Выступление на философско-методологическом семинаре факультета естественных наук под руководством проф. И. В. Стебаева в Новосибирском государственном университете 9 сентября 1992 года. В редакции 1998 года.
Содержание
Вступление
Сложность момента и ответственность выбора
Идея устойчивого развития
Отступление 1. Ключевые противоречия концепции устойчивого развития
Россия и устойчивое развитие.
Цель и средства
План, прогноз, идеал
Что нам мешает?
Отступление 2. Социальный опыт
Мотивы и личность
Отступление 3. О структуре личности
Свобода выбора и соблазн вседозволенности
Подведем короткие итоги
Курс "Общее природопользование": как или что?
Ответы на вопросы
Публикация подготовлена на основе стенограммы выступления автора в сентябре 1992 года на постоянном семинаре, организованном проф. И. В. Стебаевым на факультете естественных наук Новосибирского государственного университета. Назначение семинара, как я его понимал, заключалось в углубленном ознакомлении студентов старших курсов и преподавателей с проблемами смежных наук. В частности, мне было предложено вкратце ознакомить участников семинара с основными положениями разработанного мною курса "Общее природопользование", который я читал с 1975 года в Кемеровском, а с 1987 года - в Алтайском государственном университете, но сделать это применительно к ставшей популярной тогда идее устойчивого развития.
Я выбрал свободную форму изложения, выдвинув на первый план ряд самых болезненных, ключевых, на мой взгляд, проблем и идей развития современного общества и, в частности России так, как они представляются мне с точки зрения теории[1] природопользования и так, как они должны, по моему мнению, подаваться в цикле "Общее природопользование"[2], предназначенном для студентов-географов. Но, разумеется, нельзя считать данное двухчасовое выступление сколько нибудь полным изложением курса.
Со времени семинара прошло более шести лет, но высказанные тогда соображения не утратили актуальности. Не так давно проф. Стебаев повторил свое любезное предложение издать материалы семинара отдельным выпуском.
Хочу отметить, что сильно недооценил значения и глубины "шока перемен", охватившего значительную часть населения России: начиная с Государственной Думы и до глубин Алтая мы находим примеры яростного, не имеющего, на первый взгляд, разумного основания, инстинктивно – утробного сопротивления переменам. Думаю, что этот консерватизм базируется на понятном страхе перед неизвестным, разочаровании в навязанных с детства идеалах социальной справедливости и зависти к тем, кто смог приспособиться. Хуже то, что некоторая часть политиков всеми силами хочет этот шок использовать: углубить, довести его до комы и судорог, вызвать движение вспять, туда, где эти люди что-то действительно значили, решали, распределяли и… имели. Вполне марксистская истина о невозможности повернуть историю вспять и разрушительности таких тенденций не включается в арсенал "вечно вчерашних".
Биологи знают: утрата социального статуса даже крысу может довести до истощения и смерти, что уж говорить о лидерах советской эпохи, утративших не только свое значение и место в иерархии, но и источники благосостояния. Гораздо менее понятно, хотя и имеет аналогии в истории страны, нежелание расставаться с заблуждениями многих из тех, кто и тогда, и сегодня не имел чего-либо близко сходного с благосостоянием, даже в ущербно - нищенском представлении отечественной номенклатуры. Из этих несчастных, пытающихся в портретах Сталина найти опору пошатнувшемуся миру, сегодня вербуют свои полки "вечно вчерашние".
Какими потерями для страны оборачивается это замедление на решительном историческом повороте? Если говорить об экономике страны, то потери можно выразить в годах, упущенных возможностях, болезненных разочарованиях и мучительной нищете, на которую обречены миллионы наших соотечественников. Если говорить в историческом контексте, то мы теряем инициативу в самый опасный момент истории человечества: происходит сырьевой передел мира, на котором опоздавшая, обессиленная раздорами Россия если и будет участвовать в дележе, то в качестве аппетитной жареной индейки, а не едока.
Но возможен и еще более худший вариант, когда люди с тоталитарными идеями вернут себе власть. Не хочется даже думать о той катастрофе, которую вызовет этот реванш.
Похоже, что три четверти века бесплодных попыток управлять жизнью народа, историей России и Мира нас ничему не научили. По прежнему громче всех слышны голоса коммунистов, социалистов и прочих дирижистов, внушающие нам, что мы без их "сильной руки" пропадем ни за грош. Насколько же нужно не уважать и не верить в свой собственный народ, чтобы не давать ему права продавать и покупать собственную землю, под предлогом, что лучшую ее часть немедленно купят иностранцы и прочие жулики, а остальное – пропьют?
Вот и выходит, что тема выбора пути развития России, затронутая мной в 1992 году, актуальна в 1998 в не меньшей, если не в большей степени, но приобретает уже черты далеко не оптимистической трагедии.
Текст стенограммы разбит на разделы, облегчающие чтение, частично переработан и немного дополнен: сделаны обязательные ссылки и разъяснения с незначительным включением ссылок на более поздние публикации; по понятными причинам опущена значительная часть выступления, посвященная демонстрировавшимся слайдам; добавлены некоторые более актуальные примеры; по мере возможности сглажены естественные шероховатости стиля устной речи.
Благодарности
Я глубоко признателен профессору И. В. Стебаеву за приглашение на семинар и благожелательную поддержку. Без помощи Инны Портяной, превратившей скверную магнитофонную запись в приличный отредактированный текст, и Ирины Селезневой, принявшей на себя скучный труд перевода рукописи в электронную форму, эта работа просто не могла состояться.
Примечание к публикации 2010 года.
Я не планировал возвращаться к этому тексту, особенно после смерти проф. Стебаева. Казалось бы: прошло почти двадцать лет, сколько перемен вокруг - просто другой мир… Но, увы. Большинство проблем поднятых в том выступлении, актуальны и сегодня. А иные - даже стали еще острее и прогноз - неутешительный. Тогда, в 1992 году о возможности распада России если говорили, то в смысле больше политическом. Сегодня эксперты обсуждают проблему распада страны уже в экономическом, абсолютно прагматическом ключе. В основе - неэффективность системы управления, тяжелые системные институциональные дефициты, огромные издержки развития за счет бюрократической, ставшей самостоятельной проблемой, составляющей управления и, конечно, коррупция. Экономика в экономике, государство в государстве. Паразит, переросший своего хозяина.
Что ж, остается задать сакраментальный вопрос: кому это выгодно?
Позвольте мне начать с обращения, звучащего для нас пока в новинку.
Дамы и господа!
Я думаю, именно это обращение приличествует нам сегодня, когда мы, наконец, становимся действительно свободными людьми, господами своего положения, когда появляются дамы, которым господа предлагают цветы, руку и сердце, и, разумеется, обустроенный быт.
Россия сейчас в странном положении. С одной стороны мы наблюдаем вокруг нищету, развал, разруху - то, что называется одним словом - барлам, и расшифровывается, как вы знаете: с одной стороны бардак, с другой - бедлам, т. е. сумасшедший дом специфического экономического характера. Но с другой стороны, о которой пока мало кто размышляет, Россия имеет уникальную возможность учесть в своем развитии ошибки, сделанные человечеством ранее. Мы должны, мы обязаны, мы просто вынуждены использовать данный нам Историей шанс попытаться на новом для России пути не наступить второй раз на те же самые грабли.
Я вижу определенную сложность взятой темы для нашей аудитории: молодым людям с их вполне понятным юношеским радикализмом свойственно мыслить более линейно, в категориях “да” и “нет”. Такой метод оправдан: черно-белая логика, резко повышающая контрастность, определенность окружающего мира, безусловно полезна и необходима в процессе юношеского познания. Но здесь придется принапрячься. Нам нужно увидеть колоссальный спектр возможностей, осознать контринтуитивность процессов, с которыми нам приходится иметь дело. Мы с вами свидетели величайшего момента в жизни России, когда история страны поворачивается на пятках и идет в пока неизвестном направлении. Вот об этом неизвестном направлении мы будем говорить и здесь нам не обойтись двумя цветами, в которых так просто "решают проблемы" многие наши соотечественники.
Вы понимаете, разумеется, что путей, которыми может развиваться наша страна, бесчисленное множество. Вопрос заключается в том, какой из этих путей нам выбрать. В этом выборе роль специалистов, ученых не то, чтобы трудно оценить, она неисчислимо велика. Недаром, когда Россия совершала свой исторический выбор в начале века, в первые дни и годы советской власти уничтожались в первую очередь специалисты, те, кто имел умственный потенциал, широкий кругозор, научные знания и опыт, позволяющий сопротивляться террору, сопротивляться внешне, публично, и внутренне, оставаясь интеллектуально и морально свободными. Для радикально настроенных революционеров, захвативших расшатанную ими власть, были смертельно опасны образованные люди, видевшие и умевшие аргументированно критиковать порочную суть химерической идеологемы большевизма. Трагические судьбы этих людей мы знаем по неподцензурным трудам историков (С. Мельгунов), редким показаниям очевидцев (для меня – это мой чудом спасшийся отец, В. Н. Скалон), публицистическим выступлениям противников советской власти (В. В. Шульгин, А. И. Солженицын), а теперь и по сохранившимся жутким архивам, которые начинают публиковать в нашей стране[1]. Ничтожная часть "буржуазных спецов" была использована победителями по назначению, позднее большинство из них заплатили за свое верное служение новой власти жизнью или свободой.
По некоторым данным, которые уже очень трудно проверить, в первые два года советской власти было физически уничтожено, а в лучшем случае – выкинуто из страны, около 60 тыс. человек профессорско-преподавательского состава. А мы знаем, что один профессор за свою жизнь готовит около трех тысяч студентов, около 30 аспирантов, то есть будущих ученых, пишет около 200-300 трудов различного характера, начиная с газетных статей и кончая трудами мирового значения, меняющими судьбы цивилизации. Умножьте количество профессоров на количество студентов и аспирантов, которые остались неподготовленными, прикиньте, и попробуйте оценить, сколько задуманных статей и книг не увидело света, сколько вышло за рубежом, составив славу Америки, Франции, Германии, но не России, и вы увидите колоссальную рану нашей страны, залечивать которую предстоит поколениями. Навсегда потеряны миллионы человеко-лет квалифицированного, одухотворенного труда во славу России и на пользу ее детям.
Более того, - у нас утрачен нравственный авторитет науки. Или даже еще хуже - наука обдуманно и жестоко всенародно опозорена и унижена. Рептильным служением господствующей партии, послушным толкованием и "обоснованием" невежественных рассуждений революционных вождей, беснованиями Лысенко и его стаи, "научным" оправданием и обоснованием тотальных казней и переселений целых народов, которые мы до сих пор упоминаем с ужасом, участием в разорительных глобальных проектах… Ведь никто иной как отечественные ученые обосновывали те проекты, которые мы сейчас вспоминаем как трагические ошибки и откровенную глупость.
Не нам быть судьями этому человеческому несчастью. По-человечески понятно, что не все могли выстоять перед нахрапом власти, как это сделали академики И. П. Павлов и А. Ф. Лосев. Не все понимали истинную роль и значение развернувшегося преображения страны. Далеко не каждый может, однажды прозрев, сломать свою благополучную судьбу, как Андрей Дмитриевич Сахаров, но ведь и роль боенского козла многие исполняли вполне добросовестно, с воодушевлением, полным пониманием задачи и "от чистого сердца". Кто, как не отечественные географы планировали страну–цех, стройки коммунизма и "города будущего", а получались антигуманные промышленно-селитебные монстры, массовые могилы, гулаги и трущобы? Кто как не экономисты оправдывали чудовищный голод, ограбление крестьян и рабочих рассуждениями об отмирании денег, нетоварной экономике и высшей социальной справедливости? О роли советской философии, покорно сжавшейся до размеров приложений к "бессмертным" Философским тетрадям, не приходится и говорить.
Стало быть, перед нами кроме экономических, правовых, экологических проблем в ряду первых стоит и проблема нравственного выбора. Что могут сделать сегодняшние ученые? Кого они могут подготовить, как они обеспечат то, что мы с вами называем развитием России? Какой полезный социальный опыт передадим мы следующим поколениям?
Видите ли, проблема, которую задел сейчас Игорь Васильевич[2], весьма глубока, и всю ее поднять, разумеется, я не рискну. Я просто попробую пунктиром ее оббежать.
Начнем - раз уж у нас семинар - с того, что я позволю себе Игорю Васильевичу немного возразить. Устойчивость тех обществ, о которых он только что сказал, выявлена, она доказана: да, эти общества умели существовать в некоем равновесии с окружающей средой. Но давайте прикинем, за счет чего это равновесие возникало. Оно возникало за счет голода, болезней, смерти, включая сюда добровольную смерть стариков и убийство "лишних" детей[3]. Мало того, эти общества непрерывно друг с другом воевали, вытесняя с продуктивных территорий тех, кто оказывался слабее, менее адаптированным. Появление цивилизаций, способных уничтожить другие косвенным путем, как например, элиминировать тех, кто не имеет в крови алкогольдегидрогеназы, с помощью этилового спирта, означает конец таких устойчивых, а точнее квазиустойчивых сообществ. И, как это ни печально, мы должны признать, что единственным путем их сохранения остается создание для них неких льготных условий в виде зон этнического покоя[4], в виде резерваций, заповедников и ненавязчивая, но постоянная помощь в адаптации к современной цивилизации. Это первый штришок в пунктире.
Второй штришок - мы говорим “устойчивое развитие” - и сразу два неопределенных термина: во-первых, “устойчивое”, а во-вторых, “развитие”. Насколько мне известны высказывания специалистов, каждый под понятием “развитие” понимает что-то свое, не говоря о еще более сложном понятии “устойчивое”. Экономист считает, что “развитие” для предприятия - это, например, когда предприятие регулярно получает не уменьшающуюся, а увеличивающуюся долю дохода, желательно обеспечивающую расширенное воспроизводство, расширяя свое участие в рынке. Географ считает развитием планомерный рост определенного показателя, допустим движение городской черты или количественные параметры иного структурного сдвига, показывающие рост и развитие города. Третий понимает еще что-то, четвертый - еще что-то, и так сколько специалистов, столько мнений.
И только, пожалуй, биологи, исследующие живое на организменном уровне, и эволюционисты, изучающие живое во времени, под развитием четко и ясно понимают следующее: развитие - есть сочетание роста, набора массы, и дифференциации, ведущих к адаптации, созреванию, входу в размножение, к успешному воспроизведению полученного организмом от предков генетического материала. То есть развитие – это то, что обеспечивает успешную передачу генетического материала в некое неизвестное будущее. Но ведь не любой генетический набор обеспечивает стратегический успех? Отсюда вывод: этот материал должен быть достаточно широк, обладать достаточными возможностями, чтобы жизнь выбрала из него необходимые жизненные формы, которые смогут наследовать друг другу и передавать этот наследственный материал дальше.
Мои студенты - не биологи, и вместо длинных объяснений я говорю им: снимем шапки и почтительно помолчим перед великим чудом Природы: с тех пор, как появилась первая амеба, генетическая линия, давшая нас, ни разу не прерывалась, хотя число пережитых планетой катаклизмов огромно. Это действительно изумления достойно.
Так вот, мы сейчас находимся в ситуации, когда развитие цивилизации может стать артефактом, превзошедшим по своей разрушительности все прежние катаклизмы: ключевое направление технико-экономической эволюции общества противоречит в своих многочисленных проявлениях биологической сущности вида Homo Sapiens:
• изменяя до полной абиотичности и непригодности к проживанию человека природную среду;
• принимая самодовлеющие формы “производства ради производства”;
• прямо провоцируя и способствуя генетическим нарушениям в наследственном аппарате человека;
• вызывая и провоцируя различные заболевания;
• ослабляя и нарушая иммунный статус человеческого организма и т. п.
Все большими группами и слоями общества осознается парадоксальная ситуация - экономическое богатство еще не означает высокое качество жизни. Мы уже близко подошли, но нельзя сказать, когда пересечемся с линией, где современная цивилизация будет противоречить условиям ее самосохранения. По крайней мере, в тех формах, которые сложились в XVIII, XIX и XX веках, особенно в XX веке - веке органического синтеза и энергетического изобилия.
Итак, мы решили, что "развитие" есть способ обеспечения успешной передачи в будущее генетического материала.
Что такое “устойчивое”? Назвать ли "устойчивостью" способность сохранять экономический потенциал, который, допустим, набран фирмой; считать ли устойчивостью некую экономическую характеристику, функцию системы предприятий, целой отрасли? Что мы назовем устойчивостью? Наконец, нет ли внутреннего противоречия в самом сочетании: развитие, т. е. квинтэссенция движения и символ перемен, и устойчивость, т. е. постоянство положения и равновесие сил?
Первой крупной обобщающей публикацией, откуда отечественной литературой, собственно, и почерпнут этот термин, возникший значительно раньше, еще в Стокгольме, стал Доклад Всемирной комиссии под руководством Гро Харлем Брундтланд “Наше общее будущее”, где впервые были проанализированы с точки зрения ООН ключевые противоречия в развитии мирового сообщества и пути их разрешения[5]).
В его английском варианте "sustainable development" можно sustainable интерпретировать как "сбалансированное", "стабильное" (в смысле ровное, без скачков и срывов), что по контексту, из которого взято понятие, гораздо точнее передает смысл, чем "устойчивое".
Концепция устойчивого развития (sustainable development) сформировалась как альтернатива концепции устойчивого роста (sustained growth), лежащей в основе государственной политики всех без исключения высокоразвитых стран мира. Концепция роста предполагает непрерывное, устойчивое расширение материального производства и потребления в совокупности с ростом численности населения.
На основе известных зарубежных источников могут быть выделены принципиальные противоречия в господствующей в настоящее время, политической, по существу, парадигме, описываемой понятием “устойчивое развитие”. Эти противоречия мы должны рассматривать с точки зрения возможной реализации концепции устойчивого развития в России[6]) и, в частности, ее применимости к региональному развитию, например, Южной Сибири, с ее сложными климатическими проблемами.
В методологическом плане в концепции устойчивого развития, нашедшей отражение в документах ООН (Повестка дня на XXI век, Наше общее будущее, статья Исполнительного секретаря Европейской Экономической Комиссии Г. Хинтереггера), публикациях отдельных международных организаций (Мирового банка, Европейского агентства по культурному и технологическому сотрудничеству), монографиях и статьях отдельных ученых[7]) нами отмечаются следующие основные противоречия:
• чтобы обеспечить "справедливое" распределение благ между развитыми и развивающимися странами, необходимо обеспечить экономический рост (предполагается, что в основном стран третьего мира, хотя, как будет обеспечено относительное замедление роста развитых стран без опасной стагнации и социальных напряжений, неясно), разными авторами исчисляемый по разному, но в любом случае кратно к имеющемуся сейчас уровню развития (2 – 5 раз). Но это немедленно ведет к радикальному превышению экологических ограничений, осложняемому тем, что развивающиеся страны, как правило, предъявляют к действующим на их территории экономическим субъектам весьма либеральные природоохранные требования. Каким образом можно убедить лидеров и население стран третьего мира выбрать иное направление развития, связанное с серьезными ограничениями, если перед ними пример развитых постиндустриальных государств?;
• неясен критерий "справедливого" применительно к распределению мирового валового продукта. Еще более неясно, как можно ненасильственным путем произвести глобальное перераспределение валового мирового продукта, сколько это будет стоить и кто будет платить.
В этом смысле критика теорий "социальной справедливости", "систем общественного производства и распределения" и других идей социалистического толка, предпринятая Людвигом фон Мизесом и его последователем Ф. А. фон Хайеком более чем полвека назад, становится как нельзя более актуальной. Они весьма доказательно писали о принципиальной ложности социалистических по характеру идей социальной справедливости, основанных на "равенстве по результатам", что ведет в перспективе к остановке общественного развития и худшим формам диктатуры. В дальнейшем эта идея и аргументация была последовательно изложена Ф. А. фон Хайеком в его труде "Дорога к рабству"[8] и полностью оправдалась на примере Советского Союза и стран социалистического лагеря;
• идея и основные положения концепции устойчивого развития страдают декларативностью, хотя внутренне непротиворечивы. Ситуация напоминает ту, которую породил известный Коммунистический Манифест, заманчиво объединявший в весьма стройной, внутренне логически непротиворечивой схеме идеи, не имевшие, как выяснилось на опыте, реальных оснований. Отсюда, на наш взгляд, тот энтузиазм, с которым идея устойчивого развития была подхвачена лицами с социалистическими и коммунистическими убеждениями[9]). Но, как и в случае с Коммунистическим Манифестом, проблема в том, что нет механизмов, способных мотивировать, а затем и реализовать радикальные, абиологичные и асоциальные по существу перемены в индивидуальном человеческом сознании и поведении, и, следовательно, стимулировать перемены в экономическом поведении как индивидов, так и крупных их объединений, тем более в такие исторически короткие сроки (20 – 50 лет).
Коммунистический Манифест в качестве инструмента реализации заложенных в нем идей предусматривал насилие, что было внутренне оправданно и логично. Но исторический опыт показал бесперспективность пути насильственного осчастливливания человечества и потому все формы принуждения, в том числе и экономического!, в межгосударственных отношениях в самой концепции устойчивого развития признаются нежелательными (см. доклад комиссии Гро Харлем Брундтланд, документы Мирового банка[10]) и ряда комиссий ООН);
• нет ясности в том, как можно убедить развитые сообщества, где органы управления избираются демократическим путем большинством голосов населения, добровольно делиться с менее развитыми нажитым благосостоянием, что в условиях рыночной экономики и демократически избранного правления может быть выполнено только на основе консенсуса;
• остается загадкой, каким образом будет функционировать бюрократическая машина “распределения” планетарных масштабов, если даже на уровне Совета Экономической Взаимопомощи и СССР планово-распределительная система с треском провалилась, доказав свою неэффективность на практике. Даже если она будет создана, то каковы гарантии от злоупотреблений и произвола в системе, которую по определению не может иерархически превзойти никакая другая мыслимая система?
• не менее запутанной выглядит проблема поведения реципиента, получающего “даровую” поддержку. Обычно это ведет к созданию коррумпированных элит, активно настаивающих на продолжении помощи, в то время как основная часть населения приходит в полную нищету. Как следствие возникает ожесточенная борьба в форме открытой или латентной гражданской войны, материальная помощь расхищается, а денежные средства, полученные в виде льготных кредитов, оседают в зарубежных банках на личных счетах предводителей политических и национальных (родовых) элит.
Все указанные противоречия в той или иной форме проявятся в России, как в ее отношениях с зарубежными партнерами, что уже заметно во внешней политике, так и в отношениях между регионами самой России. Здесь уже произошло четкое, хотя, конечно, временное, деление на регионы “производящие” и регионы “потребляющие”. Принимая во внимание разнообразие экономических, социальных и географических условий, в которых находятся субъекты РФ, можно предположить также и широту спектра проблем, с которым столкнется любое по политической окраске правительство.
Мне лично, в поисках определения, которое может нас удовлетворить, представляется более приемлемым оттолкнуться от понятия "эволюционно стабильная стратегия" в понимании Мэйнарда Смита[11]). Во-первых, это биологичнее, а аргументам современной биологии приходится верить (биология стала настолько точной наукой, что ей поверил бы сам Карл Поппер), во-вторых, логичнее, так как понятие внутренне непротиворечиво и уравновешено, а в третьих, мне, как специалисту, так больше нравится…
Что особенно важно, в этом определении минимум политики. Ползучая экспансия социалистической идеологии, принимающая форму экологической политики, ведет к реальной опасности для всего человечества. Сегодня я не смогу уделить этому вопросу достаточно внимания, но думаю, что это очень серьезная тема для будущих размышлений[12].
Теперь, когда я указал на свои сомнения, мне бы хотелось дать вам представление о том, как в течение ряда лет я пытаюсь отразить эту идею в своих лекциях. Впрочем, чтобы избежать двусмысленностей и семантических ловушек, в своих лекциях я чаще всего прибегаю к более прозрачному и определенному термину экологичное или экологоприемлемое развитие.
Если придерживаться той формулировки, которую дала комиссия Гро Харлем Брундтланд в известной работе “Наше общее будущее”, то там (я ее несколько упрощаю) под устойчивым понимается такое развитие, которое не отнимает у нас будущего, то есть не уничтожает возможность будущих поколений существовать на этой планете. В принципе это верно. Такое определение не противоречиво. Остается неясно, а что же в этих условиях можно называть развитием? Соединенные Штаты, насколько мы можем судить по выступлениям политических деятелей и ученых, руководителей страны, понимают под развитием возможность научно-технического прогресса бесконечно обеспечивать развитие страны, в критериях определяемых целиком потребительскими способностями рынка; а под устойчивостью - возможность США беспрепятственно осуществлять эту политику. Но всегда ли с такой позицией согласна, к примеру, Канада? Япония? Мексика?
Не думаю, что стратегия устойчивого развития может быть реализована маркетинговыми усилиями крупных компаний, ориентированными на тех, кого мы привычно называем потребительским обществом, где свобода каждого потреблять подстегивается свободой каждого рекламировать и где люди способны менять марку своего автомобиля раз в два-три года, а вкусы и критерии качества в питании определяются затратами производителей на рекламу, а не физиологическими и биохимическими потребностями организма.
Но давайте представим себе, если Россия, увы, не первая по мощности, но, бесспорно, первая по ресурсному потенциалу страна планеты, попробует устроить у себя еще одну "Америку". Выдержит ли планета такой груз? Вероятно, нет. И даже более того, она скорее всего не выдержит даже нашего приближения к этому идеалу. Значит ли это, что мы должны отказаться от экономического роста и того, что называется "раем потребления", добровольно и навсегда утвердив преимущество Дании (признанного лидера по качеству жизни населения) и США? Проблема. И на эту проблему никто не дает ответа.
Когда одного из лидеров стран третьего мира спросили, что бы он хотел видеть в Африке в начале третьего тысячелетия, он, подумав, ответил: “Смог”. Смог! И он, хотя ответ парадоксален, внутренне прав. Ему хочется видеть такой же промышленный потенциал, который есть, допустим, у Западной Германии. Он хочет видеть свои национальные образования внутри Африки столь же богатыми, столь же состоятельными, столь же способными производить "богатства мира", как и промышленные страны Севера. Этот выбор решает проблему “Север-Юг” средствами Севера. А если Юг, который в совокупности столь же богат потенциально, как Россия и США, построит у себя еще одну "Америку"? Но это же понятно, что планета уже не вмещает этот потенциал, даже приблизительно не вмещает! Значит, в докладе Гро Х. Брундтланд не хватает самого важного: определения, где же границы того, что мы называем развитием, и как обеспечить устойчивость, если присутствует (и неустранимо, что самое важное!) развитие. И какое должно быть развитие, чтобы обеспечить искомую устойчивость?
Наконец, самое для нас важное: какова цена такого пути развития? Сможет ли Россия, после всех экспериментов, после варварского периода деинтеллектуализации страны и уродующей идеологической обработки, развиваться с той же мерой эффективности, которой обладают Япония, США и Германия, признанные лидеры прогресса? В сельском хозяйстве, к примеру, мы сейчас находимся на уровне 1875 года в США, когда подавляющая часть населения занималась самопрокормлением. Мы сегодня, в конце 20 века, производим на личных подсобных участках, страшно сказать!, более 80% потребляемых овощей и картофеля! Погребами, этими окопами и ДОТами битвы за урожай, изрыты наши города; профессор или главный специалист завода, забыв о своих основных делах, на полном серьезе исследуют проблемы фитофторы и червеца, и миллионы человеко-лет труда высшей квалификации вылетают в трубу "самопропитания".
В сфере промышленной мы унаследовали чудовищный горб оборонно-наступательной промышленности, которая, пожирая до 70 процентов потенциала страны, отродясь не производила для граждан ничего путного, а если случайно и делала трактор, то больше похожий на танк или самоходное орудие. О буржуазной кибернетике не приходится и говорить, похоже что здесь мы отстали, по образному выражению японцев, "навсегда". А за этим тянется шлейф неэффективности нашей связи, систем управления, хранения и обмена информации, а за ними - зависимость от зарубежных производителей и оборудования. Не подслащают картину и отдельные успехи нашей науки и техники, ибо выглядят сиротливо одинокими островами и архипелагами в океане неэффективной экономики.
Итак, как дорого придется нам заплатить за попытку перескочить пропасть из индустриального в наукоемкий информационный мир, фактически минуя постиндустриальное развитие?
Перед нами известная моральная максима: цель оправдывает средства. Всякая ли цель и всякие ли средства? Если цель – выжить голодному, то, наверное, можно оправдать даже охоту на близких родственников. Если цель – стать еще богаче, собрав в своих руках как можно больше денег, то можно оправдать иезуитскую логику большевиков и наследовавшей им номенклатуры, готовой растоптать родину, чтобы выжать из нее еще немного сырья и продать его за рубеж, припасая очередной миллион долларов в Нью-Йорке или Амстердаме. Измеряя жизнь в категориях прибыли, легко оправдать и линейную логику марксизма, в которой между людьми возникает непроходимая стена капитала. Если цель – власть как свобода безнаказанно наступить сапогом на лицо, которое тебе не нравится, то оправдан тоталитарный принцип организации общества, когда уже не важно, социализм в его основе или фашизм. Если цель – личная мудрость как средство стать богатым и сильным, о которой Царь царей просил гневливого Бога, то можно оправдать чудовищные, истощающие общество и государство, затраты на строительство Храма мудрости, который разрушат обнищавшие и невежественные потомки. Гениальный Платон считал, что в идеальном государстве все будут свободны и счастливы и у каждого будет не менее трех рабов…
Как отыскать путь среди бесчисленного множества путей человеческих, о которых с такой горечью говорил Экклезиаст?
Так возникает необходимость определить, к чему мы, собственно говоря, идем. Ведь устойчивое развитие - не что иное, как технология. Процесс. Некая длительность, на протяжении которой совершается работа. Но ведь должны существовать источник энергии для совершения работы и цель, к которой мы стремимся. Если мы действуем осмысленно, если мы пытаемся действовать целесообразно и, более того, я бы осмелился сказать - целеустремленно, а на это способен только человек, то мы должны и ставить соответствующие цели.
Тот способ жизни, который мы практикуем сегодня, не обещает нашему обществу долговечности. Если говорить образно, то представим себе на минуту, следуя одному ироническому высказыванию, что мы "банда паразитов, поселившихся в шерсти Земного шара". Неужели мы допустим такую стратегию, чтобы наш хозяин умер от наших укусов? Ведь это будет значить что нас выкинут "на улицу"! Но на “улице”, извините, холодно и дышать нечем…
И вот здесь я ввел бы понятие биоцивилизации. Мы к нему еще вернемся, а сейчас я сказал бы, что на первых порах размышлений представляю себе биоцивилизацию как цивилизацию, базирующуюся на биолого-экологическом, даже организменном представлении о среде обитания и нашем месте в ней. Биоцивилизация, как состояние повзрослевшего, свободного и ответственного человечества, может служить целью, к ней можно стремиться, понимая, что это тот тесный островок среди мирового потопа, где, как в Ноевом ковчеге, можно найти спасение.
Итак, что мне представляется основным, когда мы говорим об устойчивом развитии. Есть два фактора, которые, на мой взгляд, были бы важны.
Первый фактор - это экологоприемлемость развития, инструментов развития, механизмов развития.
Второй - это эволюционноприемлемость инструментов развития и механизмов развития, то есть совокупности инструментов, всего, чем пользуется человек, его современного способа жизни.
И что же тогда потребуется от нас с вами, чтобы достичь так называемой эколого- и эволюционноприемлемости инструментов, средств с помощью которых и которыми мы осуществляем работу, обеспечивая свое развитие, наш способ жизни?
Во-первых, от нас с вами потребуется выбирать и проверять те инструменты и механизмы развития, которыми мы пользуемся, по критериям, отвечающим этим понятиям: эволюционно- и экологоприемлемости.
Во-вторых, - научное знание и здравый смысл должны породить правила поведения: такие законы и нормы, такой правовой аппарат, такую юриспруденцию, такие суды и судей, которые поставили бы во главу угла принципы выживания, принципы ограниченности и ответственности нашего существования, то есть, стало быть, принципы эколого- и эволюционноприемлемости.
И на третьем месте – опыт и традиции, потребительские принципы Человека разумного, укладывающиеся в прокрустово ложе эволюционно- и экологоприемлемости.
Мне сразу могут задать сакраментальный вопрос: а как же насчет колготок, производство которых, вероятнее всего, не отвечает критерию экологоприемлемости? Будут ли у нас шансы производить колготки, или нам придется вязать из овечьей шерсти штаны? Девушки станут некрасивыми. Они привыкли носить колготки... Мы привыкли летать на самолетах, пользоваться пластмассами, ездить на автомобилях. Что тогда будет с привычной нам цивилизацией?
Вот что я на это отвечу: у цивилизации, на мой взгляд, достаточная адаптивная широта для того, чтобы на все вопросы, которые возникают в рамках этого прокрустова ложа, дать эффективный ответ, но он может стоить очень дорого, неожиданно дорого. Наша цивилизация, на мой взгляд, уже сейчас обладает колоссальным научно-техническим потенциалом, способным удовлетворить самый взыскательный рынок будущего, требующий экологоприемлемых технологий. У нас есть разработки строительных материалов, пластических масс, современных технологий: циклических, цепочечных, нанотехнологий и т. д., позволяющих уже сегодня удовлетворять все мыслимые потребности современного населения, не разрушая при этом нашей среды обитания. Это доказывают квалифицированные специалисты, анализирующие научно-технический прогресс и его возможности. И этот массив знаний удваивается каждые семь лет, если верить расчетам аналитиков.
Беда в другом: у нас пока нет эффективного механизма, востребующего эти технологии, приемы, знания и опыт. Самый известный нам двигатель прогресса: рынок, т. е. способ свободного согласования интересов потребителя и производителя наиболее эффективным из всех имеющихся, с их точки зрения, способом. Но этот двигатель обладает одним серьезным недостатком: он недальнозорок, более того, он близорук. От этого недостатка проистекают многие беды: и нивеляция интересов и вкусов потребителей (выигрывает массовый спрос, проигрывает индивидуальный, может быть, самый изощренный); и огромная инерция массового производства, увлекающая средствами рекламы миллионы потребителей в сторону самых технологичных, но вовсе необязательно самых экологичных решений; и формирование ложных идеалов как совокупности приятных заблуждений псевдокомфорта и псевдопользы.
Но из этой ситуации нет другого выхода, кроме рынка. Как говорится клин–клином вышибают: потребитель, а с ним и рынок, должен стать дальновидным и научиться отличать и предпочитать товары высокого экологического качества.
На любом рынке действует система интересов - не просто разброс случайно, ниоткуда возникших интересов, а определенная система. Специалисты тонко умеют различать разные сегменты рынка, исследовать их специфику и вариации потребностей: они могут быть географические, возрастные, их можно делить по категориям, классам и группам потребителей и другим, более изощренным критериям. Влиять на рынок - значит прежде всего влиять на интересы потребителей и производителей. Но каждый, кто действует на рынке, неважно, что он приобретает – пучок петрушки или конкурирующую фирму, принимает решение, опираясь на собственный жизненный опыт и научное знание, накопленное другими. Эффективным рынком будет такой рынок, когда каждый из потребителей, каждый сегмент рынка получит удовлетворение, то есть получит за свои деньги наилучший, с его точки зрения, из предлагаемых продуктов. Но, значит, и экологичным рынок может стать только если эта экологичность присутствует в опыте и традициях потребителей?
Рынок однозначно реагирует на возникшую потребность: возникает высокая цена необходимой услуги или продукта, и она будет расти до тех пор, пока не пройдет критическую черту, за которой разработчик и производитель получат достаточно средств, чтобы найти решение, если оно есть, или предложить другой, более или менее полно отвечающий спросу ресурс, продукт или услугу. Наиболее яркие примеры можно найти в сфере разведки и добычи полезных ископаемых, где пополнение разведанных запасов и ввод в эксплуатацию новых месторождений тесно связаны с наличным спросом и ценой на ресурсы, и в электронной промышленности, где давление спроса и острейшая конкуренция вынуждают мощные корпорации, такие как ИБМ, Интел, Эппл, Кодак, Сони и так далее, сосредотачивать колоссальные средства в нескольких узловых точках технического прогресса, поддерживая одновременно самые абстрактные и отвлеченные области академической науки. Миллионы и миллиарды долларов вложенные в эту сферу обеспечивают ошеломляющие успехи электроники, а они тянут за собой прогресс в информационных технологиях, управлении и автоматизации производств, породили и обеспечивают стремительное развитие нанотехнологий, работающих на уровне молекул и атомов вещества.
Но, пожалуй, самые решительные достижения, внушающие осторожный оптимизм, можно ожидать в сфере молекулярной химии и органического синтеза. Приведу один только пример: природный газ можно сжечь в топках, обогрев квартиры, обеспечив электрическое освещение или технологический процесс - так или иначе согрев атмосферу планеты, а можно использовать как сырье для производства сверхдолговечных, сверхпрочных материалов, которые будут работать долгие десятилетия, принося конкретную пользу. Выигрыш в борьбе с энтропией бесспорен. И мы уже насчитываем миллионы наименований новых веществ, произведенных усилиями химических концернов и их исследовательских подразделений. Сотни и тысячи из них, востребованных спросом, верно служат нам, обеспечивая экономию энергии, денег, сырья, времени и труда, сотни и тысячи других – ждут своего часа.
Мы видим, что рынок, с его механизмом безжалостного отбора, посредством такого общепонятного механизма как цена выполняет невероятно сложную роль регулятора развития, ту самую, которую, при всем его могуществе, не смог выполнить Госплан СССР.
Проблема не в рыночной "невидимой руке", а в нас, в том, что часть цены товара, которую мы не видим, которая называется экологическое качество товара, должна стать видимой, распознаваемой нами, войти в его цену так же органично, как вошла цена качества потребительского, которое мы уже научились распознавать и оценивать. Для этого есть два основных способа:
• сделать товар низкого экологического качества менее конкурентоспособным, включив в его цену плату за возможный или состоявшийся ущерб, с ним связанный;
• приучить потребителя к мысли, что товар высокого экологического качества более полезен, а это возможно только путем последовательного обучения, воспитания, разъяснения.
Увы, оба способа весьма капитало- и времяемки. Вот и получается, что вопрос в цене, которую мы готовы заплатить за то, чтобы наши девушки продолжали быть красивыми и озера чистыми одновременно.
Итак, на первый план выходит проблема научного прогноза. Что такое прогноз сегодня? Мы берем найденные нами тенденции, некоторым образом их экстраполируем, чаще всего линейно, устремляя их в некое неопределенное будущее. И называем это прогнозом. Но так ли это достоверно? Сколько подтвердившихся случаев таких прогнозов мы знаем?
В одной из уважаемых газет прошлого века модная в те времена тема будущего на переломе веков была иллюстрирована художником, опиравшимся на новейшие достижения научной мысли конца XIX века. Изящные дамы в кринолинах, крутя педали воздушных велосипедов, летают над городами, а господа во фраках и цилиндрах раскланиваются с ними, проносясь мимо на персональных дирижаблях. Думаете, это - шутка художника? Ничего подобного. Это был неплохой линейный прогноз на 90-е годы XX века. Но из 90-х гг. прошлого века.
Что же произошло? Увы, идея персонального летательного средства не сработала и, в обозримом будущем, не займет в массовых перевозках сколько либо значительного места. Линейный прогноз не считался с теми известными энергетическими и экономическими ограничениями, которые запрещают нам столь безоглядно расходовать энергию. Оказалось, что принцип минимума диссипации энергии сильнее всех преимуществ, которые дал нам научно-технический прогресс. А что если попробовать строить прогноз, опираясь на закономерности, а не на отдельные факты?
Поведение любого живого существа, в том числе и вируса, если считать его живым существом, описывается понятием “целесообразность”. То есть живое действует так, чтобы сообразоваться с определенной целью. А сообразуется или нет, это уже дело живого, выживет или нет, передаст свою генетическую информацию или нет. Отсюда, соответственно, и действие отбора: выживали и продлевали свой род те, кто действовал целесообразно.
Но вот на сцене истории появляется человек и присваивает себе право действовать целеустремленно. Заметьте разницу между целесообразностью и целеустремленностью. Человек начинает размышлять телеологически, в категориях цели. Он ставит себе цель - переплыть на другую сторону Земного шара и обнаружить по дороге то, что он называет Индией. Потом выясняется, что это вовсе не Индия и даже не Китай, а вовсе Америка, но это уже значения не имеет. Человек действовал целеустремленно. Кто его толкал? Какие-то мотивы, по которым он действовал: жажда наживы, теснота городов, голод и нищета мачехи-Родины, тайные мечты о неведомых странах с пленительными индианками… Вот эта целеустремленность, мощная сила экспансии, давления жизни, создавшая Человечество, и создает теперь основные проблемы человеческому существованию.
Иначе мы просто по-прежнему существовали в тропиках и не размышляли бы дальше, чем о завтрашнем обеде, а численность нашу регулировали хищники, болезни и наличные ресурсы. Есть расчеты, что в таком случае численность человечества не превышала бы примерно 50 миллионов особей. Вряд ли бы тогда мы осознавали себя Человечеством. Некому на планете было бы отнести нас к приматам, отряду Узконосых обезьян.
Но здесь на сцене появляется Цель, великое достижение абстрактного мышления, функция развитого сознания, памяти и опыта, накопленного бесчисленными поколениями мыслящих существ. Человек научается желать того, чего нет, совершать работу ради этого невидимого, стремиться к нему, скрытому временем и горизонтом, и делает это движение смыслом своей жизни.
Но мы с вами профессионалы, специалисты. Когда мы говорим о целеустремленном поведении, мы имеем ввиду следующее: существует лицо, принимающее решения и существует нечто, к чему это лицо стремится, что мы называем целью. В управленческой литературе принято лиц, наделенных правом принимать решения, называть ЛПР (лица, принимающие решения). Это может быть директор завода, или государственный служащий, наделенный правом перемещать ресурсы и разрешать или запрещать какие либо действия; это может быть совершенно самостоятельный предприниматель (в рыночной экономике этот тип ЛПР является ведущим), который действует на свой страх и риск, сам принимая решения, сам их реализуя, сам неся все затраты, но и сам получая все прибыли.
Это может быть лидер государства, избранный, как Президент, или назначенный, как, допустим, Председатель правительства Егор Гайдар. Он наделен широкими полномочиями и должен достичь определенной цели (многих целей, связанных в программу), его инструменты обширны: право принимать обязательные для остальных решения, перемещать колоссальные ресурсы, назначать и снимать людей, создавать и разрушать специально уполномоченные структуры - почти все наше государство, со всем, в него входящим.
Но давайте вслед за Расселом Акоффом[13] разовьем концепцию цели дальше. Что если мы со всей присущей нам сейчас научной точностью, попробуем сформулировать нашу цель? Придадим ей самые желательные свойства, наилучшие, с нашей точки зрения качества и назовем полученный результат идеалом. Вот пример Рассела Акоффа: группе экспертов предложено было сказать, что они думают о современном телефоне, что бы им хотелось от него получить. Один говорит, что ему хотелось бы разговаривать и трубку не снимать, другой - знать, кто звонит, прежде чем снять трубку, третий - не отвечать, но запомнить, о чем звонили, и т. д., было названо 15-20 параметров. Их проанализировали специалисты и выяснили, что в этом наборе нет ничего, что нельзя было бы реализовать. Взяли и реализовали. Это современные телефонные аппараты, которые дают человеку возможность из быстро двигающейся машины не только услышать, но и увидеть собеседника. Можно не поднимать трубку, можно запомнить все что сказано, и все необходимые документы по телефаксу передать.
Сегодня телефон объединен с телевизором и мощной вычислительной системой - совершенно верно: это компьютер в сети Интернет. Идеал, задуманный специалистами, превзойден и количественно, и качественно, но его место уже занял другой идеал: например, мобильное, мощное универсальное средство общения, накопления и обработки информации, способное в любой момент соединить нас и с соседом по лестничной площадке, и с мировыми информационными центрами или, с равным успехом, разбудить утром и приятным голосом напомнить дневные планы…
Идеал служит для того, чтобы научным образом сконструировать наиболее оптимальный на сегодняшний день вариант решения. А что с ним будет, если мы будем развиваться дальше, накапливая все новые знания? Идеал будет отодвигаться. Убегание идеала - один из важнейших элементов сегодняшней теории и практики управления сверхсложными системами. Преследуя и постоянно совершенствуя нашу цель, наш идеал, мы экономим колоссальные затраты, сокращая путь к новым целям.
Идеал в природопользовании - это то искомое (наиболее желательное) состояние объекта развития, которое выражено в категориях современной науки, то есть это научное представление об идеальном состоянии объекта с учетом возможностей общества.
Можем ли мы сегодня, научаясь на ошибках прошлого, успешно прогнозировать то, что мы называем устойчивым развитием? Ведь это же сугубо нелинейный процесс. Вероятно, можем. Но исходя из концепции эволюционно- и экологоприемлемости развития. То есть планируя некое будущее, будь то эволюция права, либо какая-то экономическая деятельность или конкретное производство, мы должны описать путь, по которому оно будет развиваться, но сделать это в категориях известных нам и неоспоримых закономерностей и ограничений, с учетом эволюционноприемлемости прогнозируемых изменений. Тогда мы вносим в прогноз то, чего в нем никогда не было. Мы привносим в прогноз описание тех ограничений, которые неизбежно ждут впереди. Если бы мы с позиции таких ограничений взвесили создание, например, ДДТ, мы могли бы оценить этот ядохимикат следующим образом: долгоживущий, слабо разрушающийся, при разрушении дающий еще более ядовитые соединения, накапливающийся в жировых тканях теплокровных организмов, накапливающийся в организмах-фильтраторах. Следовательно, этот ядохимикат невозможен к применению в сколько ни будь широких масштабах.
Но заметьте, эта оценка дана нами почти пятьдесят лет спустя после начала широкого применения этого яда. И после того, как одна упрямая домохозяйка в США, подняв на ноги всю общественность, 15 лет добивалась и добилась от конгресса запрета ДДТ. Самое интересное в том, что указанный прогноз можно было сделать еще в начале пятидесятых годов, но не было механизма, который принудил бы изготовителей или специально уполномоченные органы США проделать эту работу.
Как сегодня бороться с промышленными монстрами? Каким образом попытаться с высокой степенью безопасности построить то, что называют устойчивым развитием? И вот здесь роль специалистов тоже неоценима. Я бы назвал одно из направлений, в котором, вероятно, придется действовать современным студентам. Это - инвестиционная политика в природопользовании. Какое отношение могут иметь биологи к инвестиционной политике? Самое непосредственное. Они знают законы, управляющие развитием живого. Они знают, от чего живое погибает. Они знают те граничные условия, в которых живое может существовать и эффективно осуществлять то, что мы называем развитием. Вот эти условия и есть первые ограничения для экономической деятельности. А экономическая деятельность начинается с инвестиций. Значит биологи могут ответить на вопрос (построить прогноз!), где тот предел, когда инвестиции становятся социально опасными. Такой прогноз – это существенная часть инвестиционного процесса, не так ли?
Если можно достучаться до коммерсанта и объяснить ему, что капиталовложения в пантовое мараловодство хороши только в течение 5-7 лет, а затем идет тотальное уничтожение тайги и падает качество пантов, он, наверное, поймет, что нужно пересмотреть схему капиталовложений. И тут биолог может подсказать, куда их переложить. Как?
Например, объяснив ему какие биологически активные вещества могут быть получены без разрушения таежного комплекса. А их – сотни наименований. Биолог может подсказать, какие биотехнологические направления в каких биологически активных веществах будут нуждаться. И тогда коммерсант получает уже коммерческое предложение. Он понимает, что ему нужно вложить деньги в соответствующее исследование, соответствующую аппаратуру, соответствующее производство, и там его ждет успех. Это только небольшой спектр. На самом деле возможности биологов гораздо шире, особенно тех, кто занимается вопросами, близкими к сельскому хозяйству.
Выбор решения, в том числе и политическими деятелями, – это важнейший момент хозяйственной жизни, политической деятельности государства. И здесь опять роль биолога, а если шире - экологов и биологов, так же исключительна, потому что любое хозяйственное решение, как бы оно не принималось, и относительно чего, влечет за собой воздействие на среду. Каким будет это воздействие, в какой степени, как глубоко оно будет нарушать возможности живого к воспроизведению? В конце концов, какова будет энергетическая эффективность, как будут оправданы затраты - это тоже ответ, требующий специальных и глубоких биологических знаний.
Мне неоднократно приходилось слышать мнение, что агроном - это биолог-недоучка. Американцы так не считают. Там агрономы готовятся так, как у нас еще и не думали обучать. Мне с рук показывали программу подготовки агрономов в Айове (в руки такие вещи не дают - это коммерческая тайна); это очень серьезная вещь. Они изучают почвенную зоологию и множество других предметов, включая глубокие закономерности разложения химических веществ в природных условиях, возможные последствия, и так далее, не говоря уже о правовых и экономических аспектах ведения хозяйства. Современное эффективное сельское хозяйство - это результат мощного научно-технического прогресса и, следовательно, требования его к специалистам повышаются.
В первую очередь мешает инерция. Инерция, плюс невежество, или, говоря другими словами, – незнание того, как действовать правильно. Это общее правило, отмеченное еще Олвином Тоффлером в его "Футурошоке", показывает, что эволюция социального опыта, и тем более индивидуального сознания, не успевает за эволюцией технологии. Интересно вот что - по данным социологических исследований, в США около 40% жителей функционально неграмотны. Т. е., они не могут пользоваться тем умственным багажом, которым должны уметь пользоваться по полученному образованию. Опросы по нашей стране показали, что у нас примерно 42% функционально неграмотных. Т. е. это число, вероятно, не зависит от системы образования, страны или строя. Скорее, я думаю, это социо-психический феномен, определенный законами восприятия и распределением в популяции наследственных качеств, с одной стороны, и воспроизводством этих качеств, с другой. "Грамотность", а точнее способность адекватно полученному образованию анализировать и понимать происходящее, зависит от способностей человека, во-первых, воспринять; во-вторых, использовать доставшееся ему образование, а в-третьих, от наличия (или отсутствия!) положительного подкрепления, поощряющего и закрепляющего использование потенциально полезных знаний и умений. Последнее, что я назову востребованностью опыта, и определяет, видимо, структуру и границы распространения функциональной грамотности в обществе. Но есть и исторические обстоятельства, как, например, в России, решительно влияющие на ее развитие.
И вот здесь я должен сделать важное отступление.
Занимаясь в свое время историей природопользования, я сделал для себя интересный вывод, которому нашел полное подтверждение в трудах специалистов: мы с вами наследуем не только генетический материал своих родителей, который потом выражается в фенотипе, мы наследуем то, что называется социальным опытом, причем в двух его важнейших формах.
Форма первая - интуитивный социальный опыт. Это то, что мы усваиваем, как говорят, с молоком матери. И формирование этого интуитивного социального опыта начинается еще в чреве матери, когда ребенок слышит, ощущает, испытывает первые эмоциональные толчки, когда закладываются основы будущих первых эмоций, когда мать сообщает ему через свою кровь, через гуморальные факторы все те реакции, которыми он будет пользоваться в дальнейшем. После рождения маленький человек попадает в менее тесную, но намного более активную среду человеческого общения, интенсивного обмена сигналами. Психологи утверждают, что к семи годам человек усваивает гигантский объем информации, больший, чем он освоит за оставшуюся ему жизнь. Нормально развитый ребенок к семи годам уже владеет всеми основными умениями Человека общественного и, при острой необходимости, способен к самостоятельному существованию. Вы знаете примеры маленьких "Маугли” - детей, выращенных животными. Они в социальном отношении не люди. Они асоциальны. Они не прошли рядом с людьми тот важнейший период “воскового” состояния мозга, когда в человеке отпечатывается (запечатлевается, говорят этологи) самое главное, что делает его человеком.
До 21 года, примерно, мы активно (даже агрессивно!) впитываем и осваиваем информацию. К этому времени, как утверждают психологи, в нас созревает Личность, с ее убеждениями, стереотипами и реакциями. Мы плавно входим в возраст, когда начинаем отдавать накопленный опыт. Чаще всего и в основном - своим детям. У человека наступает период творчества, когда он создает вокруг себя нечто новое, чего ранее не было, старается изменить мир в соответствии со своими представлениями о нем. Этот конструктивный период проходит в зависимости от того, как человек был социализирован. Что он приобрел в ходе социализации, что он при этом потерял.
Форма вторая – формализованный опыт, который человечество в различных формах научилось хранить и передавать отдельно от личности, используя самые разные носители, обеспечивающие его сохранность, и только с его появлением возникает то, что мы называем Цивилизацией. Это тот человеческий опыт, который оказался наиболее адаптогенным, порождающим социальную адаптацию. Этот опыт постоянно сопровождает нас, он хранится и передается в виде примитивных наскальных рисунков и совершенных картин, творений великих мастеров; бесчисленных произведений искусства и предметов обихода, носителей материальной и духовной культуры; сосредоточивается в концентрированном виде (символы и знаки) в книгах и библиотеках, а теперь хранится и передается в электронных формах.
Это – вторая часть социального опыта, освоенная человеком. Во всем объеме человеческого личного опыта, если попытаться представить себе его в виде некоего полезного багажа, доля формализованного опыта, по некоторым данным, не превышает десятой части объема, но важность его для Личности - неоценима. Это маленький “нарост” на огромной массе интуитивного социального опыта, но именно он определяет роль Личности в обществе.
Недаром революционные деятели типа Александры Коллонтай, хотели (я цитирую) "вырвать из объятий матери" и отдать ребенка в детский сад, где ему привьют тот опыт, который, с точки зрения большевиков, нужен будущему работнику. Нашими градостроителями и архитекторами планировались спальни на 600 человек, где общественный храп заглушается оркестром, строились дома, в которых нет квартир в традиционном смысле этого слова, а есть ячейки-спальни на 6 человек. Между мужскими и женскими ячейками комната для двоих, где раз в неделю встречаются для производства потомства отдельные пары, причем супружество не предусматривалось, а для получившихся в результате "производственного процесса" детей отведен специальный "детский блок" на несколько сот человек.
Этот болезненный абсурд проистекал от того, что человека отрывали от его корня, от того мощного потока интуитивного социального опыта, который его формировал. Этот разрыв в социальном опыте, возникший в нашем обществе, чудовищен по своим масштабам. Мы далеко не скоро восполним утрату, понесенную нами. Дело в том, что освоение формализованного опыта опирается на определенную подготовку в семье, на тот интуитивный опыт, который передали ребенку его родители. Поколениями складывающееся здание опыта, нашедшего положительное подкрепление в жизни родителей, дедов и прадедов, определяет архитектуру того, что будут строить дети, внуки и правнуки. Мало ли примеров музыкальных, литературных или инженерных династий в России? Ребенка буквально создавали инстинктивное подражание отцу и матери, книги в семье, разговоры родителей, споры и беседы с ними, сознательное следование взрослым: об этом писали Гончаров и Толстой, Гарин–Михайловский и Достоевский, Бунин и Набоков… На формирование культурного слоя России, которым мы гордимся, ушло около трех столетий.
Надо было хорошо знать, куда ударить, чтобы подрубить величественное древо русской культуры.
И все же, возвращаясь к проблеме устойчивого развития, как обеспечить компенсацию и наилучшее применение этих 40% функционально неграмотных и изменить поведение тех 5-10% активно действующего населения, которые и являются лидирующей частью общества?
Такую сложную задачу можно решать только специальными инструментами. И важнейшими из них являются обучение и высшее образование, детский сад (или домашнее воспитание), школа и высшее учебное заведение. Это те фильтры, через которые общество пропускает индивидуума. Я думаю, что сегодня нам нужно в первую очередь преобразовать высшую школу, обратив внимание на повышение качества преподавания. Нам нужно попытаться в высшей школе не то что бы "причесать мозги", но хотя бы упорядочить тот хаос, который складывается у современного молодого человека в голове. А хаос этот чудовищен по своим масштабам и является прямым следствием многих десятилетий работы огромной идеологической машины лжи и умолчаний.
Принимая абитуриентов, мы получаем свинцовый продукт идеологизированной средней школы, детей, отученных задавать вопросы, запуганных истерическим ором учителей, часто просто отчаянно невежественных. Сегодня, в период всеобщей растерянности, стало еще сложнее. Я наблюдаю студентов с 1976 года и скажу вам, что нынешнее поколение студентов – одно из самых тяжелых[14].
Путь постепенного восполнения и коррекции социального опыта, перевоспитания, обучения, квалификации и есть ключ к тому, что мы с вами обсуждаем, - к устойчивому развитию. Почему? Вероятно, потому, что человеческие потребности и мотивы к деятельности, заложенные в нас, условно говоря, поровну, в дальнейшем имеют возможность расцвести или угаснуть, не найдя положительного подкрепления. От нас с вами, преподавателей высшей школы, во многом зависит, каким образом будет канализована человеческая активность. Надо не дать ей растечься безрезультатно.
Отсюда следующая мысль - для того, чтобы наиболее эффективно канализовать человеческую активность, чтобы воспитать человека действующим в определенных рамках, нужна, с одной стороны, система образования, с другой стороны, правовой механизм, а с третьей стороны - высочайшая из возможных степень политической и экономической свободы, сочетающаяся со столь же высокой степенью ответственности каждого за свои действия.
Нельзя разумные ограничения воспринимать как поперечину на пути прогресса, они - всего лишь стена, предупреждающая падение в пропасть, а также и опора для того, чтобы изменить направление развития. Если мы будем воспринимать ограничения не как препятствие, которое нужно разрушить, а как стену, описывающую определенный поворот, и заранее рассчитывать, где нам нужно столкнуться с этим ограничением, мы сможем с большей, чем сегодня, степенью достоверности предсказать, какие формы будет принимать развитие, и будем делать это с некоторым опережением.
Кто-то может сказать: какое мне дело до общества, я хочу прожить жизнь лучше, чем мои отец и мать. И разве мы можем возразить этому субъекту? Нет. И поставить ему насильственные ограничения мы, вероятно, тоже не можем. В США уже сколько десятилетий идет борьба за запрещение продажи оружия в магазинах. Но тем не менее, его продают, и на руках у американцев около 30 млн. единиц огнестрельного оружия. Некоторые устраивают целые оружейные склады... И в основе – одна из поправок к Конституции, относящая к фундаментальным правам американцев право приобретать и хранить оружие в целях защиты своей независимости.
А можем ли мы запретить человеку покупать наркотики? Согласитесь, что с точки зрения биолога, вопрос имеет академический интерес. Что мы, даже понимая всю опасность нервных ядов и модуляторов, противопоставим монстру наркомании? Давайте представим на минуту, что такое сегодня наркомафия. Этот один из мощнейших экономических институтов мира, обладающий в совокупности возможностями вероятно большими, чем возможности Италии, Франции, Германии вместе взятых. Думаю, наркомафия спокойно смогла бы выплатить внешний долг Советского Союза. Легко ли противостать ей в ее стремлениях, поддержанных сотнями тысяч наших сограждан, предпочитающих смертоносные грезы реальной жизни?
Можем ли мы и имеем ли право предписать женщине, сколько ей иметь детей? Как остановить мусульманку, если, согласно Корану, она должна рожать, пока Аллах дает ей такую возможность? Что сказать рязанской крестьянке, если она сама выросла в семье, насчитывавшей четырнадцать душ детей?
Давайте поставим вопрос иначе.
А мотивировано ли общество к тому, чтобы принимать ответственные решения? Помните, мы начали говорить о колготках? А что, если большая часть населения проголосует за строительство химического комбината? Или тот же синтез белка? Одним от него плохо, а другим – вроде бы хорошо. Или химические добавки в пищу: одни говорят, что это генетические яды, а миллионы других готовы мегатоннами покупать продукцию с приятными, но насквозь фальшивыми ароматами и вкусом.
Насколько мотивировано человечество к правильному (экологичному, скажем) восприятию реальности? Из чего складываются мотивы человека? Что именно склоняет человека к тому, чтобы проголосовать за данный проект или человека, или не проголосовать? Насколько созрело наше общество для того, чтобы принять строгие и серьезные решения, которых требует от него современное научное знание?
Это колоссальный вопрос, который стоит сейчас, например, передо мной как специалистом. Я участвовал в разработке законопроекта, который тогда назывался “Об экономическом статусе Севера”, где нам удалось неплохо соединить необходимость спасения аборигенных этносов Севера и потребности России в углеводородном сырье. Мне очень интересно, какая часть из этих толковых предложений будет все-таки принята Верховным Советом[15]. Это как пробный шар, на который смотришь: интересно - долетит ли и сколько шаров по пути растолкает. Хватит ли у него кинетической энергии. Я боюсь, что нет. Ведь одним из важнейших инструментов в любом обществе является собственность на землю, а именно в ней наш Верховный Совет отказывает народу страны.
Давайте обсудим один очень интересный момент. Чтобы глубже понимать роль и значение отдельных личностей в развитии общества, нам нужно ответить на вопрос, что такое Личность, каковы мотивы, которыми мы руководствуемся, как они возникают, как связаны с Личностью, насколько отражают “Я” человека, как можно на них влиять и можно ли влиять вообще. Но, как вы понимаете, эта тема не вмещается в курс природопользования у географов. Поэтому мне пришлось подойти к ней сугубо утилитарно, предельно упростив свои построения, выбрать то существенное, на мой взгляд, что позволит оценить некоторые важнейшие свойства личности, с точки зрения теории управления, в том сверхсложном процессе, который мы называем региональным развитием. На мой подход к этой проблеме оказала большое влияние классическая работа Р. Акоффа и Ф. Эмери[16], а также ряд работ отечественных и зарубежных социологов, этологов и психологов.
Изначально мы должны будем постулировать, что в каждом человеке есть нечто, что его изначально от всех отличает. Нечто, что мы называем “Я”. Это Я, появившись на белый свет, живет и развивается, будучи защищено различными оболочками, часть из которых жестко задана и мало изменяется, а часть - есть продукт взаимодействия человека со средой.
Первая оболочка может быть названа “Я для себя”. Это то наше Я, к которому мы редко обращаемся, но которое в нашей с вами жизни играет чрезвычайно важную роль. Оно глубоко скрыто и хранит многие секреты Личности, до которых не то что приятелю или врачу, но и самой Личности бывает невозможно докопаться. Это наше Я может быть весьма жестоко. Когда ложишься спать, то что начинает беспокоить? Это то, как ты себя воспринимаешь сам.
Следующую оболочку мы конструируем с раннего детства. Назовем ее “Я для других”. Это то Я, которое мы выращиваем в своем постоянном взаимодействии с окружающим миром, выставляя как щит или используя как меч. То есть это та часть нашего Я, которую мы, как прочный панцирь, показываем всем и предъявляем как опознавательный знак.
Нашими генами задана нам физическая форма, в которой мы проходим земное бытие: “Я телесное”. Эту оболочку нам дали мама с папой и изменить ее мы не можем, если конечно не принимать во внимание возможности бодибилдинга, фитнесса, парикмахерских, гримерных принадлежностей и париков. Эта оболочка, а точнее, определяемые ею реакции организма, ее нервно-психический механизм, определяет нашу судьбу в гораздо большей степени, чем нам кажется.
Известно, как честолюбивы малорослые люди, как спокойны и незлобивы рослые, как решительно меняет жизнь человека доставшийся ему нервный тип: одному дан совершенный музыкальный слух, а другому атлетическое сложение. Но еще интереснее практически неизученная коммуникационная роль биолинов человека, т. е. наших выделений, имеющих активную природу и действующих прямо или косвенно на среду обитания. Безотчетность нашей приязни или неприязни к тому или иному человеку может полностью определяться тем, как его запах действует на нас, хотя мы его чаще всего не осознаем. Роль "Я телесного" в общении гораздо физиологичнее, глубже и значительнее, чем мы привыкли думать.
Следующая оболочка - это “Я вещное”. Это те вещи, которые образуют нашу близкую оболочку, которые мы носим на теле, которые нам подходят по своим свойствам (например, по цветоощущению), которые мы используем в качестве "второй кожи". Это целая система вещей, которые нам принадлежат и, часто вполне бессознательно, используются нами для демонстрации окружающим многих свойств нашей Личности. Они настолько срастаются с нами, что даже самые ярые фурьеристы не решились отрицать право человека на распространяющуюся на них личную собственность.
Кстати, вам когда нибудь приходилось переезжать? Вероятно, да. Вы наверное заметили, как, перебравшись на новое место, вы начинаете выстраивать вокруг себя то, с чем и в чем вы привыкли жить. Это очень интересный процесс, попробуйте понаблюдать за собой со стороны, как зоолог наблюдает за ручейником, формирующим из подручного материала свой чехол. Спросите человека, который знает вас много лет. Он, вероятно, скажет, что видел это несколько лет назад, когда ты жил “там”. Человек переносит с собой часть своего мира и выстраивает его независимо от того, где он живет: в вагончике в степи, в городской квартире или в деревенской избе. Это то окружение, в котором вам удобно жить. Можно сказать, что это в некотором роде ваша внешняя память. Если у вас есть библиотека, то и она войдет туда. Это выносная часть человека, и иногда она говорит о нем гораздо больше, чем он хочет сказать. Этим ловко пользовался Шерлок Холмс, знаменитый герой Конан Дойля.
Следующая оболочка - это “Я творимое”. Мы все изменяем окружающий нас мир – в минимальной степени - просто своим присутствием, в максимальной - приспосабливая мир к себе. Чем больше сил, физических, нервных, интеллектуальных отпущено нам природой, тем сильнее наше воздействие на окружающий нас мир. Вы изменяете вашу среду, накладывая на нее свой отпечаток. "Я творимое" есть ваш вклад во внешний мир, это то, что вы создали с того момента, когда начали создавать. Начиная с первой разломанной игрушки, с первого посаженного цветка, первой вымытой чашки вы структурируете окружающую среду. Все больше и больше исследователей человеческой психики сходятся на том, что важнейшей целью, главным мотивом человека является его самореализация, принимающая самые разные формы: от воспитания детей, до создания шедевров и совершения мировых революций.
Эта сторона нашего "Я” сопровождает нас всю жизнь и даже дальше. Чем мощнее Я человека, тем сильнее его воздействие на структуру мира. "Я творимое" превращается в “Я глобальное”.
“Я глобальное” - самая интересная, самая заметная часть личности. Когда образованного человека спрашивают, чье влияние на мир в первую очередь приходит ему на ум, обычно говорят – Иисус Христос. Кто-то вспомнит Будду, кто-то Конфуция и Лао Цзы, кто-то ветхозаветных пророков и вероучителей, а кто-то помянет и Заратуштру. И ведь что интересно: великие учителя и просветители оставили самый яркий след в Истории человечества при всей ничтожности оставленного ими следа материального. Сохранились и их имена, пришедшие к нам из глубин прошлого.
Есть и другие памятки из прошлого, зарубки, сделанные мечом завоевателя: это и Александр Македонский, и Наполеон, а в двадцатом веке внимание привлекает прежде всего - Сталин, хотя он всего лишь эпигон, правда, безумно жестокий, Ленина. Он наложил на историю Мира отпечаток, который сохранится, я думаю, вечно. Своего рода Микеланджело... Только творивший гениев зла.
Так вот, если мы вернемся к проблеме мотивации и посмотрим на эту схему, мы увидим следующее: наш основной двигатель – это стремление адаптироваться к среде, продлить свой род, создав потомкам лучшие условия из всех нам доступных, а для этого нам надо преобразовать окружающую среду в соответствии с заложенными в нас началами (социальный опыт) и личными соображениями (формирование "Я творимого"). И хотя справедлив гениальный афоризм, который Виктор Гюго приписывает Робеспьеру: «Свобода одного кончается там, где начинается свобода другого», есть личности, у которых “Я глобальное” выражено ярчайшим образом, им дано преобразовывать мир. И это вовсе не обязательно титаны подобные Платону, или Аристотелю. "Я глобальное" вовсе не редкость, я даже задаю себе вопрос: можно ли найти столь смиренное человеческое существо, бытие которого не повлияло бы хоть в малой степени на ход Цивилизации? Что уж говорить о таких личностях, как Александр Пушкин, Бенджамин Франклин, Авраам Линкольн, Марк Твен, Федор Достоевский, Фридрих Август фон Хайек или его современник, Адольф Гитлер, простите за соседство?
Хорошо или плохо, но их “Я” преобразовали, реструктурировали наш мир, оставив по себе добрую или злую память. А где остальные миллиарды? Они все в “Я творимом”. Они все оставили более или менее преходящий отпечаток в структуре мира. И каждый влился в человеческий поток. То, что мы и называем теперь Цивилизацией. Например, кто-то оставил мощный материальный носитель, “Повесть временных лет” – мы не знаем, чье это “Я”, но творение осталось в русской культуре навеки. Кто-то, как Гомер, оставил бесконечно великое произведение, отпечатавшееся во внимании людей на всю человеческую историю. Кто-то безымянный оставил нам колесо и порох, нарисовал первую карту, создавал Библию, кто-то ее переводил, оставляя нам Септуагинту. Эти люди сохранили часть себя во времени.
Мне представляется, что одним из поворотных механизмов общества является возникновение личности, чье “Я глобальное” служит как бы шариком-подшипником, точкой, где общество поворачивает на другой путь, как еще говорят – точкой бифуркации.
В истории создания современного естествознания таково место, например, Чарльза Дарвина, Эрнста Геккеля, В. Вернадского, Тейяра де Шардена, таково место некоторых других, кто ведет нас к пониманию нового во взаимодействии человека и общества. Для всей нашей страны таким “Я глобальным” оказывается П. А. Столыпин, который провидел существование России в совершенно других формах. Откуда это у него взялось, мы мало себе представляем - обычный губернатор, ставший министром, а потом премьер-министром.
У общества существует совокупность таких “Я”. Совокупность "Я творимых" и "Я глобальных", сливающихся в этнос или многие этносы. Я думаю, что у каждой цивилизации, у каждого этноса существуют элементы обобщенного, социального “Я”, социального индивидума - в этом я уверен. Может быть, здесь надо подумать, у такого "Я национального" есть и свои проявления, и свои мотивы, и свои предпочтения, а значит и поведение? И если так, то это поведение можно изучать, обсуждать и, кто знает, может быть, исправлять?
И если верно все, о чем мы говорили раньше об жизнеспособности, о способности формировать стратегию устойчивого развития, т. е. способности передавать свой генетический материал в отдаленную перспективу, то в соревновании “Я-глобальных” наций окажутся выигравшие и проигравшие. Мне бы не хотелось, чтобы Россия оказалась проигравшей стороной.
Вернемся еще раз к болезненному вопросу: имеем ли мы право человеку, страдающему наркоманией, запрещать пользоваться наркотиками? Эта идея очень простая и не новая: разрешить человеку, который считает себя наркоманом, и доказал это врачу, по рецепту покупать то количество наркотиков, которое ему лично необходимо, в ближайшей аптеке. С одной стороны, этим уничтожается почва для наркомафии, почему наркомафия всячески противодействует этому процессу, а с другой стороны, это расширение возможности выбора человека. И если есть субъекты, которые не могут устоять против ампулы с морфином, то почему бы им не позволить воспользоваться этим? Почему мы должны стеснять их возможность самовыразиться?
Почему мы должны стеснять возможности тех, кто хочет переменить свой пол, если они считают это жизненно необходимым? Но, помня максиму Робеспьера, мы должны оградить от неприятностей других людей, имеющих собственные убеждения на этот счет. Например, запретить однополым парам усыновлять детей. Потому что это другая сторона вопроса, где речь идет о праве ребенка на собственный выбор, собственную полноценную жизнь. Мы должны запретить и препятствовать наркоманам и людям с другими видами отклонений распространять свое пристрастие и свои проблемы на тех, кто младше и не может противопоставить лукавому соблазну свой жизненный опыт и убеждения. Эта нравственная обязанность общества родилась далеко не сегодня и имеет давнюю историю. Вспомните, в Евангелии ясно сказано: “А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море."[17])
Получается так, что общество, применяя силу, защищает подрастающее поколение, а к 21 году мы должны отпустить человека на простор, ограниченный лишь законом, его совестью и верой (теперь это называется – нравственными устоями).
А как же насчет правовых, экономических и прочих инструментов давления общества на индивидум? Противоречия здесь нет! Я не вижу, чем экономическая либеральная идея противоречит идее развития общества в определенных рамках. Мы просто должны экономическому процессу освобождения общества и его рабочих механизмов от непродуктивных элементов придать гуманные черты. Здесь мы выходим в сферу сочетания экономики и права, экономики и экологии, экономики и эволюции. Именно здесь сегодня и ломаются копья. Оставим в стороне проблемы экономических преобразований: это тема для отдельного разговора, нас, в основном, интересуют проблемы регионального развития.
Например, каким путем идти сегодня Северу России? Колоссальному региону, занимающему, по подсчетам некоторых специалистов, трактующих его расширительно, до 80% территории России. Задается вопрос, каким образом может человек вторгнуться в этот регион, не разрушая его? Вот здесь и пригодится та самая концепция, о которой мы с вами разговаривали, концепция экологоприемлемого, устойчивого развития.
В частности, это понятие может быть применено к таким географическим объектам, как бассейны. Например, бассейн Оби. Обеспечить устойчивое развитие бассейна мы, вероятно, смогли бы, управляя им так, как управляют собственным домом, вовремя подметая, вовремя выкидывая мусор, но не на балкон соседа, разумеется, как это предлагают строители Крапивинского гидроузла на реке Томи. Они предлагают очень простое решение в борьбе с загрязнением Томи - построить самый большой в мире ватерклозет, дернул - и всю грязь городов Кемерово и Томска смыло[18]. Вопрос - куда? В Ледовитый океан.
Так прибираться нельзя. Но каждый регион имеет возможность (я далек от идеи автаркии, экономической замкнутости, это невозможно) саморазвития, имеет ресурсный потенциал, обеспечивающий энергию движения. Невозможно восстановить Амазонию, если из нее будет покупать лес японский промышленник, а национальная буржуазия будет занимать деньги на строительство суперсовременных городов. Точно также невозможно восстановить Алтайский край, утративший местами до 70 - 85% гумуса, если мы будем выкачивать из него твердую пшеницу, продолжая поддерживать неэффективные хозяйства, сжигать лесополосы и разрушать пахотный слой тяжелыми машинами, а навоз сталкивать в реки.
Это так же невозможно, как восстановить Кемеровскую область, продолжая тянуть из нее уголь, сталь, химическую продукцию, оставляя взамен развороченные недра, загрязненные реки и нищее население. В основе успешного развития – эффективный экономический механизм, богатое население, высокооплачиваемые ученые и специалисты, гибкий государственный механизм, не стягивающий удавкой горло личной инициативе.
Возможны несколько уровней устойчивого развития. Глобальный уровень устойчивого развития, когда государства - это первый важнейший уровень - договариваются между собой, в каких правовых рамках может быть осуществлен между ними обмен. Именно неэффективный, а часто просто недобросовестный обмен подстегивает те истощительные процессы, которые мы сейчас видим во всем мире.
Второй уровень - это уровень каждого отдельного государства как субъекта государственной деятельности, когда это государство подписывает декларации, как, например, декларация о защите прав человека, о правах будущих поколений, то, к чему сейчас вплотную подошли в Рио-де-Жанейро. Государство включается в деятельность мирового сообщества и тем самым обязуется привести свое национальное законодательство в соответствие с подписанными соглашениями, а это ставит в оговоренные рамки его внутреннюю экономическую деятельность.
И, наконец, третий уровень - региональный, или локальный. Это уровень самоуправления, уровень той общности, которая наиболее полно заинтересована во взаимодействии ради выживания. Региональный уровень, на котором, собственно, и происходит конкретный экономический процесс, действует каждое отдельное предприятие, каждый отдельный производитель.
Все уровни, которые мы перечислили, пронизаны и сконструированы самым главным и важнейшим инструментом межличностного, межрегионального, межгосударственного взаимодействия, можно сказать исключительным инструментом, который имеется в руках у человека - договором, соглашением, согласием, принимающим форму нормы права. В данном случае, если говорить упрощенно, я право воспринимал бы как общественный консенсус по какому-то поводу, зафиксированный в норме права. Все договорились, что убивать нехорошо. "Око за око, зуб за зуб..."[19], было сказано в Библии. Еще в ветхозаветные времена решили, что жизнь человека - самое дорогое, теперь в каждой стране существует норма права охраняющая жизнь человека.
Почему бы обществу не сформулировать другие нормы права, относящиеся к жизни будущих поколений? И тот же спор, например, про аборты. А ведь это - будущее. Будущее, которое женщина носит в себе. Значит убивать ребенка хирургически нельзя, а выбросами химического предприятия можно! Или нельзя?
Право - это достаточно гибкая форма, в которой общество, когда оно мотивировано к этому, при присутствии потребности, может не только закрепить возникшие традиции и обычаи, но, что особенно важно для нас, сформулировать свои экспектации к будущему, т. е. свои представления о будущем, свои пожелания относительно каких-то важных условий своего собственного существования. И только тогда, когда появляются правовые нормы заглядывающие вперед, экономика начинает изменяться. Но для того, чтобы эти нормы начали действовать, нравственные нормы, правовые нормы, в экономике должны возникать соответствующие условия. Важнейшим таким условием я назову общую ее эффективность, насыщенность, высокую конкурентность экономической среды, ее производительность. Затруднюсь указать критерий, при котором в экономике начинают работать нормы профилактического характера, но напомню только, что только двигающимся автомобилем можно управлять и чем быстрее он будет двигаться, тем меньший поворот руля требуется чтобы значительно изменить его движение.
В Западной Германии сейчас очень активно развивается так называемый экологический бизнес. Потому что с помощью права в ФРГ удалось добиться того, что экологические опасные предприятия стали экономически невыгодными. Если химическая фирма ловится на том, что сделала выброс, ущерб от этого выброса устанавливают и фирма платит чудовищные штрафы. Но такое положение вещей основано на том, что предприятия Германии существуют в острой конкуренции друг с другом и своими зарубежными конкурентами. Нет конкуренции - не будет действовать штраф: его просто переложат на цену продукции. Разумеется, здесь тоже не без хлопот и есть много охотников втихаря сбросить отходы в Северное море или спустить в Рейн.
Но самое главное ясно: в принципе возможен такой правовой механизм. Возможен такой экономический механизм, который обуславливает экономический интерес производителя в защите окружающей среды.
Итак, к устойчивому развитию: вот мы с вами оббежали круг проблем, с ним связанных. Так что же все-таки под ним понимать?
Вероятно, устойчивое развитие – это такая форма адаптации общества средствами научно-технического прогресса, которая позволяет обществу беспрепятственно осуществлять свои биологические возможности в неограниченной перспективе. Это определение строже, чем то, что дала комиссия Гро Х. Брундтланд. Наши биологические возможности от экономических крайне отличаются. Что вам оттого, что на вас самый красивый костюм, если вы лежите в гробу? Разумеется, только научно-технический прогресс может дать человечеству возможность медленно, постепенно сократить свою численность до тех масштабов, которые будут приемлемы в границах биосферы Земли. Каковы будут эти масштабы: 6, 10, 30 миллиардов - это вопрос не наш. Нужен механизм, позволяющий обществу не производить принудительную селекцию, как требовали евгенисты и наследовавшие им нацисты, а дать возможность обществу самому медленно в эволюционном процессе устанавливать оптимальную численность.
Если мы сами не снизим прирост населения, это произойдет другим путем. Давайте вспомним, что, какие факторы поддерживали численность аборигенных этносов Азиатского Севера в равновесии с продуктивными возможностями среды.
Что-то уже включается, например биолого-экологические механизмы, которые мы привычно называем болезнями (целый спектр "новых" заболеваний порожденных успехами медицины, прогрессирующим старением общества, перееданием, стрессом и пр.); социальные механизмы - вялотекущие этнические и межнациональные конфликты, перерастающие в затяжные и кровопролитные войны; растущая преступность в перенаселенных городах; позднее вступление в брак и "отложенные роды"; биосоциальные – наркомания, гомосексуализм и порожденные ими факторы (от явлений контркультуры до разрушения традиционной семьи и СПИДа); все они влекут за собой снижение рождаемости, рост смертности в развитых странах, причем в той части населения, которую мы называем процветающей. Но ведь это и есть те механизмы, которые ограничивают численность населения, элиминируют его маргинальные части.
Итак, формируется некий императив: нам нужно с помощью образования, других общественных инструментов попытаться так изменить структуру и содержание нашего этносоциального “Я”, чтобы не оказаться проигравшими. Как именно это удастся сделать - это вопрос не ко мне. Я знаю только несколько инструментов, которые могут к этому вести, среди которых высшая школа – один из самых мощных. Необходимы значительные усилия государства по поддержке интеллектуального потенциала высшей школы России, в частности, ее экономической самостоятельности[20]. Только в высшем учебном заведении можно оперативно разрабатывать и предлагать обществу актуальные направления специализации. Одним из множества возможных мне представляется курс “Общее природопользование”.
В чем идея этого курса? Читается он с 1976 года и очень сильно за это время изменился. Смысл его на первых порах заключался в попытке обрисовать ту область взаимодействия между обществом и природой, которую мы называем природопользованием. Если абстрактно представить общество и природу в виде сфер, то столкновение, область взаимодействия этих сфер и есть область природопользования. Здесь можно развить знаменитый Гашековский пример с сумасшедшим, который утверждал, что внутри Земли заключается другой шар, больше ее по диаметру. Так вот, как бы внутри Природы не оказался человеческий шар, больше ее по диаметру. Но пока это еще шутка.
Сначала построение лекций было примерно следующим: вводная часть, где я давал студентам представление о том, где мы, вообще говоря, оказались. Предметом была современная ситуация в стране - на множестве фактов, обычно почерпнутых из газет, научных статей, материалов, закрытых к публикации. Страшноватая по существу, она предназначена была не для того, чтобы напугать студентов. Она предназначалась для того, чтобы их встревожить, вызвать реакцию. Вы понимаете разницу. Напугать - вызвать защитную реакцию отторжения. Встревожить - вызвать реакцию готовности что-то сделать.
Затем я разворачивал теоретические положения В. Н. Скалона, Ю. Н. Куражсковского, Н. Ф. Реймерса, многих зарубежных ученых, развивал некоторые свои идеи, наскучивая слушателям многочисленными выкладками, цитатами, схемами и цифрами. За обзором истории природопользования следовал уже собственно анализ проблем, плавно переходивший в тему управления, преобразования и, если можно так выразиться, программирования природопользования. Мы обсуждали разные примеры программ защиты, восстановления природных систем, структуры и системы управления в условиях социалистической реальности и гипотетического рынка. Курс был очень сложен, насыщен, тяжело усваивался студентами и, в конечном итоге, меня разочаровал.
Вскоре, вероятно, по мере того как я сам начинал лучше понимать существо и генезис проблем природопользования, сложность их преодоления, я стал упрощать курс. Одну за другой я снимал "лишние" детали, не проясняющие, на мой взгляд, логику и структуру теории природопользования, не отвечающие на вопрос: как это организовано, как действует и как этим можно управлять. Вы заметили, что я употребляю слово “как”, а не "что". В этом смысл нового подхода. Здесь уместно заметить, что методически подход к предмету с позиции "как" значительно выигрышнее, эффективнее, чем подход с позиции "что".
Спросите себя: как устроен автомобиль? Даже не будучи автомобилистом вы понимаете его основной принцип, а углубляя свои познания вы идете от принципа к структуре, связям, основным процессам, системам и подсистемам, выделяя, классифицируя и объясняя те из них, которые принципиально важны. Вы определяете совокупность функций, связей, процессов и механизмов, которые и создают автомобиль. Что самое важное для преподавателя, вы можете остановиться в любой момент на том уровне разрешения, который достаточен для вашей цели, не теряя, замечу, общего абриса изучаемого объекта. Мы подошли к предмету структурно-функционально, или, если угодно, системно.
Но спросите себя: что такое автомобиль? И вы остановитесь в недоумении перед грандиозностью гносеологической задачи, уводящей в телеологические перспективы философского осмысления сути автомобиля, рассуждения о смысле имени "автомобиль" и имени множества имен, составляющих множество "автомобиль"…
Не спорю, ответ на вопрос "что", порождающий мощные классификационные схемы и сложные логические построения, тоже необходим и полезен. Но если вы отвечаете на вопрос: что такое "опустынивание", вы уходите в непроницаемые дебри дефиниций, экологии, геоботаники, ландшафтоведения, климатологии и еще полусотни больших и малых дисциплин с помощью которых ученые фиксируют, систематизируют и изучают бесконечное множество фактов. Задайте себе вопрос: как возникает опустынивание, и перед вами стройная система связей и зависимостей, пусть в основе вероятностных, изученных далеко не полно, но дающих ясную, неопровержимую картину процесса. Ваш студент не только понял суть явления, но и, при желании, может отыскать в нем свой предмет, сделать его своей специальностью и вволю насладиться анализом в погоне за бесконечным разнообразием "что".
Теперь мой курс выстроен совершенно иначе. Девизом курса я избрал "Подвижный в подвижном", заимствовав его у героя Жюля Верна, бессмертного капитана Немо. Я начинаю его анализом современных проблем природопользования, что позволяет сразу вычленить фундаментальные свойства природопользования как явления, как способа адаптации Человека разумного к окружающей среде.
В следующей лекции дается понятие социального опыта, то есть гораздо шире и на примерах разворачивается то, о чем мы с вами немного говорили. Что именно наследуется обществом и личностью и как этим наследством можно распорядиться.
Далее очень интересная тема, которая в таких курсах не встречается. Я назвал ее “Целесообразное и целеустремленное поведение”. Частично мы об этом говорили, добавлю только, что понятие "целеустремленное поведение" весьма плодотворно, тесно вязано с понятием группа, а там уже идет предприятие, регион и другие социально-экономические системы.
Следующая часть курса - представление о простых и сложных системах. Представление о целом и части. О том, что можно называть целым, что можно называть системой. Это сугубо учебная, методическая даже, часть курса, чтобы студенты представляли, о каких системах, какой степени сложности, идет речь.
Ключевая часть курса - глобальные проблемы природопользования. Я бы сказал - глобальные проблемы современного природопользования. Их перечислено всего 8, но на самом деле их гораздо больше, потому что это - ветвящаяся система, которая бесконечна по своей сути.
(1) Устойчивое развитие всего человечества в неопределенно длительной перспективе: медицинский, генетический, политический, геополитический, экономический аспекты этой проблемы. Стратегия развития отдельных государств и стратегия развития мирового сообщества, противоречия и синергические эффекты, международное сотрудничество. Международные усилия по реализации идеи устойчивого развития. Механизмы и инструменты с помощью которых мировое сообщество могло бы реализовать такую стратегию. Это самая главная проблема, в которую, как в матрешку могут быть вложены все остальные.
(2) "Север-Юг" - проблема отношений развитых и развивающихся стран. Бедность, голод, отставание в развитии, долги и сырьевое истощение. Как можно оказать помощь отсталым странам и народам; проблемы малочисленных народов Севера. Конфликты на национальной почве и их последствия. Эта болезненная проблема только в основе, в корне может быть сведена к проблеме взаимодействия экономически развитых государств и тех, кто еще пытается достичь этого уровня развития. В действительности она значительно шире и постепенно выходит на первый план в быстро меняющемся мире. Например, встает вопрос, а стоит ли достигать того, чего достигли, например, Соединенные Штаты? Но как компенсировать образовавшийся разрыв в уровне жизни и поддается ли он сокращению, или компенсации вообще?
(3). Опустынивание: дебиологизация земной поверхности и стратегия борьбы с опустыниванием. Методы сукцессионного анализа в восстановлении растительного покрова. Формирование пустыни в Северной Азии. Северные пустыни. Экономические аспекты опустынивания и энергетическая эффективность различных форм использования природных видов топлива. В широком понимании - это дебиологизация земной поверхности. Это то, что происходило раньше и происходит теперь. Эта проблема прежде всего начинается с деградации растительного покрова. Затем происходит деградация почвы, изменение химизма, ускорение денудационных процессов, и в конце концов возникают бедленды.
(4). Снижение продукции кислорода и повышение выделения углекислого газа, метана. Загрязнение окружающей среды в целом. Возможность теплового дисбаланса. Варианты прогнозов. Мы очень мало уделяем внимания этой серьезной проблеме, а между тем известно, что Мировой океан продуцирует кислорода все меньше. Кто считает на 20%, кто - еще больше, чем в начале XIX века. То же самое касается растительного покрова суши. Особенно это опасно в отношении Амазонии и тайги. Дело в том, что в Амазонии есть тенденция к формированию новой Сахары. Там стремительно обнажаются пески, образуется новый теплосток, в результате которого может начаться самопроизвольный процесс сокращения влажных лесов.
(5). Несоответствие целей развития целям выживания человечества, т. е. проблема эволюционноприемлемости направления развития. Конфликты и неожиданности в природопользовании как движущее начало прогресса, и идеи адаптивной экономики (Р. Дэй). Это тот самый стык экономики и экологии, экономики и географии, о который мы с вами все время спотыкаемся.
(6). Образование, научные исследования и смена приоритетов. Государственные системы образования как инструмент передачи и преобразования социального опыта. Общественные институты, контролирующие процесс образования; точки активности: исследовательские институты, вузы, фирменные и оборонные исследовательские центры, стратегические исследования, фабрики мысли; коллективные движения: партии, зеленое движение, алармизм и экологизм. Общественная информация и её динамика. Что такое "четвертая власть" и ее роль в природопользовании. Мы наталкиваемся на проблему, что наши собственные исследования идут вразрез, например, с выживанием человечества. К примеру, вся ядерная энергетическая программа мира идет в разрез с возможностью выживания. Земля не выдерживает источников энергии, по мощности превосходящих каменный уголь, проблемы хранения активных отходов становятся все сложнее, а экономическая эффективность ядерной энергетики после Чернобыля превратилась в миф. Это нетрудно доказать, но это тема для совсем другой беседы. Здесь лучше всего было бы привлечь статью Н. Ф. Реймерса в журнале “Энергия”, где он аргументировал эту точку зрения, взвешивал известные факты, еще в 1984 г. - статью, которую постарались не заметить[21].
(7). Ограничение роста населения, опережающего прирост национального продукта. Линейный подход в оказании помощи – страны Сахели и рост Сахары. Этические, политические и экономические аспекты сокращения рождаемости, геополитические аспекты проблемы. Прогнозы прироста численности населения и нехватка продуктов питания. Зеленая революция. Эта проблема существует, кстати, не только в развивающихся странах. Эта проблема существует и в Китае. Существует она и в России, особенно на ее южных границах.
(8). Формирование мировой международно признанной стратегии развития, создание механизмов ее реализации, исключающих принуждение и военные конфликты. Варианты реализации мирового правительства и возможность решения экономических и научно-технических диспропорций в развитии; управление ресурсами и борьба с загрязнениями. Центральной идеей здесь является достижение мирового консенсуса, - сама по себе чрезвычайно сложная процедура, если она вообще возможна, в чем я очень не уверен. Я задаю себе вопрос: не превратится ли мировое правительство в единую мировую бюрократическую машину, которую уже некому будет остановить?
Несколько особняком стоят региональные и локальные проблемы природопользования; проблемы, возникающие как следствие реализации химерических проектов, заблуждений и невежества; катастроф природного и антропогенного происхождения; военных конфликтов и ламинарного локального развития, превышающего возможности природных систем. И конечно же, все глобальные проблемы есть не что иное, как синтез локальных, а локальные - в той или иной степени - проявление проблем глобальных.
Наконец, шестая лекция - история человеческого общества как история природопользования. Здесь я использую вполне известные аргументы, чтобы продемонстрировать, каким образом общество дошло до своего нынешнего состояния.
Седьмой раздел - законы природы. Я использую известную книгу Н. Ф. Реймерса: “Природопользование” (Словарь-справочник), а также другие источники, что позволяет мне познакомить студентов с аксиоматикой природопользования.
И восьмая лекция - проблемы управления, которые дают повод для обсуждения проблем современного природопользования с позиций конструктивного и эффективного их решения в конкретных условиях предприятий природопользования.
Итак, идея курса: попытаться ответить на вопрос “как“? Какова причинно-следственная связь, какие движущие силы и мотивы действуют перед нами в стремительно разворачивающейся картине мира, какова последовательность событий в том, что мы называем проблемами природопользования? Каким образом общество и его локальные элементы могли бы этим процессом управлять и тем обезопасить свою будущность?
Наконец, задача курса – заставить студента действовать самостоятельно, научить его искать истину. Я уже говорил, что наши студенты на школьной скамье получают отрицательный урок, который потом в вузе приходится тяжело и долго исправлять. Приходится буквально треть курса тратить на то, чтобы вывести студента из ступорозного состояния: детей резко и, видимо, болезненно отучают задавать вопросы. Коллективистская логика школы, полностью унаследованная от советских времен, гораздо сильнее способности личности сопротивляться, да ребенок и не приспособлен к осознанному интеллектуальному сопротивлению. Мне приходит на ум жестокий бизнес компрачикосов, описанных в романе Виктора Гюго "Человек, который смеется": они выращивали детей в сковывающей тесноте коробки, бочки и полученных уродцев продавали. Боюсь что эта аналогия очень близко описывает нашу школу…
Так и получается, что еще одна задача (если угодно - сверхзадача) первой трети курса - заставить студента почувствовать себя человеком, имеющим право знать истину, а не чье-то мнение о ней, задавать неудобные вопросы, получать нестандартные ответы, спорить с авторитетами. Это попытка вызвать личную активность, без которой нет познания.
Нужны ли биологам проблемы управления?
Они нужны, во-первых, для более ясного понимания положения биологических проблем и знаний в системе знания, которым располагает современное общество. Я считал бы разумным на всех факультетах биологической и географической направленности сделать обязательным чтение курса, охватывающего основы политики, экономики и управления. Даже беглый обзор этой важнейшей сферы человеческого бытия поможет биологу, не говоря уже о географе, выбрать свой предмет исследования и оценить его значение в жизни общества. Это, так сказать, общепознавательная роль таких знаний. Но ведь, и это во-вторых, знания в сфере управления могут стать частью работы, послужить для того, чтобы биолог или географ мог квалифицированно, со знанием того, где и как будут применены его советы, выступать консультантом для ЛПР и осуществлять то, что мы привычно называем эколого-экономической экспертизой.
Приведу пример моего участия как географа в решении подобных задач. Мне приходилось участвовать в экспертизе Крапивинского водохранилища, Катунского гидроузла и принимать участие в экспертизе проекта разработки месторождения золота на Камчатке. В последнем случае мне удалось аргументированно показать: лосось гораздо дороже и выгоднее золота. Людям свойственна аберрация зрения - кусок золота, который лежит в земле, кажется дороже рыбы, которая плывет в реке. Я продемонстрировал, что на одной только рыбе, правильно обработанной и проданной, можно получить примерно втрое больше золота в денежном выражении, чем рассчитывают камчатские власти получить за тот же срок от продажи ископаемого золота, а потом еще будут получать вечно, тогда как золото через 9 лет кончится, а рыбы, в уничтоженной золотодобычей реке, не будет еще 20 - 25 лет.
Вы упомянули о Катунской ГЭС. Что сделано, чтобы остановить ее создание, в том числе что предложили Вы лично?
Что же сделано, чтобы сдвинуть эту проблему с места? Вот региональная проблема - Горный Алтай. Известно, что Горному Алтаю в прямом географическом смысле подкомандны все территории Обского бассейна, лежащие ниже по течению Оби. Там, в основном, складывается та водная и геохимическая характеристика Оби, которой мы пользуемся, живя ниже. Это был один из мотивов протеста против Катунской ГЭС. Эта подкомандность не только дает нам, живущим ниже по течению, право обсуждать этот проект, но и протестовать против того или иного проекта развития Горного Алтая, который ему может быть предписан.
Есть разные варианты этого развития. Один из них - энергетический. Мы создаем Катунскую ГЭС, которая инициирует, соответственно, промышленный ареал, в котором размещаются потребители электроэнергии. Соответственно этому промышленному ареалу инициируется инфраструктура, в том числе дорожная сеть, которая продвигается к тем минеральным богатствам Горного Алтая, которые там есть. Этот вариант весьма привлекателен, настолько, что уже без особой подготовки, потихоньку начинает использоваться Пыжинская тайга, из-под которой начинают выкапывать уголь. По планам руководства будут использоваться ртутные, урановые и другие месторождения и тем самым Горному Алтаю уготавливается тот же крестный путь, что уже пройден Кемеровской областью. То есть использование местных ресурсов с помощью энергетического ключа в традиционном направлении.
Второй вариант рассматривался без создания ГЭС, или с созданием ГЭС, но с преимущественным развитием тех производств, которые типичны для Горного Алтая сегодня. Этот путь практически ничего не обещает. По-прежнему Горный Алтай остается сырьевым придатком. Сведена до минимума обрабатывающая промышленность, все доходы от переработки сельскохозяйственной продукции образуются за его пределами и там осваиваются, а сам Горный Алтай превращается в донора, из которого непрерывно вытекает экономический потенциал.
Третий путь, который был предложен мной в 1988 году (отчет участника экспедиции) и в 1989 году вошел в состав Комплексного отчета экономической экспедиции СО РАН, назывался эколого-экономический путь развития Горного Алтая, где последовательно была изложена идея развития Горного Алтая его собственными силами, собственными средствами, минуя тот интенсивный энергетический путь, который ему предлагался в первом варианте. При этом создание того или иного источника энергии вовсе не отвергалось: вопрос был поставлен так – сначала определим разумную стратегию, а затем будем решать, где, сколько и какой энергии для нее необходимо. Таким образом на первое место выходил вопрос качества развития. Отчет был передан Правительству Горно-Алтайской автономной области и, насколько мне известно, активно использовался.
В чем идея эколого-экономического пути развития?
Во-первых, у Горного Алтая существуют уникальные возможности, отличающие его от других регионов, которые должны быть использованы и никоим образом не утрачены. Это его относительная сохранность, его пейзажность, красота и наличие того спектра продукции, которая в других регионах практически утрачена. Немного сохранилась на территории России таких уголков: на нижней Ангаре, немного в Саянах, где еще есть черневая тайга и вся ее биологическая продукция. Вот опора развития. Но для того, чтобы ее развернуть, для того, чтобы использовать, нужны тонкие инструменты. Что может быть инструментом такого развития? Что важнее любой, самой чистой энергии? Конечно энергия человека, его знания, работоспособность, умение, талант, заинтересованность, в конце концов…
Как один из факторов развития, мы предложили то, что можно назвать таежным фермерством. Таежный фермер - это человек, имеющий собственный участок в тайге, размеры которого определяются эффективностью его экономической деятельности. Иначе говоря, размеры этого участка колеблются в зависимости от спектра продукции и работ, которыми занимается фермер, его квалификации и качества самого участка. Тут возможны самые разные варианты: чисто таежный фермер, основной предмет труда которого в тайге[23]; фермер, находящийся на границе между тайгой и пашней и обеспечивающий, вдобавок к обычной сельхозпродукции, освоение тайги; традиционный фермер, занимающийся, скажем, кормопроизводством, но привлекающий к основной деятельности ресурсы тайги. Не исключено и коллективное хозяйство (если угодно его можно понимать как агрофирму, акционерной или иной формы собственности), сочетающее техноемкие производства и переработку продукции - вот система которую надо создать, вот рабочая упряжка, которую мы предлагали для развития.
Горный Алтай по самым грубым подсчетам может быть освоен примерно 20 тысячами таких фермеров. Из них чисто таежных будет едва ли 3000 хозяйств, а остальные будут относиться к различным смешанным формам. Причем предусматривалось сохранение и коллективного хозяйства, крупного хозяйства, индустриального, технологически высоко поставленного хозяйства, прежде всего в сфере кормопроизводства, зернового хозяйства, а если возникнет необходимость - и плодоовощеводства на интенсивной основе. И, разумеется, те отрасли переработки, которые требуют участия более чем одной семьи. Этого практически в Горном Алтае можно избежать. Необходима, разумеется, такая отрасль, как рекреационная, о которой у нас существуют очень странные, даже несколько ущербные представления.
Для нас важно, что таежный фермер в своих возможностях резко ограничен свойствами таежного потенциала. Если он сегодня убьет белки больше, чем надо, завтра белки у него не будет. Если он вырубит лес, вместо леса у него окажется непродуктивная пустошь. Если он возьмет смолы больше, чем нужно, дерево засохнет. Существуют непререкаемые биологические закономерности, выраженные понятным вещественным (а самое главное - денежным!) языком.
Точно в то же положение нам надо поставить и традиционного сельского хозяина, избежав при этом и ошибок коллективизации, и опасных недостатков того индивидуального хозяйства, которое развивалось в США. Нам нужно связать в понимании фермера землю и ее цену, представить землю как капитал, который может прирастать и умаляться в полном соответствии с действиями хозяина. Сейчас этого нет даже приблизительно. Здесь полезно привести несколько примеров.
В Горном Алтае практически на всех доступных склонах с вертолета прекрасно виден ясно выраженный тропиночный рельеф (горизонтированные склоны), видны следы от скотопрогонов (перевалы, подходы к бродам, пути перегона стад). Стада овец, коровы, а вблизи поселков - козы, то, что В. Г. Мордкович образно назвал “колонной танков”, которая регулярно проходит по угодьям. Трудно себе представить, но перевыпасу подвергаются даже весьма удаленные верховья р. Катунь. Здесь имеются постоянные точки, в которых живут люди, занимающиеся выпасом в окрестностях горы Белуха.
А вот пример того, что мы можем назвать отеческой заботой о нуждах земледелия. Мы обследовали сельскохозяйственные территории в долине р. Амур, притока Катуни, которые представляют собой не что иное, как хорошо заросшие меандры. Коэффициент меандрирования примерно 2,8, то есть на 1 км линейной длины русла приходится 2,8 реальной длины. Река, меандрируя, выполняет пойменную платформу, а люди потом ее пытаются возделывать. Так вот, на р. Амур проделали следующее. Осушили огромный участок, более тысячи га (выполнено работ на 860 тыс. рублей). Колхоз стал жаловаться, что на второй-третий год у них произошло заболачивание, с которым ничего нельзя было сделать. Когда мы поднялись на вертолете, то увидели, что осушено пространство между двумя меандрами. А под меандром, как известно, течет вода, только в несколько раз медленнее, чем в русле. Мелиораторы поступили очень мудро, они проткнули дырку и стали выкачивать воду из реки, возвращая обратно в реку. Такой способ извлечения денег из бюджета существовал у Минводхоза и его подразделений и за это налогоплательщиками были заплачены большие деньги.
Понятно, что развиваться далее такими методами мы не можем.
И что же делать? Так много проблем, с чего начать?
Нам надо из всего, о чем говорили, выстроить действие. Порядок действий, как говорят специалисты - найти эвристику, для того, чтобы изменить сложившуюся ситуацию. Это начинается с борьбы за право. Недаром я приводил пример американской домохозяйки, которая за 15 лет борьбы подняла на дыбы всю активную общественность США, дошла до Верховного суда и добилась запрещения ДДТ. Ей помогали ученые, юристы, энтузиасты охраны природы. Но одна домохозяйка перевернула историю. В ее действиях была та последовательность, которой нет у нас с вами. Это последовательность в том, что она в рамках законной процедуры добивалась осуществления своих личных законных прав. Я полагаю, что наша первая обязанность - добиваться уважения и соблюдения своих личных естественных прав.
Я обещал только пунктиром оббежать проблему, и, естественно многое пропустил. В этом пропущенном, может быть, теряется процесс. То, из чего складывается процесс изменения человека. Было сказано о страшной инерции социальной памяти. Да, к удивлению нашему, она колоссальна, эта инерция. Мой отец как-то в 60-х годах в Иркутске записал детскую считалку, в которой упоминались реалии шестнадцатого века! Дети считались "мертвыми" в современном языке словами, которые употреблялись более 400 лет назад, естественно не понимая их смысла. То, что формирует нас с вами, имеет не только генетические корни, идущие от первой амебы, но и социальные корни, идущие из таких глубин, которые и представить себе трудно. И, с одной стороны, эта инерция создала и поддерживает нас как нацию, и слава Богу, а с другой стороны, она есть то самое препятствие к той жизни, которую мы планируем, представляем себе как идеал.
А куда смотрят США, страна-лидер прогресса, допуская существование у себя неграмотности? Почему они не направят часть своего богатства на латание мировых дыр?
Существует вполне понятный человеческий эгоизм. Я не думаю, что мы все – добрые самаритяне. Обычный человек отдаст последнее только в той ситуации, которая вызовет у него нравственный шок. А вы можете мне сказать, что вызовет нравственный шок у самой богатой страны мира, граждане которой могут менять автомобили раз в два-три года, тратить на еду не более 25-30% годового дохода, ни в чем себе не отказывая, где по меньшей мере пять фирм выпускают искусственные половые органы? Где существует несколько десятков журналов для людей с сексуальными отклонениями, где основная часть масскультуры ориентирована на службу примитивным вкусам и интересам, поскольку ее потребителями (покупателями!) являются эти самые 42% функционально неграмотных?
Я боюсь, что это понятие может быть неправильно интерпретировано. Функционально неграмотны те, кто пишет с ошибками, не знает, чьей столицей является Лондон, не умеют правильно решить простейшую задачу, то есть не умеет пользоваться теми знаниями, которыми по положению и происхождению, образованию им владеть полагается. Функционально неграмотным может быть клерк, который хорошо выполняет свою ежедневную работу, но не знает, где находится Москва и даже не подозревает, что Земля круглая. Функционально грамотные люди сделали из функциональной грамотности источник благосостояния. Отмечу сразу, что в американском обществе высокий интеллектуальный уровень слабо связан с высоким уровнем доходов, но теснейшим образом связан с социальным происхождением и видом деятельности. Как и в России, в основе этого слоя университетские интеллектуалы и творческие личности мира искусств. Как и в России это обособленный мир, защищающий и воспроизводящий свои качества всеми доступными ему средствами.
Вы знаете, почему сын фермера по большей части становится фермером? Потому, что он из фермерского корня растет, перенимая у родителей их интуитивный опыт. Вы знаете, почему не фермер не может стать фермером и в редчайших случаях им становится? Потому, что у него городские корни. У него нет того, что ребенок видит на селе, начиная с того возраста, когда он только начал ходить.
Мы сейчас говорим, что нас ожидает социальная трагедия. Более 30 млн. россиян, живущих на селе, сегодня не нужны для того, чтобы произвести столько, чтобы нас накормить. Нам нужно всего лишь 4-5 млн. производителей на селе. Куда денутся остальные? Неизвестно. Эти люди не имеют социальной культуры, того самого социального опыта, которая позволит им успешно выжить в городе. Они не имеют культуры и профессиональных знаний, которые позволят им заняться в городе чем-нибудь, дающим высокий социальный статус. Значит нужно создавать механизм, который бы их спасал.
Но я возвращаюсь к заданному вопросу, куда смотрят США. Они смотрят на то, что остались единственной сверхдержавой в мире. Я как-то в изложении читал новую геополитическую установку, выработанную выдающимися деятелями консервативной партии. Там написано, что США остались единственной сверхдержавой в мире и должны, следовательно, сохранять мировой порядок, охранять права человека, как они их понимают и, в первую очередь, права американцев. У них интересы на Тихом океане, в Южной Азии, на Северном Ледовитом океане, то есть везде. Это страна, которая после драки осталась стоять на ногах. Вы отдаете себе отчет, что мы проиграли третью мировую войну? Третья мировая война кончилась, мы - проигравшая страна...
Вы спрашивате, куда смотрят Соединенные Штаты. Они смотрят на ту трагедию, которая происходит у них. У них происходит трагедия масштабнее и глубже нашей. Подземные воды отравлены, колоссальная часть страны нуждается в реконструкции, вся страна приведена практически из боеготовности в небоеготовность, следовательно, она будет менять курс. В технологическом плане они жили настолько успешно, что сейчас в темпах развития проигрывают Японии. Образуется Западноевропейский блок, который скоро, как таран, войдет в тот рынок, который американцы считали своим. Японцы готовят экономическую стратегию XXI века, американцы еще не проснулись. Они проигрывают в качестве продукции, они проигрывают в оперативности освоения новых рынков, они проигрывают в экономической оперативности своих монстров, у них тоже около 500 фирм-монстров, как у нас было 500 отраслевых министерств, ведомств и управлений.
Вы представьте ситуацию: соревновались два человека по силе примерно равные. Один накачал мышцы, другой накачал. Один еще накачал, другой следом, так они тренировались друг под друга, и вдруг один упал. А другому то что делать? Он, как Шварценеггер, никому, кроме Голливуда не нужен. Он накачан стероидами, он искусственный. Он как символ и той цивилизации, и нашей взращен для того, чтобы противостоять столь же мощному противнику. Теперь этого монстра надо без особого риска спустить на тормозах. Но как? Гигантские склады оружия, боеголовки и ракеты, взрывной потенциал каждой из которых больше, чем все, что было использовано во Второй мировой войне, самые ядовитые из ядовитых газы, бактерии и так далее... Есть отчего заболеть самой крепкой голове.
Экономика всего мира оказалась в неустойчивом состоянии. Мы давили друг на друга, и вдруг один отпустил. Как Горбачев сыграл в Рейкьявике? Рейган ехал туда перетягивать канат изо всех сил. А Горбачев потянул, потянул, взял и отпустил. И Рейган сел на заднее место. Он не был готов. Он проиграл. Точно так же произошло и в макроэкономическом плане. Была мощная гигантская страна, которая противостояла нам, и вот мы ухнули, и что им делать? Падать на нас бессмысленно. США, так же как и нам, придется реконструироваться, только, вероятно, еще труднее, чем нам. У них страна состоит из самостоятельно действующих экономических субъектов, которым наплевать на то, что делает Рейган, Буш или еще кто-то. У них своя голова и такая же тяжелая технологическая инерция. Может еще больше нашей, потому что денег потрачено больше, построено больше. Их положение во многом хуже нашего.
Повторю: мы находимся в исключительном положении. Все убежали на много кругов вперед, а мы можем постоять и посмотреть, а стоит ли эти круги бежать, может можно короче пройти и не наживать себе колотье в боку?
Это означает новую революцию? Как изменить сложившееся положение?
Не надо звать народ к топору. Надо звать народ к учебнику. Если и революция, то образовательная, интеллектуальная, если угодно. Я хотел бы сказать интересную вещь по поводу импринтинга. Вы знаете, что такое детская сказка? Это очень интересный и действенный социальный инструмент для воспитания (социализации) человека.
Позвольте привести маленький пример. Представьте себе некую обобщенную народную сказочку. Дано: некий Ванюша, либо дурак, либо сидень, который 33 года просидел на печи. По какой-то надобности, например, в лице калик перехожих – возник социальный заказ, он вдруг встает с печки и направляется прямиком к кузнецу. И говорит ему: “Скуй мне палицу во 13 пуд”. Тот сковал. Иван выходит и запускает эту палицу в пространство. Палица улетает и не возвращается. Он ждет три недели. Идет к кузнецу и просит сковать палицу, допустим, во 30 пуд. Тот сковал. Иван запускает ее в космос, она три дня вращается вокруг Земли, возвращается, и Иван принимает ее на собственную голову. Палица ломается. Он требует, чтобы ему сковали палицу во 60 пуд, она прилетает через три часа и не ломается об его голову. Кто то усмотрит здесь народную мечту о космическом полете и спутнике Земли, а я думаю, что в основе такого сюжета мифологизация древнего невежества.
Вы думаете, я иронизирую, пускаю зря злые сарказмы по поводу русского фольклора? Нет. Вопрос в том, что когда детское сознание мифологизируется на уровне абсурда, ребенок утрачивает способность адекватно воспринимать мир. Мне говорят, что это украшает жизнь. Нет, миф не украшает жизнь, миф изменяет жизнь. А чего стоит миф о Иване-дураке, становящемся царем? Отсюда прямой путь к кухарке, которая засучив рукава управится за пару часов с государством, а потом, для разминки, приготовит обед на триста персон. Следовательно, дело не в наследовании опыта и умения многих поколений предков, не в утомительном многолетнем упорном учении, а в случае и волшебстве? Зачем учиться, если можно изловчиться?
Я не коснулся сегодня этой проблемы, а проблема мифа, ирреальной конструкции отражающей наше сознание и желание, но не объективную реальность - одна из центральных проблем нашего времени. Дело в том, что мы окружены различными мифами. Природопользование перенасыщено мифами. Жизнь человеческая перенасыщена мифами. И один из самых разрушительных мифов - это Иван, который с руки может запустить палицу в космос, ждать ее оттуда в течение трех часов, пока она совершит как минимум 4 оборота и с такой точностью возвратится обратно, что попадет ему на макушку. Самый простой расчет показывает, что для того, чтобы с руки запустить палицу в ближний космос, нужен взрыв энергии, эквивалентный тому термоядерному, что мы произвели на Новой Земле. Хороша была бы после этого кузница. А вместе с ней несколько прилегающих городов и поселков.
Так вот, если мы не будем учить наших детей, обеспечивая у них импринтинг как основу научения, реальными средствами, не искажая правильного восприятия реальности, то эти сказки пойдут им только во вред. Не бывает молодца, который 33 года отсидев на печи, встал и Мамая повоевал. Не бывает страны, которая не трудясь, а изловчась зарабатывает себе богатства. Немцы называют это Schlaraffenland, страной дураков. Вот в этой стране дураков нас тщательно, долго и мучительно удерживали. Наконец, мы высунули голову на поверхность. Хватит верить мифам и учить верить им наших студентов. Правда, надо сначала самим избавиться от этого.
Обратите внимание какая разница между двумя сказками. Одна - английская. Там злая вредная старушонка приходит в избушку, где живут три буржуа (три медведя). Она им пакостит, все ломает и, уставши, засыпает. Приходят добрые буржуа и начинают за этой бабкой гоняться. Выгоняют ее из леса и больше она туда не возвращается.
Посмотрите, что сделал из этого Толстой. Бедная, несчастная девушка пришла в незнакомый дом; перепробовав из всех мисок и сломав стульчик, покушала; перемяла все постели и заснула, а злые, гнусные медведи за ней погнались. Вам не кажется, что это проявление разных менталитетов: один говорит - кто разрушает, всегда плох. У Толстого нагадившая девочка - хорошая!? Не кажется вам, что из этого корня растет наша тыква ядовитая? Может быть, вандалы, которые гадят в лифтах, разбивают детские городки и жарят ручных лебедей, слишком хорошо усвоили сказку Толстого? Не из этого ли корня пошел лозунг "грабь награбленное" и порожденные им разрушительные бунты, в которых сгорели храмы, библиотеки и музеи? А идея выдвиженцев, призванных в период индустриализации возглавить социалистическое производство? Сегодняшний директорский корпус, а практически весь региональный истэблишмент - корень от корня этих выдвиженцев, для которого лояльность начальству была важнее профессионализма.
Как воздействовать на власть предержащих? Может быть, предложить им конкретные модели пути решения проблем?
Дело в том, что давно есть различные региональные разработки. На Западе есть мощные региональные системы принятия решений. Но я боюсь, что должен вас разочаровать. Мы попробовали в Туркмении в 1981-1984 годах предложить такой путь решения республиканскому правительству, мы предлагали методы научного решения региональных проблем, мы предлагали систему управления, которая была написана в концептуальном виде и разработана до схемы. Позже эти предложения были перенесены в Россию… Результат был одинаков.
Боюсь, мы не учли одного очень важного фактора. Дело в том, что человек, тем более человек невежественный, более того - занимающий свой пост незаконно, незаслуженно, не по праву, боится конкуренции. Чем человек импотентнее, тем он ревнивее, чем хуже он управляет, тем больше он боится тех, кто несет зачатки эффективного управления. Есть хорошая народная поговорка: ворованная власть всего боится. Тогда изменение стратегии было невозможно по этой причине. Сейчас это невозможно по другой. Мы столкнулись с тем, что обыкновенный облисполком или крайисполком не может 150 тысяч набрать для того, чтобы на экране телевизора в виде графиков демонстрировать собственные рассуждения об экономике края, сделать ее наглядной для собственных избирателей. Изобразить человечка побольше, человечка поменьше, движущиеся диаграммы и т. д., для того, чтобы жители поняли, что в крае происходит. Это - уровень нищеты.
Но я стопроцентно согласен с вами и сказал бы по-другому. Мне представляется, что моделью, точнее, метамоделью должна выступать совокупность специалистов. Ни в одну машину нельзя запустить модель, хотя бы приблизительно адекватную сложности естественных процессов, протекающих в небольшой экологической системе. Для этого машина еще не создана. А вот специалист, то есть человек, имеющий в распоряжении дисциплинированный и образованный мозг, а кроме того, специалисты, объединенные в коллективный мозг, то есть то, что мы называем эколого-экономической экспертизой, могли бы выполнять роль этой модели, и здесь мы с вами полностью сходимся. Я считаю, что именно такой механизм принятия решений, в котором участвуют независимые профессионалы, вырабатывающие варианты решений, и должен быть, причем исключительно такой. Но все равно, ответственности с ЛПР никто снять не может. Ведь принимать решение может быть уполномочен только один человек, на которого и ложится вся тяжесть ответственности. Но опаснее всего – отдавать важные решения на откуп государственным чиновникам, склонным к длинным процедурам и системам коллективной безответственности. Один чиновник, как заметил С. Паркинсон, порождает еще двух чиновников. Я уподоблю этот процесс тому, как мыши едят сыр и стремительно размножаются, пока он есть. Но наши мыши вполне разумны: они постоянно объясняют нам, что сыр – важнейшее условие плавной работы государственного аппарата.
Хорошо бы эколого-экономическую экспертизу поместить внутрь проекта.
Но это невозможно, потому что тогда эксперт станет проектировщиком.
Хорошо бы тогда добиться, чтобы ЛПР были настолько грамотны, чтобы они знали, куда обращаться. Насчет моделей, возможны или нет, в реферативном журнале я видел: в одном из канадских городов есть такая модель, есть ее подробная схема. Она включает, впрочем, когда я это читал, я еще не знал, что есть персональные компьютеры. Это штук пять персональных компьютеров, на которых разыгрывается любой сценарий. Какие куда инвестиции, где лес вырубить, где посадить и т. д., и что получится через год, два, десять. Это стоит в мэрии, и любой может прийти и самую сумбурную идею проиграть, убедиться. И ни партии, которые борются за власть, ни всевозможные лобби, мимо этого пройти не могут. И очень часто идеи лопаются. Но для этого нужен такой мощный правовой механизм, через который никто не может проскочить. Так что, не только техника.
Я хотел бы немного добавить к тому, что вы сказали. К сожалению, модели очень часто становятся инструментом в не очень чистых руках. Как и любой инструмент. Объясняю на примере. Если вы продадите хирургический скальпель двум людям, один из которых хирург, другой бандит, то понятно, что второй использует его не для того, чтобы избавлять людей от аппендицита, а как минимум, создавать им перитонит.
Для того, чтобы эти модели функционировали, как вы того хотите, нужно, чтобы правовому государству было не менее 200 лет. Это тот самый знаменитый анекдот про английский газон, когда говорят, что это очень просто, вы только посадите травку и 400 лет стригите. У вас будет газон. Английской правовой системе, обеспечивающей права личности, Биллю о правах, почти пятьсот лет. Но ведь этого мало. Там существует еще один важнейший элемент, о котором никто у нас в стране пока не говорит. В англосаксонской ветви права существует право судьи принимать решение, которое становится прецедентом. До тех пор, пока мы не научимся пользоваться прецендентным правом, до тех пор, пока наша правовая система не будет опираться на желание всех людей в этой правовой системе жить, до этого у нас ничего не будет. Это упирается в то, что мы называем менталитет. Душа народа больна тяжело, и видимо, уже не одну сотню лет. И вылечить ее за каких-то 20-30 лет не удастся.
Как организовать охрану природы, о которой вы почти не говорили, какие действия вы считаете первичными?
На вопрос об охране природы отвечает присутствующая на семинаре г-жа Адаменко:
Поскольку был поставлен вопрос, с одной стороны, об организации охраны природы, а с другой об организации образования по вопросам охраны природы, то необходимо искать пути также в истории экологии в Сибири. В Сибири были экологи, были выдающиеся ученые, о которых можно поговорить.
В Сибири работал выдающийся ученый В. Н. Скалон, который был не просто ученый, а ученый-эколог. Может быть, самый первый эколог Сибири. Он является автором 346 научных экологических трудов. Научно-философских, можно сказать. Именно он впервые разработал методологию и особый метод, пока не превзойденный. Метод работы, метод исследования и метод обучения.
В чем он состоит? Он сформулировал принципы охраны природы.
Первый принцип: охрана природы - проблема педагогическая. Это было сформулировано в 1927 году, впервые эта идея прозвучала в статье “Учительская деятельность”.
Второй принцип: охрана природы - дело народнохозяйственное, но об этом сегодня уже говорили.
Третий принцип: охрана природы - проблема эстетическая.
Четвертый принцип: охрана природы есть культурно-историческая проблема. Потому что наши потомки будут судить о нашей культуре так же и по состоянию природы.
Пятый принцип: охрана природы есть проблема политическая.
Шестой принцип: проблема воспитания любви к природе как любви к Отечеству, любви к России. В книгах Скалона это очень четко прослеживается.
Седьмой: охрана природы связана с историей России. Это был совершенно новый подход. История природоведения в связи с историей России. В его книгах это прослеживается. Его книга “Русские землепроходцы - первые исследователи Сибири в XVII веке”, где он впервые показал, что Сибирь изучили не иностранцы. Ее изучили и представили первую карту русские. Это были землеведы, мореходы, жемчужники, рыболовы.
Следующий принцип: мироведческий подход к охране природы. Интересна биография В. Н. Скалона. Василий Николаевич начинал в Новониколаевске, был активистом Новониколаевского общества любителей мироведения. И этот подход мироведения он сохранил во всей своей дальнейшей работе, рассматривая с этой точки зрения все проблемы. Это очень важный методологический принцип. А все вместе эти принципы, эта методология, дают особое понимание развития русской науки, значения экологии, знания России. В самых своих последних книгах он говорит о роли русских в изучении Сибири, о роли экологии и охраны природы в истории Сибири.
Интересны названия его трудов, вот даже в названии уже экологический принцип. Например, статья “Охотничье хозяйство как основа охраны природы”, “Волчий вопрос на Томском Севере”, “Охрана природы и туризм” и т. д.
Я думаю, нашему семинару следует рассмотреть личность этого ученого, первого эколога Сибири и его особый метод. Он многое создал, например отделение зоологии в Иркутском институте растений, факультет охотоведения в Иркутском институте и т. д.
А. В. Скалон: К тому, что вы сказали я добавил бы еще одну черту: зоолог, превратившийся в первого в России аспиранта-охотоведа, затем ставший этнографом, экономистом, одним из первых природоохранников, четко следовал основной мысли: человек должен быть свободен и только свободный выбор свободного человека может гарантировать ему будущее.
Вы предлагаете подвергнуть общество селекции и отбору? Вы считаете их основными инструментами реализации концепции устойчивого развития?
Я никогда не говорил и не говорю, что человек может быть подвергнут той селекции и отбору с выбраковкой, которой может быть подвергнут скот, или физический, химический, биологический объект, который мы в наших интересах произвольно видоизменяем, потому что здесь существует та граница, которую ставит перед нами Евангелие, наша нравственность, в конце концов, наша боль и то, что мы называем совестью. Это первое.
Второе, из более чем 60-часового курса лекций вы сейчас услышали выжимки, поэтому естественно, что я опустил все, что касается техники и конкретного производства, что касается экономики, капитала, его взаимодействия с трудом, возможности управлять всеми этими процессами. Об этом я говорю своим студентам. Но проблема не в этом.
Проблема - в человеке, в том, что у него внутри. К вопросу о селекции. Мы с вами подвергаемся отбору. Но, к сожалению, отбору не только не направленному, но и дезорганизующему. Отбору, переводящему нас в состояние хаоса. Мы обладаем огромной генетической нагрузкой. Мы обладаем огромным количеством сопровождающих нас заболеваний, мы обладаем привычками, которые смертельно опасны будущим поколениям. Вопрос не в том, чтобы искусственно отбирать людей, вопрос в том, как будут вести себя люди, если им будет дана свобода вести себя так, как им заблагорассудится. И каковы будут факторы, которые будут селектировать живое. О нескольких факторах я попытался сказать.
Я боюсь, что мы не справимся с той игрой, в которую начали играть, управляя живым (и в том числе человеком) средствами научно-технического прогресса. Как бы она не начала играть нами.
Мне не нравится ваша идея эколого-экономической экспертизы. Мне не нравится, чтобы географ указывал практику, что нужно делать. Я бы хотела, что он вместе с ним принимал участие в разработке проекта.
Представьте географа, работающего в Гидропроекте, что он там будет делать? Он будет выполнять задачи, поставленные перед ним руководителями Гидропроекта. Какую же независимую экспертную роль может он выполнить?
Есть простой выход - пересмотреть критерии эффективности производства.
Чтобы пересмотреть критерии чего-либо, надо, чтобы за это кто-то заплатил, или объявил, на худой конец, о такой готовности. Чтобы общество потребовало этого пересмотра и было готово за него платить.
В случае с эколого-экономической экспертизой - здесь другая основа оценки эффективности. Эксперт руководствуется критериями правовыми, эколого-экономическими, нормативами, разработанными с точки зрения общесистемной, географической, экологической эффективности, а потом уже экономической. Я как эксперт не могу установить проектировщику свою систему критериев, потому что она непрерывно устанавливается в его взаимодействии с заказчиком, тем, кто предъявляет проектировщику задачу. Другое дело – Законодатель. Он может, отражая интересы общества, установить нормы, относительно которых эксперт будет предъявлять требования и к проектировщику, и к исполнителю, и к эксплуатации готового объекта.
Редакция, 15 августа 1998
[1] Здесь огромна заслуга Никиты Михалкова, инициатора выпуска "Русского архива", многие документы которого страшны в простоте и безыскусности описания чудовищных и хорошо спланированных зверств большевиков.
[2] Руководитель семинара, Игорь Васьльевич Стебаев, профессор, зав. кафедрой Новосибирского государственного университета. Во вступительном слове Игорь Васильевич указал на традиционные формы природопользования и коренные этносы Севера как на один из примеров устойчивого развития в длительной исторической перспективе.
[3] Совсем не так давно, в средневековой Европе, чумные эпидемии, опустошая города, расчищали поле жизни для следующих поколений. Механизм равновесия, сегодня характерный только для примитивных сообществ, точно описан Т.Мальтусом. См. Мальтус, Томас Роберт. Опыт о законе народонаселения. – Антология экономической классики. Т. 2, – М.: "ЭКОНОВ", 1993. – 486 с. Стр. 4-134. Факты сознательного геронти- и инфантицида вовсе не редки: их отмечали полярные исследователи (Гренландии - Петер Фрейхен, Северной Азии - В. Н. Скалон), этнографы Японии, Австралии и Северной Америки - и всякий раз они связывались с дефицитом пищи. Интересное обобщение механизмов этнического равновесия можно найти в работе: Крупник И. И. Арктическая этноэкология. - М.: Наука, 1989.- 272 с.
[4] Пчелинцев О.С. Люди - прежде наций.-Век ХХ и Мир, № 11, 1989, с.10-11
[5] Наше общее будущее. Доклад международной комиссии по окружающей среде и развитию/ под ред. Евтеева С.А., Перелета Р.А.М., Прогресс, 1989. 376 с.
[6] Имеются известные решения Правительства и Указы Президента России о применении концепции устойчивого развития в России, появился ряд оригинальных публикаций, число которых в России быстро нарастает.
[7] Браун Л. Р., Флейвин К., Постел С. Устойчивое развитие общества // XX век: послед. 10 лет. 1990 - 1991: Сб. ст. из ежегод. State of the World. - M., 1992. - C. 254 - 273.
Браун Л. Р. Новый мировой порядок // XX век: послед. 10 лет. 1990 - 1991: Сб. ст. из ежегод. State of the World. - M., 1992. - C. 27 - 45.
Браун Л.Р., Флэвин К., Постэл С. Рисуя картину устойчивого общества // Энергия: Экономика, техника, экология.- 1992.- N 7. - C. 45- 48.
Браун Л., Флейвин К., Постел С. Мир для людей // Курьер ЮНЕСКО. - 1992. - Янв. - C. 2.
Коптюг В.А. Конференция ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, июнь 1992 г.): Информ. обзор / РАН. Сиб. отд-ние. - Новосибирск, 1992. - 62 с.
Лебедева А.Н., Лаврик О.Л. Природоохранное законодательство развитых стран: Аналит. обзор / РАН. Сиб. отд-ние. ГПНТБ. В 3 ч. Ч. 3, Экологическая политика. - Новосибирск, 1993. - 256 с.
Повестка дня на XXI век: К более справедливой, безопасной и процветающей среде обитания // Хроника ООН. - 1992. - Т. 29, N 2. - C. 44 - 45.
Повестка дня на XXI век: Межсекторальные проблемы устойчивого развития // Хроника ООН. - 1992. - Т. 29, N 2. - С. 49.
Постел С., Флавин К. Перестройка мировой экономики // Экологическая антология: Экол. произведения зап. авт. / Сов.-Амер. гуманитар. инициатива Golubka. - М.; Бостон, 1992. - С. 112 - 122.
Управление планетой Земля. Спец. выпуск журнала В мире науки, 1989, № 11
Устойчивое развитие: Экопроцветание на справедливой основе // Хроника ООН. - 1992. - Т. 29, N 2. - C. 46 - 48.
Хинтерэггер Г. Основные принципы достижения устойчивого промышленного развития в Европе. - Новосибирск, 1993. - 48 с.
Alaouze C.M. Environment and economy - property rights and public policy // Econ. Rec.-1992.- Vol. 68, N 202.-P. 284-286.
Barbier Edward B. The concept of sustainable economic development // Environ. Conserv. - 1987. - Vol. 14, N 2. - P. 110.
Batil S.S. Susteinable development: Challenges to the Profession of Agricultural Economics. - Amer. J. of Agricultural Economics, 1989, Vol. 71, № 5. - P. 1083-1099
Colby M.E. Environmental management in development: the evolution of paradigms // Ecol. Econ. - 1991. - Vol. 3, N 3. - P. 193 - 213.
Enviromentally Sustainable Economic Development: building on Brundtland. Compiled and Edited by R. Goodland, H.Daly and S. El Serafy. - The World Bank. Sector policy and research staff. Environment Department. -July, 1991. - P. 85
Taylor M. Environment and economy - property rights and public policy // Natur. Resour. J. - 1992. - Vol. 32, N 3. - P. 633 - 648.
The transformation of regulatory order - regulating the global economy and environment // Geoforum. - 1992. - Vol. 23, N 3. - P. 249 - 267.
[8] Хайек, Ф.А. фон. Дорога к рабству. М.,: Экономика, 1992. - 176 с.
[9] См. например: Материалы Сибирской конференции “Закономерности социального развития – ориентиры и критерии моделей будущего развития” 12-15 апреля 1994 г. - Новосибирск, 1994, - вып. 1-7., а также: Трагедия цивилизации (материалы научного семинара). Кризис и тенденции развития современной цивилизации. - Новосибирск, 1994. - 47 с.
[10] Например: Enviromentally Sustainable Economic Development: building on Brundtland. Compiled and Edited by R. Goodland, H.Daly and S. El Serafy. - The World Bank. Sector policy and research staff. Environment Department. -July, 1991. - P. 85
[11] Кейлоу П. Принципы эволюции. – М.: Мир, 1986. – с. 69 и далее, обсуждение содержания понятия "эволюционно стабильная стратегия", сформулированного Мэйнардом Смитом.
[12] Интересно отметить, что русский философ Константин Леонтьев, обсуждая проблему сложности, как свойства общества, определил этническое, национальное и религиозное разнообразие и высокую динамику развития как основное условие успеха, а европейские, в основе своей социалистические, идеалы общественного устройства обозначил как "мертвенную неподвижность всеобщего мира и благоденствия". См. Леонтьев К. Цветущая сложность. Избранные статьи. – М.: Мол. гвардия, 1992. - стр. 209. По ряду причин это очень актуальное направление мысли весьма непопулярно и вызывает болезненную реакцию западных ученых. В частности, откровенные антисоциалистические высказывания И. Р. Шафаревича и Александра Солженицына вызвали бурные отклики (например, весьма авторитетного историка и политолога Артура Шлезингера).
[13] Акофф Р., Эмери В. О целеустремленных системах. М.; Сов. радио, 1974. 272 с.
[14] Интересно отметить, что за последние два года (1996-1997) в студенческой среде, которую я наблюдаю на географическом факультете Алтайского университета, произошли разительные перемены. Возрос приток желающих учиться, возрос интерес к учебе, особенно в части предметов специализации; студенты стали четче понимать роль и значение высшего образования, стали требовательнее к преподавателям и качеству преподавания. Я был бы рад узнать из достаточно объективного социологического исследования, что мои наблюдения отражают реальную тенденцию, но пока таких работ я не знаю.
[15] Идет 1998 год, вместо Верховного Совета уже Федеральное Собрание, а Закон об экономическом статусе Севера так и не принят. По дошедшим до меня сведениям этот законопроект разделен на несколько самостоятельных законопроектов, рассматриваемых отдельно, но, увы, примерно с тем же успехом. Проблемы Севера затянулись в тугой узел, а страдают в первую голову аборигенные этносы и обнищавшие пенсионеры. Сырьевое изнурение Севера России стало составной частью экономической стратегии страны и в ближайшей перспективе преодолено не будет.
[16] Акофф Р., Эмери Ф. О целеустремленных системах. М.; Сов. радио, 1974. 272 с.
[17] Евангелие от Марка, 9, 42.
[18] Впервые эта точка зрения, получившая потом большую известность, была изложена в кемеровской областной газете с личного позволения В.Бакатина, в то время первого секретаря Кемеровского Обкома КПСС: Скалон А. У природы свои законы. // Кузбасс, № 206, 6 сентября 1987 года. Более полный и точный вариант статьи опубликован позже, в альманахе: Скалон А. Самый большой в мире… // Земля Кузнецкая. 1989. Кемерово, 1989. С. 72-77
[19] Левит, 24, 20
[20] Напомню, что экономическая, политическая и идеологическая независимость старых университетов Европы и США стала основой их всемирной славы. А США в конце восемнадцатого века наделили свои университеты и колледжи земельными фондами, что стало мощным толчком к их развитию. Мне думается, и это предложение я уже высказывал, мы могли бы наделить наши ведущие университеты и институты земельной собственностью, что при российских просторах не будет обременительно даже в зонах интенсивного сельского хозяйства. Обращая доходы от недвижимости на нужды развития высшей школы Советы попечителей вузов смогут обеспечить высокую степень их устойчивости и, что очень важно, независимости от политической конъюнктуры.
[21] Сегодня можно рекомендовать вниманию читателя основательный труд Николая Федоровича: Реймерс Н. Ф. Надежды на выживание человечества. Концептуальная экология. - М.: ИЦ "Россия Молодая" - Экология, 1992. - 366 с., где автор подробно анализирует энергетические ограничения развития общества. Увы, и эту работу стараются не замечать апологеты ядерного энергетического Эльдорадо.
[22] К сожалению качество записи таково, что восстановить полностью содержание вопроса или развернутого высказывания, звучавшего из аудитории, чаще всего невозможно. Поэтому я привожу сокращенные их интерпретации.
[23] В Горном Алтае этот тип хозяйства был широко распространен в конце прошлого, в начале нынешнего века в форме так называемых "заимок", где, кроме небольшого мясо-молочного хозяйства дававшего исключительного качества масло, обязательно присутствовало пчеловодство, разводились рабочие лошади, а в зимнее время комплекс пополняла промысловая охота. Этот тип хозяйств был исключительно экономически устойчив и был разрушен только долгими стараниями коллективизаторов с применением военной силы.
[1] В понимании автора термина Ю.Н.Куражсковского (1958 год), общее природопользование фактически идентифицируется с теорией предмета "природопользование". Здесь я рассматриваю эти понятия как синонимы.
[2] В цикл входят следующие предметы, последовательно читаемые на III-IY курсах: Проблемы современного природопользования, Теоретические основы природопользования, Право и юридические основы природопользования и Управление природопользованием.