Кисляков Василий Павлович

Воевал на Карельском фронте и на Северном флоте. Звание Героя Советского Союза присвоено 13 августа 1941 года с вручением одному из первых воинов Северного флота ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Василий Павлович родился и вырос в селе Среднее Бугаево. Семья была большая, поэтому отец начал рано приучать сына к работе – заготовлял корма, рыбачил. А в 16 лет Василий устроился учеником масленщика на пароход «Активист», в 18 стал кочегаром на пассажирском пароходе «Сталинец». В 1937 его призвали на Северный флот – береговая охрана, хотя он мечтал о морских походах. В июне 1941 года закончился срок службы у Василия Кислякова, товарищи уехали домой, а он ждал замену, чтобы сдать командование взводом.

В первые дни войны был сформирован Первый добровольческий отряд моряков Северного флота. Василий Павлович в нем командиром отделения. До того знаменитого боя, когда он один семь часов вел сражение с наседавшими егерями на Безымянной высоте, наш земляк не раз успел побывать в переделках. Да и после него – День Победы Василий Павлович встречал в столице Австрии Вене, командовал автоматчиками-десантниками 143-го Краснознаменного отдельного батальона морской пехоты Черноморского флота. Но бой на высоте Безымянная, на подступах к Мурманску, он считал самым трудным и самым главным.

А события происходили так. Старший сержант морской пехоты комсомолец Кисляков со своим отделением окопался на высоте Н. Ему было приказано ни в коем случае не отдавать эту высоту противнику. Приказ - закон. Это знает каждый боец. Умри, но приказ выполни! И Василий Кисляков со своими товарищами так и решил сделать.

Силы врага значительно превосходили возможности горсточки наших бойцов. Фашисты знали это и решили во что бы то ни стало сломить сопротивление отделения Василия Кислякова и овладеть высотой. Открыв ураганный огонь, они пошли в атаку. Наши краснофлотцы ответили сокрушительным огнем. Огонь был так хорошо организован, что фашисты сразу откатились. А было их более ста. Они перестроились и снова бросились в атаку. Наши снова их отбили. Несколько раз повторялись вражеские атаки, а результат был один и тот же - высота оставалась в наших руках.

Но вот у моряков подошли к концу патроны. Только у Кислякова, который работал с ручным пулеметом, осталось несколько дисков. Держать безоружных людей под убийственным вражеским огнем было бесполезно, и Кисляков принял мужественное решение: он приказал бойцам отойти за боеприпасами, а сам остался один прикрывать высоту.

Поудобнее устроившись на высоте, Кисляков приготовился к обороне. Долго ожидать не пришлось. Враг снова пошел в атаку. Кисляков встретил фашистов хладнокровным и точным огнем. Когда же фашисты приблизились на 20-30 метров, старший сержант забросал их гранатами.

Фашисты не выдержали и опять откатились. Однако их офицеры, видимо, поняли, что против них бьѐтся лишь один человек, и они опять погнали солдат в атаку. Диски ручного пулемета были уже пусты, ни одного патрона! Всего две гранаты осталось у Кислякова. И все-таки он не отходил, зная, что скоро должно подоспеть подкрепление. Враг наседал. Вот уже фашисты снова в тридцати метрах от советского воина. Тогда комсомолец Кисляков решил применить воинскую хитрость. Он крикнул: - Взвод! За мной, в атаку! И метнул две последние гранаты в противника. Фашисты растерялись. Они решили, что подкрепление уже подошло и в беспорядке откатились к подножию высоты.

Замешательство в рядах врага продолжалось всего лишь несколько минут. Но эти минуты решили все: в этот самый момент на помощь Василию Кислякову действительно подошли свои. Высота Н. была удержана.

После войны Василий Павлович еще несколько лет служил в армии. Уволился в запас в звании капитана. Вместе с семьей жил в Москве, но не забывал сво родное село. Особенно памятной для него была встреча с родными летом сорок третьего, после семи лет разлуки. Руководство республики выпросило отпуск для Героя Советского Союза В.П.Кислякова, он побывал в Усть-Усе, Щельяюре, Усть-Цильме, дома и Сыктывкаре. Были митинги, встречи с земляками, которым хотелось знать как там, на фронте, где решается судьба страны. Последний раз Василий Павлович был в родных краях летом 1979 года, когда праздновалось 50-летие образования Усть-Цилемского района. Он умер в Москве 1 декабря 1980 года.

Простой парень из Среднего Бугаева прославил свое село, свой район и свою республику в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Он стал первым Героем Советского Союза не только на Северном флоте, но и среди воинов из Республики Коми.

Источник информации: 

Киреева С. Один против ста! : к 60-летию присвоения звания Героя Советского Союза Кислякову Василию Павловичу / С. Киреева // Красная Печора. – 2001. – 11 августа

О В. П. Кислякове и его близких, - внук Героя - Михаил Геннадьевич Кисляков:

Я расскажу о том, что я знаю и думаю о жизни своего деда В.П.Кислякова, фамилия которого известна многим, интересующимся военной историей нашей страны. Однако, хочется, чтоб героев помнили такими, какими они были на самом деле, а не такими, какими их выдумали уже после войны, поэтому я попытался нарисовать максимально объективный и полный портрет человека, прожившего тяжелую жизнь, вынужденного на своем жизненном пути преодолеть массу трудностей и при этом не уронить своего достоинства.

Война, хоть и наложила серьезный отпечаток на каждого ее пережившего, длилась все-таки 4 года, у всех были годы, прожитые до нее, а у тех, кому повезло, и годы, прожитые после. Но об этих годах почему-то в контексте повествования о ветеранах рассказывать не принято, как будто и знать не интересно: мол, ну что особенного, жизнь как жизнь. Но ведь ради этого и воевали, за это и сражались - чтоб жизнь опять была как жизнь, а люди именно просто как люди!

На мой взгляд, если опустить какие-то подробности до- и послевоенной биографии Василия Павловича Кислякова, отбросить, так сказать, лирику, оставить только описание подвига, его фронтовой путь и перечень наград, то портрет Героя окажется не просто не полным, а получится вообще не его портрет. Не знаю, насколько объективен может быть внук по отношению к родному деду, судить тем, кто его застал в живых и помнит.

Итак, мой дед, Василий Павлович Кисляков родился 20 февраля 1916 года в селе Среднее Бугаево ныне Усть-Цилемского р-на республики Коми. Природа и уклад жизни данной местности наложили глубокий отпечаток на характер и мировосприятие будущего Героя. В начале своей книге "За полярном кругом" он впоследствии напишет: "… с рекой и лесом у нас, печерцев, связана вся жизнь".

Семья была большая: у деда был младший брат Николай и три сестры: Таисья, Прасковья и Анна. С малых лет дед был приучен к крестьянскому труду, участвовал в сенокосах, умел обращаться с лошадьми. Работать пошел рано. Но сведенья о его первых профессиях разрознены и противоречивы.

Во всех анкетах он писал, что родители - отец Павел Тимофеевич и мать Дарья Матвеевна - крестьяне-середняки, а с 1930 года - колхозники. И в этом контексте вполне обоснованным выглядит заявление о том, что до 1930 года он работал в хозяйстве отца. Однако в кругу семьи он рассказывал, что отец его был не землепашцем, а ходил кормчим на рыбацких судах по Печере, знал все мели и стремнины на реке. Есть семейное предание о том, что в честь него даже назван один из островков - "Пашинский остров", на нем рыбаки обычно сушили и ремонтировали сети.

Этим, на мой взгляд, и объясняется выбор специальности самого Василия Павловича: если верить его собственным подписям на фотографиях того времени, в 1932 году он пошел работать на пароход "Активист" учеником масленщика. Пароход "Активист" ходил по Печере от Нарьян-Мара до Усть-Усы и дальше по Усе до Воркуты. С 1934 года деда перевели работать кочегаром на пассажирский пароход "Сталинец".

В то же время, в анкете о приеме на работу, написанной им 4 декабря 1959 года, он сообщает о себе следующие данные: с 1930 года работал котельщиком в селе Щелъяюр, а с 1935 года - в Печерском речном пароходстве масленщиком, кочегаром.

Так или иначе, с ранних лет он пошел по стопам отца и связал свою судьбу с профессией моряка. И нет ничего удивительного, что, когда в 1937 году пришла пора ему идти на срочную службу, он просил комсомол направить его на север в Морфлот.

Его направили в Мурманск, к морю, и казалось, что мечта вот-вот сбудется, но отбор в моряки тогда был суровый, одного лишь крепкого здоровья было не достаточно. Роста мой дед был небольшого, и это, как мне кажется, послужило причиной того, что его оставили на суше в береговой охране.

5 июня 1941 года дед должен был демобилизоваться. Но младших командиров в армии тогда не хватало (Кисляков, будучи старшим сержантом, командовал взводом), и сдать взвод было некому, а тут как раз прислали новобранцев, поэтому командир роты старший лейтенант Колодницкий просил его задержаться хотя бы на время, а в принципе предлагал вообще остаться на сверхсрочную. Конечно, дед не мог отказать, а уже 15 июня они впервые увидели вражеский самолет-разведчик, 17 июня услышали стрельбу зениток.

После этих событий о демобилизации уже и речи не могло идти: чувствовалось приближение начала войны. 29 июня 1941 года немец перешел сухопутную границу на Мурманском направлении. Здесь мы имели дело с отборными частями хорошо укомплектованного, обученного и оснащенного техникой горного егерского корпуса - элитными частями германских войск. Противопоставить этим силам на данном участке фронта мы могли только регулярные пограничные части и одна пехотная дивизия. Этого было явно недостаточно. Поэтому командование Флота поручило ст. лейтенанту Хижнякову сформировать 1 добровольческий

отряд моряков Северного флота для помощи сухопутным войскам. В отряд набирали добровольцев с кораблей и подводных лодок, красноармейцев из береговой охраны. Бывший непосредственный начальник Кислякова Колодницкий в этом отряде командовал взводом, и предложил деду идти к нему командиром отделения. Дед согласился. Так Василий Кисляков попал в морскую пехоту.

О подвиге моего деда писали и во время, и после войны, выпускались даже листовки с его портретом и описанием подвига. Однако, как мне кажется, обычно, особенно в послевоенных описаниях, суть подвига представляется не совсем в соответствии с ее пониманием самого Героя. Во всяком случае, он свою заслугу видел не только в том, что приказал товарищам отходить и прикрывал их отход, а, главным образом, в том, что удерживал высоту "Безымянная" один 7 часов, и, в конечном счете, мы ее не потеряли. В противном случае нам стоило бы гораздо большей крови потом выбить врага с данной позиции.

У отделения кончались патроны, оставалось всего три гранаты, вся надежда была только на пулемет. Кто-то, и желательно не один, должен был все равно идти в тыл за подкреплением. С другой стороны, разницы большой не было, впятером они останутся на высоте или он один - патроны все равно были только в пулеметных рожках, а пулемет был один. Шансы погибнуть лично у него были одинаковы, останься он один или с отделением. Но командир все это взвесил и принял решение не обрекать ребят, и в то же время увеличил свои шансы на спасение, так как у отделения было больше вероятности пробиться к нашим, чем у одного связного. При этом, до последнего момента он держался, именно надеясь на подмогу, когда кончились патроны в рожках, стал устраивать вылазки за трофейными автоматами, пытался обманывать противника, несколько делал вид, что поднимает в атаку отделение, пытался дезинформировать противника, будто бы бой ведет он не один. Впоследствии он считал, что подвиг состоял именно в том, что он выжил, чтобы удержать оборону, что было бы глупо, если бы он и сам погиб и высоту отдал. И только когда у него осталась лишь последняя граната, и близкий конец был очевиден, он принял решение идти в последний, ближний бой, чтоб взорвать себя с

несколькими фашистами. Но ему повезло, помощь пришла именно в этот момент. Стоило ему встать и с криком "За Родину!" ринуться на врага, как откуда не возьмись, в атаку поднялись пришедшие к нему на выручку товарищи, и враг, не ожидавший этого, был деморализован и обратился в бегство.

О службе своей дед сам написал в книгах, которые, несмотря, на редакторские коррективы советских времен, в общих чертах передают отношение рассказчика к войне, к пережитым трудностям и потерям. Нам он, конечно, рассказывал больше. Того, что мы от него узнали о войне, не показывали по телевизору, об этом не принято было писать в книгах. Ведь люди есть люди, и на войне тоже бывали случаи и воровства, и пьянства, и самосуда, но при этом оставалось место и настоящим подвигам. Северный фронт - это вообще не только огонь и кровь, это еще и воспаления легких, и отмороженные конечности. Большинство его историй было о том, как высаживались с мотоботов в ледяную воду по пояс, а их косили с берега минами, в темноте - трассирующими, и с воздуха бомбили, но залечь, спрятаться было некуда: до прибрежных камней водяная гладь. Как бежали в атаку сутками напролет в мокрых ватных штанах, чтоб не замерзнуть, а потом ночью на улице у костра их сушили. Ватные штаны - вещь, конечно, теплая, но только когда они сухие, а когда мокрые - их за одну ночь разве просушишь?

Вот несколько абзацев из его книги: "Ручей был неглубокий и неширокий. Мы тихо перешли его, но попали в болото, усыпанное валунами. Выбирать место посуше было уже некогда. Залегли прямо на мох, через который сразу же просочилась вода. "Из воды в воду" - с горькой усмешкой подумал я".

"Густой туман не давал нам сориентироваться на местности. К утру стало холодать и мы основательно замерзли. Гляжу, у Зинченко - уж на что богатырь - и то лицо посинело, желваки ходят, а зубы Иван стиснул, чтобы дробь не выбивали, терпит".

"Холод пронизывал все тело. Особенно мерзнут ноги и руки. Скорее бы в бой, тогда согреемся".

Но эти трудности морпехи переносили стоически. Война войной, но бои шли не каждый день, люди привыкали к бомбежкам, шутили, фотографировались друг с другом, даже выпивали, когда был повод, в общем четыре года люди, так или иначе, жили, ночуя в лучшем случае в окопах, в землянках, у костров, а, иногда и просто на голых камнях, на мху (в условиях каменистой прибрежной полосы севера устраивать окопы было проблематично). И не только в бой приходилось идти плечом к плечу, но получалось, что куда угодно, и на обед, и в баню, и чуть ли не в туалет! Многие вещи становились общими, делились друг с другом всем - а как же иначе? И к этому тоже надо было привыкнуть, ведь это ни день, ни два, а четыре года без дома, без родных, без теплой постели, каждый день одни и те же лица, одна и та же одежда, в общем, психологически тоже тяжело. Не хватало чего-то домашнего, ласкового, уютного. Наверное, поэтому именно на фронте, как это ни странно на первый взгляд, дед завел собаку. Ему подарили щенка, когда он был в отпуске на Печере, а дед воспитал настоящего разведчика, помощника себе в боевых делах, и самое главное - преданного товарища. В одном из штурмов овчарка Север закрыла своим телом вражескую амбразуру. Дед не мог забыть своего верного друга. После войны в доме Кисляковых всегда держали овчарок.

Трудности военного времени сплачивали людей, фронтовая дружба - это не пустые слова, солдаты на войне за один день становились друг другу самыми близкими на свете. А люди, с которыми дед пересекался по службе до начала войны воспринимались почти как члены семьи, что уж говорить о земляках из Коми, оказавшихся на фронте рядом. Отдельный отряд морской пехоты приписывали то к одним частям, то к другим, и везде дед встречал старых знакомых по Печере, знакомился с другими земляками. Так, например, они свели знакомство с будущим Героем Советского Союза уроженцем республики Коми Макаром Бабиковым, служившим тогда в диверсионном отряде Леонова. Где-то рядом воевал его двоюродный брат Егор Кисляков. С ними со всеми его связывали общие воспоминания, на войне их особенно тянуло друг к другу. Тем тяжелее было потом получать известия о смерти многих из них. Так практически на глазах у Василия Павловича погиб друг его юности старшина Кухарев. Он пишет: "От горя я не мог и слова вымолвить. Эх, Сережа, Сережа… Вместе с ним по комсомольской путевки мы приехали служить на Северный флот. А прежде он так же, как и я, плавал масленщиком на пароходе. В Щельяюре плясал я на его свадьбе, когда он женился на веселой девчонке, дочке машиниста парохода "Сыктывкар". Вместе с Сергеем Кухаревым мы служили в Полярном до войны, вместе пошли в 1 добровольческий отряд. И вот его не стало… Ко всему можно привыкнуть на войне, но только не к смерти товарищей, с которыми делил последний сухарь, с которыми вместе шел в бой…"

Опять же, в кино не увидишь, в книжках не прочтешь, а по правде ведь были на войне случаи, когда солдаты от страха, от горя, от ненависти даже с ума сходили. Мы живем в мирное время, в цивилизованной стране, где все, объяснимо, подчинено здравому смыслу, каким-то нормам морали и нравственности, прежде всего. А на войне все не так, все наоборот. Война - это что-то противоестественное для человеческой психики, это глубочайшее эмоциональное переживание и противоречие. Бойца, идущего в бой одновременно охватывают и страх, и ненависть.

Я вновь позволю себе цитату из книги В.П. Кислякова: "Кстати о страхе. Страшно ли на войне? Тот, кто утверждает, что ему неведом страх, говорит неправду. Когда мы бежали на штурм высоты и вокруг свистели вражеские пули, я сжался весь, страшно было, что смерть заденет меня. А потом увидел моряка с разорванной грудью - и вместо страха в сердце лютая ненависть к фашистам появилась. Тогда я забыл про опасность, стал стрелять из винтовки и гранаты бросать".

Война унесла жизнь его родного брата Николая, который был младше Василия на 4 года. Он воевал в начале войны тоже совсем рядом, на Севере, командовал минометным отделением. Надо ли говорить, что они виделись на фронте. Собственно, именно от брата он узнал о своем награждении Золотой Звездой. Позже они встречались в г. Кировске в госпитале, где лежал после осколочного ранения в грудь Николай. После госпиталя его перебросили на Центральный фронт, где он погиб 9 августа 1943 года, повторив подвиг Матросова, и похоронен возле деревни Алексино Дорогобужского района Смоленской области в братской могиле № 3. И, между прочим, ничем не награжден посмертно, во всяком случае, нам об этом ничего не известно.

Как сухо звучит: "братская могила №3". А сколько народу лежит в этой братской могиле? А сколько таких братских могил только в Дорогобужском районе? А по стране?

Летом 43-го после учебы накануне гибели брата дед побывал на родине в Среднем Бугаеве, повидал сестер и отца. Мать Василия Кислякова умерла еще в 1937 году, во время войны Павел Тимофеевич жил с дочерьми. По рассказам Героя, его отец, человек суровый и много повидавший на своем веку, плакал, когда обнимал старшего сына, плакал от счастья, что он жив. А что было со стариком через несколько месяцев, когда он узнал о гибели младшего сына? До окончательной Победы он так и не дожил, умер в апреле 1945-го.

Так что, кроме желания бороться за Родину до конца, кроме того, что он тогда, как и все партийные, считал себя обязанным "находиться в первых рядах", были у Кислякова еще и личные счеты с фашистом. Именно человеческое горе и желание отомстить за близких, за друзей, за брата Колю, именем которого он после войны назовет одного из сыновей, как мне кажется, толкнуло Кислякова проситься снова в самое пекло, на Дунай, когда на севере наша территория была полностью очищена от фашистов. Этому

предшествовала в 1942 году учеба в штабе береговой обороны и служба помощником начальника штаба по разведке 5-го батальона 12 бригады морской пехоты, а в 1943 году полугодичные курсы переподготовки офицерского состава в Архангельске и командование ротой морской пехоты 1 батальона той же 12 бригады.

Несмотря на долгую учебу и боевой опыт, в начале Кисляков допускал в деле командования ротой некоторую необдуманность, вероятно, сказывалась молодость, да и характер у него был горячий. Например, в октябре 1944 года в бою на развилке дорог на Петсамо и Титовку под конец боя мой дед оставил вверенное ему подразделение и увлекся конным преследованием немецкого автомобиля, на котором ретировались офицеры вермахта. За это он получил потом выговор от командира батальона подполковника Петрова, с которым, кстати, они были знакомы с 1937 года, иначе бы дед, наверное, так легко не отделался.

Однако, на ошибках учатся, и на Дунайскую флотилию в 1945 году прибыл командовать ротой автоматчиков-десантников 143-го Краснознаменного отдельного батальона морской пехоты Черноморского флота уже зрелый и опытный офицер. Именно их батальон не дал отступавшим немцам взорвать знаменитый центральный в Вене мост через Дунай - памятник архитектуры Мирового значения. В том бою дед вновь не ударил в грязь лицом.

За проявленную в сражении доблесть он был награжден Орденом Отечественной войны 1 степени. В тот день его контузило, до конца своих дней он не мог потом избавиться от глухоты.

Таков славный боевой путь моего деда, Василия Павловича Кислякова. И вот война кончилась. Пришло время устраивать жизнь, строить и созидать, растить детей.

Женился дед в январе 46-го. Встретились они еще в начале 1945 года в Москве, как раз когда его перебрасывали на юг. В книге дед написал, что будучи проездом в Москве, конечно, сразу посетил Мавзолей Ленина и Красную Площадь. Возможно, и в Мавзолее он побывал, но главное, что он успел - это за компанию с одним из своих боевых товарищей заглянуть в гости к его сестре в Сокольники. Там они познакомились и с ее соседкой по комнате - Лелей Подъюровой, будущей женой Василия Кислякова. Пока он был в Москве, они встречались, когда отбыл на фронт - переписывались. Сразу после войны он вновь побывал в Москве, но опять проездом, их встреча вновь была недолгой. Окончательно он вернулся в Москву только в январе 1946 года, и сразу они поженились. Вот почему я в самом начале писал, что если оставить только боевой путь, то портрет Героя выйдет неудачным. Война, как часть жизни, решала судьбы многих людей, а в жизни, как и в человеческой душе, всегда есть место и такому тонкому чувству как любовь. Отважный командир роты морской пехоты, прославившийся своими подвигами, оказался способен на любовь с первого взгляда, он смог понять и помочь ей пережить трагедию ее молодости (война унесла жизни двоих ее детей).

Но ведь, подумать только, если б не война, то все сложилось бы совсем по-другому, и они бы вряд ли встретились, и многого бы еще чего не произошло, и даже, получается, меня сейчас бы, значит, на свете не было.

Выходит, в каком-то смысле война, которая унесла жизни миллионов людей, одновременно свела и связала множество судеб, которые в обычных обстоятельствах никогда бы не переплелись. Парадокс. В 46-м году в семье Кисляковых уже родился первенец - мой отец - Геннадий, следом в 47-м - второй сын Николай, а в 48-м деда направили в составе контингента Советских войск командовать ротой в Финляндию, где им суждено было прожить 7 лет. Часть была расквартирована на большой площади. Они жили в лесу на бывшей даче посла под Паркалла-Удом. В Финляндии в 1949 году у них родились двойняшки Лида и Люда.

Судя по всему, для В.П. Кислякова это было самое счастливое время. В Москве они сдавали комнату и на эти деньги могли себе позволить летом в отпуск отправиться на юг, к морю. Жена умело вела большое хозяйство (у них были корова, свиньи, утки), сам он в мирное время продолжал военную карьеру, дети росли, у них был отдельный дом, вокруг шумел лес… Конечно, не хватало игрушек для детей, поэтому дед притаскивал им из леса то бельчат, о камышового котенка, который вырос потом в огромного ручного зверя, пугавшего своими кошачьими забавами армейских лошадей.

Дед был по истине "дитя природы", он не просто любил лес и животных, он как будто знал их язык, чувствовал их. Видимо, он впитал в себя это с детства, пока рос на Печере. Мне с ним довелось примерно в 1983 году участвовать в передаче "От всей души". Ее снимали в Белгороде, нас поселили в доме отдыха за городом. Стояла весна, почки распускались. А вокруг - Божья благодать: лес сосновый, особенный, живой: с белками, с громадными муравейниками по пояс. Дед целыми днями водил нас лесными тропами, показывал что-то нам, просто отдыхал, получал удовольствие. Однажды гуляя, мы набрели на поле, засаженное маленьким сосняком - по колено буквально.

Сосенки были совсем маленькие, умиляли, как дети малые. Он готов был каждую из них расцеловать буквально, настолько щемящее чувство любви они у него вызывали. Он вообще умел любоваться мелочами, нагнувшись над какой-нибудь букашкой или травинкой.

Или вот другой пример: каждое лето проживая за городом, уже будучи больным стариком, он вставал в 5 утра и уходил или в лес по каким-нибудь делам, или на реку на рыбалку. Рыбаком он был заядлым и умелым. Сам мастерски плел сети, верши, бредни, но любил и с удочкой посидеть. Без улова не возвращался.

В общем, для Кислякова жизнь в Финляндии, должно быть, тогда казалась раем, несмотря на тяготы неустроенности и ощущения временности быта.

В 1955 году, Советский контингент из Финляндии был выведен, дед ввиду сокращения вооруженных сил был демобилизован, и семья возвратилась в Москву. Детям надо было учиться, да и здоровье у него ухудшилось.

Сказывались и боевые ранения, и Австрийская контузия, и нечеловеческие условия жизни военного времени, и вредные армейские привычки. Дед очень много курил. По его собственным рассказам, в молодости он вообще не выпускал изо рта трубки, а если курил папиросы, расход у него достигал двух пачек в день. Это не могло не сказаться на здоровье. В общем, надо было налаживать новую жизнь.

Оказалось, что, в общем-то, специальности как таковой у него нет. Не знаю, задумывался ли он когда-нибудь об этом, но вышло так, что жизнь заставила его столкнуться с проблемой выбора своего будущего уже в возрасте около 40 лет. Так было со многими, вернувшимися с войны, но в случае с Кисляковым война кончилась уже 10 лет назад, а ему, бывшему командиру роты и капитану запаса, далеко уже не мальчишке, приходилось все начинать с нуля уже на глазах у детей-школьников. И тут огромную моральную поддержку, как мне представляется, оказала наша бабушка, Елена Ефимовна, которая всю жизнь была ему главной опорой, заботилась об уважении к нему окружающих, о том, чтоб дед никогда не терял смысла жизни. Моряки тоже не бросили командира. Он никогда не был одинок, рядом были его боевые друзья, для которых он всегда оставался дорог, они его до конца жизни так и называли: "наш ротный".

Гости сменяли друг друга в их доме постоянно, стол всегда ломился от сладостей и деликатесов (Елена Ефимовна была из семьи потомственных кондитеров), у них любили бывать и скульптор Кербель, и фотокорреспондент Халдей, и дважды герой Леонов, и однополчане деда, и наши многочисленные родственники. При этом жила семья Кисляковых отнюдь не зажиточно. Из мебели в доме до конца 70-х было только самое необходимое, жене и дочерям приходилось шить одежду самим. Гостеприимство и трудолюбие - вот основная общая черта членов семьи Кисляковых.

Дед всю оставшуюся жизнь проработал простым рабочим. Пока они жили в Сокольниках, он работал сначала на заводе Главметрострой, а позже на заводе "Красный Богатырь". Потом, когда в 1959 году они, наконец, получили отдельную квартиру в районе метро "Университет", дед нашел работу поближе к дому на заводе "Каучук". Производство было вредным, отрицательно оказывалось, в первую очередь, на органах дыхательных путей. Здоровье начинало давать сбои все чаще. Пришлось бросить курить, на работе пришлось переводиться в другие цеха или на другие специальности - труд становился для него тяжел. Он уже нуждался в регулярном лечении. При этом, он продолжал трудиться с полной самоотдачей, был ударником коммунистического труда, удостоен награды "За добросовестный труд". Кроме того, старался взвалить на себя побольше общественной нагрузки, его то куда-то выбирали, то он сам записывался в народную дружину. Он никогда не жаловался, он не умел жаловаться, он вообще боялся показаться слабым.

Ещё бы, ведь для многих, в первую очередь у себя на родине в Коми, а так же и на Кольском полуострове, он был человеком-легендой. У нас есть фотография сельсовета в его родном Бугаево. На здании висит посвященная ему табличка с его барельефным профилем, на котором деда узнаешь с трудом: красавец-мужчина, европейской внешности. На открытках, плакатах и на иллюстрациях детской книжки Н. Букина "Север, фас!" Василий Кисляков - "косая сажень в плечах", этакий Илья Муромец времен Второй Мировой, собирательный образ всех моряков-североморцев. Даже в представлении большинства фронтовиков, ни разу его не встречавших, но наслышанных о нем в 1941 году, дед был обладателем незаурядной внешности. И когда с ним знакомились, каждый раз удивлялись, на сколько Кисляков, нарисованный воображением, отличается даже визуально от Кислякова реального.

Вот его истинный портрет: на самом деле он был небольшого роста, коренастый и жилистый. В молодости он активно занимался спортом, имел разряд по лыжному спорту, участвовал в соревнованиях и завоевывал призовые места, в общем, он над собой работал. Его лицо со следами перенесенной оспы нельзя было назвать красивым: довольно явно выражены были северные признаки (прикус, скулы). Из-за глухоты он разговаривал очень громко и, вдобавок, отрывисто, что характерно для его родного северного говора. К этому можно прибавить, что манера выражать мысли у него вообще была оригинальной, он старался строить речь как можно более четко и кратко, по армейски. И тем не менее, эта его манера разговаривать и его внешность все равно не оставляли сомнений у тех, кому довелось с ним познакомиться во время и после войны, что этот человек мог и "один против ста", и центральный мост в Вене спасти от фашистов...

Уж не знаю, работал ли он, как сейчас говорят, над своим имиджем, или это получалось у него вполне естественно, но внешне он производил впечатление сурового морского волка. Он брил голову наголо, носил синие гимнастерки, весь был покрыт татуировками, выходя на улицу, чаще всего надевал берет. Все стены и полки у них в квартире были увешаны и заставлены кораблями, бескозырками, фотографиями военных лет, всякими сувенирами северной, военной и морской тематики. В общем, он жил всю жизнь воспоминаниями о севере, о море, о боях. Дети росли в ауре морской романтики. Старший сын в юные годы даже поступил в Нахимовское училище, дед мечтал, что он пойдет по его стопам. Его надежда в каком-то смысле сбылась, правда мой отец выбрал другую воинскую специальность. Он стал чекистом и демобилизовался в звании полковника ФСБ. Василий Павлович всегда гордился сыном Геннадием.

Дед не умел произносить пафосные речи, говорить торжественные тосты, писать оригинальные открытки. Не знаю, можно ли его назвать коммуникабельным человеком. Хотя он любил пошутить, был достаточно веселым, рассказывают, что в молодости первым выходил из-за стола плясать.

Отец вспоминает, что во дворе его все знали, каждый с ним любил поговорить. Но я его помню уже пожилым и несколько другим, более закрытым (наверное, болезнь и старость меняют человека), молчаливым, внешне суровым человеком. Но при этой кажущейся суровости, на самом деле, в душе он был очень ранимым и где-то даже сентиментальным, хотя и прятал свои эмоции.

Даже у настоящих Героев есть свои слабости. Парадокс в том, что дед наивно расстраивался или по-детски обижался из-за сущих мелочей, но при этом, умел стоически переживать действительно серьезные удары судьбы, ему не присущи были чувство зависти и другие человеческие пороки. Его мог до того расстроить, например, проигрыш в карты, что он уходил на кухню пить валерьянку. Или, скажем, он не умел скрыть досады, если кому-то удавался больший улов на рыбалке, чем ему. Но насколько все это было искренне! Он всегда был естественен и абсолютно искренен, он по-детски искренне радовался и обижался. В общем, он был нормальным человеком, со своими достоинствами и недостатками. Он просто жил, как умел, жил как этого требовала от него сама жизнь.

Умер Василий Павлович 29 ноября 1990 года ночью. Этому предшествовала долгая и затяжная болезнь. У него был рак легких, фактически он умирал постепенно с сентября месяца. Он задыхался, очень похудел, не мог повернуться на бок - было больно. В последние дни жизни круглые сутки дежурили возле него по очереди жена Елена Ефимовна и дочь Людмила, им приходилось не легко. Он не стонал и не жаловался, но ясно было, что его мучили адские боли.

Похороны были с большими почестями, с салютом, проводить в последний путь Героя пришло много народу. Похоронен дед на Троекуровском кладбище. Рядом лежит его жена, пережившая его всего на пол года.

Вот награды В.П. Кислякова и их номера: "Золотая Звезда" Героя № 532, орден Ленина № 7297, орден Отечественной Войны 1-й степени № 64955 - за мост в Вене, орден Отечественной Войны 1-й степени № 451535 - уже послевоенный, медали военных лет - "За боевые заслуги" и "За победу над Германией". Остальные медали (их, конечно, много - с десяток) - памятные, юбилейные.

Кстати о Звезде Героя. В одном из боев деда ранило осколками мины. Врачи насчитали в нем 15 повреждений. К счастью, все они оказались не смертельными. Но все могло обернуться для деда и хуже, если б не его боевая награда. Осколок, нацеленный в сердце, попал в Золотую Звезду. Выносившие его с поля боя моряки заметили, что на груди командира только планка от медали, а самой Звезды нет, но дед истекал кровью, нужно было торопиться доставить его в госпиталь, искать награду было некогда. Уже в Мурманске в госпитале, когда его стали раздевать, вдруг что-то звякнуло об пол... Его Звезда Героя! Санитары еѐ подняли бережно, такие находки случаются не часто. Так Кисляков сам описывал этот случай.

После этого Звездочку он стал беречь, все-таки она ему жизнь спасла. Фронтовые друзья припаяли к самой Звезде штырь с резьбой, чтоб она не просто болталась на планке, а, в случае чего, была сама прикреплена к одежде. 

Не знаю, чем уж они там на фронте умудрились так припаять. Но хочу сказать, что штырь окисляется, он явно из другого металла, нежели сама Звезда. То, что он припаян намертво и до сих пор держится - это, по-моему, против всех законов физики. Но, однако же, если приглядеться и задуматься, то в нашей жизни многое из реально произошедшего кажется нам за пределами возможного...

30 апреля 2004 г. Михаил Кисляков 

Сочинения Василия Павловича Кислякова

• Кисляков Василий Павлович. На сопках Заполярья / В. П. Кисляков. – Сыктывкар : Коми книжное издательство, 1968. – 120 с. : ил. 

• Кисляков Василий Павлович (1916-1990). За полярным кругом / В. П. Кисляков. – Москва : Воениздат, 1977. – 79 с., [1] л. ил. : ил. – (Рассказывают фронтовики. 1941-1945) 

• Кисляков В. П. Неузнаваемая Печора / В. П. Кисляков // Красное знамя. – 1967. – 4 сентября

• Кисляков В. П. Праздник, встреченный в бою / В. П. Кисляков // Красное знамя. – 1967. – 3 марта

Дополнительная литература:

• Бескоровайный А.И. Встречи с героями: Очерки / А. И. Бескоровайный. – М.: ДОСАФ, 1982. – 288 с. – (За честь и славу Родины)

• Боле Е. На безымянной высоте : [Всероссийская вахта памяти – 2007 завершена. О военных действиях в Заполярье] / Е. Боле // Красное знамя. – 2007. – 30 авг.

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1. Абаев — Любичев. — 911 с..

• Коми АССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: сб. документов и материалов. – Сыктывкар, 1982. – С. 186 – 187

• Немчинов А. Война на Крайнем Севере (Оборона Советского Заполярья) / А. Немчинов // Выль туйöд. – 2002. – 10 апреля

• Ягодинский, Евгений Александрович.  Золотые Звезды речников Текст : [Очерки о воспитанниках учеб. заведений реч. флота, удостоенных звания Героя Сов. Союза] / Е.А. Ягодинский; М-во реч. флота РСФСР; Центр. учеб-метод. кабинет. Вып. 4 — Москва : Изд-во ДОСААФ, 1971-, 1981. — 118 с. : ил.. 

Смена слайдов по щелчку