За кулисами мнимого самоубийства Гитлера
К ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТИЮ ЗАВЕРШЕНИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
I.
Одним из важнейших, завершающих эпизодов европейской (главной!) части Второй Мировой войны стали события в Бункере Гитлера в конце апреля и в первых числах мая 1945 года.
Особое впечатление произвело тогда, да производит и до сих пор самоубийство Адольфа Гитлера и его «молодой» жены Евы днем 30 апреля 1945 года, а еще более сильное – самоубийство одного из ближайших сподвижников Гитлера, Йозефа Геббельса, и его жены Магды чуть более чем через сутки. Последнему акту, в соответствии с общепринятой версией, предшествовало отравление Геббельсом и его супругой их шестерых детей (пяти дочерей и одного сына – все в возрасте от 3 до 13 лет).
Эти два семейных самоубийства, отягченные детоубийством, и стали символами завершения Второй Мировой войны и, одновременно, ярчайшим свидетельством античеловеческой сущности нацизма и фанатической ненормальности его лидеров. На этом остановилась и успокоилась вся официальная антинацистская пропаганда, щедро распространявшаяся после 1945 года как на капиталистическом Западе, так и на коммунистическом Востоке. Между тем, фактические события, положенные в основу официальных версий, допускают и другие интерпретации.
16 апреля 1945 года началось завершающее наступление Красной армии на Берлин. С вечера 23 апреля центр Берлина было невозможно покинуть, минуя зоны плотного обстрела, а еще через сутки окружение замкнулось.
В ночь с 28 на 29 апреля состоялась регистрация свадьбы Гитлера и Браун. В завещаниях, продиктованных и оформленных Гитлером тогда же, недвусмысленно указывалось на последующее самоубийство супружеской пары.
Около 15 часов 30 минут 30 апреля Гитлер попрощался с самыми ближайшими соратниками, затем удалился в помещение, где якобы находилась его супруга. Спустя десять минут вошедшие обнаружили тело отравленной Евы и труп самого фюрера. Последний был убит выстрелом в голову. Звук от этого выстрела либо предшествовал, либо последовал за входом доверенных лиц в данное помещение.
Действительно ли Гитлер покончил с собой или был убит «контрольным» выстрелом кого-либо из вошедших – это не было в точности установлено, что не играло, как считается, принципиальной роли, поскольку все происшедшее четко соответствовало письменно изложенной последней воле Гитлера и неоднократным устным заявлениям добровольных самоубийц. Затем тела Гитлера и его жены были вынесены на поверхность – в сад Рейхсканцелярии, облиты бензином, подожжены, горели несколько часов и потом были там же закопаны.
Самоубийство Гитлера и его жены не вызывает, казалось бы, никаких сомнений. Однако именно такая мнимая очевидность и послужила с самого начала и служит до сих пор отвлекающим и дезориентирующим маневром, позволившим скрыть суть действительно происходивших событий.
Несколько десятков человек находилось в ограниченном замкнутом пространстве, окруженном кровопролитными боями. Состояние этого коллектива напоминает положение экипажа медленно тонущего корабля. Слухи в подобных ситуациях приобретают невероятно сильное значение. В то же время в Бункере сохранялся поначалу жесточайший порядок. Постепенно, к утру 2 мая, паника возрасла до почти полной утраты дисциплины.
Обитатели Бункера оказались, в силу всей этой обстановки, идеальным объектом для целенаправленного внушения, следствием которого оказались последующие свидетельские показания, разнесенные пропагандой уже по всему миру. Каждый из очевидцев и все они вместе были «почти свидетелями» того, что «только что» произошло совсем рядом – за углом коридора или за дверью соседней комнаты. Между тем, число фактических свидетелей того, что же происходило в самых укромных помещениях бункера, было совсем немного, а большинство из них к тому же не пережило те последние дни войны.
В Бункере же совершались преступления – не только принятие преступных решений, продолжавших обрекать на гибель множество людей, но и самые обыкновенные преступления с точки зрения любой человеческой морали и любых человеческих законов. Смерть супругов Гитлеров и Геббельсов была деянием, требовавшим обязательного юридического расследования, а смерть детей Геббельсов – заведомо настоящим убийством. Формально подобные расследования производились, но фактически рассматривалась единственная версия, услужливо подсунутая заинтересованными лицами. В итоге оказались неразрешенными самые элементарные вопросы, какие обязаны выясняться при всех подобных случаях: имело ли место убийство или самоубийство, да и кого именно умертвили при этих преступных действиях.
Вопреки всем последующим спекулятивным публикациям, тело Гитлера так никогда и не было официально опознано и идентифицировано. Сотрудники советской госбезопасности десятилетиями перепрятывали тело Гилера из одного места захоронения в другое. Но им не удалось убедительно доказать, что несчастные останки действительно принадлежали при жизни Адольфу Гитлеру.
С самого начала сомнения в этом высказывал не кто-нибудь, а сам Сталин. В 1945 году в руках Сталина и подчиненных ему спецслужб оказались как будто бы исчерпывающие сведения о последних днях жизни Гитлера и о его останках. В руках западных союзников также оказалось немало свидетелей и последних дней, и кончины Гитлера. Однако Сталин даже в июле 1945 года, прибыв на Потсдамскую конференцию, открыто высказывал собственную уверенность в том, что Гитлер бежал из Берлина в самом конце войны.
Но к концу Потсдамской конференции Сталин должен был полностью избавиться от подозрений в адрес западных союзников насчет того, что они, якобы, могут возродить дух национал-социализма для использования Германии в противовес Советскому Союзу. Нюрнбергский процесс в 1946 году подытожил политическую смерть Гитлера. Опасения же Сталина по поводу западной политики в определенной степени подтвердились еще несколькими годами позднее (сам он создал немало причин и поводов к тому), однако ни идеология национал-социализма, ни Гитлер уже не имели прямого отношения ко вновь разгоравшимся международным конфликтам.
В 1948 году и советская пропаганда получила указания присоединиться к официальной позиции Запада: Гитлер умер позорной трусливой смертью, а другие варианты не заслуживают интереса и внимания.
Позднее возвращение уцелевших немцев из русского плена предоставило в распоряжение западных историков дополнительные свидетельства, но и они не внесли существенных корректив в общепринятую версию. Однако еще позднее, уже в недавние годы, возникли новые данные, с помощью которых мы теперь можем внести большую ясность в объяснение судеб обитателй гитлеровского Бункера.
Начнем с умерщвления Геббельсов, хотя в 1945 году оно вызывало гораздо меньше сомнений, чем фактическое отсутствие тела Гитлера: тела старших Геббельсов были обнаружены достаточно неповрежденными и вполне однозначно идентифицированы, а тела детей вовсе не подвергались сокрытию и уничтожению. Однако сами обстоятельства смерти сопровождались странными подробностями, на которых предпочли не заострять внимания ни тогдашние очевидцы, ни последующие комментаторы и историки.
Около 21 часа 1 мая дети Геббельсов были, как считается, отравлены своими родителями. Недавно было опубликовано изложение показаний врача Имперской канцелярии доктора Хельмута Кунца следователям советской контрразведки СМЕРШ, сделанных в мае 1945. Сначала Кунц в присутствии матери – Магды Геббельс – сделал каждому ребенку усыпляющий укол морфия. Потом, когда дети заснули, их мать, с помощью того же доктора, вложила в рот каждому ребенку раздавленную капсулу цианистого калия. Отметим, что показания данного врача-убийцы – по существу единственное свидетельство, обвиняющее Магду Геббельс в смерти ее детей: по самому сюжету рассказа других свидетелей нет и быть не должно – они могли бы только помешать! Странно, что такие показания заведомого участника убийства (если не единственного исполнителя-убийцы!) послужили обоснованием для юридического обвинения Геббельсов в смерти своих детей.
Заметим, что и Кунц, и другие (по меньшей мере – упомянутый ниже Мюллер) утверждали, что отговаривали Геббельсов от такого трагического шага и обещали позаботиться об осиротевших детях! Можно подумать, что у этих очевидцев не было возможности помешать родителям в совершении такого заведомого зверства! А ведь ни Геббельс, ни его жена не смогли бы оказать достаточного сопротивления, если бы эти дюжие мужики попытались выступить на стороне справедливости и гуманности! Не кажется ли вам, что рассказанная история – слишком грубая спекуляция на немецком маниакальном увлечении долгом перед начальством и дисциплиной – да и каким начальником мог быть Геббельс для Кунца и остальных, когда все уже гибло прямо на глазах?!.
Затем с Геббельсами стали происходить и вовсе странные вещи. Геббельс и его супруга вышли на поверхность – в тот же сад Имперской канцелярии. Эта сцена не вызвала интереса среди обитателей Бункера – почти никто еще не знал, что Геббельсы уже убили собственных детей. Там, наверху, то ли Геббельс застрелил жену, а потом себя, то ли они были застрелены по их просьбе не названным позднее по имени офицером СС. Потом тела также были облиты бензином, подожжены, а затем достаточно небрежно закопаны – в это время боевые действия уже достигли окрестностей Рейхсканцелярии.
Почему вслед за убийством собственных детей супругам Геббельсам понадобилось покинуть уютные помещения Бункера и выйти для собственного самоубийства на свежий воздух, который был наполнен в те часы летящими потоками расплавленных осколков русских снарядов? Казалось бы, проще было воспользоваться примером, продемонстрированным накануне самим Гитлером: никуда не выходя убить или способствовать самоубийству супруги, а затем покончить с собой или принять добровольную смерть над ее трупом, а в данном случае – и над телами детей. Но Геббельсы поступили совсем по-другому. Это становится тем более непонятным в свете еще одного последовавшего эпизода.
Вслед за самоубийством Геббельсов в самом помещении Бункера возник пожар, вызвавший немалую панику. Упоминалось при этом о каком-то взрыве газа, но, по свидетельству многих тысяч очевидцев, посещавших Бункер Гитлера в мае 1945 года и позднее, помещение Бункера вовсе не пострадало от пожара. Поэтому убедительными выглядят свидетельства тех, кто объясняет пожар в ночь на 2 мая подожжением облитых бензином тел Геббельса и его супруги, спущенных назад в Бункер. Паника была остановлена прекращением пожара: горящие тела Геббельсов были попросту выброшены снова на поверхность.
Это дает основание для разумного соображения, никем до сего времени не высказанного, что даже сожжение тел умерших было удобнее производить в тот момент под землей, а не на поверхности, где гремел бой. Тем разумнее было бы производить и самоубийство непосредственно в Бункере (как накануне, повторяем, совершил Гитлер), а не в обстреливаемом саду. В свете этого поступки супругов Геббельс выглядят вовсе противоестественными. Их никто и не пробовал объяснять, удовлетворившись простейшим доводом: что, спрашивается, требовать с этих нелепых нацистских фанатиков?!
Однако Геббельс был весьма трезвомыслящим и очень неглупым человеком, да и его супруга сумасшедшей вовсе не была. Расстались ли они с жизнью по собственному желанию или поневоле, но их поведение и перемещения имеют вполне рациональное объяснение: в отличие от самоубийства Гитлера, которому в тот момент вовсе не требовалось поддерживать интимность обстановки и тишину в Бункере, супруги Геббельс сделали все, чтобы их самоубийство оказалось по возможности неприметным и беззвучным. Естественное разумное объяснение их мотивов состоит в том, что они максимальным образом постарались уберечь детей от лицезрения смерти их собственных родителей! Об этом свидетельствует и сцена с усыплением детей!
Но из этого утверждения следует важнейший вывод: когда убивали старших Геббельсов (или когда они убивали себя сами), то их дети были еще живы!
Из этого следует еще более важный вывод: детей Геббельсов убили только после смерти их родителей!
Одного этого факта вполне достаточно, чтобы пересмотреть всю общепризнанную историю весны 1945 года!
Зачем же было убивать детей Геббельсов?
На это, разумеется, имелись солидные причины.
Во-первых, эти дети, оказавшись непосредственно в распоряжении квалифицированных следователей, дали бы именно такие показания, которые соответствовали их собственным впечатлениям, а не той легенде, которая была в итоге принята (добровольно или поневоле) всеми остальными – других детей, подчеркнем это, тогда в Бункере не было.
Во-вторых, жуткое детоубийство произвело соответствующее впечатление – и возвело в гораздо более достоверный и естественный ранг самоубийство Гитлера и его супруги.
В-третьих, эта история, происшедшая прямо перед лицом оторопевших обитателей гитлеровского Бункера 1945 года, демонстрировала предельную решимость и неумолимость ее устроителей. Это и привело к сооответствующему результату: никакие ухищрения американских и британских разведслужб и даже никакие ухищрения СМЕРШ, НКВД и НКГБ не смогли изменить позиций тогдашних свидетелей в отношении того, что благоразумнее им всем было бы помалкивать об основном секрете, возникшем на их глазах. Одни этого секрета действительно не знали или не поняли, а другие на всю жизнь зареклись о нем упоминать!
В чем же состоял этот секрет?
Ответ очевиден: все тайны Третьего Рейха, имевшие место к тому моменту, меркнут перед вопросом, остался ли или нет в живых тогдашний фюрер германской нации.
II.
Решающее значение для понимания событий в Бункере в 1945 году играют показания Хайнриха Мюллера, бывшего шефа Гестапо, сделанные в 1948 году.
Судьба Мюллера заметно выделяется на фоне прочих биографий тогдашних рыцарей плаща и кинжала. Мюллер родился в 1900 году, а уже в 1918 успел прославиться в качестве героя-летчика. После Первой Мировой войны вся его служба протекала в полиции. С национал-социалистами он долгое время не был связан, вступив в нацистскую партию только в 1939 году; до 1933 он даже нередко занимался преследованием нацистов в случаях различных нарушений ими закона. Тем не менее, в 1935 году он, как выдающийся криминалист, возглавил политическую полицию – Гестапо. К концу Второй Мировой войны он снискал расположение самого Гитлера, а в апреле 1945 оказался и среди его ближайших соратников, оставшихся в Бункере. После описанных смертей Гитлера и Геббельса Мюллер бесследно исчез, и возник только в публикациях американского журналиста Г. Дугласа, вышедших в США в 1995-1999 годах; перевод опубликован и в Москве.
Сенсационные сведения, приведенные Дугласом, вызвали скандал, в котором официальные американские власти заняли самую разумную позицию: полностью проигнорировали публикацию этих книг. В результате похождения Мюллера, происходившие якобы после 1948 года в США, трудно сопоставить с другими американскими источниками. Однако первый том, излагающий беседы Мюллера (или якобы Мюллера) с американскими разведчиками, установившими с ним контакты в Швейцарии, относится исключительно к событиям, завершившимся в 1945 году. Никаких дополнительных данных, чтобы разбираться в этой писанине, вовсе не требуется. Мюллер же, охотно изображающий из себя демоническую личность (и действительно выглядящий нерядовым мерзавцем), ведет себя в этих беседах вполне заурядно: как преступник, которому есть что скрывать. Создается и достаточно четкое впечатление, что этот персонаж – действительно тот самый Мюллер, который до апреля 1945 года оставался шефом Гестапо.
Версия Мюллера выглядит так. Еще в марте 1945 года он и Гитлер достигли полного взаимопонимания в отношении того, что фюреру, в случае поражения Германии, надлежит ни сдаваться в плен, ни кончать самоубийством, а бежать и сохранить себя для дальнейшего возможного благоприятного поворота в судьбах немецкого народа. В соответствии с этим и был разработан план, который, якобы, и был в дальнейшем осуществлен: 22 апреля Гитлер покинул Бункер и скрылся; с ним (по Мюллеру неясно – одновременно или нет) последовали и Ева Браун, и любимая овчарка Гитлера Блонди. Изо всех соратников фюрера в существо операции был, кроме Мюллера, посвящен якобы только Геббельс, который взялся способствовать ее выполнению, но сам не счел возможным присоединиться к бегству. С вечера же 22 апреля Гитлера в Бункере заменил его двойник, внешне неотличимый от оригинала, заготовленный Мюллером еще в 1941 году и долгими тренировками обученный к разыгрыванию роли фюрера. Двойнику было обещано последующее бегство, однако на самом деле он был обречен на заклание – и убит 30 апреля. Мюллер отрицал и наличие Евы Браун в Бункере в завершающие дни, и сам факт свадьбы, документ о которой, якобы, был подделкой.
Позиция Мюллера предельно ясна: с одной стороны, он не отрицал факта бегства Гитлера (в котором, как следует из текстов Дугласа, были уверены к 1948 году и американцы), с другой – пытался дистанцировать себя от всего, происходившего в Бункере после 22 апреля. Он даже называл и собственную дату бегства из Бункера – 29 апреля – в полном противоречии с сообщаемыми им подробностями, относящимися к более поздним моментам. Но американцы не ставили задачи уличать его: они выясняли только потенциальную ценность новоявленного сотрудника и опасность скандала в случае его разоблачения и опознания.
Но и Мюллеру пришлось выкручиваться, корректируя собственные показания, когда американцы, явно неожиданно для него, предъявили приказ, подписанный самим Мюллером еще 20 апреля 1945 года. Он гласил, что 26 апреля состоится специальный авиарейс из Линца (Австрия) в Барселону (Испания), а на борту должны находиться Гитлер, Ева Браун, супруги Геббельс и их шестеро детей, Борман, генерал Бургдорф (адъютант Гитлера), группенфюрер СС (соответствует армейскому генерал-лейтенанту) Фегелейн, дипломат Хевель, сам Мюллер, еще несколько более мелких персонажей (включая врача Гитлера Штумпфеггера) и несколько чинов охраны. Мюллер постарался представить дело так, что это был вовсе не приказ, а что-то нечто вроде проекта приказа. На наш взгляд, этот документ (с учетом его даты и едва ли подделки – кому она была нужна, если только не все документы Дугласа – полная фальшивка!) едва ли не важнее, чем все показания самого Мюллера.
Предполагался ли к исполнению план, изложенный в приказе? Такое коллективное бегство было бесцельным, если не предусматривался завершающий катаклизм в Бункере, уничтожавший всех оставшихся обитателей – до полной невозможности идентифицировать трупы. Было ли такое технически возможно? Просто же исчезновение такой группы высших руководящих лиц и их ближайшего бытового окружения вызвало бы у победителей предельно энергичные усилия к поискам.
Частично приказ был осуществлен: перечисленные лица были с ним ознакомлены – иначе не объяснить их особое поведение. В то время как Геринг, Гиммлер и прочие спасались из Берлина 20-24 апреля, как с тонущего корабля, все те, кто упомянут в приказе Мюллера, упорно оставались в Бункере до самого трагического конца.
Так или иначе, но исходный план выполнить не удалось. 20 апреля, когда Мюллер оформил приказ, незаметно бежать было невозможно: в день рождения фюрера паломничество в Бункер совершило по традиции большинство высших чинов Рейха. 21 и 22 апреля Гитлер по-прежнему осуществлял непосредственное командование войсками – как и во все предшествующие дни и годы войны. К вечеру 22 апреля положение оказалось безнадежным – наступление русских стало неотразимым!
Гитлер устроил истерику, а затем заявил, что устраняется от руководства, оставляя его Г. Герингу – и речь шла не о продолжении боевых действий, а о переговорах с противником! Вслед за тем Бункер покинул генерал К. Коллер – представитель Геринга при ставке Гитлера – и вылетел в штаб Люфтваффе, чтобы сообщить своему шефу эту важнейшую новость.
Кейтля и Йодля, собиравшихся остаться с Гитлером, последний весьма дружелюбно, но решительно выставил из Берлина. В тот же вечер он произвел просмотр личных бумаг – и в саду Рейхсканцелярии было сожжено все лишнее! Тогда же в Бункер из собственного дома переместилось и семейство Геббельсов. Бегство, казалось бы, было на мази.
Но и в ближайшую ночь, и позднее оно так и не состоялось – хотя было технически возможно: вплоть до утра 24 апреля Бункер не удалось освободить от нежелательных посетителей, роившихся вокруг фюрера. В то же время к вечеру 23 апреля оказалось, что из Берлина уже нет путей помимо зоны непосредственных боев. Такое бегство было не по силам ни инвалиду Геббельсу, ни его семейству, ни Гитлеру, который был в предельно плохой физической форме.
Бегство же по воздуху заранее не предусматривалось, точнее – не предусматривался столь быстрый захват русскими берлинских аэродромов: Сталин и его маршалы гнали войска вперед, не считаясь ни с какими потерями! Именно в отсутствие самолета непосредственно возле Рейхсканцелярии и уперлось дело во все последующие дни!
Без этого сюжета остается совершенно непонятным конфликт, который разразился между Гитлером и Герингом. 22 апреля Гитлер фактически отдал правление ему. Однако прямая связь в тот момент отсутствовала, и Геринг, получивший через Коллера весть о своем назначении, запросил 23 апреля официальное подтверждение. Но в ответ он подвергся распоряжению об аресте: его запрос был объявлен якобы «наглым ультиматумом». У этого жеста две стороны, и обе весьма рациональны.
Во-первых, Геринг, получив просимые полномочия, немедленно мог начать переговоры с противниками – и война могла завершиться на две недели раньше. Сколько бы это спасло жизней! Но этот вариант, допускавшийся Гитлером 22 апреля, на следующий день стал крайне нежелательным: ведь его бегство теперь ничем не было обеспечено!
Во-вторых, теперь ему требовался самолет, а вся авиация подчинялась Герингу. До 22 апреля Гитлер мог сам утрясать вопросы использования отдельных самолетов – через своих подчиненных, прежде всего – Коллера. Теперь же Гитлер успел расформировать управленческий аппарат, а у Геринга он полностью сохранялся. Можно было бы и без содействия высокого авиационного начальства взывать к помощи знакомых летчиков, но такая импровизация выглядела бы уж больно неконспиративно! Значит, приходилось брать в сообщники самого Геринга, но последний явно уже был предназначен Гитлером в «козлы отпущения», роль какового рейхсмаршал сыграл на суде в Нюрнберге. Поэтому Гитлеру необходимо было восстановить возможность сноситься с руководством Люфтваффе через голову Геринга, что он и постарался сделать.
24 апреля Гитлер категорически вызвал к себе генералов Коллера и Риттера фон Грайма. Коллер от полета в Берлин уклонялся – ему и так уже пришлось поневоле сыграть сомнительную роль в разрыве отношений между Гитлером и Герингом. А вот Роберт Риттер фон Грайм в Берлин полетел – и сумел пробиться вечером 26 апреля. Ему сопутствовала знаменитая летчица Ханна Райч, которую в Берлин никто не приглашал. В полете они были обстреляны, Грайм тяжело ранен в ногу, и Райч взяла управление на себя – благо самолет был учебным и имел двойное управление. Вылетать назад Грайм уже не мог: ему оказали помощь и уложили в Бункере в постель. Гитлер торжественно объявил, что назначает его главой авиации вместо снятого Геринга – понятно, что для этого не нужен был бессмысленный и опасный полет. Но он оказался совсем не бессмысленным!
Судьба самолета, на котором прилетели Грайм и Райч, совершенно выпала из хроники событий 1945 года. Оправданием этому может служить то, что самолет был подбит. Но он все-таки сел, а Грайм и Райч при этом не разбились. Счевидно, самолет мог и улететь – после небольшого ремонта: такие типы аппаратов живучи и неприхотливы! Вот с ним-то, скорее всего, и покинул Берлин Гитлер – возможно, в ночь с 26 на 27 апреля, но более вероятно – сутками позднее: ведь ремонт самолета нужно было организовать в достаточно нелегких условиях.
Показания Мюллера о том, что Гитлер был заменен двойником 22 апреля, противоречат всему, что известно о деятельности фюрера в последующие дни: и множество непосредственных свидетелей, и большое количество говоривших с Гитлером по телефону и хорошо его знавших, никак не заметили подмены фюрера – это был прежний вождь и полководец, заменить которого не мог никакой человек с улицы, имевший лишь внешнее сходство с Гитлером. Но указанная Мюллером дата (как и прочее его вранье!) имеет рациональную подоплеку: именно с этого момента появления Гитлера в Бункере перед публикой сопровождались полумраком или другими эффектами, укрывавшими детали его поведения. С тем же Граймом он беседовал, прячась за изголовье кровати раненого. Похоже, в этот период в Бункере действовали попеременно два фюрера: происходило постепенное введение дублера в роль. Двойник изливался в бессмысленных монологах с угрозами и обвинениями, запомнившимися свидетелям, или тихо молчал, а оригинал возникал в моменты решительных диалогов – очных и телефонных. Гитлер – великий мистификатор! – должен был упиваться режиссурой такого спектакля!
После ночи на 28 апреля Гитлер полностью устранился от переговоров с внешним миром, которые вели теперь за него Геббельс, Борман или генерал Ханс Кребс, назначенный за месяц до того последним начальником ОКХ – штаба сухотутных войск – вместо уволенного «по болезни» знаменитого Хайнца Гудериана.
Очень выразительным было это назначение: Кребс был не слишком выдающимся генералом, но знал русский язык, был в 1941 году помощником военного атташе в Москве, и был лично знаком и со Сталиным, и с маршалом Жуковым. Кребсу и предстояло вести 1 мая безуспешные переговоры в Берлине с генералом Чуйковым, а вот со Сталиным и Жуковым его новые встречи так и не состоялись.
В самом Бункере Гитлер (теперь уже мнимый Гитлер!) совершенно устранился от активной роли во время совещаний, проводимых генералом Хельмутом Вейдлингом, непосредственно возглавившим оборону Берлина, а до того почти не сталкивавшимся лично с Гитлером. По возможности он вообще прекратил контакты с посторонними. Грайм и Райч (последняя – сразу за штурвалом) вылетели из Берлина после полуночи с 28 на 29 апреля: в Берлин прилетел-таки еще один самолет, посланный, чтобы вывезти Грайма для исполнения его новых обязанностей. Понятно, что вполне искренние рассказы Райч очень украсили описания последних дней Гитлера! Грайм же в июне 1945 покончил самоубийством в русском плену.
Характерно, однако, что им ничего не было известно о свадьбе Гитлера и Браун, происшедшей – по показаниям нескольких свидетелей в Бункере – за несколько часов до указанной полуночи. Английский исследователь Х.Р. Тревор-Роупер объясняет это противоречие ошибкой свидетелей. Это – обычная логика историка: если историк не понимает фактов, то виновны факты! На самом же деле улетавшим не сообщили о свадьбе, по-видимому, потому, что они обязаны были бы поздравлять молодоженов – и при этом разглядеть и Гитлера, и, что существеннее, – Еву Браун. Кем была женщина, вынужденная сыграть роль невесты, а затем умереть – сказать довольно трудно: с опознанием ее тела также далеко не все ясно. Но весьма вероятно, что то была истинная Ева Браун, которую, по-видимому, как и детей Геббельсов, накачивали наркотиками перед смертью. О том же сообщает и Мюллер – применительно к лже-Гитлеру. Эти двое «молодоженов» стали, во всяком случае, жертвами жуткого фарса, призванного усилить правдоподобие мнимого трагического самоубийства Гитлера.
В последних числах апреля Бункер покинуло множество людей – всем им запомнилось безмолвное рукопожатие фюрера. Исключением является судьба расстрелянного в те дни Фегелейна. Последний пострадал не просто за несанкционированную попытку бегства: из Бункера тогда изгоняли всех, но не тех, кто должен был лететь из Линца в Барселону. Близость Фегелейна с Гиммлером (о попытке которого вести переговоры с Западом за спиной Гитлера стало известно из зарубежных радиосообщений), с Евой Браун (на сестре которой он был женат) заставляли особо опасаться его нелояльности, и Фегелейн был ликвидирован – первым из нежелательных свидетелей! Мюллер отрицал свое участие в этом деле в беседах с американцами, но обитателям Бункера почти невидимый Мюллер именно и запомнился расправой над Фегелейном.
1 мая 1945 генерал Кребс пытался вести переговоры с русскими, санкционированные Борманом и Геббельсом. Переговоры прервались – русские настаивали только на капитуляции, немецкие солдаты в Берлине уже начали сдаваться в плен безо всякого приказа, а признавать преемников Гитлера в качестве высокой договаривающейся стороны Сталин не желал.
Стало ясно, что путь у Бормана и Геббельса один – на скамью подсудимых. Но это делало их теперь (равно как и тех, кто не мог не заметить замену истинного Гитлера на мнимого в последние дни) чрезвычайно опасными для Гитлера: ведь вполне можно было попытаться любому из них договориться с вершителями провосудия о замене собственной головы на голову Гитлера; даже Сталина, возможно, устроила бы такая сделка. Риск предательства был велик именно со стороны крупнейших нацистских бонз, и потому они подлежали уничтожению. Сделать это в неразберихе последних часов было нетрудно – и поэтому никто и никогда позднее не видел в живых ни Бормана (его останки были обнаружены в 1972 году и окончательно идентифицированы в результате сложных биохимических исследований только в 1998 году), ни Кребса, ни врача Гитлера Л. Штумпфеггера.
Зато уцелели Мюллер, Бургдорф и лидер нацистской молодежи Артур Аксман; последний свидетельствовал, что видел 2 мая тела Бормана и Штумпфеггера примерно там, где они позднее и были обнаружены в 1972 году. Бургдорф же пытался застрелить в ночь с 1 на 2 мая заместителя Геббельса Ханса Фриче, судившегося затем и оправданного на Нюрнбергском процессе. Из упомянутых в приказе Мюллера от 20 апреля еще уцелел и скрылся дипломат Ханс Хевель. Вплоть до осени 1945 года никого из скрывшихся в мае из Берлина фактически не искали – слишком «мелкими сошками» казались они.
Труднее всего было незаметно убить Геббельсов, имевших многочисленную свиту из собственных детей. Зато их легко было по той же причине уговорить принять смерть добровольно, пообещав сохранить жизни детям. Что уж поделаешь, если не все обещания удается выполнить!
Удался ли Гитлеру побег, оплаченный столь дорогой ценой (ведь к упоминавшимся обитателям Бункера нужно добавить и сотни тысяч людей, погибших в апреле и мае 1945 года ввиду затяжки военных действий)? Абсолютно достоверного ответа мы не имеем, но убедительное косвенное соображение дать попытаемся.
Мюллер сообщает, что при последней встрече с Гитлером, окончательно покидавшим Бункер, фюрер передал Мюллеру портфель, наполненный швейцарскими франками, и извинился, заявив, что пока ничем другим вознаградить не может. Согласно же сведениям в публикациях Дугласа, Мюллер после войны оказался очень богатым человеком – с состоянием, исчисляемым, возможно, сотнями миллионов долларов. В полученном от Гитлера портфеле таких сумм быть не могло. Нажить их честным трудом Мюллер тоже никак не мог. В прямые функции шефа Гестапо не входили планомерное ограбление Европы, сбор и хранение награбленных ценностей. Правда, Мюллер имел отношение к депортациям людей и, возможно, к изъятию их имуществ. Несомненно, располагал он и крупными суммами на разведывательную и контрразведывательную деятельность. Но едва ли он мог использовать такие средства в собственных корыстных интересах. С одной стороны, пост Мюллера в масштабах Рейха был не так уж велик; с другой стороны, и на этом посту Мюллера держали за добросовестную работу, а не ради его личности – и дорожить своей репутацией служаки Мюллер очень даже был обязан. Так что ему заведомо было не до воровства в крупных размерах!
Восхитимся же мудростью Гитлера, расплатившегося с Мюллером заведомо позже того, как закончилась война – это и есть обоснование того, что побег Гитлеру удался. Отметим, что и Бургдорф и Аксман также оказались после войны не бедными людьми, и, как положено людям небедным, нашли взаимопонимание и поддержку американцев.
Легенды о «золоте наци», сохранившемся в их распоряжении по окончании войны, приобретают совершенно иное значение в свете предположения, что этим золотом какое-то время монопольно распоряжался сам Гитлер. Во что именно он вкладывал средства в те годы? Кого он затем назначил наследниками и чем занимались уже они?
10 апреля 2005 года, Франкфурт-на-Майне