Сергеенко Александр

Безо всякого повода

               
            Такие встречи всегда бывают случайными. К ним ты никогда не бываешь готов. Ну как можно подготовиться к тому, что столкнешься нос к носу с человеком, с которым не виделись много лет. И еще, наверное, столько бы не хотели видеться. Потому как расстались вы когда-то не очень хорошо. Вернее, совсем нехорошо. А ведь какая любовь была!... Все друзья просто обзавидовались. Но…Но…Но…
                Столкнулись они на оптовом рынке стройматериалов. Он приехал выбрать и купить линолеум для замены в зале – прежний, еще не старый и вполне еще могущий послужить, был исцарапан собачьими и кошачьими когтями и эти «царапки» иногда неприятно попадались на глаза, вот и захотелось жене сменить «одежку» для пола. Она приехала за обоями – в квартире у сына собрались делать ремонт, и она взяла на себя обязанность выбрать что-то новое и свежее. Они именно столкнулись – он пятился задом, внаклон раскатывая большой лист линолеума, и наткнулся на нее. Они одновременно повернулись друг к другу со сконфуженными лицами и с готовностью извиниться, взглянули на толкнувшего – и узнали друг друга. Румянец стыда, неловкости, смущения залил их лица. Неожиданность от того, что это именно ЭТОТ человек, не позволила быстро сориентироваться и найти подходящие для такого случая слова. Но они оба «взяли» себя в руки и начали извиняться. После официальной части молчание нависло над ними, как меч над Дамоклом. Обоим хотелось уйти побыстрее от  места, в котором сошлись их пути через столько лет, но уйти просто так, молча, ни он ни она почему-то не могли. И вроде бы порваны давным-давно все связывающие их нити и ниточки, и, как им казалось до этого, не смогли они простить друг другу всех тех гадостей, что наговорили, накричали, наорали в лицо друг другу в запале ссоры, и это непрощение было уже длиной в прожитую друг без друга жизнь, а вот поди ж ты… Держит что-то и не пускает уйти.
  - Столько лет не виделись, - сообщил он ей с грустью в голосе (или ей  показалось, что с грустью?), скорбно поджав тонкие губы и слегка покивав головой.
  - Да, тридцать восемь с хвостиком, - неожиданно для себя самой ответила она, и ужаснулась: она помнит сколько лет назад они расстались? Зачем ей это надо? Внуки уже в старших классах учатся.
  - Ты помнишь точную цифру? - он посмотрел на нее округлившимися от удивления глазами.
  - Я многое еще помню, - с ехидцей (ну простите, ну не выдержала!) ответила она. Ей  захотелось в том же стиле продолжить терзать его, ну а почему бы и нет? Не королевич, потерпит, она вон сколько терпела, но он неожиданно вздохнул так скорбно, словно на похоронах близкого человека, чем временно отбил у нее это желание  и тихо и неожиданно для нее сказал:
  - Я тоже много чего помню, - он помолчал, словно ожидая от нее вопроса: а что же ты помнишь? - но, не дождавшись и решив, наверное, не ждать его начал быстро, почти скороговоркой, словно боясь, что кто-то может помешать ему сказать что-то важное и значимое говорить и говорить о времени, когда они были молоды, были вместе и были уверены, что это у них навсегда.
  «Как много он, оказывается, помнит, - почти с восхищением думала она, слушая его сбивчивый рассказ. - И такие мелочи имели для него тогда значение. И этого жесткого и насквозь прагматичного человека это трогало? Или он просто хотел таким казаться, а я тогда не смогла это понять?» Ей стало вдруг грустно, именно такая грусть приходила к ней тогда, когда приходилось расставаться с близким человеком, уезжающим, например, в командировку или в отпуск. Попрощались – обнялись-расцеловались – и пришла грусть. А сейчас-то это откуда? И, главное, зачем ей это?
Она напористо и несколько грубовато начала прощаться с ним, тяготясь пришедшими к ней чувствами и обрубив его на полуслове. На корню надо это рубить, на корню. Не хватало еще. Он взглянул на нее своими волшебными все еще василькового цвета глазами через стекла очков. Сквозь линзы они показались ей еще васильковее и глубже. И беззащитнее. Взгляд его был влажным, словно от слез. Сердце ее вдруг затрепыхалось, и трепыхание это испугало ее. «Милый мой, - пропело оно, непослушное. - Что тебе я сделала?» Слова этой давней вдруг не к месту вспомнившейся песни звучали у нее в голове и не давали появиться другим мыслям. Да что же это такое? Надо взять себя в руки. Что я как девчонка…
        - Пойдем хоть кофе по чашке выпьем, - показал он глазами на стоявшую невдалеке торговую палатку. Она хотела отказаться, но почему-то согласилась, хотя подобные заведения старалась обходить стороной.
        Они разместились за столиком из белого пластика. Он засуетился, принес кофе «3 в 1» в пластиковых стаканчиках и два больших, похожих на лапоть, беляша, оказавшихся на удивление очень даже ничего на вкус.
- Может, взять шампанского? - заботливо спросил он.
- Нет, не надо, я за рулем, - отказалась она к видимому его удовлетворению.
- Ну и ладно, я тоже за рулем, - успокоенно ответил он.
        Поговорили о семьях, о детях, о внуках. О болезнях и болячках не стали – не настолько они уже близки, чтобы еще и об этом. О том, что всколыхнулось в сердцах - молчали. Разговор об этом для них был подобен путешествию по минному полю. И только ныли и ныли внутри них зубной болью вопросы:
«Ну как ты без меня жил? А ты как жила? Ты счастлива? А ты?»
Не задали. Страшно хотелось услышать ответ. И страшно было его услышать.
      Попрощались. Телефонами обмениваться не стали. Разошлись в разные стороны. Он понес к машине кусок своего линолеума. Она к своей – несколько рулонов обоев. И все. Нет, не все.
  - Прости меня, Валюша, за то, что все так получилось, - сказал он ей тихим виноватым голосом и посмотрел на нее. Она взглянула ему в лицо. Он не отвел взгляд  и словно ждал.
  - И ты меня прости, - быстро ответила она и отвернулась, – не надо ему видеть ее слез теперь, пооооздо все уже. Свадьбы сыграны давно.
  Она посидела в салоне, приходя в себя и успокаиваясь. «Надо же было так вот встретиться. Разбередил ведь, гад такой, сердце. Подумать только… Ромочка ты мой, Ромашка…»
      Приоткрыв дверцу машины, она  налила себе в руку воду из бутылки и умылась горстью. Вытерла лицо и глаза насухо. Косметикой она давно не пользовалась, и поэтому размазать ничего не опасалась.
    Позвонил сын.
- Рома, у меня все нормально. Обои купила. Скоро буду дома.
      Он сидел в машине, широко открыв  переднюю дверь и подставляя лицо летнему ветерку. В груди щемило, словно она была одета в одежду не по размеру и та неприятно давила на сердце. Он, испугавшись неожиданных симптомов, купил в аптеке валидол и бросил под язык два белых кругляша. Отпустило. «Надо бы к врачу записаться, пора уже, наверное, - вяло подумал он, выезжая с рынка. Позвонил жене. Та трубку не брала. Он набрал номер дочери. Валя ответила тут же, словно ждала его звонка. Они пошли по магазинам, телефон мама забыла дома. Он поехал домой.   
        Вечером он, не планируя этого заранее, быстро нашел повод и сильно напился у соседа за игрой в «подкидного». Он надеялся, что жесткая рука, хватающая периодически его за сердце, размякнет и не станет этого делать. Жена, забыв уже, когда он позволял себе подобное, отнеслась к его «гулянке» довольно спокойно. Помогла ему раздеться и уложила спать, благо, во хмелю он буйство не проявлял.
      Она в этот вечер клеить обои была не в настроении. Перенесли на завтра.
Позанимавшись разными мелкими  делами и попридиравшись вроде бы без всякого повода к домашним, она «достала»-таки мужа, он грубо ответил ей, они поссорились и он, хлопнув дверью, закрылся в своем кабинете и нервно стал листать свои медицинские журналы на английском языке. Потом, взяв с собой бутылку виски из бара, он ушел к соседям играть в преферанс, а она, послонявшись по квартире и не найдя себе занятия для успокоения, зазвала в гости давнюю подружку. Они скоротали вечер за воспоминаниями, обсуждением мужей и просто мужчин и бутылочкой красного французского вина. Проводив подружку  до такси, она не спеша вернулась домой, посидела у кухонного окна, не зажигая света и разглядывая жизнь за окном. Почему-то от этого зрелища ей стало тоскливо и она начала плакать. Пришедший от соседей навеселе  муж стал ее успокаивать и извиняться, не понимая, за что, собственно, он извиняется. Ведь никакого повода для подобного поведения он ей не давал. Она успокоилась и уснула, наплакавшись вволю. Так закончился этот субботний день. Обыкновенный день, как и многие другие.