Дунец Иванна

Моменты

 Я не знаю мудрости годной для других,

Только мимолётности я влагаю в стих.

В каждой мимолётности вижу я миры,

Полные изменчивой радужной игры...

К. Бальмонт

Хлопья белого пушистого снега. Таинство стихии поражало и одновременно увлекало в свой величественный мир. Я шла по знакомой мне с детства тропинке старого парка и не могла заплакать. Мягкие живые снежинки таяли, превращаясь в слёзы на моём лице – вместо меня плакал снег. Моя душа тихо благодарила внезапный снегопад за безмолвное сочувствие.

 I

  В момент моего рождения, обычной девочки из обычной семьи, моя мама, наверное, любила моего папу, а папа, наверное, любил маму. Было это так или иначе, но обычная девочка, появившаяся на свет в тот момент их жизни, не знает ответа на этот вопрос до сих пор. Шумный и большой город, в котором я родилась, жил своей жизнью. Казалось, что даже если все его жители исчезнут, он всё равно продолжит своё существование на благо самому себе (никто никогда не задумывался о том, кто для кого существуют – города для нас или мы для них?).

Так вот, шумный и большой город встречал приход зимы, долгожданный и радостный. А радостным он стал, потому что слякоть и осенние дожди извели своим присутствием и город, и людей, живших в нём. По улицам ездили автомобили, автобусы и троллейбусы, а под ними в метро, из тоннеля в тоннель неслись поезда. И всё было таким, каким было всегда. И все были такими, какими были всегда. Лишь одна обычная семья радовалась не только приходу долгожданной зимы, но и рождению дочки.

Я появилась на свет ранним утром, когда город только-только просыпался и даже ещё не подозревал, что к нему пришла зима. Мой крик разбудил тех, кто в ранний час и не думал вставать, а моя мамочка разбудила моего отца и торжественно назвала его Папой! Счастливый папочка поспешил поделиться этим событием с немногочисленной частью шумного и большого города. И всё как будто опять стало прежним. 

II

    С момента моего рождения прошло двадцать лет. Рано утром я брела по старому парку под молчаливое сопровождение хлопьев белого снега, не понимая, как и почему я здесь оказалась. 

Когда отцу предложили работу за границей, он, не раздумывая, ответил «да». Мама очень переживала, что оставляет свою доченьку в большом городе одну, но и не поддержать мужа она тоже не могла.

Их отъезд на меня подействовал странно. Я-то думала, что готова быть взрослой и самостоятельной, уверенно смотрящей в завтрашний день. На поверку всё оказалось намного плачевнее. Пустая квартира и холодный чайник после прихода из университета сыграли со мной злую шутку. Я осознала: я – одна. Радовала меня только мысль, что через полгода они обязательно приедут на мой двадцатый день рождения. И хотя бы на один миг нам будет казаться, что всё по-прежнему.

Вчера вечером, услышав их радостные голоса в телефонной трубке, я думала только об одном: в пять часов утра я наконец-то их обниму всем своим сердцем и, как оказалось, одинокой и несмышлёной душой! Услышав звонок телефона ночью, первое, о чём я подумала – проспала. Хаотично мысля, я пережила в тот момент все события одновременно: и погасшую улыбку мамы, не увидевшую меня в аэропорту в толпе встречающих, и довольную ухмылку папы, утверждающего, что я всё равно просплю, и, конечно, мои крики по сотовому: дождитесь меня, я в пробке!

Но что-то было не так. Часы мерным тиканьем вещали, что всего лишь половина третьего утра и мне ещё, как минимум, полчаса можно спать. А телефон всё звонил и звонил, и именно в этот момент я подумала, что ночные звонки меня всегда пугали.

Ещё в детстве, когда ты считаешь, что в мире существует только радость, улыбки и огромная любовь всего мира к тебе просто потому, что ты есть, я стала свидетелем того, что с нашими близкими людьми может что-то случиться. Моя бабушка, позвонив нам ночью домой, долго плакала, рассказывая, что дедушке стало плохо с сердцем и его увезли на неотложке в кардиоцентр. Родители так запаниковали, что собрались за минуту, а ещё через двадцать были уже в больнице. О том, что меня нет рядом, они поняли часа через два, когда доктор вышел из операционной и сказал им: всё будет хорошо! Они просто забыли меня дома. Мне едва исполнилось четыре года, я тихо, тихо сидела у дверей нашей квартиры и ждала их прихода.

Телефон звонил и звонил. Сняв трубку, я услышала женский голос, сбивчиво пытающийся рассказать мне о том, что я должна срочно приехать в аэропорт, мне окажут необходимую поддержку и сделают всё, что в их силах. Но самое главное, мне ни в коем случае не следует волноваться, потому что подтверждённых данных ещё нет и всё ещё, быть может, будет хорошо. А потом – как в тумане. Всё, что было в течение следующих нескольких часов.

Я не помню, как села в машину. Как доехала до аэропорта, где узнала, что данные уже подтверждены. Как вернулась в большой и тихий город. Как я увидела себя со стороны, идущей по заснеженной тропе старого парка около моего дома. Было уже светло. Я не могла плакать. Вместо меня на моём лице плакал первый снег в моём спящем городе. Я смотрела в небо, пытаясь понять то, что никогда и ничто теперь не будет прежним. 

III

  С момента телефонного звонка прошло два года. Они прошли. Но их и не было. Не было меня. Я жила, и уже это для меня было победой. Окончила университет, устроилась работать в издательство, получала скромную зарплату. Изредка у меня случались непродолжительные романы, которые, как правило, терпели фиаско. Пустая квартира и холодный чайник стали единственно верными моими спутниками. Только одно ощущение на протяжении двух лет было живое – тающие снежинки на моём лице. И ещё. У меня теперь не было дня рождения.

Мне не спалось в эту ночь. В ночь перед уже обычным утром дня без моего рождения. Я слонялась по квартире, перебирала старые семейные фотографии, пыталась заплакать, не получалось. И в этот момент в квартире раздался телефонный звонок. В голове словно что-то взорвалось, я вздрогнула от неожиданности и подняла трубку телефона.

– Алло? – тихо сказала я.

– Привет, извини, что поздно, но мне немедленно нужен твой совет! – незнакомый мужской голос был взволнованным. – Я не знаю, как мне поступить! Что бы я ни придумал, всё имеет какой-то предательский оттенок! Я не могу уснуть! Не молчи! Мне никогда не понять этот ваш женский пол! Алло, Наташ, почему ты молчишь? Алло?

– Я слушаю вас, – тихо сказала я. – Вы ошиблись номером. Я не Наташа, – и я почему-то не положила трубку, – простите.

– Это вы меня простите, – мужчина на другом конце телефонного провода замешкался, но тоже не стал класть трубку, – я звоню моей сестре. Простите, ещё раз. А почему вы не спите? Ой, я, конечно, идиот! Я сам вас разбудил! – и он засмеялся, а в ответ засмеялась и я.

– Нет, вы меня не разбудили. Я не спала. Вам не за что извиняться и, раз уж мы оба не спим, то может, я могу вам дать какой-нибудь совет? – вот это номер, я от себя такого не ожидала!

Незнакомый мужчина звонит своей сестре в три часа ночи в полной уверенности, что должен расстаться с какой-то женщиной. А как это сделать он не знает. Да, обязательное условие в этой драме – сохранение собственного достоинства! Ну, какой я собираюсь ему дать совет? Только один. Мужчина, вам нужно обратиться к психологу, потому что не ваша сестра в три часа ночи может помочь вам в этом вопросе, а только психолог. Да, ситуация... И тут я поняла, что улыбаюсь.

Мы проговорили почти два часа, встретили по телефону вместе рассвет, а под конец разговора договорились о том, что сегодня в восемь часов вечера мы поужинаем в тихом и уютном, как оказалось, нами любимым, ресторане со странным названием «Deja vu». Я волновалась, когда решала, в каком наряде мне пойти на ужин.

Информации о моём ночном собеседнике было мало. Первое – у него очень приятный голос. Второе – ему сегодня исполняется тридцать, и он возглавляет одно из успешных рекламных агентств в нашем городе. И третье – у него дома живёт большая, бесконечно любимая им собака неизвестной породы по имени Мураш. А ещё из нашего разговора, я поняла, что он расстался со своей девушкой, но осталась какая-то недоговоренность. Конечно, совет про психолога я ему не озвучила, но и на тему, что ему делать в сложившейся ситуации, мы почему-то больше не говорили.

Вопрос, что надеть мучил меня и никак не хотел разрешаться в не очень-то выспавшейся голове! Остановила я свой выбор на молочно-белой блузке и брючном костюме цвета морской волны. Пусть началась зима, думала я, пусть, но хотя бы на миг я почувствую себя весенней феей, проснувшейся ото сна. С такими мыслями я собиралась в ресторан, не понимая, что же такого в этом незнакомом мне мужчине, если я уже сподобилась на такие рассуждения? Знала я одно: приближается новый и очень важный в моей жизни момент – момент его и моего дня рождения. Кстати, о моём он не знал.

И, что вы думаете, я опоздала! Сделав скидку на пробки на дорогах, я выехала пораньше. Но не уложилась. Мы договорились, что встретимся в восемь. А узнаю я его по красному ноутбуку, стоящему на столе. Одним словом – рекламщик!

Я опаздывала уже минут на двадцать. Если дождётся и при этом будет улыбаться, дам ему шанс мне понравиться, думала я, подъезжая к ресторану.

Узнала я его сразу. Мог и не брать с собой красный ноутбук. И, конечно же, он улыбался.

Наше издательство проводило месяц назад презентацию книги молодого и перспективного автора о развитии новых технологий в рекламном бизнесе. Презентация прошла на ура, все остались довольны, особенно сам автор. Я слушала, как он выступал, и таяла от тембра его голоса. Кстати, не только я. Наши девчонки наперебой обсуждали новый объект в лице мужского пола приятной наружности. Высказывались разные предположения о том, чем он занимается и как живёт. А одно я запомнила. Оно касалось его голоса.

– Я думаю, – чинно заявила Светка, работающая у нас старшим редактором, – что он бывший радиодиджей. Послушайте, как он управляет своим голосом. Нет, он определенно студентом подрабатывал на радио. Поверьте мне, девчата, это факт!

Со Светкой никто не стал спорить, с фактами же не спорят, их просто принимают. Повеселились мы в тот вечер от души. Светка, правда, чуть перебрала шампанского, и мне пришлось везти её домой. Жили мы рядом, минутах в пятнадцати ходьбы друг от друга. Я отпустила такси и довела её до квартиры. До своего дома я решила пройтись пешком. Погода была тёплой, накануне прошёл сильный дождь и луна, отражаясь в больших лужах, вместе с фонарями освещала мне дорогу. Задумавшись о чём-то, я и не заметила, что перехожу дорогу и на меня мчится автомобиль. С какой скоростью я отскочила на тротуар, было бы не плохо и замерить! Скорее всего, я побила чей-то рекорд по прыжкам с места. Поплатилась я за свою невнимательность всем содержимым огромной лужи перед тротуаром. Сказать, что я расстроилась, ничего не сказать. Я стояла на обочине, с моей одежды стекала жидкость чёрного цвета с привкусом и запахом машинного масла, а этот шустрый водитель даже не удосужился остановиться.

 Но я была не права. Он вернулся, видимо, тормозной путь был слишком длинный, и вежливо начал извиняться. Вместо того, чтобы ругать его за скоростной режим и невнимательность, я засмеялась.

Меня чуть не сбил молодой и перспективный автор, блиставший сегодня на презентации. Да, иногда жизнь преподносит сюрпризы! Он предложил довезти меня до моего дома и я, конечно же, согласилась. Пока мы ехали, смеяться я не переставала, а он виновато улыбался.

– Простите меня, – всё ещё смущаясь, сказал он, высаживая меня у подъезда.

– Всё хорошо, не волнуйтесь. – ответила я. – Прощайте, лихач.

– Знаете, – задумчиво произнёс мой обидчик, – мне кажется, что мы с вами ещё увидимся.

– Возможно, – засмеялась я, – главное, чтобы вы в тот момент были не за рулем!

Я подошла к столику и, улыбаясь в ответ, сказала ему:

– С днём рождения! Лучше бы ты был за рулем, чем с красным ноутбуком! 

Эпилог

С момента красного ноутбука прошло двадцать лет. Сегодня один из наших с ним дней рождений был юбилейным.

Я встала рано утром, подошла к окну и ничуть не удивилась – за окном шёл снег. Белые пушистые хлопья бесшумно падали на землю.

В гостиной раздался телефонный звонок.

У окна, с телефоном в руке, я смотрела на летящий белый снег и улыбалась, слушая, как, заикаясь от радости и волнения, мой сын пытается осознать своё отцовство.

В большом и шумном городе родилась ещё одна девочка. Нашей новорождённой внучке было решено дать моё имя. И всё опять стало таким, как будто таким было всегда.

Она и он

Она: у неё красивые каштановые волосы, ниспадающие до плеч; немного тусклые и сонные глаза, мягкие и спокойные; добродушная улыбка; чуть приглушенный голос, который редко слышишь, так как Жорж молчалива и больше занята наблюдениями, чем разговором.

Он: это человек необыкновенной чувствительности: малейшее прикосновение к Шопену – это рана, малейший шум – удар грома; человек, признающий разговор только с глазу на глаз, ушедший в какую-то свою таинственную жизнь и только изредка проявляющий себя в каких-нибудь неудержимых выходках, прелестных и забавных…

Генрих Гейне

Любовь. Бесчисленное количество раз человечество задавало, задаёт и будет задавать один и тот же вопрос. Что есть любовь? Но знаете, для меня в данном контексте интереснее не то, что она собой представляет, а то, что она, подобно живому организму, способна на настоящие рождение и смерть.

И, возможно, где-то в нашей с вами параллельной реальности любовь, как и муза, обладает прекрасным эфирным женским/мужским телом, владеет игрой на каком-нибудь воздушно-божественном инструменте и сражает сонм Богов своим чувством юмора наповал.

Или ещё вариант. Она не бессмертна, подобно Богам. Она рождается и умирает бесчисленное количество раз на протяжении всего времени существования человечества. Как, спросите вы? Всё просто. Как только она рождается между двумя людьми – являет себя миру. Трагически же обрывается её дыхание в тот момент, когда между любящими исчезает магия понимания.

На протяжении нескольких месяцев я была погружена в историю жизни великого композитора Шопена. И практически столько же времени я пытаюсь понять его любовь. Любовь между композитором и писательницей. Фридерик Шопен и Жорж Санд. Любовь, которая жила так долго, что отголоски её существования мы даже услышим на смертном одре Шопена, когда он произнесет те самые слова: «Она (Жорж Санд) обещала, что я умру в её объятьях».

Ранимый, искренний, почти избалованный любовью матушки и даром свыше, Шопен всегда мечтал о любви настоящей. Какой он её видел? Возвышенной, ответной, убаюкивающей и страстной, одновременно.

Но когда в его жизни она рождается, Шопен даже не замечает её появления. Жорж Санд ему категорически не нравится. Она выглядит странно, не ко времени современной, в мужских нарядах, курящая, открыто без кокетства излагающая свои мысли. Нет, нет. Эта эпатирующая дама точно не может быть его любимой. И Шопен только со временем сможет разглядеть её истинную суть.

«Три раза я снова встречался с ней. Она проникновенно смотрела мне в глаза, пока я играл. Это была довольно грустная музыка – «Дунайские легенды»; и мне казалось, что моё сердце танцует под эту родную мелодию. В моих глазах отражались её глаза; темные, странные, что они говорили? Она облокотилась на пианино, и её ласкающие взоры отуманили меня… Кругом цветы. Я был побежден! С тех пор я видел её дважды… Она меня любит… Аврора, какое очаровательное имя!..»

(Из дневника Ф. Шопена, октябрь 1837 г.)

С Жорж Санд же всё случилось наоборот. Она увидела композитора и сразу поняла, что это тот человек, которого она полюбит всем сердцем. Станет ему другом, сестрой, женой и матерью, наконец.

Так и произошло. Активная, смелая, целеустремленная Санд полюбила музыканта всем сердцем и ускорила своё признание, а затем и их совместную жизнь. Много лет были они вместе. Их любовь вдохновляла его на написание удивительной проникновенной музыки, её – на написание прекрасных романов. Симбиоза творческого, к сожалению, у них не случилось, но дарили они друг другу столько вдохновения, что хватило бы на несколько жизней.

При этом Жорж Санд очень обижало равнодушие Шопена к её творениям. Сама же она не переставала восхищаться его талантом и импровизациями. Но ему было мало. Всего. И всегда. Он беспрестанно требовал внимания, словно малый капризный ребенок. И дети. У них не было детей. А дети Жорж Санд от первого брака очень влияли на жизнь матери.

Но силы её духа было недостаточно для двоих. Да, и любовь, я думаю, живёт между двумя людьми, пока живёт понимание. Как только вмешиваются в любовную историю композитора и писательницы быт, бедность, болезни и влияние детей от первого брака, приходится принимать патовые решения. И Жорж Санд их принимает. Но как же ошибётся её уверенность!

Шопен не сможет пережить их расставание. Он ничего не напишет боле. И тихо-тихо уйдет из этого мира с её именем на устах.

Думаю, что в какой-то момент Санд решила, что любовь её умерла. Но так ли это? Уверена, что, прочитав её дневники, вы поймёте, что нет. Это не так.

«Он опустил голову и сказал, что я его разлюбила. Какое богохульство после восьми лет материнской самоотверженности! Но бедное оскорблённое сердце не сознавало своего безумия.

Я думала, что несколько месяцев нашей разлуки излечат рану и вернут дружбе спокойствие, а воспоминаниям справедливость… я пожала его холодную дрожащую руку. Я хотела говорить с ним – он скрылся. Теперь я могла бы сказать ему, в свою очередь, что он разлюбил меня…»

(Из письма Жорж Санд, 1846 г.)

Любовь. Способна ли она на рождение–смерть? Живая ли она субстанция? Или иллюзорно её появление в нашей жизни? Вопросы, вопросы.

А ответ где-то там, где души Ромео и Джульетты обретают иную форму. И жизнь.