Солонин Тарас

Такая ты.

В тебе смешалось все подряд –

Немного кроткого,

Немного буйного, здорового, улетного.

Премного женского,

Премного нежного,

Немного слабого и безмятежного.

Немного сказочного,

Немного райского,

Послушай и прими, не зазнавайся, а?

В тебе смешалось, черт возьми,

Настолько вечного,

Насколько можно, чтобы сразу,

Взять и лечь с тобой!

В тебе смешались времена,

Места, события,

Мосты, столицы, города,

Цветы, открытия.

Всего не перечислить, ни за что,

Подруга млечного.

Хочу и я побыть в тебе,

Потоком встречного!

Потоком, самого, что ни на есть,

Тебе любимого.

Такого сильного, но и ранимого.

Немного радостного, немного грустного.

Порой изысканного, но и безвкусного.

Немного тусклого, но и блестящего.

Такого русского и настоящего!

Всего премного твоего,

И это главное!

Такая чудная моя,

Такая славная!

Течет.

Старое совсем не радует,

Новое еще не открыто.

Ищешь в толпе лица,

Все чаще находишь рыла.

Ниже склоняешь голову,

Смиряешься, уставая.

Мечтаешь – хотя бы один,

Хотя бы одна живая.

Пороки в себя впитавшая,

Гуляет, воняет улица.

Не хочется видеть пошлого,

Приходится сильно зажмуриться,

Чтоб болью глазное яблоко,

Выдавило из мозга,

Все и вся без остатка,

Все то, что никак не серьезно.

Что же тогда серьезно?

В мире, где все проходяще.

В мире, где каждый в землю,

Пеплом, окурком ляжет.

В мире, где властвует до,

Не пререкаемо после.

Улитка ложится на дно,

Снова приходит осень.

Бренность, она нетерпима –

Воплями режет глотку.

Пасть открываешь поспешно,

И заливаешь водку.

От пустоты и беззвучий,

Время в мозгу закипает.

«Что ж ты такой живучий?» -

Смерть за спиной вопрошает.

«Что ж ты такой железный?

Будто не выл ни разу!».

Снова пасть открываешь,

И льешь до краев, до отказа…

Чалишься в чреве покоя.

Глаза замыкаешь, видишь –

Вдали бесшабашит море,

И грудью могучей дышит.

Чайки пронзают небо,

Облаки пышут белым.

Ныряешь во мрак моря,

И уплываешь первым.

Человек.

Кряхтит зима. Уставший город,

Сползает сонно в темноту.

А ты стоишь, поднявши ворот.

Стоишь и смотришь в пустоту.

Снежинки, падая на брови,

Не тают. Холод мертвеца,

Пронзив насквозь скупую душу,

Соприкасается лица.

Березы – старые калеки,

Кивают лысой головой –

«Тебя не жаль, ты отблеск некий,

Не побывавший сам собой».

Зима кряхтит. Бросает перлы.

Зима зовет уйти под лед.

Ты соглашаешься смиренно,

Не в силах двинуться вперед.

Глаза сомкнув и руки вскинув,

Мотнув тяжелой головой.

Ты остаешься так, застынув,

Как показатель вековой.

Зима кряхтит. Что кредиторы,

Уходят годы в темноту.

А ты стоишь, поднявши ворот.

Стоишь и смотришь в пустоту.

***

Вспоминаю о прошлом по нежному,

Тьму грядущую не боюсь.

Я такой же веселый по-прежнему,

Но в глазах затаилася грусть.

Ах, душа моя, странница вольная,

Мир людей ты увидела весь.

И летит над моей колокольнею,

Птицей вещей заздравная песнь.

Все мечты не сбываются, проще,

Головой в вечный омут упасть.

Мои милые чащи и рощи,

Я готов в вас навеки пропасть.

Я готов, преклоняя колени,

Перед вами до смерти стоять.

И любовь, в своем сердце лелея,

Понимаю, что все не познать.

Не познать то, что выше, над нами.

Не узнать то, что там, под землей.

Мы о главном не можем словами.

Мы о главном лишь можем душой.

В жизни есть зачарованный смысл.

Просто жить, преклоняясь судьбе.

Не пускать в себя чуждые мысли.

Не сдаваться влияньям из вне.

В каждом сердце бушует вселенная.

В каждом теле присутствует Бог.

Это прелесть необыкновенная.

Это тихий и светлый восторг.

Ах, душа моя, странница вольная,

Мир людей ты увидела весь.

И летит над моей колокольнею,

Птицей вещей заздравная песнь.

То, что нужно.

Мы довольны, когда есть кров и домашние тапки,

В холодильнике борщ и замерзших пельменей кило.

Каждый вечер у телека, словно прокисшие бабки,

Мы сидим и жалеем, что время свершений прошло.

В наших каменных стенах мерцают способные лампы,

Но способны они лишь на то, чтоб шкафы осветить.

Мы врастаем в диваны, согласные быть баобабом.

Мы не видим рассветов, боясь под дождями простыть.

Словно стрелки часов, заколдованно ходим по кругу.

Лишь закончится счет, мы ворвемся в кромешный покой.

И не стоит надеяться на пресловутое чудо.

Там никто не услышит мольбы, там нет окриков «Стой!».

Нужно ключ в голове повернуть в положение «Воля».

Наплевать на все прошлое! В топку чужие мосты!

И уйти, чтоб почувствовать запахи свежего поля.

И понять то, что жизнь – это путь к воплощенью мечты.

***

На ужин каждый день единственное блюдо –

Из тишины и стен. Шагают за окном,

Смеются за окном. И я, наверно, буду,

И я, надеюсь, стану кому-то светлым сном.

Бросаю в унитаз часть прошлого окурком.

Бросаю и жалею, ведь это – часть меня.

Ведь это – часть того, что было полудурком,

Блюющим на асфальт по истеченье дня.

Зима сожрет дома. Зима сожрет дороги.

Зима проглотит все, с нее нельзя спросить.

Окоченеют руки. Окоченеют ноги.

И некуда идти. И некого любить.

Тоска сгребает в плен. Тоска не ела вишни.

Но знаю, так до смерти – всего лишь семь шагов.

Всего лишь семь шагов. Восьмой, конечно, лишний.

Восьмой – что бег на месте. Восьмой – без дураков.

И так – за кругом круг. И так – за стаей стая

Летящих мимо глаз неистовых минут.

Я – грешен, я – чудак, вот и дошел до края,

Но не дошел до рая, увидев белый флаг.

Сожгу остатки фраз на ужине прощальном.

Зачем такой мне ужин – из тишины и стен?

Вчера я видел смерть. Она была печальна.

Ее лишили жизни, ничто не дав взамен.

***

И сон не берет, и водка не лечит.

Луна, оголяя холодные плечи,

Боками цепляясь за сонные ели,

Сползает на землю пройтись по борделям.

Рассыплет росою все слезы по травам,

Направо, налево – налево, направо.

Конечная точка. Истерзанность ночи.

Уходишь бесславно, тоскливо и молча.

Уходишь бесследно, неисправимо,

Хоть видел не раз таких же, но мимо.

Тогда проходили они, а теперь

Несмело толкаешь прикрытую дверь.

Два раза налево, два раза направо,

И, может, увидишь умершую правду.

Отчетливый повод для радостной встречи,

Раз сон не берет и водка не лечит.

***

Если поймешь – простишь,

Вновь на ладони крыш

Прыгает пятнами ночь,

Как леопард точь-в-точь.

Видимо что-то есть,

Если уж встать, не сесть,

Мир он такой чудак,

Знаешь его кое-как.

Есть еще путь домой,

В землю ногой, долой

Мысли о смерти все,

Быть еще, быть весне!

Ты обними меня

Радостная заря.

Я не один такой,

Глажу поля рукой.

Сколько дорог пройдешь,

Но ничего не найдешь.

Только густой туман,

Только людской обман.

Верю в любовь одну,

Даже когда ко дну,

Думаешь будто идешь,

Думаешь в небе дождь,

Чувствуешь, что озяб

От леопардовых лап.

Спасает ладонь и чай.

И поцелуй невзначай.

Утром плывет заря,

Звезды, как якоря.

Верю, поймешь – простишь,

Если любовь хранишь.

Облаки.

Облаки, облаки – серые волки.

Всклочены волосы, рваны бока.

Зубы источены, лапы промокли.

Смелые воду из ванны лакать.

Больно, когда переломаны руки, –

Не перекуришь один в стороне.

Шепчешь губами в небо Андрюхе,

Просишь о хлебе и крепком вине.

II

Все говорят, что мы видим друг друга

Издалека. Но так далеки.

Мне целомудрие – явная скука,

Да и другие найдутся грехи.

Мне не откроется будущность мира.

Я не пройду через Босфор.

Пахнет встревоженным кофе в квартире

И новизною в поиске форм.

III

Жизнь мне – Синопа. Сердце и муки.

Есть оправданье – руки в муке.

Может от горести, может от скуки

Я утопаю в зиме-молоке.

Будут ли звуки, как дети и шлюхи,

В темень подъезда, смеясь, залетать?

В этом мы разные – много науки,

Чтобы предвидеть, когда умирать.

IV

Где Моисеи? Лишь фарисеи.

Облаки, облаки! Войте навзрыд!

Каждый пытается мягкое сеять,

А получается кислый гранит.

Белые сказки, наглые ласки –

Ластиком слезы стираешь к утру.

Воздух соленым становится, вязким

И шухерится где-то в углу.

V

Облаки, облаки – серые волки,

Смелые воду из ванны лакать.

Шепчешь губами в небо Андрюхе –

Хлеба, вина и …

немного поспать.

Осенний день

Пахнет теплым вечером и тобой.

Рыжий, как осенний прибой,

Кот

Свернулся у твоих ног.

Знаешь, я бы тоже так смог,

Чтобы к тебе прикоснуться

Теплом своим нерастраченным,

Душой, застиранной в прачечных,

Лицом на обложках красочных.

А пока…

Качаюсь

Лампочкой,

Вкрученной в темном подвале,

На тонком проводе жизни.

Я хочу, чтобы ток не кончался,

Хочу быть полезным тебе и отчизне,

Чтобы через черно-белую призму

Выходил только белый

И мелом рисовали дети на асфальте

Клубок солнца

И с ним игрался бы кот,

Рыжий, как осенний прибой,

А потом устал и свернулся у твоих ног.

Может, все-таки это я?

И я так смог?

Любовное

Ты знаешь, мне бы хотелось,

Чтоб строки, посвященные тебе,

Высеклись на гранитных плитах

Прожитых жизней.

Мне бы хотелось, чтобы парус

На корабле «Земля»

Был цвета твоих глаз –

Цвета моей отчизны.

Ведь каждая клетка моей души,

Раскрашенная в черное и белое,

Шепчет: «Спеши, спеши!

Ее имя рассветом сделать».

Чтобы каждое утро твое тепло

Оставалось в домашних тапочках.

Нежность мою парным молоком

Пусть на крыльях разносят ласточки

До экватора, до Антарктиды обледенелой.

Я хочу, чтобы везде и всегда

Твое имя, для меня святое, звенело.

Я хотел бы, как в сказке,

В один день, в один миг

С дыханием тела вдвоем распрощаться.

Улететь, загореться одной звездой,

И чтоб каждый,

Поднимая глаза в небо, видел –

Мы смогли даже в Млечном пути

Не расстаться.