Сайт "Гуманитарная школа" (рассказы о шедеврах)

В. И. Суриков "Утро стрелецкой казни"

Узнали? Это знаменитая картина В. И. Сурикова "Утро стрелецкой казни"

В. И. Суриков. Портрет из Юбилейного справочника Императорской Академии художеств. 1914

Музей-усадьба В. И. Сурикова в Красноярске

Музей-усадьба основан к 100-летию со дня рождения В. И. Сурикова и занимает двухэтажный деревянный рубленный дом, построенный дедом и отцом художника в 1830 году. Наследницы, дочери художника, передали усадьбу в дар Красноярску после смерти своего дяди, А.И. Сурикова.

Сайт

В. И. Суриков "Утро стрелецкой казни"

Фрагмент картины

Первый набросок картины "Утро стрелецкой казни"

Василий Суриков. Рассказ о художнике

В. И. Суриков "Утро стрелецкой казни"

В. И. Суриков "Утро стрелецкой казни". Обзор картины

В. И. Суриков. Утро стрелецкой казни

Доронченков Илья "Утро стрелецкой казни" (аудио)

Творчество В. И. Сурикова (1848-1916) представляет вершину русской исторической живописи второй половины XIX века. Однажды художника поразил образ - зажженная днем свеча - как символ трагедии и обреченности. Мастер масштабных исторических полотен много лет вынашивал его в себе, пока не воплотил тему расправы над стрельцами в картине «Утро стрелецкой казни».

"Утро стрелецкой казни» стало первым большим произведением Сурикова на тему русской истории. Вместе с двумя другими полотнами 1880-х годов — «Меншиков в Берёзове» (1883) и «Боярыня Морозова» (1887) — картину «Утро стрелецкой казни» иногда объединяют в историческую трилогию Сурикова, посвящённую драматическим событиям российской истории XVII—XVIII веков.

По утверждению самого художника, муза пришла к нему внезапно. Однажды он прогуливался у кремлевских стен, и картина казни стрельцов возникла в его мозгу очень отчетливо, изобилуя мельчайшими подробностями. Возможно, поэтому живописец и перенес место действия с села Преображенское, где фактически происходили события, на Красную площадь.

Суриков начал работу над полотном в 1878 году и писал его несколько лет. Он с головой ушел в работу, не отвлекаясь на посторонние моменты. Художником было написано множество эскизов, не сохранившихся до нашего времени.

Символ - свеча, горящая днём, вызывает образ похорон, покойника, смерти.

Искусствовед Алла Верещагина отмечала, что до Сурикова никто и никогда «не сумел показать так правдиво и убедительно само „движение истории“, разворачивающееся в противоречиях, раздирающих нацию, в схватке не на жизнь, а на смерть сторонников нового и ревнителей старины»

Центральной сюжетной линией картины и ее главным эмоциональным стержнем является противостояние стрельцов царской тирании. Наиболее символичен образ рыжебородого солдата. Его руки связаны, ноги закованы в колодки, но пылающий ненавистью непримиримый взгляд бьет через все пространство картины, сталкиваясь с гневным и таким же непримиримым взглядом Петра. В селе Преображенском в октябре 1698 года и на Лобном месте умирала непокорная допетровская Русь, побежденная великим преобразователем.

Очень важна архитектурная конструкция полотна. Стоящая одиноко башня Кремля соответствует одинокой фигуре царя; вторая, ближняя башня, объединяет в одно целое толпу наблюдателей, бояр и иностранцев; ровный строй солдат в точности повторяет линию кремлевской стены. Художник умышленно сдвинул все сооружения к Лобному месту, применив композиционный прием сближения планов и создав эффект огромной народной толпы. Собор продолжает и венчает собой это людское скопище, но центральный шатер храма Покрова словно не вместился в пространство: он «срезан» верхним краем картины и символизирует образ Руси, обезглавленной Петром I.

Сюжет картины:

Стрелецкий бунт 1698 года

Пётр находился в «великом посольстве» на Западе и жил в Вене, когда из Москвы пришло тревожное известие: четыре стрелецких полка, направленных после Азовского похода на западную границу, взбунтовались и ушли на Москву, чтобы возвести на престол царевну Софью. Сигнал к бунту подала сама Софья, прислав стрельцам письмо с призывом взять Москву с боя.

Стрелецкое войско — первое регулярное войско в России — было создано в 1550 году при Иване Грозном. Стрельцов набирали из вольного посадского и сельского населения, впоследствии их служба стала пожизненной и наследственной. Они жили в особых слободах, получали денежное и хлебное жалованье от государства.

Пётр, получив известие о бунте, дал указ своему наместнику князю Ромодановскому беспощадно уничтожить мятежников, и сам немедля выехал в Москву. Но бунт был подавлен еще до его приезда. В июне 1698 года около Нового Иерусалима стрельцов встретили Преображенский и Семёновский полки под командой боярина Шеина и генерала Гордона. Стрельцы не выдержали натиска регулярных войск и сдались…

По «розыску» Шеина 136 стрельцов были повешены, 140 биты кнутом и около 2 тысяч приговорены к высылке в разные города.

Но Пётр, вернувшись в Москву, остался недоволен «розыском», распорядился пересмотреть все дело и лично повёл следствие. Выяснилась организаторская роль Софьи. Стрелецкое войско было уничтожено. Софью постригли в монахини. Начались массовые казни. Не было ни одной площади в Москве, где не стояли бы эшафоты и виселицы с повешенными стрельцами. Оппозиция петровским реформам была потоплена в стрелецкой крови.

Казни начались в октябре 1698 года в селе Преображенском и продолжались в феврале следующего года на Красной площади в Москве.

Описание казни стрельцов художник нашел в «Дневнике путешествия в Московию» Иоганна Георга Корба, секретаря Цесарского (австрийского) посольства, находившегося в России в 1698–1699 годах.

Вот как описан Корбом первый день казней:

«Жилища солдат в Преображенском рассекает протекающая там река Яуза; на другой стороне ее, на небольших московских тележках (которые они называют извозчичьи — sbosek) были посажены сто виновных, ожидавших своей очереди казни. Сколько было виновных, столько же тележек и столько же караульных солдат; священников для напутствия осужденных видно не было, как будто бы преступники были недостойны этого подвига благочестия; все же каждый держал в руках зажженную восковую свечу, чтобы не умереть без света и креста. Горький плач жен усиливал для них страх предстоящей казни; отовсюду вокруг толпы несчастных слышны были стоны и вопли. Мать рыдала по своем сыне, дочь оплакивала судьбу отца, несчастная супруга стенала об участи своего мужа; у других последние слезы вызывались различными узами крови и свойства. А когда быстрые кони увлекали осужденных на самое место казни, то плач женщин усиливался, переходя в громкие рыдания и вопли… Из поместья воеводы Шейна были приведены на смерть еще сто тридцать стрельцов. По обеим сторонам всех городских ворот было воздвигнуто по две виселицы, и каждая предназначалась в тот день для шести бунтовщиков. Когда все выведены были на места казни и каждая шестерка распределена была по каждой из двух виселиц, его царское величество в зеленом польском кафтане прибыл в сопровождении многих знатных московитов к воротам, где по указу его царского величества остановился в собственной карете господин цесарский посол с представителями Польши и Дании…»

Василий Суриков лишь перенес место действия из села Преображенского в Москву. Но для понимания его замысла необходимо привести описание еще одного дня казней, происходивших уже на Красной площади.

13 февраля 1699 года Корб записал в своем дневнике:

«День этот омрачем казнью двухсот человек и во всяком случае должен быть признан скорбным; все преступники были обезглавлены. На очень обширной площади, весьма близко от Кремля, были расставлены плахи, на которых должны были сложить головы виновные. Его царское величество прибыл туда в двуколке с неким Александром [21], общество которого доставляет ему наибольшее удовольствие, и, проехав злополучную площадь, вступил на находящееся рядом с ней место, где тридцать осужденных искупили смертью преступление своего нечестивого умысла. Между тем бедственная толпа виновных наполнила описанное выше пространство, и царь вернулся туда же, чтобы в его присутствии подверглись наказанию те, которые в его отсутствие задумали в святотатственном замысле столь великое нечестие. Писец, становясь на приносимую солдатами скамейку, в разных местах читал составленный против мятежников приговор, чтобы стоявшая кругом толпа тем лучше узнала громаду их преступления и правоту налагаемой за него казни. Когда он замолчал, палач начал трагедию: у несчастных была своя очередь, все они подходили один за другим, не выражая на лице никакой скорби или ужаса перед грозящей им смертью… Одного вплоть до самой плахи провожали жена и дети с громкими, ужасными воплями. Готовясь лечь на плаху, он вместо последнего прощания отдал жене и малым деткам, гораздо плакавшим, свои рукавицы и платок, который у него оставался. Другой, которому надлежало по очереди поцеловать злополучную плаху, жаловался на смерть, говоря, что вынужден подвергаться ей невинно. На это царь, стоявший от него всего на шаг расстояния, ответил: «Умри, несчастный! Если ты окажешься невинным, то вина за твою кровь падет на меня»… По окончании расправы его царскому величеству угодно было отобедать у генерала Гордона. Царь отнюдь не имел веселого настроения, а наоборот, горько жаловался на упорство и упрямство виновных. Он с негодованием рассказывал генералу Гордону и присутствовавшим московским вельможам, как один из осужденных проявил такую закоренелость, что, готовясь лечь на плаху, дерзнул обратиться к царю, вероятно, стоявшему очень близко, с такими словами: «Посторонись, государь. Это я должен здесь лечь».

В этом отрывке Суриков нашел уже не сюжетные мотивы для будущей картины, а нечто более важное: здесь была описана моральная атмосфера казней и показаны характеры действующих лиц; на страницах дневника заезжего иностранца ясно отразились и непоколебимое мужество стрельцов и ожесточение карающего Петра.

На картине изображено около пятидесяти стрельцов, членов их семей и других людей, находящихся в толпе. Художнику удалось настолько умело их сгруппировать, что у зрителя создаётся «полное впечатление многолюдной народной массы, собравшейся на Красной площади». Практически каждый образ в этой толпе представляет собой «яркий выразительный тип», обладающий индивидуальным характером. Вне зависимости от родственных связей и имущественного положения, здесь все объединены общим горем.

Только в феврале 1699 года трупы были похоронены в 3 верстах от Москвы рядом с дорогами. По приказу царя у могил были поставлены четырёхгранные столбы из камня, к каждой стороне которых была прикреплена железная доска с описанием преступлений стрельцов.

Казни стрельцов в октябре 1698 года (иллюстрация из «Дневника путешествия в Московию» Иоганна Георга Корба)

С картиной связан такой эпизод.

Суриков вспоминал, как Репин зашел к нему в мастерскую в 1880 году, когда картина была уже вся прописана и, в основном, решена. Репину она очень понравилась, он только спросил Сурикова, почему тот не повесил нескольких стрельцов на виселицах видневшихся вдали, по спуску вдоль Кремлевской стены. Суриков замялся, сказав, что ему это казалось излишним и дешёвым. "А я бы непременно повесил двух-трех, а то какая же казнь, если никто еще не повешен?" – сказал Илья Ефимович. Суриков попробовал на другой день начертить мелом по масляной живописи несколько висящих фигур. Когда он окончил, в комнату вошла старуха няня. "Увидев картину, она грохнулась на пол", – закончил Суриков. – Тут я и понял, что был прав я, а не Репин: искусство не так должно действовать..."

В самой картине отсутствуют кровавые сцены: художник хотел передать величие последних минут, а не саму казнь. Лишь множество красных деталей одежды, а также багровый силуэт Покровского собора, возвышающегося над толпой осуждённых стрельцов и их семьями, напоминает зрителю о том, как много крови пролилось в то трагическое утро.

От этой картины не хочется с содроганием отвернуться, наоборот рассматривая ее, все больше погружаешься в детали, сопереживаешь ее героям, остро понимая жестокость того времени.

Лицо Петра с его гневным и решительным взором выражает несокрушимую уверенность, во всей его фигуре, напряженной и стремительной, чувствуется огромная внутренняя сила. Так же как и его противники, Пётр страстно верит в свою правоту и, карая мятежных стрельцов, видит в них не личных недругов, а врагов государства, губителей русской будущности.

Он один противостоит всей стрелецкой толпе, и его образ становится столь же идейно значительным, как и собирательный образ народной массы. В суриковском толковании Петр является так же представителем народа и носителем национального характера, как и стрельцы.

Здесь и раскрывается смысл народной трагедии, воплощенной в «Утре стрелецкой казни»: русские борются с русскими, и каждая сторона обладает глубоким сознанием правоты своего дела. Стрельцы мятежом отвечают на угнетение народа, Пётр отстаивает будущее России, которую сам он вывел на новые пути.

Военная реформа 1699 года заменила стрелецкие войска подконтрольной правительству регулярной армией. Так в России появились рекруты, которые будут составлять основу нашей армии полтора века.

И ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ? ОБЕ СТОРОНЫ ПРАВЫ, НО КОНФЛИКТ НАЛИЦО.

Полотно «Утро стрелецкой казни» экспонировалось на Девятой передвижной выставке в марте 1881 года. Еще до ее открытия Илья Репин писал Павлу Третьякову: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос выказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она – наша гордость на этой выставке... Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена... Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина!» Третьяков сразу же приобрел это гениальное историческое произведение для своей коллекции, заплатив мастеру восемь тысяч рублей.

Но 1 марта 1881 было отмечено еще одним событием, составившим мистический противовес теме расправы над бунтарями. В день начала выставки, на которой центральное место занимала картина, изображающая казнь стрельцов царем Петром I, народовольцы совершили террористический акт, расправившись с императором Александром II.

Деталь картины: на картине Сурикова «Утро стрелецкой казни» изображена колымага со слюдяными окнами из Оружейной палаты.

Колымага - слово тюркского происхождения. Означает "большая повозка".