Еще один мемуар. Тоже своеобразный. С одной стороны, мемуар о первой половине восьмидесятых, предперестроечном периоде. Хотелось передать странную мозаику тех лет, полную скрытых потенциально разрушительных противоречий. Что вдохновило на этот раз? «Улисс» Джойса. Идут себе люди по городу, что-то видят, о чем-то говорят, а их этого выстраивается панорама эпохи. Правда Джойса я не прочитал и наполовину. В принципе и герои и сюжет полностью выдуманные, но факты – это то, что я сам видел или слышал. И в этом смысле – мемуар.
Перечитал. Все кратко и даже не заметен тот смысл, который хотел передать. Ну, по другому не умею.
Танец на острие шпиля.
Вадим возносился, не оглядываясь назад, к поверхности земли по узкой, теряющейся в вышине пещере, оставив позади хтонический мир механических, электрических существ, мир со странным, загадочным названием Метрополитен. Навстречу, по соседнему эскалатору, двигался поток новых воплощений Персефоны и Орфея, которым суждено было, побывав в таинственном подземном мире, напитаться первобытной энергией титанов, воплощенной в сдавленной энергии молчаливых толп, ждущих своего часа на берегах платформ и в набитых до отказа хароновых ладьях, чтобы через какое-то время вернуться на поверхность, не помня, что они слегка прикоснулись к орфическим тайнам Аида.
Тьфу. Рассказать кому, какие дурные мысли посещают дурную голову.
Вадим вышел из перехода на улицу. Даже лучше сказать на улочку, нехоженое, неезженое ответвление от бурного потока Невского. Но сейчас она была заполнена странными людьми в одежде совершенно непривычной, но достаточно опрятно выглядящей. Наверное, это крестьяне-горожане-рабочие, это пузатые купцы, это барышни-институтки, а это испуганная, должна быть испуганной, интеллигенция, ну и революционные матросы с красными бантами и винтовками с длинными штыками. А улица была непривычно заполнена развешенными на стенах вывесками с твердыми знаками там, где не надо, и ятями, теми же твердыми знаками, только с хвостами по обе стороны. Вывески выглядели тоже свежими.
Бурлящий Петроград накануне штурма Зимнего.
Нет, бурлить он будет позже, по-видимому. А сейчас готовится к бурлению. Интеллигент, жуя пирожок, разговаривают с матросом. Купец с накладным животом с барышней. Золотопогонник с крестьянином. Полное нарушение кастовости и субординации.
Диана стояла в проёме ближайшей арки, одной из сотни, наверное, сжимающихся в перспективе арок Гостиного двора. Она не промахнулась, чего опасался Вадим, стояла именно там, где он назначил встречу.
Вадим уже привык к тому, что если он назначал девушке встречу, то, или он ждал не там и не тогда, где его искали, или его ждали не там, куда приходил он. То ли виноваты женские способности ориентации в четырехмерном пространстве, то ли он так умел внятно объяснить, витая в своем личном измерении, которое не видели те, кто пытался искать место встречи по его приметам в реальном мире.
Здесь же было идеальное попадание.
Сегодня они случайно встретились в институтской столовой. Девушка из новосибирского Каскада, с которой он разговорился на недавней вечеринке в квартире у Женьки. Женька с женой снимали целую квартиру, не комнату в коммуналке, поэтому могли себе позволить приглашать балдеть и развлекаться кучу разного народа.
Разговаривать с ней было приятно. Привлекала и лёгкая азиатскость в облике, что почему-то вызывало у Вадима инстинктивный интерес, и скромная печаль во взгляде. Все не так как у других. И явная склонность к темам, которые были коньком Вадима, что само по себе уникально. Она в Ленинград приехала совсем недавно, была в полном восторге от него, еще не пережила осень и зиму, и была исполнена чистой любознательности, не затуманенной питерской промозглостью.
И вот она сидела одна за столом, уныло поглощая супчик.
Вадим поставил свой поднос на ее столик, попросил разрешения сесть. Она улыбнулась. Он сел на стул напротив нее. А потом, поболтав немного, предложил после работы прогуляться по центру, посмотреть на разворачивающиеся исторические события мирового масштаба. Одному ходить и смотреть конечно интересно, но показывать новичку и делиться впечатлениями, еще наслаждение доставляет. Она оживилась и согласилась.
Работники Каскада, каскадеры, как они себя называли, в отличие от питерцев, имели свободный пропуск в институт поэтому могли приходить и уходить в любое время. Чем и пользовались.
Договорились встретиться через пару часов. И у Дианы, и у Вадима еще были не законченные дела в отделах, к которым они были приписаны.
-Ну и куда предлагаешь двинуться?
-Идем налево песнь заводим? Налево к Адмиралтейству, Сенатской, Зимнему, декабристам, Пушкину. Направо сказку говорим? Направо к площади Восстания и дальше к Александро-Невской лавре. Куда ты больше хочешь?
Диана замерла в нерешительности. Явно ей хотелось и туда, и туда.
-Нет, и туда и туда не сможем. Ты еще не удивилась тому насколько непривычно большой здесь Старый город? Я очень удивлялся. Зашел в метро в Старом городе. Едешь, едешь несколько остановок, выходишь, а ты все еще в Старом городе.
-Тут его не называют Старым городом.
-Согласен. Но как еще называть тот гигантский двухмиллионный город, который был построен еще до революции?
-А сейчас тут сколько?
-Четыре, кажется. Так вот, пойдем направо – сразу за Гостиным – парк, театр, слева Елисеевский гастроном…
-Елисеевский в Москве.
-И тут тоже. Перед театром памятник Екатерине Второй.
-Царице? - с некоторым благоговением спросила Диана.
-Понятно, ты еще не в курсе сколько тут памятников царям, не только всеми властями любимого Петра. Даже есть анекдот: приезжает старый белый эмигрант в Питер и удивляется. Сколько не был, а ничего не изменилось. Памятники Романовым как стояли, так и стоят. У власти как был Романов, так и сейчас Романов.
Поймав недоуменный взгляд Дианы, явно не понимавшей, где смеяться, Вадим объяснил:
-Насчет династии Романовых ты, конечно в курсе, - Диана чуть заметно улыбнулась, - а то, что первый секретарь обкома тоже Романов?
-Понятно. – ликбез не пришелся по душе. Прокол, не знает элементарного, от этого стало неловко обоим.
-Короче, дальше Аничков мост со знаменитыми конями Клодта. Они не совсем кони, это укрощение коней. Довольно глубокая символика там. Кони – символ нашей животной природы. Человеческой, но животной. А укрощение, как победа нашей-же, но духовной, что ли, природы. Правда, я не совсем понимаю, что такое духовность. Если честно. Что такое человечность, кажется, понимаю, интуитивно. А вот что такое духовность – тут пробел.
-Ну ты себе вопросы задаешь.
Вадим так и не понял, как к этой реплике относиться. Считает ли она его чудаком? Неприятно, не хотелось бы.
-Дальше мало интересного, по-моему. В смысле достопримечательностей. Площадь восстания, вокзал, Старо-Невский с рюмочными и закусочными, я там снимал комнату одно время, в глубине. Не знаю, как тебе, понравится ли, а я люблю ходить по лабиринтам питерских улиц. А еще люблю разведывать сквозные проходы через дворы. Дворы называют колодцами. Очень похоже и довольно мрачно. Так вот, обязательно есть подъезды, да, их тут, кстати, зовут почему-то парадными, какие они парадные, ничего в них парадного, не дворцы, короче, подъезды, которые имеют выход в соседний двор, там еще и еще и выход на совсем другую улицу. Нашел несколько таких проходов. Удивительно. Попетлял в свое удовольствие. Люблю лабиринты, люблю в них заходить и люблю находить из них выход.
-Почему Старо-Невский называется?
-А кто-ж его знает. Говорят, Невский стали строить с двух сторон. От Лавры и от Адмиралтейства. И между ними было пустое пространство. Может быть Старо-Невский стали строить раньше? Не знаю. Сошлись на площади Восстания. Под углом. Что-то в проекте не срослось.
-А в Александро-Невской лавре могила Александра Невского?
-Точно. Петр перенес. Раз Невский, должен покоиться на Неве.
-Ты там был?
-Был однажды. Я же там жил недалеко. И был я в Новый год, в прошлый Новый год, в большой тоске. Как-то так получилось, что все разъехались и был я невероятно одинок и это в Новый год, представляешь?
-А ты почему не уехал?
-Мне далеко. Так вот, помучился я и пошел в Лавру. Думаю, будет же там праздничное богослужение. Увы. Было, но какое-то вялое, темное. Отстоял около дверей. Дальше в церковь во время богослужения почему-то не захожу.
-Почему?
-Не знаю. Запрет какой-то, как будто чужой я там. Нет, если нет богослужения, люблю в них заходить. Свечку поставить. Какие-то они теплые, уютные, наши церкви. Но не во время служения. Не знаю почему. Так вот, поздравил священник с наступлением Нового года, пожелал всех благ, и все, на этом закончилось. Пришлось изучать предмет.
-И что оказалось?
-Пойдем налево. К центру культуры... Да просто не знал двух вещей. Церковь живет не по нашему календарю. Вроде как знаю насчет Старого Нового года и даже отмечаю, - Вадим коротко улыбнулся, - но как-то не догадывался, что церковь продолжает жить именно по этому календарю, почему-то, и для них наш Новый год не праздник. А еще, второе, что и свой Новый год для них не праздник. А праздник – Рождество Христово. Седьмого января. Вот так, век живи – век учись.
-И все равно дураком помрешь.
-Точно. А у тебя как дела с церковью?
-Никак. Точнее, я, как и ты захожу посмотреть.
-И нравится?
-Конечно. Но на этом мои отношения с вашей церковью кончаются.
-Вашей? Ты что даже не атеистка?
-Не знаю кто я. И не атеистка и не мусульманка, но точно не христианка. У меня дед был истовый мусульманин. Знаешь, он в татарской деревне жил, меня родители к нему на лето отправляли.
-Так ты татарка?
-По папе. Мама русская. Или украинка, не знаю точно, она себя русской считает, но сама из Украины. Удивительно добрый был дедушка и меня этому учил. Когда через нашу деревню люди шли из русской деревни в церковь, он выходил и кланялся всем, а когда люди возвращались, он выходил и приглашал на чай. Говорил, что завещано чтить верующих людей Книги. Умер. Я плачу, когда его вспоминаю, прости, расхлюпалась.
Диана на самом деле расплакалась. Вадим растерялся. Он знал один способ борьбы с женским плачем – отвлечь, переключить внимание. Не всегда действовало, но другого способа он просто не знал. Не вычитал.
-А ты знаешь, что означает шар вон на том доме?
-Нет, не знаю,- Диана продолжала хлюпать носом и вытирать платочком глаза.
-Мне говорили, что этот дом, сейчас Дом книги, не той Книги, - попробовал пошутить Вадим, - раньше принадлежал фирме Зингер, ты должна знать, знаменитый изобретатель швейной машинки.
-Почему я должна знать? Не люблю шить.
-Ну, ладно, так он запатентовал не саму швейную машинку, а мудро запатентовал иглу с игольным ушком возле острия. Другие конструкции машинок возможны, а вот без такой иголки они не обойдутся.
-Действительно мудро, - довольно равнодушно сказала Диана.- а при чем тут шар на башне?
-Образ такой иглы, говорят.
-Понятно.
-А теперь мы находимся в одном из самых живописных мест Санкт Ленинграда, - подражая манере гидов продекламировал Вадим. – Направо вы видите собор Спаса на крови, собор построен на месте смертельного покушения на императора Александра Второго, который перед этим благополучно пережил энное количество покушений, в том числе и в своей резиденции, в Зимнем дворце. Собор находится на длительной реставрации, которая, похоже так и не начиналась. Потому он завернут в подобие савана. Собор, выполненный в русском стиле, нарушает гармонию питерских архитектурных ансамблей, как похоже и все русское. Налево знаменитый Казанский собор, место упокоения Кутузова. В соборе в настоящее время находится музей научного атеизма.
Диана развеселилась.
-Ну не кричи так, народ оглядывается.
Вадим решил, что пора успокоиться. Диана повеселела, можно продолжать тихо. Скажем, показать ей направление к Львиному мостику. Она живет пока у подруги и спрашивала где каскадеры находят жилье. А вот там, пройдешь по каналу, не совсем близко, увидишь мост со львами, что значит со львами?, увидишь, поймешь, не могу изобразить льва, р-р-р-р, там на одном берегу площадка перед забором строительным, своего рода биржа и толкутся те, кому нужна квартира, и те кто квартиры сдает, но их меньше и если толкутся, то значит дорого, никому не нужно, если еще не прижало, иногда приходят нормальные, но их главное распознать и перехватить, не всегда удается, но этого же делать нельзя?, нельзя, нетрудовой доход, но если очень надо, то можно, милиция, похоже, обходит это место стороной, иначе-то решать жилищный вопрос не получается.
-А не хочешь присесть, передохнуть, полюбоваться видом, собором, садиком, цветами, да и мороженого может быть?
Вадим подошел к мороженщику, купил два вафельных стаканчика и повел Диану к скамейке.
Диана задумчиво посмотрела на мороженщика и сказала:
-Никак не пойму, мороженщик – это ведь такая низкооплачиваемая работа. У нас в Новосибирске – это работа для пожилых женщин, а тут здоровенные как на подбор парни…
Вадим усмехнулся. Это и его поразило, когда он только появился в Питере. И долго мучился над этой загадкой, пока в прошлом году не поехал в Ярославль продлевать командировку и не попал в одно купе с молодым парнем, который и оказался таким мороженщиком. Явно красуясь перед простым полунищим инженером, он много чего порассказал. Как он поднялся от простого мороженщика с недельной зарплатой в пятьсот рублей до ответственного смотрящего за участком. Сколько имею сейчас не скажу. Как он принимает рефрижератор и распределяет между парнями лотки с мороженым и расставляет по хлебным местам. Как ему парни несут, чтобы у них было более хлебное место и поменьше учтенного товара. Да, в среднем около половины товара не учтенное. Работа у ответственного не простая. И организационная, чтобы не было осложнений, и бухгалтерия, нужно за все четко отчитываться, тщательно делить деньги и по накладным и, особенно по неучтенке. Не допускать воровства. Да, где-то половина того, что выпускается на фабрике не учтено, там целая сеть, скупается молоко у частников за деньги, а дальше обычный технологический процесс. Мальчик разоткровенничался перед незнакомцем, которого он надеялся больше не увидеть. Да и Вадим на это надеялся, не дай Бог встретиться, можно будет стать тем осложнением, которые нельзя допускать.
Короче, Вадим решил, что с Дианы хватит морального шока от биржи по съему квартир, поэтому вспомнил себя до встречи с тем парнем и чистосердечно сказал:
-И я удивляюсь. – потом добавил, - Вообще, Питер город не совсем нам понятный. Тут какая-то своя подземная жизнь течет...
-А что ты сказал про русских, я не совсем поняла.
-Что, где? – всполошился Вадим.
-Ну, типа, что все русское не вписывается в здешние ансамбли.
-А, это. Ну, посмотри, что в архитектуре Ленинграда русское? Сплошная Европа, римская-католическая, вот как этот собор, протестантская, как Петропавловка. А тут Спас на крови. Нонсенс. Если видела римские фотографии, Казанский собор чем-то отдаленно напоминает собор святого Петра и эта колоннада, все как у них. Почти. Но есть одно наше русское. Когда захочешь зайти в музей, вход не по центру колоннады, как это подсказывает здравый смысл, вход с левого бока. Что-то связанное с тем, что церковь была все-таки православная, а в них вход должен четко быть ориентированным по сторонам света. Нужная сторона света там, слева. А тут Невский сбоку, неприлично стоять голым боком. То есть эта могучая колоннада – не фасад, как бы хотелось, а красивая заплатка на теле храма со стороны туристической улицы. Своего рода обман зрения. Кажется, что собор распахивает свои объятья идущему к нему. А на деле нужно увернуться от этих объятий и зайти с боку.
Вадим помолчал.
-Но дело не только в архитектуре. Психология ленинградцев тоже какая-то не русская. И не говори мне про сверхкультурных коренных питерцев, которые есть истинные русские, в отличие от нас, провинции. За двадцатый век, судя даже по истории партии, которую мы все учили, население Питера обновлялось полностью, почти, дважды. Помнишь, как объяснялась ересь Зиновьева? Население Ленинграда после революции полностью сменилось. Рабочие либо погибли на фронтах, либо бежали от голода в деревню. Про чиновников, интеллигенцию, предпринимателей история партии умалчивает, думаю, что их тоже практически не стало. А после гражданской город стал заселяться выходцами из деревни, мелкобуржуазным элементом. То есть косвенно говорится о практически полной смене населения. А Отечественная. Пискаревка. Побывай. И последующий вывоз голодного населения. Которому потом долгое время не разрешали вернуться. А туда же, хвост распускают. Культурная столица. Дерёвня возомнившая себя столицей мира.
Взгляд Вадима стал мрачен. Потом вдруг сменился снова на веселый:
-Но знаешь, у меня есть теория передачи традиций через архитектуру, вообще через намоленное в кавычках место. Если ты живешь в окружении рек, каналов, дворцов, музеев, университетов, храмов, рюмочных, ты поневоле, пусть во втором поколении впитываешь традиции, образ жизни предыдущих поколений, живших в этом месте и давно исчезнувших.
-Интересная теория.
-Тебе понравилась? Что-то в ней есть. Но ленинградцев я не люблю.
-Не слишком ли категорично?
-Ты, как и я, наверное, работаешь в каком-нибудь секторе, инженером на подхвате?
-Да. Я делаю…
-Не важно, это военная тайна, - Вадим усмехнулся. Ему на самом деле было просто все равно что делала Диана. - Важно, что ты работаешь в коллективе ленинградцев. Скажи, сколько раз они пригласили тебя на чей-нибудь день рождения? Который они наверняка празднуют всем отделом, с застольем? Ну хорошо, ты еще недолго работаешь. Просто посчитай, когда поработаешь подольше. Я уверен, что в счетчике будет ноль. Мы для них никто, скобари.
-Кто-кто?
-Услышишь еще. Говорят, что прозвище произошло от неквалифицированных крестьян, которых сгоняли на строительство флота, а они единственное что умели – забивать молотком скобы для скрепления досок. Короче, если считать русскими провинциалов, а это так и есть, то ленинградцы ненавидят и презирают русских похлеще чьих-нибудь националистов.
-Я не русская. - выдавила из себя Диана.
-Не важно. Русский- это не кровь, русский – это менталитет. Это цивилизация. Наверное, как американец. Хотя что мы знаем об американцах.
Вадима несло. Диана поняла, что его уже не остановить, и она приняла одно, но единственно верное решение – пусть выговорится, а когда его вынесет на ровное место, можно будет или попрощаться, или продолжить экскурсию. Все-таки он рассказывает занятно.
-Мы варимся в своем Каскадовском мирке. В своего рода мыльном пузыре и не имеем возможности выйти за его пределы. Натыкаемся на стены отчуждения и неприязни. Ну хорошо, не все и не всегда, люди разные, но с очень, очень большой вероятностью.
-Ты знаешь, а я никак не могу понять, зачем мы вообще нужны? Зачем нужен здесь Каскад? Почему они не могут набрать тех же ленинградцев? Ведь это очень дорого, сколько нам платят? Зарплату, премии, командировочные, квартирные, билеты. Мы летаем в Новосибирск, представь, в Новосибирск, раз в месяц продлить командировки.
-Согласен, дурдомчик. Правда мы в Ярославль ездим раз в полгода и на поезде. Командировка у нас на полгода. Как-то наше начальство пробило. Смешно все это с точки зрения здравого смысла. Но кому-то, наверное, выгодно… Мне, например. Я, скажем, такую зарплату с командировочными и квартирными, плюс свободным графиком… короче, я никогда не чувствовал себя таким свободным, делаю что хочу, наслаждаюсь прекрасным городом, покупаю что хочу, ем, в конце концов, что хочу. Представляешь, я как приехал, месяц, наверное, ежедневно по нескольку раз ел бутерброды с толстым слоем настоящего сливочного масла и с настоящим сыром. Пока не стало тошно.
Вадим потер виски.
-Так вот, почему есть Каскад? Все очень просто. В ряде городов у нас запрещена прописка посторонних В Москве, в Ленинграде, в Киеве, кажется. А люди нужны. Научные институты расширяются, заказы увеличиваются. Своих людей не хватает. И тут Каскад. В нашем министерстве. В других, я думаю что-то свое. Набор людей, которые готовы работать за сравнительно большие деньги, - (сравнительно с обычными инженерами, а не с мороженщиками), - но на птичьих правах. Без якоря. Которые, когда им надоест и они уволятся, будут вынуждены из великого города уехать, не загромождая его, не требуя жилплощади и прочих благ. Все просто. Кривая система порождает кривые институты.
-Да ты прямо революционер. Кривая система.
-Угу. Анархист бакунинец. Да нет, не бойся. Просто болтун. Просто люблю думать. По крайней мере я так думаю, что люблю думать. – Вадим слегка улыбнулся, как бы извиняясь. - Да, осуждаю кривизну системы, но тут же готов воспользоваться ей. Крива, крива. И я крив. И все мы кривы, вот в чем проблема, и не понимаем этого. Но… но… Я тут сидя на рабочем месте слушаю что говорят мои высоколобые коллеги. Как все глупо организовано, как инженеров не считают за людей, кидают на картошку, вроде как самых ненужных, как над одной проблемой работают десятки инженеров с небольшим окладом, а вот в Штатах, они это прочитали в одном американском техническом журнале, в лаборатории над проблемой корпит только один инженер с запредельно высокой зарплатой, а у него в подчинении работает десяток техников и десяток рабочих. Вот как надо. Я сижу и молчу, прикидываясь тумбочкой. Кто ж из вас будет тем инженером? На всех лабораторий и техников не хватит. Ну да ладно. Это заложено в психике нашей. Смотрим мы, например, Войну и мир, сопереживаем. И каждый из нас себя графом или графинечкой воображает, согласись?
Диана потупила взгляд.
-А этих графьев-то всех уровней было не больше процента. Короче, все мы воображаем себя панами, а в паны то единицы попадают, да и то после резни междоусобной. И не самые достойные. Вся история об этом говорит. Но я не о том. Когда паны инженеры начали обсуждать при каком крепостном праве мы живем, привязанные на всю жизнь в одному предприятию, я не выдержал и квакнул – так идите в Каскад. Такая свобода выбора, какой вы и представить себе не можете.
-И что?
-Результат очевиден. Они удивились, что я не тумбочка и перенесли свои разговоры подальше от меня. Любому человеку для общения нужен единомышленник, а не критик, это ж первое правило психологии общения. Я их понимаю.
-Ты меня считаешь единомышленником?
Вадим внимательно окинул Диану с ног до головы. Её даже в жар бросило.
-Честно? Не знаю. Пока ты что-то вроде пустой пустыни, которую я орошаю потоками своего красноречия. Ты ведь еще практически ничего не сказала.
Диана рассмеялась. Орошай, орошай. Только я не пустыня. И поток твой, похоже, выдохся. А твой взгляд, с ног до головы, честно говоря был неприятен. Но пока промолчим об этом.
-Ну, что пойдем дальше, и отдохнули и мороженое съели. - Диана встала.
-И ленинградцев обсудили, - вставил Вадим, но каким-то десятым чувством понял, что все, что он с таким жаром и злостью рассказывал не нашло отклика у Дианы. Не поверила. Жаль. Ну ничего, не пройдет и полгода, сама все поймет.
Диана на ходу покопалась в сумочке и вынула мятый листок, оторванный от перфорированной по краям бумажной ленты, на которой обычно делают распечатки.
-Я вот перед встречей с тобой распечатала что означают наши имена. Хочешь посмотреть? Мне интересно, увидишь ли ты какое-то сходство с тобой и со мной?
Ну вот, разочаровался Вадим. Ненавидимое прокуратором бабство черной тучей накрыло начавшие налаживаться прекрасные отношения. Он брезгливо взял обрывок.
-У вас в отделе принтер стоит?
-Да, небольшой, с мозаичной головкой.
-А у нас нет, только еэсовский монитор с клавиатурой. Наши бегают в соседний отдел за распечатками. Но там большое печатающее устройство.
Вадим начал читать небольшой текст. И втянулся. Так, так, Диана, женщина с таким именем отличается строптивостью, любвеобильностью и тягой к прекрасному. Вадим еще раз оценивающе посмотрел на Диану. Ну что ж, подумала она, надо мириться с этим взглядом, сама спровоцировала. Строптивостью? Пока не видно. Любвеобильностью? При ее то скромности? Хотя в тихом омуте партизаны водятся. Любовь к прекрасному? Вот это в точку. Тридцатипроцентное попадание. Дальше. Имя римской богини, означает божественная. Ну да, ну да. Богиня охоты. Гм, надо быть осторожным. Вадим улыбнулся про себя и не заметил, как слегка дернулись в улыбке уголки губ. А Диана заметила. Аналог греческой Артемиды. А та была принципиальной девственницей, как тогда быть с любвеобильностью? Внутренняя эмоциональная сшибка? Богиня Луны. Постоянно меняет фазы. В свое полнолуние безмятежна и притягательна. Светит отраженным светом. Вот это похоже. Хотя римляне не знали, что Луна светит отраженным светом. По-видимому, современная интерпретация. Ну что, хочешь не хочешь, а текст, хоть и убогий, но заставляет задуматься. Смотрим, Вадим. Имя славянское. Уже хорошо. Спорщик, раздорник? Странно. Ничего общего. От древнерусского спорить, сеять смуту. Что-то не так в этой статье. Его брови непроизвольно поползли вверх. Вадим уже хотел оторваться и скомкать бумажку. Привлекательный, любимый, зовущий. Ну это ближе к истине.
-И как тебе?
-Странно, что ты пошла на встречу со смутьяном.
-Так как тебе?
-Про тебя узнал много интересного. А вот про себя? Совсем не похож.
-Ты свой голос на магнитофон записывал? Слушал потом?
Диана буквально почувствовала, как закрутились проржавевшие от долгого бездействия шестеренки в голове у Вадима.
-Если вы взглянете направо, увидите в глубине католический собор, скорее похожий на польские костелы, а не римско-итальянские, как Казанский и тот же Исаакиевский. Который мы сегодня, наверное, не увидим, не будем к нему заворачивать. Но он потрясающь. И требует долгого пристального взгляда.
Вадим снова взял тон экскурсовода. Потом остановился и задумался.
-Нет, все равно не похож.
Но Диана ясно видела, что жало попало в цель. Вадим на глазах мягчел, трескалась скорлупа иронии. Непонятно как это выражалось, но Диана это чувствовала. Что за шестое-десятое чувство в нас сидит?
-Если хочешь распечатаю гороскоп.
-Пока нет, спасибо. Потом.
-Согласись, как прекрасен Невский. Гармония высшей пробы. Аж сердце замирает.
Вадим кивнул, но про себя подумал. Через год все это станет привычным и снова красоту сможешь увидеть только, проводя экскурсию для очередного новичка, а если будешь любознательна как сейчас, заглянешь во дворы, посмотришь на изнанку, ууу.
-Набережная Мойки.- несколько будничным тоном проинформировал Вадим.
-Здесь жил Пушкин?
-Да, на набережной, но не здесь, мы к нему подойдем потом. Хочу тебе посоветовать экскурсию по рекам и каналам. – Вадим указал взглядом на прогулочные кораблики рядом с мостом. – Поверь мне – это чудо. Город с воды абсолютно сказочен. Удивительно как меняется представление, если чуть-чуть сдвинуть ракурс, посмотреть с другого угла. Знаешь, как мне бы хотелось увидеть город не только с реки, но и с высоты, не с крыш, а чуть повыше крыш, над улицей, чтобы была видна панорама. Но таких зкскурсий пока не придумали. Да и про экскурсии на крыши я пока не слышал. Тоже было бы интересно.
-Можно я тебе задам интимный вопрос?
Вадим ожидал чего угодно. Но кивнул. Мысли лихорадочно засуетились, прокручивая возможные интимные вопросы и возможные интимные ответы.
-Я не пойму. То ты Ленинград и ленинградцев костеришь и ненавидишь. Неподдельно. То так же неподдельно любишь. И восхищаешься.
Вопрос был неожиданен и потребовал минуты на размышление. Вадим мыслил только глобальными категориями.
-Может это та гремучая смесь любви-ненависти к себе, к окружающим, к своему городу, к своей стране, которой отравлен каждый русский.- потом поправился, - каждый житель России.
-Не замечала за каждым. Но у тебя что-то такое действительно наличествует. Даже чересчур.
Опять пошли молча.
-Сколько народу, меня эти потоки уже утомили.
-Невский. Скоро выйдем на простор. Посмотри на право. Видишь эту странную короткую кишку в бок. И арку в конце. Тебе арка ничего не напоминает?
-Что-то напоминает, но боюсь сказать что.
-Не бойся, да, это арка Генерального штаба, а эта кишка – выход в самое сердце имперской власти в России, на Дворцовую площадь. К Зимнему, а ныне Эрмитажу.
-Не ожидала.
-Я тоже. В моем представлении к дворцу должна была вести широкая улица, наподобие Невского. Тут много таких улиц сходятся лучами к Адмиралтейству. А вот к дворцу - такая загогулина. Кстати, в этом переулке, слева - переговорный пункт. Я туда иногда захожу позвонить маме. В общем, похоже, что первоначально город строили весьма хаотично и только потом начали согласовывать к единому плану. Да, и насчет толп на Невском. Расскажу одну интересную историю, которая говорит лишний раз о том, что нами что-то управляет.
Диана заинтересовалась.
-Когда я уезжал сюда из Горького, я прощался со своими друзьями и знакомыми, и мы закатывали прощальные посиделки. Так вот, простился, очень душевно, уехал, а через дня три иду по Невскому, теперь представляешь какие тут толпы валят. И носом к носу, лбом в лоб встречаюсь с одним из тех, с кем три дня назад прощался как будто навсегда. Говорю – что ж ты не предупредил, собака, договорились бы встретиться. Даже обидеться хотел. А он оправдывается. Я и сам не знал, пришел утром на работу, а мне – срочно в командировку. Вот вышел посмотреть, что такое Невский. А я ему – не поверишь, я тоже. И пошли вместе. В рюмочную.
-Да, интересная история. Бывают совпадения.
-Или какие-то сигналы свыше, которые предупреждают нас, что все мы под колпаком. Чтобы мы знали, что все мы под колпаком и случайностей нет.
-Ты же вроде неверующий?
Вадим промолчал
-Мы идем к арке?
-Предлагаю идти сначала к Адмиралтейству. Полюбоваться, а потом пойдем на Дворцовую. Зайдем сбоку.
Сверкающий на солнце, покрытый позолотой шпиль Адмиралтейства с самого начала их пути от Гостиного был любимой остановкой для глаз Дианы и Вадима. Взгляд, поблуждав по сторонам, полюбовавшись гармонией Невского, неизбежно и бездумно возвращался к шпилю Адмиралтейства, поневоле считая его целью их прямого пути.
Нужно избавляться от этого наваждения. Это не цель. Полюбуемся и пойдем направо.
-Красивый кораблик.
-Нет, нет, кораблик потом. До площади осталось несколько шагов. Давай перебежим на другую сторону. Смотри на это чудо!
-Ого. Нет слов. Венецианское палаццо?
-Насколько я читал – смесь. Что-то от Венеции, что-то от Флоренции, что-то от Рима.
-Вот это потрясающе. А что тут было? Чей?
–Все банально. Тут был банк. А потянул бы на серьезный дворец. Для местных дожей. Любуемся, а потом на площадь.
-А сейчас тут что?
-Написано. Кассы Аэрофлота.
-Действительно, банально.
Вадим заставил Диану, у которой уже кружилась голова от увиденного и хотелось снова присесть, перейти дорогу и погулять по парку перед Адмиралтейством. Слева купол Исаакиевского собора, напротив него Сенатская площадь, с памятником Петру, давящему копытом вражескую змею. И место декабристского восстания. Не пойдем, сама сходишь когда-нибудь. И так устала, а еще можно столько посмотреть. Пушкина, например. Ведь хочешь Пушкина? Направо Дворцовая и Зимний.
-Господи, как близко. Я думала они в разных концах города.
-Я тоже так думал. Ну не в разных концах, но далеко. А тут – промаршировал пять минут и дворец с царем захватил. Не надо было день стоять и ждать, когда расстреляют. Типичный случай, одни не могут, другие не хотят. А все лежит на тарелочке. Ну хорошо, садимся на лавочку и смотрим на Адмиралтейство.
-Красота невероятная. Спасибо, что привел сюда.
-Ну что ты. – застеснялся Вадим.
-Какой кораблик красивый.
-Да. И знаешь посему?
-Почему?
-Потому что это флюгер, куда ветер дует, в ту сторону и поворачивается. Потому так красив и весь в золоте.
Диана не торопясь переварила сказанное, постепенно поняла и развеселилась.
-Ну ты злой, однако. Точно – Вадим!
Вадим моргнул. Он искренне считал себя добрым.
-Я снимал одну квартиру, точнее, комнату в коммуналке. Соседом был старичок. Войну пережил, был эвакуирован, разрешили вернуться только в начале шестидесятых. Так у него вся кладовка была набита старыми книгами и газетами. Очень сильно интересовался историей Питера, Ленинграда. Он мне рассказывал, что после революции, когда очень полюбили сокращать все длинные слова, Вхутемас, помнишь, наверное, часто упоминался, когда про Маяковского, например, писали? Так на Адмиралтействе висела табличка: «Замком по морде». Заместитель командующего по морским делам.
-Честно?
-Не знаю. За что купил, за то и продаю…. Ну что, двинемся к Пушкину? Заодно посмотрим, как Дворцовая выглядит после штурма Зимнего.
-Но ты ведь говорил возле Гостиного, что там будут снимать день перед штурмом, а штурм уже был?
-Во-первых, я не знаю, просто предположил по составу гуляющей публики. Предположил. Во-вторых, съемки не происходят по хронологии событий. Позавчера штурмовали Зимний, сегодня только готовятся к штурму. Ничего удивительного. А штурм Зимнего, я видел, случайно гулял и наткнулся.
От штурма на площади еще остались баррикады.
-Я два штурма посмотрел, потом ушел. Можно, наверное, было весь день смотреть. Очень позабавил режиссер. В громкоговоритель на всю площадь командовал чтобы бойцы строились около стены Генерального штаба, потом что-то кратко с шутками объяснял, что сделали не так, а потом орал что-то вроде: орлы, в атаку, с богом, урра!!! И революционные солдаты с матросами массой неслись от одной стены к стене Зимнего. Не совсем понятно, они ее лбом хотели пробить? Кто-то даже ногой об стену тормозил. Непонятный штурм. Вообще-то штурм был ночью. Якобы. Мне тот дядька, любитель истории, вообще сказал, что никакого штурма не было. Охрана разбежалась и небольшой отряд красных просочился через боковой подъезд. Но может быть это клевета. Лично я думаю, что штурм был, но не такой массовый и бежали не тупо на стенку, а ломали центральные ворота. Ну, как в старом фильме, только без этих драматических перестрелок в коридорах дворца. Насчет ночи, я думаю, ничего страшного, через светофильтры, наверное, снимают. Чудо техники и фальсификаций, затемнили день и будет ночь. А может быть они и до ночи бегали. Кто их знает.
-Ты знаешь, по фотографиям и фильмам площадь мне казалась гораздо больше. А она какая-то компактная.
-Ну нет, обижаешь, она большая.
-Большая, согласна. Но я ее представляла иначе. Столп внушительный, каким я его и ожидала увидеть.
Вадим на всякий случай показал на арку. Ты хотела позвонить домой, будем возвращаться – тебе сюда. Помнишь?
-Слушай, - вдруг спросила Диана. – А как ты думаешь, коммунизм будет?
-Такой, о каком говорят официально? Точно нет. Раньше бы я сказал, что в тот коммунизм, о котором писал Ефремов в «Часе быка», то есть через много столетий, путем накопления предпосылок, а потом триггерным перебросом общественной психологии и морали и общественных отношений, в такой – да, верил.
-А сейчас?
-Чуточку повзрослел. И задался вопросом о ресурсах, например. Почему было классовое общество? Из-за того, что ресурсов на всех не хватало. Ну и отнимали друг у друга. Читал тут материалы двадцать второго съезда, нашел в кладовке у дядьки. Что написано?: при коммунизме ресурсы сами польются сплошным потоком. Из волшебного рога изобилия, наверное. Не ясно. Короче, сейчас в сомнениях. Да и четких ответов на вопросы нет. Оттуда. – Вадим показал глазами наверх, - Ощущение, что едем по инерции и ни во что не верим.
-А вот я верю, что коммунизм будет.
Вадим сложил губы, выражая скепсис.
-Нет, правда. Если коммунизма не будет, мир погибнет. У того же Ефремова это четко написано.
-Да, не хотелось бы. Кстати, будешь потом здесь гулять, пройди вон там. Титанические фигуры Атлантов. Потрясающе. Каждая жилка, каждый мускул. При таких-то размерах. Держат небо, чтобы не упало на землю. Может Атланты не дадут миру погибнуть? Хотя здесь они поддерживают не небо, а дворец.
-Туда не пойдем?
-Мы к Пушкину. Кстати, посмотри направо. Здание одно и то же, но это уже не Генеральный штаб. Это уже бывшее министерство иностранных дел. Читала Пикуля «Битва железных канцлеров»? Так штаб канцлера Горчакова был здесь. А там широкий мост, называется Певческий, почему-то. И про министерство иносказательно говорили, что-то типа: на Певческом сказали то-то и то-то.
-Нет, не читала. Слышала, но не достать.
-А я читал, и знаешь где? В Новгороде. Вот уж край непуганых наивняков. Пошел в центральную библиотеку в Кремле, или в Детинце, как у них говорят, попросил, и мне выдали. Без всяких денег или паспорта в залог. Коммунизьм.
-А что ты там делал?
-На курсы посылали на месяц. Представляешь, у них там черную икру в кафе дают. Невероятный город. Незатронутый цивилизацией.
Вадим остановился, глаза его загорелись, ясно было, что он вспоминал что-то очень приятное.
-Одно дело познавать мир по книгам и кинофильмам и совсем другое видеть его трогать его. Что можно узнать об обстановке, описанной у Пикуля, если не увидел своими глазами где и как выглядит министерство и Певческий мост и набережная Мойки? Что можно понять из исторических книг о Новгороде, если не побывал в нем, не увидел сохранившийся со средневековья вал, окружавший город, ощутив его размеры? Вал кое где прорезан дорогами, но дай Бог его не сроют наши градостроители. Это ведь так здорово. И эти церкви, не снесенные монголами. Двенадцатый век. Небольшие, скромные, лаконичные, многочисленные. И эти фрески. Полустертые, но, возможно именно от этого, живые. Я как вернулся – побежал в Русский музей. Думаю, может быть я что-то не понимаю в иконах. Нет. Именно Новгородские фрески, ничего больше не хочу. Знаешь, ощущение, что окунулся во что-то свое, родное. Русское.
-Я подумала. Я тебя не понимаю. Я советский человек. И мне тепло именно от этого.
-И поглядываешь свысока на все острое, национальное? Ну и ладно... А размеры Руси можно понять только проехав отсюда до Горького, Нижнего Новгорода, восточной Руси, или до Киева. Гигантская страна.
-Короче, тебе понравилась икра?
-Да, конечно. Знаешь, наши враги, желая разрушить наше мировое единство придумали, что коммунистические страны и партии отличаются друг от друга. И на Кубе, например, кастрокоммунизм. Да, я читаю такие книги из Политпросвета. Так вот, я придумал, что нам необходимо развивать гастрокоммунизм. Чтобы было что покушать.
-Тебе не хватает?
-Здесь хватает. Но это город, который снабжается по первой категории. Меня потрясло, что в магазинах шоколадки выложены спиралями, как в моем детстве. У нас в Нижнем уже давно сладкие плитки. Здесь настоящее масло, не бутербродное, из нефти, как у нас говорят, настоящий сыр, вам кусочком или нарезать? Я сначала не понимал вопроса. Колбаса вареная, копченая. Мясо в любых количествах. Есть конечно, недоработки, сгущенка только в наборах. С какой-то крупой неходовой. Я такого несколько лет уже не видел.
-А у нас масло есть, нормальное, и мясо. Только по карточкам, по пачке масла и килограмму мяса на человека в месяц. Но нам хватало. Ничего страшного в этом не вижу.
-А у нас какие-то эрзацы. Мы в Москву ездили за колбасой. Ух как нас москвичи ненавидели. И здесь ненавидят. Скобарей. Типа, сами работать не умеют и не хотят, а к нам приезжают пожрать закупиться. Они же здесь в полной убежденности, что их не страна кормит, а сами производят, в шикарных местных совхозах. Работать умеют. Я спрашивал, а сколько нужно колхозов в этих болотистых краях для прокорма четырех миллионов народа? Никто, ведь, не считал. Филькины деревни тут.
-Потемкинские?
-Да. И филькины, в смысле филькины грамоты клепают, что кормят четыре миллиона. Не верю. А оформлены добротно. Вдоль дорог едешь –сельское хозяйство будущего.
-А что, работать на Руси умеют?
-Думаю, что умеют. Знаешь, семидесятые- это какие-то убийственные для сельского хозяйства были. То засухи через год, сам ездил студентом, потом от завода, в колхоз, на картошку, собирали картофелины величиной с клубнику. На корм скоту. То ветки на корм скоту собирали. То морозы без снега, сады вымерзали. Я все удивлялся, такие клизмы-катаклизмы, а мясо есть, мы сильны, мы мощны. Пока однажды не просветили в колхозе – режем скот, кормить не чем. А вот что дальше будет. Ну дальше и настало.
-Но почему ты думаешь, что здешних кормим?
-Не думаю, знаю. У меня в Горьком была подруга одно время. Так она меня однажды по доброте угостила колбасой с нашего комбината, через какого-то ухажера достала. Представляешь, в магазинах водянистая вареная псевдоколбаса, а она мне приносит копченую, да еще с импортными буковками. Для Финляндии, говорит, делают. Чуть похуже, для Москвы.
-Не представляю.
-Вот так все это. Ну да ладно… Стоим мы уже на углу набережной Мойки. Сзади бывший МИД. Перед нами угол. Знаешь, чем знаменит этот угол?
Диана была готова расплакаться. Ей не хотелось выглядеть дурочкой, но она не знала, чем знаменит еще и этот угол.
-А это угол знаменит тем, что, когда я за него завернул, меня прижал к стенке КГБ. Не шучу.
-За что?! - Диана не знала пугаться ей или смеяться. С тем ли человеком она связалась? Слишком много болтает.
-Нет, серьезно. Вон видишь на набережной здание на котором висит флаг с красным кругом?
-Да, вижу.
-Японское консульство. Ну и развязался у меня шнурок. Как раз перед ним. А я даже не задумался и на знал, что иду перед ним. Присел, завязал, пошел себе дальше. Иду, видами любуюсь. Далеко, сравнительно, прошел. Завернул за угол, а тут меня молодые здоровые хлопцы обступили и к стенке прижали. Спокойно, говорят, не дергайся. Тихо говорят. Если все в порядке, пойдешь дальше. Мимо народ ходит, туристы. Да и они как туристы выглядят, по-летнему, рубашки цветные навыпуск. Вроде стоим и просто разговариваем, только они явно настороже. Если вдруг прорываться буду. А мне смешно стало, улыбаюсь невинно, в чем дело? Можно вашу сумку посмотреть? Можно, пожалуйста. Все вежливо. И доброжелательно с моей стороны. По какой причине в Ленинграде? Командировка. Откуда? Из Ярославля. Документы есть? Нет, не подумал, что надо. Что делал перед японским консульством? Я даже не понял, о чем речь, каким консульством? Вы приседали перед японским консульством, с какой целью? Тут до меня дошло, и я заволновался. Шнурок на ботинке развязался. Не посмотрел, что рядом с консульством, буду знать, что перед консульствами шнурки завязывать нельзя. Они поулыбались, похлопали по плечу, ну прямо, друзья, поговорили, теперь расстаются. Иди, иди тихо, не суетись и не оглядывайся. Ну я и пошел. Поджилки потом задрожали.
-Круто.
-Ну пошли. Переходить не будем, полюбуемся с этого берега.
Прошли с некоторым напрягом мимо японского консульства и остановились. Вадим повернулся к реке, оперся на перила набережной.
-Перед нами последняя квартира Пушкина. Ныне музей Пушкина.
-Вот этот дворец?
-Ну не весь, вроде он только второй этаж снимал. Но я согласен, впечатляет. Все нужно видеть своими глазами. Певец свободы, почти декабрист-революционер, притесняемый, оскорбляемый, унижаемый царизмом, вот так, в двух шагах от оплота царизма, в шикарном дворце. Если бы не приехали в Питер, так бы и жили с такими представлениями, из школы. А вот в том доме Боярский живет.
-Точно?
-Да. Там друг комнату снимал, видел, как Боярский ребенка во дворе выгуливал.
Диана посветлела:
-Люблю Боярского.
-А я его тоже видел.
-Здесь?
-Нет, ездил на киностудию, на пробы.
-На пробы? Ты еще и в кино снимался?
-Да нет, не попал. В массовку. Шел по Невскому, меня какая-то тетка останавливает, бумажку сует – приходите на пробы, Боярский будет. Я и поехал. Была небольшая толпа претендентов. Вышел Боярский, посмотрел на нас орлиным взглядом, указал на пару человек и ушел.
-И как он тебе?
-Я кое-что понял, глядя на него. Люди, которые всемирно известны и постоянно на виду у публики, живут в каком-то своем измерении. Вне нас смертных. Это по телевизору он веселый душка. А тут холодная глыба, отталкивающая энергетика, вроде с нами и вроде не с нами. Даже не отталкивающая, неправильно, а как будто наша энергия его просто обтекает. Не касаясь.
-Не думала, что все так.
-Да, я тоже не думал. А сейчас думаю. Представляю, вышел из дома, а вокруг все тебя узнают, ждут, что ты что-то отчебучишь, песню споешь, пора-пора-порадуешь. Нужно нарастить броню и стать атомным ледоколом. Наверное, и с политиками то же. Только политики в отличие от артистов, в народ не ходят. Смольный-дача.
Вадим помолчал, глядя на воду. Как говорится, можно бесконечно смотреть на текущую воду.
-Ну что, цель была - Пушкин, вот он. Дальше если по Мойке пройти - Марсово поле с одной стороны, Спас на крови и Русский музей с другой, еще дальше Летний сад, куда Онегина водили. Тут год можно ходить и открывать что-то новое. А ты, я вижу уже устала.
-Да. И ты меня нагрузил впечатлениями. Спасибо. Не ожидала, что будет так интересно. Ты умеешь, тебе бы экскурсоводом работать.
-Ты считаешь, что то, что я рассказывал можно рассказывать на экскурсии?
-Не знаю. Да, нельзя. Пойду я назад, позвоню родителям и вернусь к метро. А ты как, со мной?
-Пожалуй нет. Еще пройдусь.
-Ну ты ходок, однако, и куда?
-Пока не знаю. На Марсово, перейду реку, мимо мечети, кстати, тебе может быть будет интересно. И тоже на метро.
Диана замялась.
-Слушай, я отдохну, а в воскресенье может еще погуляем, по другим местам. Расскажешь.
-Увы, - Вадим печально вздохнул.- Я с завтрашнего дня взял отпуск и уезжаю на пару недель.
-На море?
-Нет. В субботу свадьба.
-У кого?
-У меня. Уеду. Женюсь. Свадебное путешествие. Приеду и, наверное, уволюсь. Сомневаюсь, что жена захочет быть каскадеркой. Мотаться по квартирам. Для этого надо иметь особый характер.
Диана изумленно смотрела на Вадима. Услышанное резало мозг острыми углами. А она-то уже прониклась.
-Подожди, а что это у нас с тобой было? Интеллектуальный мальчишник? С девочкой?
-Да нет, скорее, было прощание с городом. Через твой свежий взгляд. Извини, если что.
-Ну ты и Вадим!!!- с нажимом сказала Диана, намекая на «баламут». Резко развернулась и пошла обратно.
Вадим печально смотрел вслед. Опять женщину обидел. А ведь не хотел, хотел доставить удовольствие, показать новичку город. Правду говорят, женщина сразу начинает вить гнездышко. И на вопрос, можно ли дружить с женщиной можно категорически ответить – нет. А жаль, хочется. Интересные ведь они люди.
Вадим стоял на берегу Невы и смотрел подолгу то на воду, то на Петропавловку. Почему-то не на Волге с Окой, а именно на Неве пришло к Вадиму удивление таким постоянством в природе. Динамическим постоянством. Вот Нева, широченная, глубоченная, быстрая. Течет. И это удивительно. Течет уже тысячу лет, при Невском текла, да что говорить, после Ледникового уже текла. Десять тысяч лет течет не переставая. Одинаково широкая глубокая и быстрая. Откуда только она набирает, стягивает в себя столько воды, из ручьев, дождей, речушек, подводных ключей в озере. Десять тысяч лет не иссякает. Сахара пересохла, а Нева течет. И хочется, чтобы текла дальше и дольше. Но как же с другой стороны все хрупко. Нарушится где-то баланс, случится что-то с оборотом воды в природе и все – кабздец. А ощущение такое, что что-то надвигается. Что-то пересыхает. И как удержаться?
Его взгляд переключился на шпиль и медленно пополз вверх. Какое небо сегодня, на редкость голубое, без туч. Повезло нам с прогулкой. Да, шпиль завершается не флюгером, как золотой шпиль Адмиралтейства. Хотя нет, ангел тоже флюгер. Танцующий вокруг креста. Кресту не надо крутиться. Ведь он упирается в небо.