Высыпкова Лариса

СВОи

Алёшка карабкался по высокой каменистой скале. Кроссовки то и дело скользили, и ноги поочередно срывались вниз с почти невидимых глазу выступов. Правое колено пронзала нестерпимая боль, и Алёшка то вскрикивал, то стонал, но продолжал крепко держаться. Порой казалось, что пальцы рук разбухли, они онемели и прилипли к горной породе, но через мгновение эти грязные и поцарапанные пальцы начинали так ныть, что сорвавшаяся вниз нога ошалело искала себе опору. Алёшка посмотрел вниз и зажмурился. Холодок прокатился по его спине. Там, внизу, кишило змеиное логово. Змеи шипели, извивались и медленно ползли за ним вверх.

Мать смотрела на спящего Алешку и не знала, что ей делать. Не решаясь разбудить сына, она гладила его, как в детстве и приговаривала: "Это сон, сынок. Это просто сон". Крупные капли пота выступили у него на лбу и плечах. Парень резко поворачивал свою голову то влево, то вправо, то плотно прижимался к постели, как бы врастая в нее, то, перевернувшись на живот, он будто полз, цепляясь ногами за скомканную простынь. Он громко стонал и вскрикивал от боли. "Алешенька, сыночек, проснись, это сон, это всего лишь сон. Ты дома" - шептала мать над сыном. Парень открыл глаза и облизал пересохшие губы. "Мама, - улыбнулся он, - я тебя напугал?" Мать слабо улыбнулась и ее глаза стали влажными. "Нет, Алешенька, что ты? Нет!" Она опять погладила сына, поцеловала его колючую щеку и произнесла: "Вставай, сынок! Будем завтракать".

Мать ушла. А сын лежал и слушал эту сладкую, но почти забытую им тишину. Правое колено жгло, и боль, то затихая, то возрастая, грызла где-то глубоко внутри. "Дурак! Опять на живот ложился во сне! Врач же говорил, что нельзя, повременить надо..." - пробурчал Алёшка. Он взял двумя руками больную ногу, положил ее на перевернутый костыль и осторожно опустил на пол. Тысячи иголок одновременно впились в его колено. Алёшка, стиснув зубы, потянулся за вторым костылем.

Мать хлопотала в кухне. На плите уже пыхтела каша с большим ярко-янтарным пятном сливочного масла. На сковороде подпрыгивал вверх, переворачиваясь на лету, блин. Терпкий аромат кофе наполнил кухню. Алёшка осторожно примостился на табурете, оберегая правую ногу, убрал в сторону костыли и потянулся за блинчиком. "Ешь, сыночек, ешь пока горяченькие! - приговаривала мать. - А ты посылки-то наши получал? Или так просто успокаивал меня, что получал?" Алёшка рассмеялся и весело произнес: "Ага. Спасибо! Твою молитву и Аленкин рисунок всегда с собой ношу в нагрудном кармане. Не веришь? Сейчас покажу." Алёшка хотел было встать, чтобы сходить и принести молитву с рисунком, но мать остановила его: "Верю, сынок, верю, - и добавила: - ты кушай давай". Мать продолжала печь блины и все поглядывала на сына. Она никак не могла поверить в свое счастье, ее Алёшка дома, вот он здесь, за столом сидит ее сыночек.

Откуда-то из конца улицы донёсся громкий, стрекочущий звук. Выражение лица Алёшки вмиг изменилось, оно стало серьезным и сосредоточенным. Он взглянул на мать, держась за край стола, быстро встал на здоровую ногу, и пошел, опираясь на костыли. "Сынок, ты чего? - спохватилась мать. - Это же Васька, сосед наш непутевый, едет. У него вся техника разваливается, то громыхает, то рычит". Не успел Алексей дойти до двери, как она широко распахнулась, и в дом вбежала сестра Аленка с веточкой лесной клубники в руках. За ней следом шел брат Андрюха с полной корзиной грибов. А вот и отец с увесистым уловом щук. "Алеша, это все мы тебе набрали! Тебя кормить будем!" - заливчато прокричала Аленка. Кухня сразу же наполнилась шумом, весельем, такой с детства знакомой суматохой.          

Когда все успокоились, отец сел рядом с Алешкой и спросил:   

- Как ты, сын? Какие планы?

Алёшка, не задумываясь ответил:

- Все нормально. Вот долечусь и в строй.

- А, может ... - начал было отец.

- Нет, - прервал его сын, - я к своим.

- А мы чьи же? - со слезами на глазах прошептала мать.

- Вы мои, - произнес он как можно мягче, - только там ребята, они тоже мои, и я там нужнее. Поймите, для меня это очень важно. Я не могу, не имею права поступить по-другому. Я должен и хочу быть с ними.

- Ну, так тому и быть. - подытожил отец. - Спасибо тебе, сын. Мы с матерью гордимся тобой.

Мать, тихонько всхлипнув, перекрестила сына: "Спаси и сохрани тебя Господь, Алешенька!".  

Аленка подбежала к брату и протянула ему веточку спелых ягод.

- Ешь ягоды, Алеша, я сама их собирала. Они вкусные и лечебные. Твое колено быстро заживёт!

- Спасибо, Аленка! - поблагодарил брат.

- Лёш, а мы с Леной и Галькой решили набрать ягод и сварить варенье.Увезешь своим ребятам?

- Так я же сначала в госпиталь.

- Ну и что? А разве в госпитале не свои ребята? - не успокаивалась Аленка. Алешка будто воочию увидел своего соседа по кровати Сашку, с перевязанной головой, весельчака и балагура Мишку, у которого, как у пирата, блестел из-под повязки один глаз, серьезного, даже на первый взгляд кажущегося злым, Гришку, потерявшего в бою ногу, и маленькую медсестру Катюшку, которая старательно обрабатывает, терпеливо перевязывает раны бойцов.

- Свои. Конечно, свои... - согласился брат. - Варите варенье, конечно, увезу.              

Аленка с победным "йес" помчалась к подружкам.

- А мы с соседками насушим вам сладких сухариков из сдобных булочек. Тетка Антонина уж и квашню завела. Я ей говорю, что Алеша-то ещё не завтра уезжает, успеешь, а она мне: "Чего сухарям-то сделается?" Беспокойная!

- Ну, тогда и мы с Андрюхой пойдем поросёнка заколем, да насолим вам сальцо, - решил отец.

- Ага. И рёбрышек накоптим. Я очень люблю копчёные ребрышки, - поддержал Андрюха.

- А ты-то тут причем? Мы же для ребят, для воинов наших!

- Пап, а ты что думаешь, что им копчёные ребрышки не понравятся? Ещё как понравятся! Пальчики облизывать будут и нам спасибо скажут. Эх, только все эти спасибо Лёшке достанутся. А я что? Мне не жалко! Вы  только бейте там этих гадов нацистов, не пускайте их на нашу землю, - закончил свою пламенную речь Андрюха и, слегка засмущавшись, добавил: - Я пойду, мне там надо кое-что сделать.

Алёшка смотрел в след уходящему брату, и приятное чувство гордости зарождалось в его груди.

- Хорошим человеком растет Андрюха. Не пустим гадов, брат! - произнес Алексей вслух, как клятву.

Две недели отпуска подходили к концу. Дома все что-то делали, готовили. Приходили соседи, знакомые и какие-то незнакомые люди. Они расспрашивали Алешку о фронтовых буднях, поддерживали, советовали, давали наказы, благодарили. Алёшка досадовал, что все ещё приходится возиться со своей больной ногой, как с барыней: то поднимать ее, то укладывать, то бережно ставить на пол, оберегать от малышей, которые решили посидеть рядышком или даже посидеть у него на коленях. А нога тем временем потихоньку "оживала и крепла".

Однажды, Аленка, заглянув в его комнату, протараторила: "Алеша, к тебе тут Наталья Ивановна пришла", - и захлопнула дверь комнаты. Алёшка старался найти в своей памяти образ Натальи Ивановны, но, увы, тщетно. Дверь тихонько отворилась и в комнату вошла невысокая, стройная девушка.

- Здравствуй, Алеша, - произнесла она.

- Наташа?! - удивился Алёшка и с нескрываемой радостью, опираясь только на один костыль, пошел на встречу.

- Ну, Аленка! А я голову себе сломал, что за Наталья Ивановна? Кто такая Наталья Ивановна?

- Я работаю в нашей школе учителем начальных классов, поэтому и Наталья Ивановна, - пояснила гостья. Алёшка не верил своим глазам. Его одноклассница, с которой он сидел за одной партой последние два школьных года, вернулась в деревню и работает в нашей школе! Та самая Наташа, которая как магнит, притягивала его к себе и крепко держала рядом целых два года! Благодаря ей, Алёшка даже учиться стал хорошо. Наташа уехала в город учиться, а он поступил в военное училище. Алешка иногда думал про Наташу, но не искал ее.

- Я к тебе по делу, Алеша. Мы с ребятами оформили для тебя альбом с детскими рисунками и пожеланиями. Ребята очень старались, - она прижимала к груди небольшой альбом и гладила его рукой.

- Спасибо, Наташа! Ой, прости, я ещё не привык к тому, что теперь тебя надо называть Наталья Ивановна!

Наташа протянула альбом Алексею. Он открыл альбом и увидел на первой странице фото класса и Наталью Ивановну в центре снимка. Сердце его так громко и торопливо отстукивало свой ритм, что Алёшка, испугавшись того, что Наташа услышит, смело взглянул в ее бездонные, как небо, глаза и спросил: "Наташа, а можно я буду тебе писать?" У девушки от неожиданности вопроса выступил на щеках румянец. Наташа справилась со своим волнением и с  улыбкой ответила Алёшке: "Да. И ребятам тоже". А потом они пили чай, смеялись, вспоминали курьёзные случаи из школьной жизни и опять смеялись.

Наступил день отъезда. Алёшка смотрел и никак не мог наглядеться на своих родных, на дом, в котором родился и вырос, даже на кур, разгуливающих по двору. Все было как в тумане. Ему что-то говорили, хлопали по плечу, обнимали. И, только тогда, когда "УАЗик" покатил по дороге, оставляя пыльный столб позади, у Алёшки защемило в груди, запощипывало глаза и в горле застрял ком. Алёшка смотрел на золотое поле пшеницы и часто-часто моргал, чтобы не дать выйти наружу предательски подкатившим слезам.

В вагоне было многолюдно. Какие-то ребята все несли и несли сумки, коробки, рюкзаки, на которых крупными буквами было написано: "СВОим" и заботливо размещали их на верхних полках вагона.

- Да что же это такое делается? - недоумевали проводницы. - Куда столько? Ему же не унести, он ведь на костылях!

- Это в госпиталь для раненых. Пусть поскорее выздоравливают! - пояснил "старший". - Да вы не переживайте, там его обязательно встретят наши ребята и помогут все доставить до места.

- Как же тебя, парень, зовут? Видно ты уважаемый человек, раз столько народу хлопочет, - донеслось до Алёшки.

- А зовут его - "русский солдат Алеша", - пришел на выручку "старший", не дав Алёшке опомниться.

Сидящий напротив старый казах задумчиво произнес: "Храни тебя Всевышний, солдат Алеша"!

Этой ночью Алёшка крепко спал в качающемся вагоне поезда. Ему снилось, что он карабкается по высокой каменистой скале. Кроссовки то и дело скользят и поочередно срываются с выступов, почти невидимых глазу. Пальцы рук цепко держатся за каменные бока скалы. Алёшка посмотрел вниз и зажмурился. Хорошо-то как, аж дух захватывает от необъятных российских просторов, утопающих в зелени. Его родненькие просторы! СВОи.