Из книги «50 поэтических миниатюр о Томске»
Томский посланник в Китае.
В семнадцатом, начале века,
Казак был в Томском гарнизоне.
Фамилию имел он Петлин,
И к путешествиям был склонен.
Вдруг из столицы повеленье,
Приходит в адрес воеводы.
Послать в Китай для изученья,
Отряд из казаков отборных.
Отряд возглавил Иван Петлин,
И месяца через четыре,
Увидел он на горном гребне,
Большую стену, дорог шире.
Китай отсюда начинался,
Был неизведанной страной.
И он от мира отделялся,
Большою, каменной стеной.
Пришли в Пекин, их главный город,
Который сказкой показался.
На их призыв о разговоре,
Чиновник важный отозвался.
Да, Император их не принял,
Посольских грамот не имели.
Но хорошо приезд воспринял,
И казаки не пожалели.
Их посетил чиновник лично,
Так император приказал.
И это было символично,
Большую честь им оказал.
С чиновником сто слуг, аж было,
Что уваженье означает.
И грамоту Ивану дали,
Купцы в Китай пусть приезжают.
Простой казак из Томска града,
Он приоткрыл окно в Китай,
И снял торговые преграды,
Связал с Китаем русский край.
Воеводы на кормлении.
Воеводы царем назначались,
И из тех, что к престолу близки,
Потом уж они то старались,
Потуже набить кошельки.
Первые были приличны,
Что Томск основали давно.
Для многих позднее типично,
Коррупция и воровство.
Всегда было два воеводы,
Военный и также гражданский.
Однако всё ясно народу,
Оба тянулись к финансам.
В столицу потом уезжали,
Но перед этим они.
Приемнику взятки давали,
Не в чем, что бы, не обвинил.
Так создавалась традиция,
Вернуться богатым потом.
И всем говорили в столице,
Что нажито тяжким трудом.
«Арап Петра Великого» в Томске.
В ссылку в Томск он был отправлен,
Ганнибал, Абрам Петрович.
При дворе он был затравлен,
Меньшиков сказал - виновен.
Он в детстве звался Ибрагимом,
Царю Петру он был подарен,
Стал для царя незаменимым,
Но после смерти был отставлен.
Тогда и дали порученье,
Китайскую измерить стену.
Но Ганнибал без разрешенья,
Устроил сам себе отмену.
За это ссылка под охраной,
И десять месячных рублей.
Он в Томске жил без всяких званий,
В монастыре и без друзей.
Но власть меняется в столице,
Его обратно отзывают.
И новая Императрица,
Ему все званья возвращает.
Он был красив, не был невеждой,
Имел одиннадцать детей.
Была и внучка, звать Надежда,
От одного из сыновей.
А это Пушкина ведь мама,
А Ганнибал выходит прадед.
Так историческая память,
И город Томск чуть-чуть охватит.
Опальная царская невеста.
Екатерина Долгорукая,
Она из княжеского рода.
Была почти уже супругой,
Царя, что рос двору в угоду.
Царь Петр, с цифрою второй,
В четырнадцать он лет помолвлен.
Помолвка стала роковой,
Для Долгорукой, в роде вольном.
Ведь умер царь за две недели,
До свадьбы с суженой своей.
И царедворцы повелели,
Ей в Томск уехать поскорей.
В монашки здесь ее постригли,
Под стражей строгой содержали.
Всех титулов ее лишили,
Но в ссылке все ж не удержали.
Взошла на трон Императрица,
Елизавета, после Анны.
Вернула жить в свою столицу,
Екатерину постоянно.
И получила статус фрейлен,
Была любимицей царицы.
Но был уже недуг смертельный,
Сказались ссыльные темницы.
Скончалась в роскоши и славе,
Из-за интриг, что были раньше.
Такие вот дворцовы нравы,
Ведь к власти путь всегда заманчив.
Как власть с извозчиками спорила.
Транспортным общественным являлись,
Извозчики, что легковыми были.
На власть давить они тогда старались,
И правила свои установили.
Власти реагировали резко,
Тарифы утвердили за проезд.
Маршрутные наметили отрезки,
Стоянки, где приезд или отъезд.
Этим промыслом лишали заниматься,
Тех, кто правила три раза нарушал.
Часто приходилось разбираться,
Конфликт у власти с ними наступал.
Тарифы были камнем преткновения,
Низкими извозчикам казались.
Но Томичи, в своих передвижениях,
Довольно их высокими считали.
Вся проблема в том, что непрозрачно,
Бизнес развивался, был скандальным.
Можно сделать вывод однозначно,
Сегодня это так же актуально.
Собака не только друг человека.
Собаки горожан кусали часто,
И с этим надо было что-то делать.
И собак, животных разномастных,
Строго содержать, Дума велела.
Животное должно иметь свой знак,
И пусть владельцы этим озадачатся.
Ошейник должен быть у всех собак,
Иначе забиралась как бродячая.
Увезли любимую не тачке,
Если вдруг хозяин допустил.
То за содержание собачки,
В сутки целый рубль он платил.
Налог ввели, что б оплатить работу,
Рубль был с животного, раз в год.
Были населения бойкоты,
Если видел варварство народ.
Пять десятков тысяч населения,
На рубеже веков, что из бумаг.
Записано же в Томске с заявлением,
Семь тысяч, пятьсот шестьдесят собак.
Исторический долгострой.
В Томске был великий долгострой,
Пятьдесят шесть лет та стройка шла.
Кафедральный Троицкий Собор,
Временная вот его шкала.
Кон был архитектором проекта,
Храм Спасителя построил он в Москве.
Но в Томске рухнул купольный весь сектор,
Причины же конечно в мастерстве.
Власти все о сносе рассуждали,
Площадка заросла надолго мхом.
Но жители по - прежнему считали,
Что не достроить было бы грехом.
Деньги на достройку собирались,
От рабочих до профессоров.
И когда всем миром постарались,
Достроили на рубеже веков.
В разгар борьбы с религией активно,
Разрушен был до основанья храм.
И это было больно и обидно -
Одна из величайших в Томске драм.
Париж, Томск, Кино.
Прошёл лишь год, после Парижа,
Где первый был киносеанс.
И в Томске, что очень престижно,
Уже такой же резонанс.
Кинематограф появился,
Как новый чудный аппарат.
У Королева объявился,
Билеты были нарасхват.
Позднее делали «озвучку»,
А фильм был «Бородинский бой».
И за экраном людей кучка,
Гремела громко вразнобой.
Трещётки, трубы, барабаны,
И холостых патронов звук.
Весь шум, который за экраном,
Был слышен далеко вокруг.
В восторге зрители все были,
Им нравилось кино и шум.
Кинематограф оценили,
Начался в Томске кинобум.
Дерево – фонтан.
В Томске интересных мест не мало.
Михайловская роща в Томске есть.
Дерево – фонтан там развлекало,
Множество людей, их всех не счесть.
Михайлову купцу так захотелось,
Который в этой роще дом имел.
Идеей необычной загорелся,
Фонтан природный строить повелел.
На кедре, по стволу и крепким веткам,
Трубки медные с размахом развели.
Из-за разницы высотных там отметок,
Струйки водные фонтан произвели.
Перепад давления природный,
Сверху рощи воду подавал.
А внизу уже купец дородный,
Красоту фонтана созерцал.
Кедр вырос, трубки все исчезли,
Чудо перестало удивлять.
Мецената нет, по новому инвестор,
Что бы дерево с фонтаном воссоздать.
Студенческие шалости.
Известный Крячков – архитектор,
В Томске работал и жил.
Недалеко от проспекта,
Дом у него там свой был.
Однажды студенты решили,
Потеху свою сотворить.
С завода они утащили,
Вывеску, что б пошутить.
На вывеске текст с пивзавода,
«Крюгер и вход со двора».
И ночью, еще до восхода,
Повесили как мастера.
К Крячкову на дом прикрепили,
Повыше, второй, где этаж.
Утром народ веселился,
Создался ажиотаж.
Снятием вывески лично,
Крюгер руководил.
Для пива реклама - отлично,
И вывеску он возвратил.
Томская Жанна д,Арк.
Героем стала женщина-томичка,
В годы первой Мировой войны.
Бочкарева - как истории страничка,
Заслуги в армии ее оценены.
Батальонов женских командир,
В то время первый женский офицер.
И крест железный на ее груди,
Георгиевский, к тому же, кавалер.
Встречалась с Лениным и Черчилем и Троцким,
И с Президентом США, с Английским королем.
Отличалась нравом донкихотским,
Сотрудничала позже с Колчаком.
Сибирский Белый санитарный поезд,
Ею сформирован лично был.
Хотя и время было непростое,
Но раненых он с фронта увозил.
Ее арестовали в Красноярске,
Как злейшего врага рабочих и крестьян.
Исчезла в пламени войны гражданской,
Одна из миллионов Россиян.
Тайна «Золотого парохода»
Колчак отступал от Тобольска,
Город спасти был бессилен.
Доставить решил он до Томска,
Запас золотой России.
Его в пароход погрузили,
А он назывался «Пермяк»,
Еще ордена прихватили,
Которые сделал Колчак.
Они драгоценными были,
Из золота и серебра.
Еще в пароход положили,
Церковного много добра.
У Тундрино, перед Сургутом,
«Пермяк» оказался в плену.
В ледовом плену много суток,
Стоял, но не ждать же весну.
Клад весь тогда разгрузили
И закопали в тайге.
О кладе кто знал – всех убили,
Один знал о том тайнике.
На карте он место отметил,
Штабс-капитан Киселев.
И после таежных трагедий,
С картой отправился в Томск.
Пепеляеву карту отдал,
Командовал тот гарнизоном.
От «красных» он Томск защищал,
Но слабой была оборона.
«Красные» Томск захватили,
Бежал он и карту увез.
А может в тайник положили,
Где карта, в этом вопрос?
Денежный просмотр.
В первые годы Советской власти,
Преступность страну захлестнула.
Власть разрывалась в Томске на части,
От Ревтрибунала коней умыкнули.
Но в результате предпринятых мер,
Главных бандитов поймали.
Есть интересный судебный пример,
Билеты на суд продавали.
Ажиотаж был огромным,
Хотелось на суд всем попасть.
Что бы увидеть, запомнить,
Ту криминальную власть.
Вскладчину брали билеты,
Хоть на недолго войти.
И насмотревшись на это,
Место другим уступить.
Один миллион билет стоил,
И очередь длинной была.
Но после народ был спокоен,
Власть высшую меру дала.
Берия в Москве – семья в Томске.
У Берии семья - Серго и Нина,
Жена и сын, два года в Томске жили.
Эвакуация, тому была причина,
В войну их в Томске тихо разместили.
Жили в ТПИ, где Горный корпус,
На окна ставни сделали для них.
Не многие имели к семье допуск,
Не оставляли в Томске их одних.
Сотрудники семью сопровождали,
На них обязанностей много возложили.
Они за «спецобъект» ведь отвечали.
Продукты для питания возили.
Позднее сын развился как конструктор,
Ракетные системы создавал.
Сталинская премия в заслугах,
Орден Ленина работой оправдал.
Потом лишили всех его наград,
Берию, когда арестовали.
Не мог он ждать ни от кого пощад,
Эти нравы при отце его создали.
Почему боялись переписи.
В перепись листочки заполняли,
О домах, имуществе, жильцах,
Но люди им совсем не доверяли,
Не хотели правды в тех листах.
Чем кто занимается - скрывали,
Боялись от властей они подлога,
Ведь тогда все искренне считали,
Данные берутся для налогов.
Были в Томске и такие слухи:
Имущество отпишут всё в казну.
Инвентарь и даже медовуху,
Всё что описали, умыкнут.
Часты были случаи в деревне,
Имущество закапывали в землю.
И простое было объясненье,
Нет имущества, и закрывалась тема.
Нелепые ходили разговоры,
Что Китаю нужно просто знать,
Как занять Сибирские просторы,
Сколько им людей то выселять.
Себя старообрядцы ведь сжигали,
Такой церковный был у них протест,
Когда ним счетчиков насильно присылали.
Когда с полицией в скиты к ним был заезд.
Не только население боялось,
Опасалась переписи власть.
Она перед войной хоть состоялась,
Но огласили результатов часть.
Ведь половина населения как прежде,
Не захотела взгляды поменять.
Для них есть бог, для власти же невежды,
Да и репрессии пришлось бы объяснять.