуть жив поэт в ночи.

Недвижность силуэта.

Ночь трепетно тиха.

Чу!.. Звёздный миг поэта –

рождение стиха.

Да вправду ль… Обречённый

и звёздам быть чужим,

забытый, изречённый,

поэт в ночи чуть жив.

***

О, эта подлая никчёмность

существования вовне!..

Сиротство – крест… Его исконность

со временем растёт в цене.

Невыразимость восприятий.

Чуть слышный скрип пера в тиши.

И штоф – единственный приятель,

пиши ты вирши, не пиши…

В ночи шуршат бессчётно шины, –

уносят души с шиком вдаль.

Но нет у вечности машины –

той самой, времени, – а жаль…

Отхлынет прочь волна желаний.

И обнажит на миг песок

неясных чувств и ожиданий,

что в нас вселил спесивый Бог.

И лучше выдумать не мог, –

непревзойдённое коварство…

Кто к слогу складывает слог, –

калика, венчанный на царство.

О, зряшность слёзных покаяний!..

Иссяк неведомый родник.

Сиротство – крест… Мерцают грани

безмолвной россыпи над ним.

***

Ноябрь. Туманы. Стонут двери

от сырости в ненастный день.

В метро, как загнанные звери,

теснятся тени. Набекрень

съезжают кепки и умы…

Не зарекайся от сумы.

Не кайся в невозвратном прошлом.

Мечты, мечты! Где ваша сладость…

Лишь детство грезит не о пошлом.

Отчаяние. Ужас. Радость

под небом нынче редкий гость.

Господь, где плеть Твоя и трость…

Отбей корявые коросты.

Освободи невольный мир

от мук греха – они непросты…

Зовёт туман покинуть пир:

и скрип дверей, и гул сердец,

и гвалт – всё стихнет, наконец.

***

Какая дивная культура!

Бетон. Металл. Стекло. Кирпич.

Ле Корбюзье. Архитектура.

Всё прочее, конечно, дичь.

Необъяснимое, но факт, –

куда ни кинься, слышно: "Fuck!.."

Гавк, гавк!.. – петляя меж берёз,

даёт от бомжа дёру пес.

Тяфк, тяфк!.. Родимая ментальность.

Я к вам пишу, чего же боле?

Россия. Мифы и реальность.

И Вася Пупкин на престоле.

Какая дивная фигура.

Прижать в углу. А ты не дура…

И грянул бой, Полтавский бой!

Мне было хорошо с тобой…

Успокоительное средство –

британский кот. Уход за ним

сбивает с ног: впадаешь в детство.

Поэту нужен псевдоним,

чтоб быть неузнанным при встрече.

Грудь колесом. Косые плечи.

На лоб картуз. Очки на нос.

Быть иль не быть, – что за вопрос.

Переложить стихи на ноты.

Сварганить чёрствый бутерброд.

Ни сна. Ни денег. Ни работы.

Зато поэт. Ну, будь, народ!..

***

Дни тяжелы. Желты. Нежданны

в них встречи, лица, голоса.

И Дон Гуан желал ли Анны…

О, Пушкин, где твои глаза!..

Татьяна, русская душою,

на встречу скачет, как газель.

Онегин нос задрал. Не скрою,

что холодна его постель.

Царь Пётр кровавый был рубака.

Рубил мозолистой рукой

без жалости. Была бы плаха.

Пей, Пушкин!.. Рублик за тобой.

Руслан – отчаянный громила.

Горбатый карлик Черномор,

скажи мне, с кем теперь Людмила

выходит за полночь на двор.

О, Пушкин, где твои глаза!..

Где стыд, – ни строчки без изъяна…

А, впрочем, все в России "за".

Целуйся с языком, Татьяна.

***

Брат Пушкин, где твоё корыто…

Налью. Хлебну. Спадёт завеса.

Я антисептиком пропитан,

как будто мумия Рамзеса.

Что день грядущий нам готовит?

Читайте Мориса Дрюона.

Я руки мою, – стёр до крови,

как на галере фараона.

Но не услышите ни стона.

Я нежен с ближними и ласков.

Держава. Скипетр. Корона.

Грудь колесом. На роже – маска.

Отпрянь, старуха фараона!..

Душа ветрам любви открыта.

Брат Пушкин, где фонарь притона?

О, Русь!.. Разбитое корыто.

***

Проспект прохожими запружен.

Люд жмёт на ужин

жерло́м метро. Клокочет мысль, –

мон шер, очнись

от искажённых восприятий!..

Стынь ест глаза…

Онегин, славный мой приятель,

калдыкнем "За…".

***

О, чрево Времени!.. Яма с помоями.

В ней Пётр Вяземский, Сомерсет Моэм и

кто-то еще благородных кровей…

Может быть, Эрнест Хемингуэй.

В эту же яму – не в небо над озером!.. –

сбросит меня современник бульдозером.

С веком разорвана пуповина.

Будем гнить вместе. Пушкин. Я. Глина.

А где, вы спросите, Иосиф Бродский?..

В Венеции. На элитном погосте.

Курит себе сигаретку там,

глядя, – курится ли фимиам.

***

Жар поражений. Раж победы.

Срывает ветер провода.

Спадает радость. Давят беды.

Ключом бьёт ржавая вода.

А правда ль, что… Не всё равно ль.

Онегин, не гони Татьяну!..

Доверили исполнить роль.

Исполни. Трезвый или спьяну.

Измучен. Чем, не разберу…

Трезвонят гаджеты надсадно.

Господь в заброшенном миру

не объявляется, и ладно.

Пробито дно. Несносный день

закончится ничем, как прежде…

Молиться ли? О чём… И лень.

И веры нет. И нет надежды.

***

До цели – то ль вечность, то ль метр…

Взять старт с места в шляпе из фетра.

К ней шарф и пальто в стиле ретро.

И вот уже – личность и мэтр.

Случаются странные связи.

Из грязи мразь жалуют в князи.

Зараза не липнет к заразе,

а если и липнет, – не сразу…

От гаджетов ломит затылок.

Достал Интернет сонмом ссылок.

Онегин к Татьяне не пылок, –

не любит незрелых кобылок.

Кому бы соврать: всё – понятно…

На Солнце невнятные пятна.

Вино согревает приятно,

когда надерёшься изрядно.

Но как объясниться с прохожим,

на тысячи прочих похожим,

что общность доводит до дрожи.

Онегин не зря осторожен.

Привычные лживые рожи.

Стеной зря ли Кремль огорожен.

В застенки надёжно век брошен.

Не вырваться!.. Крепко стреножен.

***

Изжить ли тайные изъяны…

Умом Россию не понять.

Припомни прелести Татьяны.

О, грёзы, – с нимфой танцевать,

вверяться чарам томной неги…

На кой чёрт сдался ей Онегин,

санкт-петербургский ушлый хлыщ, –

богат наследством, духом нищ,

гуляка праздный, лежебока…

Бродя в тоске среди берёз,

горюй, Танюша, но без слёз, –

моли о знатном муже Бога.

И жди, – найдётся генерал,

коли нам Пушкин не соврал.

***

Раскрыть журнал. Напялить дужки.

Опять грядёт обвал рубля.

Зима. В снегах спит город Пушкин.

И пофиг, кто там у руля.

Умри, поэт, и скажут, – гений…

О, человек, дитя сомнений!..

Мать – глупость, а отец – обман.

Уйми шарманку, графоман.

Крупицы счастья и свободы

в прологе манят героинь.

Герой подсел на героин

в финале. Зимний вид природы

исполнен радости и сил.

Спи, Пушкин… Ай да сукин сын!

***

Источены чувства напрочь. Чествую утончённость

чего-то, что нимб иль обруч… Гудбай, учёность!..

На стены посмертно лезут немые тени.

Пушкин. Некрасов. Бунин. Маркс. Энгельс. Ленин.

Кувшин возжелал вина. И манит отбитой ручкой.

У Джека болит спина. Случался с залётной сучкой.

Пьянит без вина весна. Её не запостить в сети.

На сердце лежит вина. Безвинным страсть всласть не светит.

Ручьями сойдут снега. Ты сам – ледяная глыба.

Встал месяц – блестит серьга. Бесстрастный отсвет улыбок

скользит по усталым лицам. Галдят в смартфоны

Джульетта, Тибальт, Ромео, март и вороны.

***

Скажи, зачем в вечерней тишине

нисходят тени прошлого ко мне…

Любимец муз, сними венец свой, Пушкин.

Отбрось перо. Хлебни винца из кружки.

Вдруг налетают отзвуки былого,

но в эхе том не разобрать ни слова…

Всему виной янтарная мадера, –

её огонь мог вдохновить Вольтера.

Из сумрака вдруг проступают лица.

Я должен им… И долг мой не простится.

Прощения ли жаждал Шарль Бодлер

в борделе за дешёвым шардоне…

Свершённое в порыве, сгоряча,

истает, что сгоревшая свеча.

Так хворост чувств воспламенял абсент, –

не от него ль сходил с ума Винсент…

Жестока осень – время покаяний,

прощальных встреч, нещадных расставаний.

Изгонит грусть из сердца совиньон:

глоток, и вот ты – Франсуа Вийон…

Наполнена душа немой печалью.

Что было, не было, – сокрыто за поталью…

Свело мерло, коварный дар богов,

во тьму раба пера Эдгара По.

Горят вдали закатные огни.

И у костра сиротства мы одни.

Ужель Рембо о прожитом жалел,

когда вкушал младое божоле…

Растаяли и грёзы, и надежды.

Зима готовит скорбные одежды.

В ненастный день берёт нас в плен глинтвейн.

Своей судьбы не ведал Поль Верлен…

Но сердцу помнится далёкая весна, –

кипела кровь, любовь лишала сна…

И с нимфами делил обед из мидий

с вином из Лидии в изгнании Овидий.

Угаснет вечер. Грянет темнота.

Но немота моих ночей уже не та…

В ней ни грозы, ни спевки птиц весенней, –

ей опьянялся всласть Сергей Есенин.

***

Вконец невзгоды замотали.

Минуты отдыха в цене.

Ответы по горизонтали

в кроссвордах не даются мне.

Да и капризы королевы…

А мне бы с трона, – и налево!

Искрит компьютер почему-то…

Уйти в отрыв, – вот это круто!

О, если бы я только мог…

В смартфоне видео измены

запечатлело те моменты,

когда я ключ вставлял в замок.

Татьяна, русская душою,

шагайте в душ… Я жезл не мою.

***

Жена для мужа – тренинг йоги:

во всём не будешь потакать, –

протянешь по одежке ноги.

Любовь – такая благодать!..

В соцсети заведи интрижку

и подари подружке книжку, –

зря ль люди (первый каюсь я)

в Инете лучшие друзья.

Мы все учились понемногу.

Учиться больше не могу.

Я по-английски ни гу-гу…

– Да отвяжитесь вы, ей-богу!

Я буду век ему верна.

…Ах, Таня, ты совсем больна.

***

Ко мне в ночи приходит Пушкин:

мол, расскажи, какой он, Путин?..

Не ставьте на Руси заводы:

не приспособлен к ним народ.

Царь Пётр не возлюбил бород.

И вешал сам… Промчались годы.

Но анекдоты с бородой

нам не дают житья порой.

Знавал, что сложен мир из слов,

Иван Андреевич Крылов.

Увы, мир нынче не таковский.

Плодятся фейки, словно мушки.

А вы могли бы, Маяковский?

Какой он, Пу… Отвяньте, Пушкин!..

***

Хотел бы в душу посмотреть,

когда б меня в неё пустили…

Сквозь Времена гуляет смерть,

меняя образы и стили.

Менять ли призму восприятий

в угоду гибельному дню…

Онегин, славный мой приятель,

Татьяну хошь?.. Бери. Дарю!..

Царь Дарий был враждебен грекам.

Слёг Александр Македонский…

Высоцкий не сошелся с веком.

А Бродский с виду был неброский…

Быть иль не быть… Бедняга Гамлет

Шекспира вымучил до срока.

Гремит смартфон. Тревога. Alert…

Всё грустно. Скучно. И убого.

***

Поэт в России – вправду ли поэт?..

Не лгите веку, репутаций ради,

что вам не по фигу, что будет с этой кладью –

поэзией, наследством громких лет.

Картонные глаза на глиняном лице, –

мой современник в мишуру обряжен…

Поэт в России умереть обязан, –

и будет принят в пушкинский лицей!..

Поэт в России – злая поступь лет! –

едва ли жив: сиротство жжёт и гложет…

Поэт в России больше не поэт!..

Никто в чуму поэтом быть не может.

2017 г.

***

Нигде покоя нет... В Уганде ль,

Караганде ль, с Индирой Ганди ль...

Изведал Лермонтов, поэт:

покоя нет, хоть жди сто лет!..

Душа взялась за пистолет

не потому ль, что счастья нет...

Лишь снится нам покой и воля.

Спи крепко, Пушкин. Вуаля!..

***

В походах налетал на рифы

тот, кто был юн и волоок.

Смети ненужные мне рифмы:

тебе я веник приволок.

Она по-русски плохо знала.

Штоф. Чёрный хлеб. Обрезки сала.

Брюнетка с красными губами

ест блюдо с мясом и грибами.

Курорт. Швейцария. Шале.

В правление Екатерины

кто б знал строение вагины…

Бесценен опыт прошлых лет.

Забей на всё. Забей косяк.

Как пишется "и так и сяк"?..

***

Что день грядущий мне готовит?

Пельмени и мясной бульон.

Никто мой Twitter не фолловит.

Жестокий век. Будь проклят он!..

Чем меньше женщину мы любим,

тем на земле спокойней людям.

Но как, скажите, не мечтать

наяду затянуть в кровать…

Любви все возрасты покорны.

Наращивание ресниц

дам превращает в хищных птиц.

Фильм ужасов. Вскрик. Хруст попкорна.

Как целоваться в первый раз?..

Не уложиться в пару фраз.

***

Прогулки с барышней зимой –

мятежны, Русь, твои метели!.. –

сопровождаются хандрой:

разводами мочи у ели.

Любовь зимой – самообман:

не покидают в снег диван…

Что приготовить из конины –

вопрос не праздный для мужчины.

Кто не работает, тот ест.

Мороз и солнце; день чудесный!

Подали борщ, а он чуть пресный.

О, Русь!.. Ты соль земли и крест.

Таинственное где-то рядом.

Ходите в баню всем отрядом.

***

Во глубине сибирских руд

быть человеком – скорбный труд.

Даруйте, небеса, прощенье –

что не сопрут, то стырят "в долг":

в овечьей шкуре кто не волк, –

тому, в ком нет и капли мщенья.

Освободись от всех затей, –

текилой горсть пилюль залей.

Снеси декабрь в плену Сиама,

где крысам храм – сливная яма.

Купи с лотка сосиску в тесте

и затолкай неспешно в рот.

О, Боже!.. Я стою на месте,

а вечность движется вперёд.

***

Плачу́. И пла́чу круглый вечер.

Свалилась тяжесть вдруг на плечи.

Зачем я жил… Увы и ах!..

Меню. Заказа ждать недолго.

Куда в степях течёшь ты, Волга?..

Чем ты так дорог ей, чувак?..

Вернись, не улетай, Гагарин!..

Хреновый инженер ты, Гарин:

к чему нам твой гиперболоид,

когда в смартфоне есть андроид.

Мой дядя самых честных правил,

когда корпел в прокуратуре.

Кто палубу подлодки драил, –

возненавидел всё, в натуре.

***

Познайте чудо фотошопа:

вот это грудь… Вот это… Опа!..

Естественный прирост в Канаде

волков пугает лошадей.

Пристрастие иных людей –

треска в имбирном маринаде.

Кто слямзил мёд, тот не учел

сигнализацию у пчёл.

В России рост добычи газа.

Я ваше всё!.. – вот это фраза.

Привет вождю передавай:

лижи сапог, чего же боле…

И, если в доме есть Wi-Fi,

сыщи синоним к слову "воля".

***

Поживиться в осень на простор жнивья

чёрной тучкой лезут стайки воронья.

Чёрные невзгоды яростной толпой

поживиться лезут в дверь лихой порой.

Няня, где же кружка… Есть ли что на дне?

Вышло время горе утопить в вине.

В чёрный вечер ветер тучки гонит прочь.

Месяц в душу лезет. Поздно. Не помочь.

***

Ну, вот и сникло всё… Всё-всё уснуло.

Воспрянь, Сократ! Правь к горизонту, Сулла!..

Не трать напрасно бисер слов, Гораций.

Очнись, Платон!.. Взгляни на танцы граций.

Встаёт рассвет. Гроза. Бьёт гром из пушки.

Останься, где стоишь, ревнивец Пушкин!..

Ты задолжал за выпивку, Ван Гог…

Не беспокойся, – счёт оплатит Бог.

Кто осторожен, – трезв к исходу пира.

Злой рок за двери выставит Шекспира.

Поэт Есенин шатко верит в Бога.

Трактир закрыт. Обнимемся, Серёга!..

Весь мир – одна замызганная лавка.

Зря не достроил ты свой замок, Кафка!..

Рассвет. Гроза. Срывает ветер доски.

Пора. Стреляй навылет, Маяковский.

Жить не по лжи?.. Взгляни на эти лица.

Замри в плену иллюзий, Солженицын.

Перо выводит чёрные бороздки…

Кому? Зачем… Винца отведай, Бродский.

Вселенский шум. Неясное страданье.

Ждёт хан Батый от Новгорода дани.

Босой Христос исколесит все веси…

Рассвет смял душу. И в петле подвесил.

***

Саския, сядь на колени…

Страстно взгляни мне в глаза.

Стражники Рембрандта – тени.

Зря губ ждёт в кубках лоза.

Плещет бескрайнее море

слёз и житейских сует.

Саския вызнает горе –

чашу страданий и бед.

Счастья ждёт бедная Лиза.

С нею жесток Карамзин.

В нашу эпоху стриптиза

дороги секс и бензин.

Бездна ждёт мёртвые души.

Пушкин и Гоголь дружны.

Пушкин Наталье не нужен.

Ей больше деньги важны.

Мсти Достоевскому, Соня!..

Бедность приводит в постель.

Бог глух, – не слышит ни стона…

Девушка с серпом. Пастель.

Выжить до смерти – задача…

– Даша, возьми за визит!..

Дача. В оконном проёме

чья-то тень смирно висит.

***

В народах зреют гроздья гнева.

Порок влечёт в водоворот.

Чуть приотстать. Нырнуть налево,

пока сброд движется вперёд.

В глуши, в деревне всё так скучно.

В столицах царствует бардак.

В борделе девки простодушно

влюблённым в них дают за так…

Я к вам пишу – чего же боле?

Но взор воротят небеса

от свитков, полных жгучей боли.

Растрачен дар на словеса.

Разжечь камин в дождливый вечер.

Ловить взгляд нимфы у огня.

Вы страстно обнажили плечи, –

жаль, вожделели не меня…

Манит последняя дорога.

Ветра гудят со всех сторон.

Пора. Прощайте, недотрога!..

С котомкой в путь. Стихи – в огонь.

***

Спи, Пушкин. В лучшем из миров,

надеюсь, чествуют твой гений.

И в шуме царственных пиров

поэзии внимают тени.

Встань, Пушкин!.. И из забытья

взгляни на пагубы России.

В ладу с заветами Петра

вновь наземь кровь Руси пролили.

Отчизна вздёрнута на дыбе

который год, который век...

Спасти её не смог ни ты бы,

ни я, ни прочий человек.

Но, не издавшая ни крика,

она жива!.. Не держит зла...

Лишь с обескровленного лика

взывают жертвенно глаза.

***

Бренчать на лютне или лире

во фраке с бабочкой в пенсне…

Ещё жива любовь к Земфире.

Жаль, с нею не сошлись в цене…

Ниспосланная небом участь

любить и трепетно страдать.

Я в вас вошёл, почти не мучась…

И умудрился всё сломать.

Пружинам в сласть стенать в диване.

Отпрянул я, – взглянуть на вас,

пока тонули вы в нирване

своих полуприкрытых глаз…

Расстались мы в рассветной мгле.

Любовь забудется едва ли…

Вернувшись к пяльцам и к игле,

меня вы боле не видали.

***

Купи билет в Уагадугу,

столицу Буркина-Фасо.

Найди там чёрную подругу:

дай жару с ней, – держи фасон!..

Гондоны коротки в Уганде.

Кто молод, любит секс в команде.

Иди в объятия, Джульетта!..

Нет, не сниму бронежилета, –

вдруг срочно вызовут на службу.

Давай сойдёмся как-то так…

Мы все – подобие скота.

И предаём талант и дружбу.

Мы все учились понемногу.

И потому противны Богу.

***

Шлю вам привет, мои подружки

могилки, братцы мне – кресты…

Как Пушкин, пью винцо из кружки,

от всех за тридцать три версты.

В кругу кладбищенской ограды,

напомнив сердцу о тиши,

одни вы горемыке рады,

пиши стишки иль не пиши.

И еле-еле слышный шёпот

берёз, крушин и тополей

вдруг утишит предсмертный ропот

ещё живой души моей.

***

Зима ударила нежданно.

Спасают книги, джин и ванна.

Плывут туманы над Невой –

взор застят смертной пеленой…

С забвением повремените.

Пусть мойры дёргают за нити,

не поддавайтесь на уловки,

как ни были уроки горьки…

Вот и последняя страница.

Душа в тисках тщеты, – в темнице

ей мнится воля и покой.

Глоток. И в бездну с головой.

***

Любви тернистая дорога,

ты дорога душе иной!..

Погодь, красотка, у порога.

Дай насладиться тишиной.

Тебя ничем не впечатлить,

помимо счёта и постели.

Бежать. Куда… Прервалась нить

времён. Секс посреди недели

сбивает с толку, валит с ног.

На сердце скверная погодка…

Бог лучше выдумать не мог.

Иди ко мне, моя красотка!..

***

Октябрь. Стынь. Изморозь. Туманы.

В душе сычом гнездится грусть.

Погожие деньки обманны:

снега вот-вот укроют Русь.

И грянет матушка зима, –

пора интрижек и вина!..

Не для меня… Угас мой век:

порой велик, подчас – так мелок…

Свидетелей былому нет.

Лишь за окном смятенный дуб

под натиском осенних бурь

скрипит – о чём?.. – ветрам вослед.

Молчи! Умерь свои обманы…

Октябрь. Стынь. Изморозь. Туманы.

***

Кто так лжёт, – мол, сон возможен

в запредельной тишине…

Месяц вынул серп из ножен –

подсекает жилы мне.

Кто шепнул, – венец из роз

увенчает, мол, чело…

Полночь. Штоф. Стакан. Невроз.

Человек. Моль. Чучело.

Кто воззвал, – мол, виждь и внемли!..

Для кого? И для чего…

В сонме звёзд сокрыты земли,

где сбылись мечты Его.

***

Дела идут в разор.

В раю вакантно ль место…

Как совладать с собой

в зловещий лунный свет.

В нём различает взор

всё скорбное наследство, –

дарована судьбой

сокровищница лет.

На свете счастья нет,

но есть покой и воля.

Ручей среди камней

жив выбором пути.

Под пачку сигарет

испить всласть кубок горя.

И, обручившись с ней,

во тьму добром уйти.

***

Нет, не вырваться. Незачем. Не с кем.

Вдоль дороги растёт лебеда.

Круг друзей то ли узок, то ль тесен.

Вслед за радостью лезет беда.

У Да Винчи корявые руки.

Лик Джоконды – нелепый елей.

О, бесплодные дерзкие муки!..

Где ты, няня… Где кружка. Налей.

Кто налево идёт, – жал направо.

Кто недвижен, ещё чем-то жив.

Две-три строчки… И вот крики: "Браво!" –

воплощение истинной лжи.

Вдохновение сменят привычки.

Зря душа ожидает броска.

На надгробии стёрты кавычки,

имя, даты… Ноябрь. Русь. Тоска.

***

Под голубыми небесами,

блестя на солнце, снег лежит.

В хлам начитавшись Мураками,

на берег выбросился кит.

Его пример другим наука.

Кайф. Ни подруги нет, ни друга.

В окне иных мировоззрений

сам Отче преклонил колени.

Прощай, неистовая страсть

дышать, мир пожирать глазами.

Читайте прозу Мураками.

Свободу в сердце не украсть.

Будь проклят камень преткновений!..

Ты – ноль. Никто. А мнилось, – гений…

***

Пролить в щербатый рот винцо.

И черкануть ещё страничку.

В сиротстве сохранить лицо

возможно ли?.. – строчите в "личку".

Мой дядя самых честных правил.

Он под ружьё страну поставил.

Кого призвали в рать стрельцом,

в сраженьях потчуют свинцом.

Мосты разрушены навеки.

Не залечить душевных ран.

Беда нашла, бьёт в барабан.

Плитою тьма легла на веки.

Потомкам будет не понять,

как мы могли…

***

Взъерошь на кошке шерсть, дружище…

Покой придёт в твоё жилище.

А следом – блохи и глисты…

Я помню чудное мгновенье.

Икра. Сельдь. Водка. Вдохновенье,

на кой чёрт мне явилось ты!..

Давай скорей поднимем тост.

Быть иль не быть… Вопрос не прост.

Простить ли всем идиотизм.

Смени удел… Впади в лиризм.

Изведай радостные дали, –

походы унимают грусть.

Или смирись. Крути педали.

Ты хочешь, нет, – я надерусь!..

***

Нет правды на земле. Но правды нет – и выше.

Слетает голубь, будто ангел, с крыши.

Стрелой слетает ястреб и терзает

добычу всласть, – вкус жертвы демон знает.

Паденье в бездну – плата за влеченье

к высоким смыслам. Кара отреченья

от суетного – смертное сиротство, –

с тем голубем почти прямое сходство.

***

Грустны уста Марселя Пруста.

Даются истины искусства

немому полчищу с трудом…

Об этом знал ещё Прудон.

Народ забит. Всё дело в гнёте.

Не верите? Читайте Гёте.

Зря ль муки творчества келейны…

Глубок и тонок гений Гейне.

К нему ль в душе благоволит

один неистовый пиит…

Надеть очки. Поправить дужки.

Взять с полки том. Кто это? Пушкин…

Быть иль не быть. Найти ответ

не смог и Лермонтов, поэт.

Был хмур и тих разлив весенний, –

во мгле зимы взмыл ввысь Есенин.

Угасло пламя в талом воске, –

в тоске метался Маяковский.

На сердце места нет для шрама,

так ранит шёпот Мандельштама.

Терзалась муками Марина

за мужа, родину и сына.

Судьба иных – к потомкам знак…

Оболган сворой Пастернак.

С Невы, служитель музы броский,

слан за кордон бездельник Бродский.

Непризнанный скворец московский,

хрипел и рвался в высь Высоцкий.

И изживал ложь со страницы

в мятежном гневе Солженицын.

Как вол, воз фраз вёз Вознесенский

в народ по мостовой вселенской.

И воспевала время Белла

надрывно и белее мела…

Что живо в нас, живёт изустно.

Не в этом ли весь смысл искусства.

А мне, скажите Бога ради,

как в пепел сжечь мои тетради, –

не ждать признанья ничьего

и не оставить ничего…

***

Ты встала у стола устало.

Промолвила: "Как я устала…"

Закат мерцал мятежно, ало…

– Я вас любил. Быть может, мало!

Ты повернулась и ушла.

Метнулась вслед моя душа.

Ворвались сумерки, круша

надежды, память вороша.

От дней любви осталась малость.

Порывы страсти. Шум и ярость.

Я помню чудное мгновенье.

А ты?.. Уйми своё презренье.

И, может быть, вернётся радость

как сон, как бриза дуновенье.

***

Глянь-ка, – при свете и в темноте

люди как кошки ебутся.

Эйнштейны рождаются, но уже не те,

бродские по-прежнему остаются

большой удачей блудливых орд,

склонных к деторождению

за-ради умножения римских когорт,

привязанности к лицезрению морд

и непротивления вожделению.

Делить мир на личности незачем!

Ткни – и вырастет человечек,

ни хуже, ни лучше иных, – ничем

не приметный в стаде прочих божьих овечек.

Вечность вечно всем недовольна:

подавай ей пророка! И виждь, и внемли…

Смерть – ростовщица: бери жизнь вольно,

но не вопи, отчего, мол, так больно,

вернёшь с процентом – удобришь землю.

Млеют иные – тычут смело

в распахнутое лоно Вселенной:

без затей, как бы между делом, –

дескать, что мне до целкости ейной…

Ей-же-ей!.. Апофеоз юродского

отношения. Киснут млечные лужи…

Не в силах зачать эйнштейна иль бродского,

даже после бокала бордосского, –

нахер вообще ты нужен!..

***

Язык!.. Ты – свод могучих правил.

В ученье дух мой занемог.

И выйти на люди заставил.

При этом двух минут не мог

стерпеть их… Тонкая наука, –

морочить ум. Какая скука

сидеть за книгой день и ночь,

когда зов жизни манит прочь.

Какое низкое коварство –

своё тщеславье забавлять!..

С утра здоровье поправлять

(известно всем одно лекарство)

и втайне думать про себя:

"Нет никого умней тебя!..".

***

Отдайте, недруги, редут!..

В атаку ноги не идут.

Но нервы нынче крепче стали.

Готовы? Встали! Почесали…

Так дни уходят прочь за днями, –

под зад толкает Время к яме.

Катит по-прежнему телега.

О, Русь!.. Пожар. Потоп. Тьма снега.

Даруй, Господь, дойти до сути,

пока не списаны в утиль.

Мне грезится Орнелла Мути.

Мятежный век. Цветистый стиль.

Стиляги канули в безвестность.

Кто хипповал, давно отжил.

Земля – заброшенная местность,

где отделяют дух от жил.

***

О чём задумался, детина…

Прогнила власти сердцевина.

Заиндевел мой клён давно.

Московских окон негасимый…

Откуда шведам не грози мы…

Ей лоно нежное дано.

Молю, уйми мои печали!..

Нас с Русью беды повенчали.

Скатиться с гиком на санях.

Русь в зиму дремлет. Шум в сенях.

Уйди. Мне вид твой неприятен.

Чуть зазеваешься, – и труп.

Русь – солнце чистое, без пятен…

Верни японцам Итуруп.

***

О, шедевральный секс оральный!..

Пришла пора перезагрузки.

Купил трусы. Они мне узки.

Хотя поэт не генитальный.

Чуть подналечь, и груз – прочь с плеч.

Но как быть Господу с народом,

что топь предпочитает бродам,

а прочему – родную печь.

И печься ль о грядущем счастье!..

Во глубине сибирских руд

рабы безмолвны, не орут, –

хоть вёдро нынче, хоть ненастье.

Придёт отрадная пора:

восторжествует секс оральный.

Поэт найдётся, – гениальный,

что вдохновится им с утра.

***

В ней сердце трепетное билось.

Пора пришла, она влюбилась…

Пришла пора ему отбыть

в края далёкие – морские.

И там, являя миру прыть, –

иль не спеша: всё может быть, –

с умом вершить дела мирские.

Вот, небу трепетно молясь,

пустился в путь за счастьем князь…

Весна в начале холодна.

Туман клубится на рассвете.

И, безутешная, одна

она рыдает у окна,

вслед князю глядя в зыбком свете.

Что горевать… Берёт иголку,

садится к пяльцам. Сбита с толку:

на миг разлука иль навек…

Решит лишь Всеблагой Господь.

Всласть Времена вершат свой бег,

а как там, – горе иль успех…

Что ни подаст Бог, всё ломоть!

И вправду, что там дальше было?..

История не сохранила.

***

Несносны мысли о любви.

Нашёл её?.. Лелей. Губи!..

Либидо выдумано теми,

кто всех умней, но сам – не в теме…

Менять ли чувства ради встречи…

Мы не сошлись? Ещё не вечер.

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась!

Я охладел. Зря оголилась.

Лиловый сумрак гасит взоры.

Несите двести для синьоры.

А мне – полчарки коньяка…

Целую ручку. Всем – пока!..

***

Луна нема – пусты мечты.

Меч – в ножны. И уснула ты…

Невыносимая жестокость –

счастливый храп. Уменьши громкость!..

Но тишина мне ль суждена:

зря ль Богом женщина дана…

Пора в купель: грехи отмою…

Шумит Арагва предо мною.

***

Всё это странно… Как это странно!

Где донна Анна? Где Дон Гуан?..

Тень Командора зло, непрестанно

ищет виновника гибельных ран.

Непредсказуемо – ненаказуемо –

взмывает пламя дерзкой любви.

Тень Командора находит – безумие!.. –

новую жертву. "Жми!.. Не юли…"

***

С тропы сорваться под откос,

где ветер треплет ивам косы.

Задать единственный вопрос

и снять тем самым все вопросы.

Возможно это лишь во сне,

под песни с вечным в унисон.

Вопрос звенит в тебе ль, во мне ль…

Иль это ветра смутный стон?..

О, мимолётное виденье!..

О, гений чистой красоты…

Когда б не муки, не сомненье,

не страх падений с высоты.

Когда б не истина в вине,

не птичий щебет в поднебесье,

не ложь, не страх, не мракобесье,

не покаяние в вине.

***

Под голубыми небесами

иные голубеют сами.

Над морем пламя взвил закат.

Пляж. Променад. Гам. Жопы. Лица.

Иль утонуть, иль удавиться…

Призывным взорам кто не рад.

Вечерний бриз. Гремит танцпол.

Не терпится? Смените пол.

Польстите, – и Татьяна ваша…

Что? Где я. С кем… Прости, Наташа!

Грядёт рассвет. В душе пожар.

Я вас любил, как раб, безмолвно.

Рассол – небес волшебный дар.

Не плачь, Танюша!.. Бриз. Мол. Волны.

***

Не ешь. Не пей. Не говори

ни слова. Атриум зари

зовёт к молитве в этот час.

Любви все возрасты покорны.

Плебс в кинозалах ест попкорн и

глотает ужас, не давясь.

Апоплексический удар

случается подчас у пар,

легко впадающих в экстаз

в плену полузакрытых глаз.

Дж. Верди. Опера "Аида".

Амнерис в траурных одеждах.

Живи, не подавая вида,

что зло обманут ты в надеждах.

***

Гудело лето!.. Было ль это…

Гремели грозы. Сыпал град.

Сверкал из ложи глаз лорнета.

И губ ждал спелый виноград.

Вино в фиал лилось рекою.

Звенел под зонтиками смех.

Я приударил за другою.

Ты мстила мне с другим за всех…

Но рай кончается однажды.

И гаснут летние огни

кафе: ни в ком не встретить жажды, –

в осенней стыни мы одни.

Лишь сердцу, сжатому тоскою,

всё мнится летний променад…

Приди. Шепни: "Люблю!.." Не скрою,

я сам обманываться рад.

***

Солдаты ходят в баню строем.

Не каждый может быть героем.

Зачем мне быть в ладу нельзя

с тобой, душа… Минувшей ночью

я видел ангела воочию.

Любви коварная стезя

иных с изменой сводит вскоре.

Я вас любил… С тех пор мы в ссоре.

Весна не дружит с тишиной:

скворец зовёт к любви иной,

трубит по загсам Мендельсон,

в садах жужжанье пчёл в разгаре…

Как будто сбылся дивный сон,

где всем по радости раздали.

***

Юность падка на лайки.

Старость – с постным лицом.

В тундре прыткие лайки

мотыляют хвостом.

В зиму выпадут снеги,

в лето грянут дожди...

Светский щёголь, Онегин

не годится в вожди.

Пунш налейте Татьяне, –

распалится всласть страсть.

Ни гроша нет в кармане.

Вот бы в грязь не упасть.

Воскресенья не будет, –

отбыл Бог на покой.

Жребий выпал Иуде.

Храбр. Покончил с собой. 

***

Я вспомнил вас. И всё былое.

Курился свет у аналоя.

Свеча горела на столе.

Мерцал закатно жар в золе.

Пылала нежность в томном взгляде…

Кто б знал тогда, что бабы – бляди.

Я вас любил. Любовь быть может.

Вы возлежали сном на ложе.

Но отчего озноб по коже…

Я сунулся. Огрёб по роже.

Алина! сжальтесь надо мною.

– Вы ранены… Я кровь отмою.

Катит по-прежнему телега.

Дожди. Туманы. Ждите снега.

Я к вам пишу – чего же боле?

Отстаньте, Таня. Я не волен

страстями сердца управлять.

Ну, хорошо!.. Не плачь… Не блядь.

***

Тяжела панама Мономаха.

Зеркалу знаком лобастый лик.

Не служить маммоне… Гойя. "Маха

обнажённая". Артист велик!..

Сесть на велик. И промчать по парку.

Барышни призывно смотрят вслед.

Всласть плетут свои интриги Парки.

Страха в сердце не было и нет.

Богом дан убогим Интернет.

Мной в сиротстве взят оплот культуры.

Заповедных территорий нет, –

всюду жаждут плотской страсти куры.

Как ни буйствуй, победит ИИ.

Человек, замри: маячит плаха.

Царствую, пусть беден и ленив… 

Тяжела шапчонка Мономаха!..

***

Страницы "Капитанской дочки"

полны предчувствием дуэли.

Покинуть печь, родные ели, –

средь римских стен дойти до точки.

Скажи, зачем мерзавец Швабрин

Марией овладеть хотел…

Ноябрь врасплох застал на Капри,

где разгребал я ворох дел.

Из них не выбраться проворно.

Мне по сердцу творить в Ливорно,

Безмолвно ждут черновики.

В них строки чёрны от тоски.

Не зря встревожена жена:

"Скажи, зачем живёшь ты, на…"

Душа в золе погребена.

Зато поэт, ебена…

***

В ночи вам снятся нувориши.

Я зря читал вам свои вирши.

Поэзия полна кровищи.

Отмстить сбирается Олег.

Сменить "Москвич" на "Туарег".

Осталось раздобыть деньжищи.

Не пить винцо. Хлебнуть чайку.

С путанами быть начеку.

Служить Отчизне каждый рад

в грязи окопов, без наград…

Как попугай галапагосский,

вдали от дома и друзей,

строчу стишки. Не Блок, не Бродский,

зато взахлёб и без затей.

***

Нет ничего, что сердцу ценно

среди громады бурных лет.

Об этом знал ли Авиценна…

Ниспослан ордам Интернет.

Дуэль, парнишки, – не игрушки!

О том забыл ревнивец Пушкин.

Царь Пётр зело был пушкам рад.

Был крестник с ним, на вид – арап.

Я к вам пишу – чего же боле?

Онегин на отказ горазд, –

то ль импотент, то ль педераст…

Татьяна мечется в неволе.

А Пушкин строфы всласть строчит.

Что делать… Эфиоп. Пиит.

***

Лучом по Бытию скользя,

взять и забыть любовь нельзя.

Я вас любил. Быть может, – раз…

Быть может, – раза три-четыре

на съёмной суточной квартире.

И заимел с размаху в глаз

назавтра в злачной подворотне, –

за то, что был иногородним,

за то, что вас очаровал,

девичий начертав овал

на курсах в университет.

Я вас любил… Любовь быть может.

Удар кастетом. Гаснет свет.

Мужайтесь, огребя по роже.

***

К вам не пишу – чего же боле?

Всё это стыд и труд напрасный.

Над вдохновением не волен,

толпе смешон поэт несчастный…

Сломать перо. Залечь на дно.

И пить с другими заодно

зелёное вино тоски

до самой гробовой доски.

Я помню чудное мгновенье, –

срывала страсть бюстгальтер с нимф.

Оргазму нет альтернатив.

Но сердцу – в чём отдохновенье…

Сиротство замыкает круг.

Спи, гений, парадоксов друг.

***

Проводим пальцем по экрану.

И попадаем в порно спьяну…

Онегин, отпусти Татьяну

из мерзких лап.

Девчонка курочка совсем.

Не знает, как, когда и с кем.

Вот выйдет замуж, а затем…

Возьмёшь за так.

Ты, Таня, дура! Генерал –

вояка: девок в гневе драл…

Онегин так бы не трепал.

Он благороден.

А, впрочем, жизнь склоняет к краху.

Ты увядаешь, – скинь рубаху.

Онегин лезет в дверь?.. Шли к праху!..

Сноб. Горд. Не в моде.

***

Бежать… Куда? Зачем? Как долго…

Скажи, что ждёт там… Краток век.

Шепни, куда течёшь ты, Волга?

И хватит ли икры на всех…

Под голубыми небесами

бывает всё… Вы знали сами,

отдавшись страсти в первый раз.

Морской курорт. Среди террас

случается порой немало

под шелест волн. Молчи, прибой!..

Ты помнишь миг… Душа дремала,

а бес, как ангел, пел в гобой.

***

Вернуться с бала. Спеть осанну.

Возжечь ночник. И впасть в нирвану.

Так ветер шепчется с берёзой

иль волны ластятся к песку.

Отринуть пресную тоску,

увлечься всласть безбрежной грёзой.

Припомнить чудные кудряшки

наивно-радостной Наташки,

ещё не знавшей страсти пыл…

Во мне уж пепел поостыл.

Мы все учились понемногу

чему-нибудь… И как-нибудь

любовь впорхнёт в мою берлогу

и уведёт в последний путь.

***

Что я Гекубе… И что мне Гекуба.

Нажать на гаджет с кнопкой "Турбо", –

переметнуться в мир иной,

где дух не мучен всласть виной.

И наслаждаться лицезреньем

любви, настигнутой мгновеньем…

И ждать, всё ждать, что грянет час

услышать сердцем вышний глас.

Вдруг в озаренье взять перо.

И с видом грустного Пьеро

наметить смыслов росчерк тонкий,

доверив шёпот тайный, ломкий

пространству чуткого листа…

Вздох. Совесть, кажется, чиста.

Судите, строгие потомки,

других, – громоподобных, звонких…

А мне удел мой дорог тем,

что я сроднился с ним совсем.

Перо и лист. Винцо… Где кубок.

Что я Гекубе… И что мне Гекуба.

***

Как восхитительны вы, зимы!..

И так порой невыносимы…

Всласть засыпают очи снеги.

В деревне тосковал Онегин

и прятался, быть может, спьяну,

завидев издали Татьяну…

Но от любви не убежать.

Поймает в сети, – и без жабр

останешься в одно мгновенье.

Любви терзать нас – наслажденье.

О, бремя горьких испытаний!..

В пылу страстей к ногам Татьяны

упасть… И получить отказ.

Брать надо было в первый раз,

а не тянуть с любовным штурмом.

Онегин, пораскинь умом!..

И мчись в санях к себе домой,

в объятья девки дармовой.

А ты, Татьяна, не горюй!..

У мужа чем не гордый жезл.

Зима. Снега стоят, как в сказке.

Любовь не подлежит огласке.

Несутся под гору салазки.

Бал-маскарад. Онегин в маске.

Любовь живёт в его душе.

Он от неё горит уже…

Взор ищет бедную Татьяну.

Она бледна. Быть может, спьяну.

И что б им всё же не сойтись

тайком от…

– Пушкин, отъебись!..

***

– Не пожениться ль нам, певец

родимых далей и просторов…

– Езжай домой, в Череповец!

Как я устал от разговоров…

Неврозы старых индюков

гнут к сочинению стихов.

Страсть возрастает с каждым годом.

Как мучит стыд перед народом!..

Податься, что ли, за Урал,

во глубину сибирских руд.

Там бабы свежи, коль не врут…

А, впрочем, дьявол вас побрал!

Не уезжай… Хоть ты – торнадо,

зато цветов дарить не надо.

***

Кромешный ад. Мир, лучший из возможных.

Отверженные женщины умны.

В них нет ни капли восприятий ложных.

А у иных ни дома, ни сумы.

Мы сами – путь разбойных караванов.

И позади – руины, очаги

угасших чувств. Унылый звук варгана

не заглушит ни стоны, ни шаги.

Разлука настигает невозвратно.

Мир, лучший из возможных. Нелюдим,

я вас любил безумно, зло, развратно,

как дай вам Бог любимой быть другим.

***

Вплетает день златые нити

в косу тщеты… Остановите

мгновение, – и вот он, праздник!..

Любовь. Нет сердцу мук отрадней.

Мри, неизбывный чудный миг.

Зачем так поздно я постиг

любовной неги мановенье…

Всплеснись. И где оно, мгновенье!..

***

Если нервы разобраны

по винтику, по гаечке, –

значит, сны злы и образны,

и живу не для галочки,

не для красотки Нинки, –

надоели скандальные страсти,

одни и те же картинки

тинного счастья…

Если губы в хлам тресканы

и жадно липнут к кружке

в тоске по холмам Тосканы, –

не спасут и подружки.

Зло лужёная глотка

тянет винцо тумана,

словно подводная лодка

винтами мрак океана.

Если брожу с ружьишком,

будто Ильич в заливе, –

значит, прижало: слишком

омут будней заилен.

Или разом исчезли

и враги, и друзья

из жизни… Что делать, если

по-другому нельзя?

А если жить уже поздно,

но помирать слишком рано, –

значит, январь, морозно;

кружка, винишко, няня…

И немая усталость

как печать на устах.

Весна придёт запоздало, –

реквием на листах.

И если нет ни словечка,

а мыслей самая малость, –

значит, Чёрная речка,

и выбора не осталось…

Между прошлым и будущим,

нахрапом навстречу прущим,

пока жив на все сто я ещё.

Подлое настоящее.

***

Нет, на земле не встретить правды.

Отставь мультук. Подай гранаты.

И парочку себе возьми…

Ты помнишь, были мы детьми.

И жизнь вокруг казалась раем.

А нынче мир неузнаваем, –

покой на сердце невозможен…

Кинжал подвыдерни из ножен,

чтоб в битве выхватить быстрей.

Ну, Русь, встаём в атаку! Бей!..

Кто выжил? Ранен тяжело.

А ты… Погиб. Не трожь его.

Я сам. Теперь он невесом.

Прядь вышлю матери письмом.

Ты благосклонна к нам, земля.

В объятья заключаешь, мля.

***

Звёзд нет. Откуда бы им взяться.

Дождливый вечер. Сумрак. Смог.

Сидят в засаде папарацци…

Зря затащил девчонку в стог.

И лучше выдумать не смог.

То ли сдурел, то ль занемог.

Всему виной – глухая скука.

Да и девчонка – просто бука.

Её глаза таят коварство…

Зачем мне дан высокий слог.

Я соблазнить им враз бы мог,

но скажут, что склонил на блядство.

Жизнь выйдет на другой виток…

Картина. Стог. Мазня. Ван Гог.

***

Без сна зараза смертных косит.

Закрыта Русь на карантин.

Но где ты, Болдинская осень?

Зла Божья кара… Пью один.

Письмо. Из N-ска житель пишет.

Вновь взялся Чичиков за гуж:

тучнеют списки мёртвых душ,

и плут без сна наживы ищет.

Всё мчит и мчит его коляска

сквозь рощи, пашни и мосты,

как птица-тройка, – резво, тряско!..

О, Русь, куда ж несёшься ты?

Кому угнаться по кривой…

Эх, кони, кони, что за кони!

А ты скучай, как бык в загоне, –

пей да молчи, пока живой.

***

Всё необычно. Всё нежданно.

Ещё жива надежда. Странно.

Навек слюбились. Разошлись.

Так в ссорах истекает жизнь.

Изнеможение сиротства.

Я вас любил… Увы, нет сходства

меж двух сердец почти ни в чём.

Я вами вправду ль покорён…

Иль всё привиделось. О, грёзы!..

Восторга миг. И сразу – в слёзы.

Вы мне изрядно надоели.

Приеду ль?.. Да. В конце недели.

Быть может, этой или той.

Дитя моё, господь с тобою!

Вернусь, примчусь… Клянусь святой!..

О, Боже. Я её не стою.

Или судьба свела не с тою.

Иль взялся чёрствою корою.

Скажи, что делать, Чернышевский.

Притихла. Спит. Пора на Невский.

***

Тучки сбегаются рьяно, –

даже луна не видна.

– Где ты, откликнись, Татьяна!..

– Здесь я, Онегин…

– Одна ль…

– Нет, вы ко мне не входите

ни постучав по-простецки,

ни по веленью наитий!..

В комнате прячется Ленский.

– Так прогоните его!..

Впрочем, остыньте. Не надо

мне ничего ничьего…

– Стойте!..

– Прощайте, наяда!..

Хлопнула дальняя дверь.

Тучки мрачнее, чем ночь.

– Таня, повесе не верь!

– Ленский, пойдите-ка прочь!..

– Таня, что нынче грустна…

– Няня, я так одинока.

– Скоро родишь. И весна

синью возрадует око!..

– Няня, а как же любовь…

– Таня, о ней мы слыхали

только по сказкам. Свекровь

била за басни… В бокале

есть ещё капля вина.

– Няня, а ты…

– Я из кружки.

– Няня, моя ли вина…

– Спи. Не тужи. Вот игрушки.

***

Средь белой ночи небо лезет в очи

своею серостью. Неясная тоска

без меры гложет – вытерпеть нет мочи.

Да комарьё роится у виска…

Воображения таинственный нектар

вдруг навевает чудное мгновенье.

О, как несносен озарённый дар,

что переносит в дальнее селенье!..

Взлёт над подворьем стайки голубей,

встревоженных кузнечным громыханьем,

Онегину напомнил вмиг о ней,

страдающей до слёз, – непониманье

казнит без слов… Но предстоит дуэль,

а перед тем – ночь кроткого метанья.

Попасть в воображаемую цель

возможно ли, не затаив дыханья…

Погибнем все. Безжалостной рукой

судьба смахнёт прочь со стола, как крошки.

Мерцает ночь. Над пушкинской строкой

свеча льёт слёзы и роятся мошки.

***

Пора. Из Петербурга еду

в седую даль, – по белу свету…

Клубится пыль под стук подков.

На мне ни сделок, ни долгов.

Нависла завесь облаков –

Борей нагнал от Соловков.

Мелькают вёрсты. Вижу мету, –

и нет её. Приносит в жертву

закатный жар макушки сосен.

Осины в дрожь пустились. Осень.

Вскачь мчится день. За ним – другой…

Жив колокольчик под дугой, –

трезвонит, счастлив бытием.

Чуть рассветёт, – и снова темь.

Заезжий двор. Смрад. Жжёт желудок.

Взгляд в зеркале до дрожи жуток.

Клопы. Удушливая ночь.

Позавтракать. И резво – прочь,

в туман – сквозь веси, городки,

мосты, местечки и мостки…

Как нескончаем этот путь.

Ни встать. Ни вскрикнуть. Ни заснуть.

Что за дорожная тоска…

– Какая станция?

– Москва.

***

Горит восток зарею новой…

Проснулся в доме у Пановой.

Финал улётной вечеринки

в гостях у Нинки.

Зачем я в этом доме снова,

не знает даже и Панова,

что спозаранку ставит кофе,

готовя сердце к катастрофе.

Пьём кофе. Врозь. Без разговора.

И ждём. Грядёт, конечно, ссора.

Кто ни начнёт, – не в первый раз…

Любовь снимает стружку с нас.

Страсть то гнетёт, то возвышает:

вчера мертва, глядишь, – живая…

Ну, отъебись уже, Панова!

Не пророню в ответ ни слова.

Да, я люблю. Нет, не юлю.

Настроя нет. Рубли – к нулю.

Ну, всё. Пока. Приветик Нинке.

Увидимся на вечеринке.

***

В закат взор чутко различает

плывучесть туч, недвижность веток...

Пичужки щебет: "Просим к чаю!" –

из дрёмы извлечёт поэта.

Цветы. Беседка. Трепет света.

Неясный говор. Жар от чашек.

Что это? Где я… "Это лето!" –

прошепчет в вазе сноп ромашек.

Зовёт за стол винца стаканчик.

Взять бублик. Надкусить печенье.

Тих летний вечер. И обманчив,

как мимолётное виденье.

Скользит закатное мгновенье!..

Штиль. Втуне стынет самовар.

Хозяйка дремлет. Невезенье…

Зря трачен стихотворный дар.

***

Синь средь тучек бьётся. Сад гудит шмелями.

Сердце ждёт, что будет дальше с нами.

От невзгод не скрыться. Лёг закат на лица.

Но старушка ждёт своё корытце.

Телефон ждёт трёпа. Отдых ждёт на лоне.

Ротозей ждёт выставки в салоне.

А любви неймётся, – что-то недодали…

Ночь в окне ждёт слёз немой печали.

Парус ждёт причала, бурей искалечен.

Встал рассвет, молочен и беспечен.

Кто чаи гоняет, а душа ждёт кофе, –

с каждым часом ближе к катастрофе. 

Ждёт вознаграждений хам халдей в трактире.

Ждут герои, как мишени в тире.

Встречи ждёт разлука. Новый день сияет.

Пуля-дура промаха не знает.

Скоро расставаться. Страстен танец граций.

Не дождаться от толпы оваций.

Догорает осень. Нам ли, друг Гораций,

ждать весны средь пыльных декораций.

***

Прощай, немытая Россия!..

Дороги. Дурь. Неврастения…

Твои посконные грехи

толкают люд кропать стихи.

И предаваться всласть тоске

в Смоленске, Тосно иль Москве.

Страна рабов. Страна господ.

С похмелья в гастроном прёт сброд.

И вот уже и сыт, и пьян

и Стенька твой, и Емельян.

Судьбине преданный народ

безмолвствует, но дань даёт.

В твоих заборах нету лаза.

И от всевидящего глаза

не скрыться, – как и от пращей,

и от всеслышащих ушей…

Но, сын твой, Русь, – лубок прибью

в чужом углу в знак – жив, люблю!..

***

Испепелить пространство взглядом.

И опрокинуть кубок с ядом.

Пожар внутри. Гроза снаружи.

Порывы ветра. Гром. Грязь. Лужи.

И одиночество на ужин.

И визави никто не нужен.

Дано сиротство, как награда,

когда к былому нет возврата.

Ноябрь. Стынь. Сумрак. Гарь парада.

В аду геройствовать не надо.

Как лихо смерть идёт на штурм!..

Впрок полнит прах пространство урн.

Призывный зов незримых зурн

манит швырнуть в толпу котурн

и сбросить царственную тогу.

В отчаянье взывать ли к Богу…

Мы все учились понемногу.

Но не дано унять тревогу.

Себя в себе не превзойти,

не сбившись с зыбкого пути.

Уставшая душа в утиль

идёт за так, как ни крути…

Всё пустота. И неспроста

уста пленяет немота.

Но с нею грусть уже не та…

Средь туч луна едва желта.

Всласть опрокинуть кубок с ядом.

Испепелить пространство взглядом.

***

Уж полночь близится. Развязки пьесы нет.

Иссяк родник. И сразу – как в пустыне,

среди камней… Моли, несчастный сыне,

об отпущении грехов небесный свет.

Страдалец призрачный, в веках никем не зримый.

Исчёрканы в ночи листы напрасно.

Зачем стекались строки в строй так рясно.

Зачем терзался дух необоримый…

Ответа нет, как нет. Померк багровый свет.

Чадит фитиль. Мрак обступает грозно.

Сквозняк задул свечу молниеносно.

Бьёт полночь. Чья-то тень. Пора, поэт.

***

Нам не дано предугадать,

как слово наше отзовётся.

Господь в завязке, – нет ни штофца…

Пример берите, господа!

Сдать карты может и дурак.

Едва вздремнёшь, крадётся враг.

Судьба толкает вдруг в овраг

исподтишка, – без слов, врак, драк…

Где войско, – бой последний дать…

Сальери был несносен Моцарт.

Как слово наше отзовётся,

не всё равно ль, едрёна мать.

***

Дай всласть вздохнуть… Замри, мгновенье!

С тобой расстанемся навеки.

Вдох… Вдох! Но где ты, вдохновенье…

Пускались половцы в набеги

и в степи уводили души.

В кочевьях минули века.

Забвеньем храм времён обрушен,

как штормом – остов маяка…

И вдохновение – обуза.

Поэту тяжек каждый день.

Россия… Горше нету груза.

Дороги. Дураки. Ложь. Лень.

Я помню чудное мгновенье.

Передо мной явилось ты.

Вдох. Выдох. Муки. Миг рожденья.

Всё остальное – до пизды.

***

Отдайте должное ему.

Пусть он закурит сигарету.

И вспомнит прошлое. Вину

не искупить ни ту, ни эту…

Верните взятое ему, –

желанность встречи, боль разлуки…

Любовь дана на казнь уму, –

зря ль призывает злые муки.

Даруйте благостность ему.

В сиротстве ждут покой и воля.

Душа скворцом поёт в весну

и рвётся в небо – на приволье.

Сулите вечное ему.

И пламя вспыхнет в нём стократно…

Но распахнётся дверь во тьму, –

в неё он канет безвозвратно.

***

Истает след былых побед и бед,

склоняющих к душевному метанью…

Кого ни спросишь, не найти ответ:

где, как приуготовить дух к свиданью.

Нет правды на земле. Но правды нет – и выше.

Не ведал Гамлет, кто ему Лаэрт.

Когда нет сил, шагни в синь неба с крыши.

Взлетевших возлагают на лафет.

Фатальные предвиденья печальны.

Бог выбора изгою не оставил:

призвал зачем-то выведать все тайны…

Обрёк на казнь, – познал апостол Павел.

На Павелецком тьма видеокамер.

За ними – соглядатай ждущих душ.

В своих кошмарах видел ли Гомер

век нынешний, где каждый миру чужд.

Но ждущий отправленья на перроне

желает быть… Спи, Гамлет, беззаботно!

Шекспир стенал: зачем дано перо мне…

Вагон в пути. В нём мерзко, зябко, рвотно.

***

В орде нет личного исхода.

Бравада губит короля.

Не вынуть чёрный день из года,

в сраженье с веком злой рок для…

Деление Времён на миги –

забава юности беспечной.

А старость чёрствые ковриги

жуёт, молясь о жизни вечной.

Ночные думы горше редьки.

Рассвет приносит облегченье,

но ненадолго, – взлёты редки,

влечёт на дно сует верченье.

Ты помнишь чудное мгновенье:

перед тобой явился я…

Руки незримой мановенье, –

и вот он, мрак небытия.

***

Что в имени тебе моём?

Давай дерябнем. И споём.

Я вороном. Ты – соловьём.

В низах – смудрим. В верхах – соврём.

Март. Ледоход. Посередине

дано ли выстоять на льдине.

Жизнь непредвиденным чревата.

Прощайте навсегда, ребята.

***

Зачем ты, Пушкин, застрелил Дантеса…

И погубил себя в подлунном мире.

Зачем ты был задиристым повесой,

а не бренчал во славу дней на лире.

Твои труды надменные потомки

огню времён предали без сомнений.

Ведь ты убийца, пусть с душой и тонкой, –

но со злодейством совместим ли гений…

Несчастный Пушкин, ну какого беса…

Зря ль по тебе лишь ветер в поле плачет.

Зачем ты, Пушкин, застрелил Дантеса.

Погибни сам ты, было б всё иначе.

***

Уж полночь близится, а озаренья нет.

Скажи, поэт, к чему дано страданье…

В багряном сумраке природы увяданье –

одна из всеми признанных примет

преображенья: прежний жар желаний

остудят слёзы жгучих покаяний.

Но в чём? Зачем… Возможно ль прояснить.

Осенних дней бравурная картина

опутывает, будто паутина.

И кажется, – вот-вот прервётся нить,

что связывает прошлое с грядущим.

Ты в нём, как прежде, безоглядно мучим

неизъяснимым призрачным мечтаньем

о встрече с ней… Покорна властной доле,

душа давно истомлена в неволе.

И вдруг тревожится мерцающим блистаньем.

Взмывает ввысь, над полночью безвестной, –

проститься с озарённой зыбкой бездной.

***

Я памятник себе воздвиг.

И в заросли задвинул глубже…

О, озарение!.. Ты – миг

взрывной, недужный.

И дни, и годы сердцу чужды.

В них искры тлеют в немоте.

Небесный свет зрачками сужен –

золою меркнет в пустоте.

Уста целую, но не те…

Речам внимаю, но бесстрастно.

Машу рукой вослед мечте,

любви, надежде, снам напрасным.

К чему гремела громом фраза,

зачем ввысь рвался хриплый шёпот.

Бог бездыханен, – нет ни гласа,

ни взора… Мри, предсмертный ропот.

***

Судьба, отпрянь. Нет, весь я не умру.

Умру не весь. Невесть, в каком предместье.

Взметя под выси скорбную пургу,

снега укроют города и веси.

Рождён в февраль, растаю в серебре, –

бесследно в бледной круговерти мглистой.

Всплакнёт свеча в сиротской конуре.

Бог душу приберёт живой и чистой.

***

Мой дар убог и голос мой не громок…

Нежданный гром. Всесветная гроза.

Привиделся неведомый потомок.

Вот кружка, няня!.. Где твоя лоза?

Кому я завещаю эти строки…

В сердцах война. Бог зрит на дно воронок.

Пророки прозябают в караоке…

Мой дар убог и голос кроток, ломок.

***

Нет, это не Есенин и не Пушкин,

не Блок, не Хармс, не Пастернак, не Кушнер…

Сергей Степанов. Человек. Поэт.

Любовь. Боль. Счастье. Человечность. Свет.

Copyright © 2023 Степанов С.