МАЛЬЧИКИ-ДЕВОЧКИ
Я нарисовал лес и над ним – солнышко.
Люди сказали: утро.
Никто не сказал: вечер.
Александер Сууман (перевод Арво Метса)
Проснувшись, Витька Истомин нервно закурил, дымил лёжа, катая желваки вдоль скул. Отгул, полученный накануне, требовал деятельности. Накинув на майку пиджак, Витька вышел во двор – дома не сиделось, маята дёргала сердце, - и сел на скамеечке у самой калитки. Подумав, он сплюнул окурок себе под ноги, придушил огонёк концом ботинка и отправился к соседу, Тольке Громову.
С утра, в рабочий день, трудно кого застать дома, но вчера давали зарплату, а раз так – Толька должен быть у себя.
Толик считался лучшим трактористом, потому позволял себе вольность - регулярный отгул после получки, и руководство вынужденно считалось с этой традицией.
Когда вошёл Витька, Толик лежал на незастеленном диване в сапогах и комбинезоне. Сон у него выдался тяжёлый, остался муторный осадок в организме, в голове гудело, во рту стоял опилочный привкус… Толик смотрел мутными глазами в потолок, мучительно стараясь поймать какую-нибудь мысль.
- Здоров, Толь, - поприветствовал хозяина Витька и сел к столу. Он пару раз вздохнул, ожидая вопроса, а то и, глядишь, сочувствия, но Толик устало молчал.
- Слышь, сосед, - не дождавшись, начал Витька, - Люська моя сегодня родить должна. Пятый ребёнок… Пацан должен быть, так думаю…
Толик вяло повернул голову в сторону гостя.
- Вставай, съездим давай… Одному как-то, понимаешь.. Ко мне ща зайдём, опохмелимся, потом поедем, - втолковывал Витька, боясь отказа.
Сосед не числился в его корешах, но кореши сейчас работали, поэтому Громова упускать не хотелось.
Предложенный опохмёл сыграл свою роль – от выпивки отказываться считалось делом неудобным, обидным для предлагавшего. Толька трудно приподнялся, сел на кровати и грубо зевнул, окутав комнату запахом лежалого винегрета.
- Закурить дай, - выдавил Толик во время зевка.
- Крепко поддал-то вчера? – обрадованно спросил Витька, поднося спичку для подогрева своей удачи.
- А-а, - махнул рукой Толик, раздумчиво затянулся пару раз и сказал: – Пошли, что ли…
После стакана самогона, выпитого у Витьки, Толик ожил, отошёл, в уголках глаз появились беловатые комочки, черты лица смягчились. Витька - наоборот, чуть посуровел, посерьёзнел, опять зашевелил желваками.
- Четыре девки, - объяснял он. – Теперь точно пацан должен быть.
- Ну, - соглашался Толик, -куда ж ему деться.
- Назвать что ли Семёном, по отцу моему?
- Ну, Семёном. Батя у тебя серьёзный мужик был, - снова соглашался Толик.
Во дворе Витька завёл старый мотоцикл ИЖ, Толя влез ему за спину, и они покатили в райцентр. По дороге хмель прошёл, решено было зайти в пивную на станции.
В полупустой комнатушке пристанционной пивной они наскоро опрокинули по паре кружек – надо было торопиться, - и поехали в магазин, чтобы купить бутылку, обмыть будущего пацана.
Пока ехали к магазину, Толик поддакивал в ухо:
- Девка, она девка и есть. Что с неё… Пацан – другое дело, мужик…
- Не, точно пацан должен быть, - сухо вставлял Витька…
К больнице, стоявшей напротив магазина, подкатили лихо, взбодрив пыль.
- Шаталси-та где? – притворно строго спросила Витьку баба Маня, работавшая медсестрой. – Винищем-та несёт, фу-у!
- Да ладно, баб Мань, чё ты, дела как, лучше скажи, - заулыбался Толька.
- Не дышите на мине, пьянь чёртова, - весело отмахивалась баба Маня. – Пока проклаждалися, Люськя девочку родила… Теперича пить-то надоть, а вы с утра зенки налили…
- Девочка? – переспросил Толик.
- Девочкя, милай, девочкя, - подтвердила баба Маня, - тольки што вот родилась…
- Т-твою мать, - сквозь зубы жёстко прошептал Витька и вышел на улицу.
Толик выскочил следом, успев сказать:
- Эх, баба Маня, чего ж ты так…
В палисаднике возле больницы они выпили бутылку и Витька заплакал.
- Чё ж такое-то у меня, - шептал он, водя кулаком по небритой щеке.
- Брось, Вить, - пытался успокоить его Толик, - шестой сын будет, брось.
Толик сбегал через дорогу, в магазин, принёс бутылку красного.
- Выпей, Вить, успокойся.
Витька перестал плакать, но успокоиться не мог.
- Пони-ашь, ждал… Думаю – всё, теперь пацан… А тут опять… Чё ж такое, а…
- Ну чего теперь, Вить…
- Вр-рачи, в корень, в душу, - вдруг ожесточился Витька. – Нет, ты скажи, а? Врачи, да?
- Да чё ты – врачи…
- Не-е, едрёна зелёная, погоди… Прошлым летом тада на циркулярке руку разделал, так они – только на три дня, а? Ну, бюллетень, ладно, а щас? Не, я скажу!
Витька встал и нетвёрдо направился к входной двери. Толик шагал рядом, отговаривая, но Витьку это только распаляло.
- Я им щас скажу, - заверил он, выпадая из дверей.
- Ты чё, ты чё, - настороженно зачастила баба Маня, увидев Витьку.
- Баб Мань, чё ж такое, а? – признал её Витька. – Где врачи эти, баб Мань? Где врачи эти?
- Што ты, милай, што ты, - останавливала его баба Маня, выставив руки, - чё шебуршисси-то?
- Баб Мань, они мне – девка, баб Мань, - завсхлипывал Витька, цепляясь за её плечо.
- Да мальчик у тебе, мальчик, - неожиданно сообщила баба Маня.
- Как мальчик? Девка!
- Мальчик, Витюш, мальчик!
- Как же, баб Мань? – удивился Витька, отступая.
- Ну, вишь, кулаком по столу, сразу мальчик, - обрадованно сказал Толик.
- Девочкя и мальчик, двойня, значит, двойня у тебя, - пояснила баба Маня.
- Точно, баб Мань?
- Точно, милай, точно, - засмеялась баба Маня.
- Чё ж ты сразу-та, баб Мань…
- Так вы убегли, а тольки убегли – и мальчик тут народилси…
- Ну, баб Мань… Эх, разъядри твою.. Айда, Толь… Баб Мань, всё, крёстной будешь…
Витька попытался обнять бабу Маню, но та отбивалась, приговаривая:
- Жану поцалуишь, жану…
Толик и Витька выскочили на улицу, Толик хлопал Витьку по плечу и кричал:
- Я те говорил!
Мотоцикл вздрогнул и понёс к пивной.
Рабочий день подходил к концу, народ в пивной прибавлялся.
Наткнувшись на знакомых ребят, они пристроились за столик.
За пивом Витька сник, расслабился, лицо его осунулось, белки глаз покраснели.
Толик взахлёб рассказывал о дневных приключениях, но двое ребят, сидевших за столом, были заметно навеселе, поэтому трудно улавливали суть косноязычного рассказа. Но, когда Толик дошёл до переговоров с бабой Маней, один из парней вдруг стукнул себя по колену и сказал:
- Што вы, ей-бо… Мальчик – девочка… Сунул ей десятку и всё. Слышь, Мить, я точно говорю? Десятку кинул – всё сразу скажет…
Тот, которого назвали Митей, радостно засмеялся:
- Ну, десятку!
- Чё ты понимаешь, падло, - неожиданно разозлился Витька.
Митя и его корешок не прореагировали на это оскорбление, продолжая смеяться.
А в Витьке что-то колыхнулось, забродило. Все дневные передряги и сомнения стукнули в голову.
- Ты тоже парашей не чавкай, - зло бросил он Толику, - не жуй подмётку – мальчик, не мальчик.
- Да ты чё, Вить? - с угрозой сказал Толик.
- Не дави на мозоль, говорю.
Утренние унижения перед этим фраером, уговоры, теперешняя его травля: “он мне – пацана желаю, а бабка ему – девка, говорит. А я и грю, позвал бы, я б тебе пацана сделал, какие проблемы”, – всё это изнутри ожгло Витьку, он резко и коротко, не вставая, ткнул Толика кулаком в лицо, тот упал вместе со стулом.
Пока Толик, бессвязно ругаясь, копался, путаясь в стуле, Витька встал и пошёл к выходу. Нервная дрожь улеглась, драться не хотелось: тоска пришла в душу.
Он сел на мотоцикл и поехал домой. Всю дорогу он пытался вызвать в себе злобу, шепча “вот с-сука”, но злость не приходила, была пустота и ещё усталость. Когда подъехал к дому, стало совсем темно. Витька завёл мотоцикл во двор, вошёл в дом, налил самогонки и включил телевизор. Самогонка не пошла, его вырвало. Почувствовав минутное облегчение, он закурил и лёг, не раздеваясь, в кровать. Через пару-другую затяжек наступило забытьё, сигарета выпала из пальцев, вытряхнув на грудь горсть пепла. Ему снилось огромное белое здание, светлая комната в нём, Люська с кучей девочек в цветастых платьицах…
… Толька встал с пола слишком поздно – Витька уже выходил из пивной, - но всё-таки кинулся вдогонку, крича:
- Ща понесу гниду!
Митя и его товарищ попытались остановить его, тогда Толик с размаху ударил одного, попытался оттолкнуть другого, но тут подоспели ещё какие-то ребята, свалили его и не зло, но методично стали пинать ногами. К счастью, это продолжалось недолго, потому что приехавший наряд районной милиции забрал его как нарушителя общественного порядка.
Засыпая на голой скамье в отделении милиции, Толик Громов и подумать не мог, что дом его вовсю полыхает, пожарная команда борется с огнём, а испуганную и заплаканную жену успокаивают собравшиеся соседи.
Благодаря Толькиной жене, вовремя спохватившейся, дом удалось отстоять от огня, зажжённого Витькиной сигаретой. Сам Витька сгорел со своим домом, его четыре дочки, ночевавшие у бабушки, узнали об этом только утром.
Комментарии можно оставить в блоге.