Фактология

Вперёд -)   

Рубрикатор Портала по страницам.

   Прежде чем начать прочтение рекомендую посмотреть мои предикты на странице "CPF-best" и Google документе «CPF-best»).

      Видео обращение о видениях в жизни каждого человека «Введение к видеокурсу Сергея Берижè»


   Тематика Фактологии помогает познакомиться, как происходят ицерсионные явления - от простых до более сложных. 

Раздел I. Фактология ицерсии

     Записи ицерсионных случаев, особенно первые десятилетия, велись не как дневник, а по форме ближе к записям в лабораторном журнале научно-исследовательского института. Автор стал вести записи после того, как убедился, что на память нельзя полагаться – она обманчива. С первых записей я отчётливо осознавал, что к публикации они не предназначены. «Прогрессивная» общественность встретит их недружелюбно. Была слабая надежда, что через годы что-то изменится в отношении науки к этой тематике. Книга, пусть на небольшой шаг, но приблизит времена, когда развитие ицерсиологии приведёт к широкому изучению возможностей человеческого мозга, овладению ицерсионными технологиями, появлению первых практических результатов и доступа к необычным знаниям. 

    Люди нередко злы, но что более печально - часто полубезумны. У нас есть прекрасный инструмент – это сам разум и его инструмент – логика. Но люди им крайне редко и неохотно пользуются. Чтобы иметь моральное право говорить о других, нужно быть не просто убеждённым в достоверности своего мнения. Необходимо опираться на грамотно и методологически правильно собранный и обработанный материал. Можно не соглашаться с выводами других, указывать на ошибки. Совместно и без злобы искать истину. Но в жизни происходит далеко не так. Даже в науке достаточно зависти, лжи и, как следствие, интриг и необъективности. Что уж ждать от людей далёких от науки.

      Примечания. Ицерсионные видения происходят исключительно в ясном сознании, без воздействия психотропных и наркотических веществ. Иначе это не видения, а галлюцинации.

    Более сорока лет я был в двух лицах: исследователь и сам в качестве предмета исследований. В школьные годы я полагал, что в будущем сам стану принимать активное участие в исследованиях ицерсионных явлений. Буду лично причастен к открытиям в этой области. Публикация накопленного материала, в том числе, попытка отдать долг далёкой молодости.

Большинство дневниковых записей сделано в форме реляций, чтобы не занимать много места. Главным я считал не подробности, а свершение самого факта предвидения, как доказательство того, что не может быть с официальной научной точки зрения. Существовала надежда на то, что рано или поздно количество перейдёт в качество, и возникнет разумная теория объяснения ицерсии.

Образно выражаясь, человек, собирающий в пустыне камни и приносящий их на место возведения будущего храма, мечтает увидеть начало и окончание строительства. Его сердце согревает мысль - даже если не доживу до закладки фундамента, но мой вклад в доброе дело останется.

       Достаточно много ицерсионных случаев не отражено в опубликованных записях из дневника. К примеру, в книгу не вошли случаи, которые явно могут оттолкнуть учёное сообщество. Хорошо, если описания, включённые в фактологию, привлекут внимание; на то, что поверят, надежда слабая. Главное, чтобы бы начались исследования явлений ицерсии.  Да разве допустимо публиковать некоторые предвидения? Есть десятки предиктов, (если хотите, пророчеств), которые я обязан унести с собой в вечность.  

    Автор исходил из принципа – записывать по свежим следам, то есть сразу. Записи по памяти несут в себе высокую вероятность недостоверности. Это связано с тем, что в серьёзных исследованиях на человеческую память нельзя полагаться – у неё есть свойство - память может реконструировать несуществующие события. Пытаясь вспомнить правду, около 15%-20% человек невольно придумывает.

Моя мама с улыбкой о таких случаях говорила - часто человек помнит то, что не может помнить. Благодаря такой мнимой памяти, она подробно помнит, как её крестили в церкви. Помнит, как были одеты её родители, где они стояли, и что делал священник. При этом маменька, смеясь, говорила, что ей при этом было три месяца, следовательно, она не могла ничего запомнить, так как ещё ничего не понимала.

Иногда для предоставления возможности уважаемому читателю ощутить «атмосферу» записей, сделанных по свежим следам происшедшего ицерсионного события, в книге приводятся дословные цитаты из дневника ицерсионных наблюдений. Автор сознательно не исправил встречающиеся в цитатах ошибки и приносит свои извинения за орфографию – записи не предназначались для чужих глаз, исправление запятых и слов откладывалось на потом. В большинстве случаев автору приходилось заставлять себя брать в руки авторучку и отражать в дневнике очередное ицерсионное событие. Приходилось убеждать себя – неизвестно зачем, но я должен накапливать материал, вдруг это понадобится людям. Мне помогали слова Булата Окуджавы, сказанные им по поводу его участия в президентской комиссии по помилованиям: «Не знаю, зачем мне дан этот крест, но я буду его нести».

Учась в школе, я мечтал, что когда стану взрослым, то обращусь к какому-нибудь известному профессору – светилу науки. Мою информацию о случаях ицерсии проверят, убедятся в достоверности. К тому времени наука наверняка будет уметь распознавать сроки написания текста на бумаге. И учёные определят, что действительно записи предсказаний в моём дневнике записаны на несколько месяцев раньше записей об их исполнении. И даже если не будет создано методов определения «возраста» записей, то можно проверить меня самого на полиграфе. В конце концов, кроме меня существует огромное количество людей с такими способностями, нужно их найти и провести исследования.

Я считал, что для запуска программы изучения феномена ицерсии достаточно одного яркого случая ицерсии. Максимум пять случаев. Поэтому нет смысла накапливать фактологические материалы до старта исследований на уровне научного учреждения. Зачем тратить время на обработку почвы, если на ней ничего не планируется выращивать?

Для учёных, как полагал мой юношеский ум, достаточно одного доказанного факта уникального явления. Допустим фантастический вариант - кто-то нашёл упавший с неба необычный метеорит. Нашедший случайно обнаружит сверхъестественные свойства метеорита и приедет с ним в научную академию. Покажет учёному с мировым именем, как этот космический камень, брошенный в ведро с водой, вызывает вращение объёма воды в ведре. Профессор с благодарностью примет метеорит, и в академии развернётся серьёзное изучение свойств космического пришельца.

Противоположный вариант. Предположим, что гипотетический профессор откажется принять метеорит и скажет: «Приходите тогда, когда выясните, что метеорит может вызывать вращение воды не только в ведре, но и в ванне, эмалированном тазу и озере. А пока фактов недостаточно, чтобы тратить на пустые эксперименты государственные деньги». Эта реакция может означать, что-либо этот профессор безумен, либо его научное учреждение на грани финансового краха, и ему не до научных феноменов.

Логика второго варианта убаюкивала мою лень вести дневник ицерсионных наблюдений. Полушутя можно утверждать, что малая часть того, что сохранено – это мой тихий гражданский подвиг. Очень многое я не записал. Существовала мощная психологическая преграда – зачем? Кому и что я хочу доказать? Себе? Я это и так знаю. Близким людям? Они многократно в этом убеждались.

Превозмогая эту логику, я убеждал себя, что у дневника есть смысл - он как форма доказательств. Все записи идут одна за другой. Каждая запись имеет свой номер. Если предсказание сбывается, то в ближайшем свободном месте тетради я делал новую запись - текст с описанием деталей исполнившегося предсказания. Этот текст повторял номер записи предсказания иногда с добавлением буквы. Если бы это были записи прогнозов и угадываний, то общая тетрадь на все девяносто шесть листов была полностью заполнена. И номер записи повторялся бы крайне редко – настолько, насколько частота угадывания укладывалась в закономерности теории вероятности.

 В моём дневнике повторение номеров записей – типичное явление, в этом главное отличие ицерсии от прогнозирования и угадывания. Что может наука? Первое, проверить правдивость автора на детекторе лжи (полиграфе). Второе, провести криминалистическую экспертизу на предмет выяснения по анализу бумаги и пасты от авторучки времени написания. Тем самым убедиться, что запись о событии была сделана задолго до наступления самого события. То есть могла быть охарактеризована в статусе предвидения.

Третье, найти в себе мужество выполнить первое и второе, терпеливо снося насмешки «серьёзных» учёных. И что далее кроме вывода о правдивости автора? Ничего. В настоящее время появились высокотехнологические средства для изучения деятельности мозга. Это даёт надежду на первые реальные шаги по изучению ицерсионных механизмов у человека.

Проблема заключается в отдалённости практического применения управляемых ицерсионных процессов. Простой пример. Ицерсент отправляет письмо в экспертную комиссию при академии наук с изложением пяти предсказаний неких событий. Эти события происходят точно в указанные сроки. Реакция на официальном уровне, как показывает реальная жизнь, может быть любой – негативной, нейтральной или с подозрением в шарлатанстве. На личном уровне большинство членов из состава экспертной комиссии будут удивлены.

По-другому произойдёт в другой ситуации. В крупное казино приходит незнакомец и кладёт на стол его владельцу листок бумаги, на котором написано на каких числах остановится рулетка в первые пять запусков. В результате происходит стопроцентное попадание. Почувствуйте разницу между реакцией на ицерсионное явление владельца казино и экспертной комиссией. Вы можете себе представить, что хозяин казино равнодушно скажет: «Пять угадываний – это не показатель!»? Да он в ужас придёт.

При принятии решения отражать или нет в виде записей в дневник произошедший случай автор опирался на следующие критерии:

- Во время получения информации понять реально ощущается или нет особое эмоциональное состояние. Если не было твёрдой убеждённости в этом, то произошедшее не фиксировалось. Иначе дневник наблюдений будет изобиловать огромным количеством записей, из которых реально ицерсионными будут меньше процента. Самому перед собой будет неловко, что отбор случаев столь малоэффективен.

- Записи или надиктовка на диктофон должны делаться по самым свежим следам. Желательно в течение ближайших минут. Записать в записной книжке, если нет ничего подходящего – использовать билет для проезда в общественном транспорте. Нет возможности для подробностей – отрази кратко ключевыми словами. Придя домой, не откладывая, перенеси первоначальный текст в дневник, правильно формулируя суть и детали ицерсионного события. Время – лукавый проказник. Эти меры предосторожности помогают достичь максимально возможной достоверности и избежать непредумышленного искажения деталей.

- Текст сообщения должно содержать конкретную информацию: суть события, изложенная ясно и однозначно, без расплывчатости и многозначности толкования.

- Не оглядываться на людей, которые, возможно, отнесут к фантазиям собранные описания ицерсионных явлений. Цель записей - не развлечение широкой публики, а пополнение багажа исследований.

- Имея богатый жизненный опыт общения с разными людьми с богатейшей палитрой их вольной и невольной лжи, соблюдать твёрдое правило – ицерсионные случаи других людей оценивать особенно тщательно. Из этических соображений автор старался лишь в исключительных случаях приводить чужие примеры в «Фактологии ицерсии». Потому что руководствовался, сказанным по другому поводу, но очень важным для меня, наставлением из книги «Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послание и слова» издания 1880 года на страницах 207 и 208. Цитата. «Не стяжав себе слова Божия, а только припоминая и заимствуя слова из Писания или пересказывая, что услышал у мужей духовных, увеселяет других, и другие услаждаются его словами; но как скоро окончит свою речь, каждое его слово возвращается в своё место, откуда взято, и сам он опять остаётся нагим и нищим, потому что не его собственность то духовное сокровище, из которого он предлагает и увеселяет других, и сам он первый не возвеселён и не обрадован Духом».

- Список ицерсионных явлений, которые происходили с другим человеком, должен быть заранее задокументирован лично им или третьими лицами. Предварительное общение с ними не должно вызывать сомнений в достоверности их сообщений. Наилучший способ – это использование диктофона с встроенным блоктаймером (blocktimer), когда такие диктофоны будут созданы. Некоторые случаи не отвечали этим критериям, и всё же по некоторым соображениям я включал их в дневник.

- Диктофонная запись должна строго соответствовать принципу – одна тема, одна звукозапись. Опасно за один раз надиктовывать несколько разноплановых сведений. При прослушивании можно по началу записи решить, что она не актуальна. Удалив её, потеряется, то, что было дальше в этой звукозаписи. Когда таких надиктовок несколько тысяч, то не всегда хватает терпения каждую прослушать до конца.

      Позвольте обратиться к вам, уважаемый читатель, с напутствием. Надеюсь, что у вас появится желание и найдётся время погрузиться в мир собственных ицерсионных явлений. Помните - не нужно гнаться за ицерсией. Радуйтесь, когда она приходит, созерцайте её проявления. В первое время ицерсия поражает воображение. Затем привыкаешь к ней, как к красивой картине, которая уже не восхищает так, как в начале знакомства.

      Примечание. Представление о книге можно увидеть в её оглавлении. Автором выбран триольный формат записей. Триола – форма текстуального отражения каждого случая в фактологии ицерсии. Триола обычно состоит из трёх частей: классификационные параметры, описание самого случая, примечание или развёрнутый комментарий. Название триолы выделено жирным шрифтом и заключено боковыми пробелами и двойными фигурными скобками {{ Рыбы }}. При желании пояснения к типу можно найти в Классификаторе ицерсионных явлений. Встречаемые в тексте ссылки на триолу указаны в виде её названия заключённого в одинарные фигурные скобки - {Рыбы}. В триолах имена большинства людей изменены по этическим соображениям.

Большинство триол снабжено ссылкой на её тип по Классификатору ицерсионных явлений. После прочтения триолы следует ознакомиться с развёрнутым пояснением. Для этого перейти в главу «Структура классификации», и по её дереву найти место в структуре. Например, у триолы «Колокольчики» указан тип «IV: Dre(Var)Ima – Сон - фантасмагория». От начала главы «Структура классификации» спускаемся вниз до раздела «IV: Процесс и последствия ицерсионных явлений». Пройдя вниз» доходим до «Dre(Var) – Варианты сна», чуть ниже конечный пункт «Dre – Вещие сны».

Прочтя соседние названия, мы получаем предварительное представление о месте «Dre – Вещие сны» в Классификаторе ицерсионных явлений. Vожно зайти на страницу «Классификация типов ицерсии».   Удобно воспользоваться, задав в поиске по WEB-странице название типа. В нашем случае – «IV: Dre(Var)Ima». Там можно получить комментарий на тип триолы «Колокольчики». 

  Для чтения книги достаточно таким образом классифицировать только первые пять триол. Это даст представление о методике работы с Классификатором. Остальные триолы следует читать, не отвлекаясь на классификационный анализ. 

Безумство мистификации

Для персонажа, желающего идти по пути мистификации неизбежны путь использования многочисленных вариантов. Покажу на примере анализа политической партии накануне выборов. Берётся результат опроса общественного мнения по популярности партии, которую прогнозирует мистификатор. Пусть это будет партия «Стоп пришельцам» с текущим рейтингом 42.9%.

Примечание. При таком результате для формирования правительства победившая партия вступает в коалицию с другими партиями.

Затем изучается разброс результатов победителей на последних трёх – пяти выборах в данной стране.  Пусть будет 12.3%, это разница между максимальным и минимальным значением. Например, результат варьировался в пределах от 47.7% и 72.3%, среднеарифметическое значение составляет 60%.

60%  ± 12.3%.

Дальше дело за математикой. Исходные данные – это рейтинг 42.9%. и допускаемая вариация 12.3%.

Рассчитывается спектр возможных значений 42.9%  ± 12.3%.

(42.9% - 12.3%) < 42.9%.> (42.9% +12.3%).

Прогнозируемый диапазон составит от 30.6% до 55.2%.

За шаг берём 0.1%. то есть от 30.6% до 55.2% набираем ряд из 247 чисел (123 х 2 +1).

30.6%      55.2%

30.7%      55.1%

30.8%      55.0%

30.9%      49.9%

31.0%      49.8%

….      ….

   Затем, желающий прославиться, безумец мистификатор выбирает для размещения своего «пророчества» личную страницу в Facebook. Подход не замысловат. Разместить все предикты, а когда станет известен результат выборов, из 247 удалить все неправильные, и оставить одно сбывшееся предсказание. Оставшееся будет истинным, и может использоваться, как доказательство своих сверхспособностей. Нужно быть психически странным человеком, чтобы потратить на это время. Ладно, один – два раза, но не десятки раз подобных «подвигов» ради какой славы? Посмертной, что ли, если свои «пророчества» никуда не рассылаются по СМИ?

   А если за месяц до голосования был выложен результат с точность двух цифр после целой части числа? Сколько тогда сообщений придётся выложить, а затем вычистить из Facebook? Это размещение в Facebook нескольких тысяч «предсказаний».

Вам это надо? А кому это надо?

Выдержки из дневника Вернадского В.И.

                            http://www.icr.su/rus/about/direction/director/vernadskiy/index.php

                   Вернадский В.И. Из дневника (февраль – март 1920.) // Прометей. М., 1988. Т. 15. С. 112–119.

    «Мне хочется записать странное состояние, пережитое мной во время болезни. В мечтах и фантазиях, в мыслях и образах мне интенсивно пришлось коснуться многих глубочайших вопросов жизни и пережить как бы картину моей будущей жизни до смерти. Это не был вещий сон, т.к. я не спал – не терял сознания окружающего. Это было интенсивное переживание мыслью и духом чего-то чуждого окружающему, далекого от происходящего. Это было до такой степени интенсивно и ярко, что я совершенно не помню своей болезни и выношу из своего лежания красивые образы и создания моей мысли, счастливые переживания научного вдохновения. Помню, что среди физических страданий (во время впрыскивания физиологического раствора и после) я быстро переходил к тем мыслям и картинам, которые меня целиком охватывали. Я не только мыслил и не только слагал картины и события, я, больше того, почти что видел их (а может быть и видел) и, во всяком случае, чувствовал – например, чувствовал движение света и людей или красивые черты природы на берегу океана, приборы и людей. А вместе с тем я бодрствовал.

    Я хочу записать, что помню, хотя помню не все. То же советуют мне близкие, которым я кое-что рассказывал. И сам я не уверен, говоря откровенно, что все это плод моей больной фантазии, не имеющей реального основания, что в этом переживании нет чего-нибудь вещего, вроде вещих снов, о которых нам несомненно говорят исторические документы. Вероятно, есть такие подъемы человеческого духа, которые достигают того, что необычно в нашей обыденной однодневности.

    … Я ясно стал сознавать, что мне суждено сказать человечеству новое в том учении о живом веществе, которое я создаю, и что это есть мое призвание, моя обязанность, наложенная на меня, которую я должен проводить в жизнь – как пророк, чувствующий внутри себя голос, призывающий его к деятельности, я почувствовал в себе демона Сократа. Сейчас я сознаю, что это учение может оказать такое же влияние, как книга Дарвина, и, в таком случае, я, нисколько не меняясь в своей сущности, попадаю в первые ряды мировых ученых. Как все случайно и условно. Любопытно, что сознание, что в своей работе над живым веществом я создал новое учение и что оно представляет другую сторону – другой аспект – эволюционного учения, стало мне ясным только после моей болезни, теперь.

    … Любопытно, что можно найти здесь и правильное мне указание в отношении научного мышления. Во время этих мечтаний и фантазий я находил новое в научной области. Во время болезни я продиктовал кое-что Наташе. Там много нового и еще больше такого, что может быть проверено на опыте и наблюдении. Это уже и для строгого ученого реальное из реального. И отчего оно реально только вырванное из целого? Хочу еще отметить, что мысль образами и картинами, целыми рассказами – обычная форма моих молчаливых прогулок или сидений.

    В двух областях шла эта работа моего сознания во время болезни. Во-первых, в области религиозно-философской, во-вторых, в области моей будущей судьбы в связи с научным моим призванием. Кажется, в начале и затем в конце брали верх религиозно-философские переживания. Но они менее ярко сохранились в моей памяти, хотя казались мне очень ярко выражавшими мое понимание истины. На них я первых и остановлюсь.

    … К религиозно-философским концепциям я в течение этих мечтаний вернулся еще раз, но я изложу немногое из того, что помню, в конце записи, когда буду говорить о будто бы предстоящей мне написать книге “Диалог перед смертью”. Теперь же мне хочется сделать несколько странных замечаний как ученому. Путь фантазии (как и сны) капризен, и уловить все причины возникновения тех или иных идей, проявляющихся при этом, так же трудно, как уловить их в сложных событиях жизни. Однако они все-таки, вероятно, есть или, по крайней мере, мы можем найти их, подойти к этим явлениям с точки зрения ученого.

      … Ярко пробегали в моей голове во время болезни некоторые из этих мыслей, которые казались мне очень важными и обычно фиксировались в моем сознании краткими сентенциями и какими-то невыраженными словами, но прочувствованными моим внутренним чувством, моим «я» и очень мне тогда ясными впечатлениями. Сейчас я почти ничего из этого не помню, и мне как-то не хочется делать усилий для того, чтобы заставить себя вспоминать. К некоторым из этих, закрытых мне теперь, но бывших, а может быть, и сейчас бессознательно для меня живущих мыслей, у меня есть какое-то внутреннее не то стыдливое, не то священное чувство уважения, и мне не хочется их касаться, а хочется их ждать, ждать того нового порыва вдохновения, когда они появляются все целиком и когда они будут понемногу выявляться в моей жизни. Такие состояния в гораздо меньшей степени мне приходилось переживать и раньше. Я помню, однако, что некоторые из этих мыслей имели характер гимнов (которых я никогда не пробовал раньше писать) и в одной из мыслей я касался, в переживаниях мне думалось очень глубоко, выяснения жизни и связанного с ней творчества, как слияния с Вечным Духом, в котором слагаются или который слагается из таких стремящихся к исканию истины человеческих сознаний, в том числе и моего. Выразить ясно я это не могу, и то, что я только что написал, меня не удовлетворяет, но я не хочу глубже вдумываться в эту формулировку, по причине только что указанной.

    Умер я между 83–85 годами, почти до конца или до конца работая над “Размышлениями”. Я писал их по-русски и очень заботился, чтобы одновременно вышел точный английский перевод.

… Неужели действительно охватившие меня во время болезни состояния позволили почувствовать предсмертное состояние сознательно умирающего человека, когда выступают перед ним основные элементы его земной жизни?

    Любопытно, что, сколько помню, ни разу во время болезни и посейчас область этих переживаний не переходила в сны и я мог засыпать и могу засыпать только тогда, когда замирают образы, связанные с этим построением моей жизни.

    … Но, мне кажется, они являются чисто фантастическими построениями, связанными с той формой, в какую вылилась эта странная работа моего сознания. Но, может быть, и в этой форме есть отблески прозрений в будущее?»  

                                                                                   Он умирал от сыпного тифа в Крыму. Был 1920-й год, и в России полыхала гражданская война. Миллионы людей терпели бедствия, голод, расстрелы, поспешный уход с насиженных мест, передвижения по стране в переполненных поездах, давно выбывших из своих расписаний и строгих графиков. Он прибыл в Ялту на пароходе «Великая княгиня Ксения», переполненном по самые трюмы давно не мывшимися, завшивевшими людьми. На пристани его встретили жена и дочь, которые много дней приходили сюда, чтобы, наконец, увидеть его сходящим с трапа парохода. 

    Они еще тогда и не подозревали, что он, Владимир Иванович Вернадский, профессор и академик, известный в России и за рубежом, жил в это время странной и удивительной жизнью, которая не имела никакого отношения к действительности, окружавшей его близких и частью которой физически являлся он сам. Он жил своей будущей жизнью, совершенно непохожей на то, что происходило вокруг него, длившейся три недели, которые вместили долгие годы того, что должно было с ним случиться. Это не было ни сном, ни видением, а реальной сознательной жизнью, параллельной жизнью, которую для него выстроил кто-то в этом предсмертном горячечном тифу. Потом, когда он поднялся на ноги, он описал ее в своем дневнике, фрагменты которого начинают эту главу.

    То, что произошло с Вернадским в 1920 году, требует своей оценки и осмысления. Сразу можно сказать, что эта параллельная жизнь, возникшая из духовных глубин одного из выдающихся ученых России, не имеет пока в истории человечества аналогий или, во всяком случае, аналогии нам неизвестны. Духовно-культурное пространство человечества знало до сих пор определенные и конкретные контакты с инобытием, или с материей иного, более высокого и тонкого состояния. Вещие предрассветные сны, видения или так называемые свидетельства, несущие человеку информацию таких миров, были знакомы с древнейших времен. Существовал и существует также особый вид видений, в которых принимает участие сам «видящий». Но здесь, в случае с Вернадским, мы имеем совершенно иной тип контакта, когда проживается человеком целая будущая его жизнь. Тогда, в начале XX века, произошли какие-то важные энергетические изменения в земной сфере, которые сделали возможным взаимодействие с иным мирами, в той форме, с которой столкнулся русский ученый. То, что это был именно ученый, являлось эволюционно значимым. И очень трудно переоценить этот феномен связи духовного мира человека с космическими процессами в окружающем нас пространстве, который проявился в «параллельной жизни» Вернадского. Он сам пытался осмыслить случившееся. Сначала ему казалось, что если он назовет все это мечтаниями, фантазиями, порождением его собственного сознания, то все и прояснится. Но он сам чувствовал, что ограничиться только этим нельзя. Он вновь и вновь возвращался к своим ощущениям, стараясь дать им объективную, с его точки зрения, оценку. Но при этом возникали тревожащие его противоречия. Традиционно-научного подхода, и он это осознавал достаточно четко, не хватало для осмысления самого феномена. Необходимо было привлечь знания из духовного пространства. «Хочу еще отметить, – анализирует он свое состояние, – что мысль образами и картинами, целыми рассказами – обычная форма моих молчаливых прогулок или сидений. В двух областях шла эта работа моего сознания во время болезни. Во-первых, в области религиозно-философской, во-вторых, в области моей будущей судьбы в связи с научным моим призванием. Кажется, в начале и потом брали верх религиозно-философские переживания». Он понимал, что если он соединит эти «религиозно-философские переживания» с научными подходами, то, возможно, поймет, хотя бы в общем, свидетелем чего он оказался. «…В мыслях и образах мне интенсивно пришлось коснуться многих глубочайших вопросов жизни и пережить как бы картину моей будущей жизни до смерти. Это не был вещий сон, т.к. я не спал – не терял сознания окружающего. Это было интенсивное переживание мыслью и духом чего-то чуждого окружающему, далеко от происходящего. Это было до такой степени интенсивно и ярко, что я совершенно не помню своей болезни и выношу из своего лежания красивые образы и создания моей мысли, счастливые переживания научного вдохновения».    

    Самым интересным в духовном состоянии Вернадского было то, что он работал и творил, а не только присутствовал в этой будущей своей жизни. Творчество ученого в этом состоянии получило качественно новый характер, в котором проявились явные черты сотрудничества с чем-то более Высоким и ему еще неведомым. Интеллект не хотел принимать такого объяснения. Но его внутренняя интуиция разворачивалась именно в эту сторону. Его память долгие годы хранила произошедшее с ним во время болезни в Крыму. Он не пытался более осмысливать это событие, а стал воспринимать его как нечто данное, из которого ему самому следует делать какие-то выводы. Интуиция же свидетельствовала о том, что он обрел реальный опыт мира более высокого состояния материи.

    Можно утверждать, что этот опыт оказал решающее влияние на всю его дальнейшую научную деятельность, и особенно на его научный поиск. Если бы Вернадский не получил этого опыта теургического сотрудничества с Высшим, он бы не стал тем Вернадским, одним из основных творцов нового мышления в XX веке. Космическая эволюция остановила свой выбор на нем, учитывая те богатые духовные накопления, с которыми он пришел в этот противоречивый и далеко не совершенный мир, неся в себе тяжелую, но необходимую эволюционную миссию – сделать обитателей этого мира лучше и просветленней. «Любопытно, что можно найти здесь, – записал он в дневнике, – и правильное мне указание в отношении научного мышления. Во время этих мечтаний и фантазий я находил новое в научной области». Так он подтвердил значимость информации, полученной им в «параллельной жизни». Ценнейшими моментами процитированных выше фрагментов дневника Вернадского являются замечания о работе его мысли во время получения им информации. «Ярко пробегали в моей голове во время болезни некоторые из этих мыслей, которые казались мне очень важными и обычно фиксировались в моем сознании краткими сентенциями и какими-то невыраженными словами, но прочувствованными моим внутренним чувством, моим «я» и очень мне тогда ясными впечатлениями». Мысли, «невыраженные словами», свидетельствовали об их высоком источнике. Это были мысли, шедшие к нему из пространства и несшие нужную ему информацию. Некоторые из них потом забылись, но он был уверен, что они продолжают существовать где-то в глубинах его внутреннего мира и ждут своего часа, чтобы вновь открыться ему. Он испытывал какое-то священное чувство к ним, понимая их таинственную сокровенность и их явное отличие от обычных земных мыслей. «…Хочется их ждать, ждать того нового порыва вдохновения, когда они появляются все целиком и когда они будут понемногу выявляться в моей жизни». И дальше: «В одной из мыслей я касался, в переживаниях мне думалось очень глубоко, выяснения жизни и связанного с ней творчества, как слияния с Вечным Духом, в котором слагаются или который слагается из таких стремящихся к исканию истины человеческих сознаний, в том числе и моего». Вечный Дух, искания истины, человеческие сознания – явления далекие от научного мышления того времени и не нашедшие в нем своего места.

    В «параллельной жизни» Вернадский ушел за границы научного мировоззрения, ощутив в полную силу «нематериальные» явления внутренней жизни человека. Традиционная наука всего этого не принимала и не считалась с ними. Он вырос в традиционной науке, и поэтому ему самому было трудно принять сразу все, что он почувствовал в своей нездешней жизни. И поэтому его вывод из пережитого им был осторожен и как бы отстранен от него. Он снова возвращается, противореча самому себе, к определению «фантастический». «Я записываю эти подробности по желанию Ниночки (дочери. – Л.Ш.). Но мне кажется, они являются чисто фантастическими построениями, связанными с той формой, в какую вылилась эта странная работа моего сознания. Но, может быть, и в этой форме есть отблески прозрений в будущее?» Ему понадобилось немало времени, чтобы принять ту «параллельную жизнь», которую он прожил не только в «странной работе» его сознания, но и вне этого сознания, что было не сразу им воспринято, ибо слишком много незнакомого и неясного было в картине его жизни. И прежде всего время в ней было иное, неземное. За три недели он прожил долгую, плодотворную жизнь. И если ее отсчет вести со времени болезни – 1920 год, – когда ему было 37 лет, до момента его будущей смерти («Я умер между 83–85 годами»), то три земных недели вместили в себя, по крайней мере, около 50 лет. И, несмотря на его собственные определения, эта «параллельная» жизнь была реальной и, возможно, еще более реальной, нежели его земная жизнь. Она была для него таинственным даром, но даром с определенной целью и определенным умыслом. В этом умысле был заключен он весь с его накоплениями, стремлениями, талантом и даже гениальностью, с его широчайшими способностями творца, тончайшей интуицией и неземной восприимчивостью.

 … Он как бы оказался в таинственной точке, соединившей земное и небесное, дух и материю, творчество земное и творчество космическое, и через эту точку прошла его странная, но реальная «параллельная жизнь», неся в себе временную целостность прошлого, настоящего и будущего. Связанный с прошлым, он прожил в настоящем свою будущую жизнь.