АНЗОР КАБАРДОКОВ И МОЙ ОТЕЦ
Отец, ветеран Отечественной войны, заслуженный пенсионер восьмидесяти лет, состоя на учёте в специальной поликлинике, имел прикреплённого врача, женщину по имени Алевтина Николаевна, которая в меру игриво общалась с ним по телефону, называя «молодым человеком» и поддерживая искру интереса к жизни.
Раз в три месяца она выписывала лекарства для поддержания угасающего организма, что в совокупности с телефонными разговорами и составляло курс медицинского обслуживания ветерана – психологического и химического.
С памятью у отца серьёзные проблемы, и в жестяной банке с лекарствами сверху лежит бумажка, на которой написано – что и когда принимать. Отец выдавливает таблетки из блистеров и раскладывает их по стеклянным пузырькам, на боках которых прилеплены куски пластыря с написанными шариковой ручкой рукой отца названиями – так ему удобнее. А мама, которой тоже восемьдесят, ему напоминает о необходимости своевременного приёма…
Такое лечение продолжается уже года три, и вдруг мне позвонили, сказали, что в результате реорганизации отца переводят в другое медицинское учреждение, и наблюдающий врач будет другой, о чём меня и предупреждают… Таблетки, выписанные на очередные три месяца, кончались, и я позвонил новому врачу, чтобы попросить его продолжить выписку лекарственного обеспечения.
- Видите ли, – сказал доктор, – я ни разу не видел пациента, а выписывать препараты, не пообщавшись с больным, нехорошо, не принято… Я полностью доверяю предыдущему специалисту, но мне хотелось бы пообщаться с вашим папой. Может быть, пора уточнить дозировку или поменять препараты… Я понимаю, что отец уже не выходит из квартиры, но всё-таки, не могли бы вы подъехать с ним в удобное для вас время?
Слова «дозировка» и «препараты» произвели на меня необходимое впечатление, и я пошёл к отцу.
- Тебе назначили нового врача, – сказал я, – нужно будет съездить, познакомиться. Его зовут Кабардоков Анзор Хасанбиевич.
- Южный?.. Слушай, не люблю я этих грузин. Купил диплом в метро, теперь в Москве работает. А ты у него лечись, – сказал отец.
- Ну почему?.. Дипломированный специалист, научные работы имеет, мне его хвалили, – ответил я.
… Утром, перед дальней дорогой – ехать нужно часа полтора, – отец спросил:
- Как зовут врача-то?
- Анзор Хасанбиевич… Запомнишь?
- Чего тут запоминать, конечно…
- Я тебе, когда приедем, напомню.
- Зачем? Я уже запомнил…
… Дорогой отец устал, годы дали себя знать, и, выходя из машины, спросил:
- Как, ты говоришь, врача зовут?
Я понял, что нужно опереться на ассоциативное мышление:
- Помнишь Льва Яшина?
- Ты это к чему? – удивился отец.
- У него в сборной был дублёр, Анзор Кавазашвили.
- Да, – оживился отец, – в «Торпедо» играл, вспыльчивый… С чехами дрался, помню, они осенью с ними по снегу играли.
- Ну вот, и врача зовут Анзор, как Кавазашвили, а отчество – Хасанбиевич… Анзор Хасанбиевич… Легко запоминается.
- Да я помню, – сказал отец.
… В кабинет врача я вкатил отца на инвалидной коляске. Кабардоков оказался довольно молодым – по моим меркам, – человеком с лёгким налётом южной кавказской наружности, говорящим на русском совсем без акцента. Стены кабинета украшали дипломы в рамках, отмечавшие достижения хозяина в медицинском деле: по-видимому, он сам понимал, что у посетителей могут быть предубеждения и сомнения по поводу основательности его профессиональных качеств…
- Здравствуйте, Николай Николаевич! – максимально добродушно, участливо и внимательно поприветствовал он отца. – Как вы себя чувствуете?
Отец флегматично, с дорожной усталостью и лёгкой иронией смотрел на врача, не торопясь отвечать, и Анзор Хасанбиевич развернул бурную деятельность, спрашивая, как давление утром и вечером, какие ощущения после приёма лекарств, есть ли реакция на изменения погодных условий. При этом, учитывая возраст и настроение отца, больше обращался ко мне, стоящему за коляской, то и дело переводя взгляд с пациента на меня…
Отец порядком устал, сначала от дороги, а теперь ещё и от этой беседы, смысла которой и пользы для себя не улавливал. Потеряв остаток терпения, он сказал:
- Послушай… Как тебя… Хасан Басанович… У меня вечером нога опухает, вроде и не хожу никуда… Не скажешь, что с ней делать, может, мазать чем?
Кабардоков, рассказывавший об особенностях взаимодействия и терапевтических свойствах принимаемых отцом «препаратов», запнулся, встал и вышел в соседнюю, процедурную комнату.
- Ты что делаешь? – шепнул я.
- А что? – удивился отец.
- Зачем Анзора Хасанбиевича обозвал каким-то Хасаном? Видишь, обиделся, он же южный, зарезать может…
- Ты что, я его так и назвал, как ты сказал, не обзывал…
- Да ты его Хасан-Басанычем назвал, видишь, он расстроился, убежал, говорить больше не мог!
- Ладно, не выдумывай, – сказал отец.
… Кабардоков отсутствовал минут пять. После чего вернулся, как-то делано размахивая руками, и с дежурной доброжелательной улыбкой сказал:
- Николай Николаевич, по поводу ноги – это нужно будет к хирургу, я сейчас позвоню, он вас примет, нужно будет на этаж ниже спуститься…
… Через пару-другую часов мы вернулись домой. Мама волновалась на кухне:
- Что, не могли позвонить? Пять часов вас нет, я же переживаю, что там, как…
- Да всё нормально, – сказал я, – с врачом познакомились, лекарства выписали… Отец вот только учудил, врача Хасан-Басанычем обозвал…
- И ты ему веришь? Это он сейчас придумал, пошутить решил, – сказал отец…
… Через две недели я записался к дежурному врачу-отоларингологу по фамилии Алахверанов.
- А как его зовут? – спросил я.
- Джейхун Адилович, – ответили мне в регистратуре…
Комментарии можно оставить в блоге.