Колокола Кубани

Post date: May 20, 2014 9:47:33 AM

Художественная литература Кубани имеет давнюю и знаковую историю, включающую достойнейших прозаиков и поэтов, получивших всероссийскую известность и заслуженное признание. Назову лишь некоторых из широкой плеяды творцов пера нашего времени, с которыми мне посчастливилось общаться и писать о них статьи, отзывы, литературные портреты: Анатолий Знаменский, Виталий Бакалдин, Кронид Обойщиков, Юрий Абдашев, Виктор Логинов, Борис Тумасов, Иван Варавва, Петр Придиус, более молодые по возрасту – Светлана Макарова, Виталий Серков, Нелли Василинина, Николай Ивеншев, Николай Зиновьев, Геннадий Пошагаев…Повторяю, это имена лишь тех кубанцев, с коими меня сводила судьба на перекрестках творческих дорог и общий творческий интерес. А сколько нынче талантов молодых, начинающих, едва вступивших на трудную литературную стезю?.. Свидетельство тому – недавно полученный мной сборник поэзии и прозы «Звезды над Кубанью» (Краснодар, 2012), приуроченный к 65-летнему юбилею Краснодарской краевой писательской организации.Авторы, представленные на страницах издания, – члены Союза писателей, лауреаты престижных литературных премий, победители Всероссийских и Международных литературных конкурсов. И дело даже не столько в том, что они заслуженно отмечены разного рода высокими наградами, сколько в том, что эти литераторы анализируют жизнь и человека в тесных социальных и духовно-нравственных взаимосвязях, наследуют и развивают творческие, реалистические традиции своих кубанских предтечей; их не втянул в себя омут всевозможных «новомодных» модернистско-авангардистских искривлений, нередко доводящих веками устоявшиеся в литературе и искусстве подлинные эстетические ценности до абсурда и обескураживающего мракобесия…Как отмечает в предисловии к сборнику С.Н. Макарова, председатель правления Краснодарского регионального отделения Союза писателей России: «Очень хотелось бы издать серию подобных книг, чтобы познакомить вас со всеми, кто составляет литературную славу края. Но, надеюсь, выпуск уже первой книги из задуманной серии убеждает, каким огромным литературно-творческим потенциалом обладает наша Кубань, и что в кубанской литературе, проходящей вместе с народом через все испытания, переживаемые нашим государством, нет подмены истинных ценностей на лживые, не разрушены нравственные основы русского народа, не преданы наши святыни».

Не скрою, мне эти слова не просто пришлись по душе, они восхитили и даже растрогали. Дорогого стоит откровение Светланы Макаровой, которая сама, в первую очередь, твердо и последовательно следует в своих стихах и прозе непреходящим национально-эстетическим традициям, фундаментально заложенным литературными предшественниками. Вникая в глубины веков родной казачьей земли, свой патриотический настрой поэтесса воплощает в спокойных, рассудительных тонах:

Беседы стариков на склоне дня,

Казачьих песен широта и смелость…

Бескрайние сияют зеленя,

Чтоб нам, живущим ныне, тоже пелось…

(«Завет святой»)

Русский национализм, нередко превратно толкуемый недругами как «шовинизм», «экстремизм», – вовсе никакой не шовинизм. Нам, русским, глубоко чужды и отвратительны идеи национального превосходства, и нет нужды доказывать другим, что мы лучше. Просто мы, русские, никому не позволяли и не позволим считать себя хуже. Вот потому-то так трепетно близки нам родные леса, поля, горы и традиционный образ русской березы - извечный поэтический символ неколебимой матушки России:

Чугунных рельсов бесконечна нить,

Чисты и строги русские березы.

И мне их, как тебя, дано любить

Сквозь свет и горечь, не скрывая слезы…

(«В дороге»)

И в прозе С. Макарова остается столь же верной принципам своей стиховой лирики. Лаконичная, психологически утонченная стилистика новеллы «Кусочек рифа от счастья» подтверждает приверженность автора психологическому реализму, основанному на драматической, жизненно бытовой коллизии. Полагаю, здесь ощутимо творческое веяние чеховской остродраматической лапидарности с ее выразительной, зримой характерологией.

В сборнике представлены произведения 29 авторов, но их именами, конечно, не исчерпывается современная литература Кубани. Вовсе не желая кого-то выделить в «особо талантливые» или, тем более, противопоставить друг другу, все же, руководствуясь своими соображениями, остановлюсь на отдельных именах более обстоятельно: их произведения, как мне представляется, наиболее полно выражают ведущие тенденции литературно-эстетического процесса Кубани.

Скажем, нельзя не заметить, что православная тематика – одна из ключевых в самобытной лирике Любови Мирошниковой, детские стихи которой дали ей 1-е место в номинации «Детская поэзия», в литературном конкурсе «Неизвестные поэты России» еще в 2001-м году. Боголюбивые, христианские мотивы поэтессы тесно сопрягаются с мотивами преданной любви к Отечеству, России, взывают к радости бытия и осмыслению жизни как чудесного дара Господа, отметают суетный мир повседневности, обывательства и жалкого, никчемного практицизма.

Жизнь простого народа России сегодня, надо признать, нелегка и сурова. Очень часто приходится видеть печальные, горем придавленные к земле взоры людей, озабоченных поиском хлеба насущного, невольно забывающих о солнце, небе, радостях земного бытия. Но как светлеют их лица от внутреннего божественного света в православных храмах и часовнях!..

К вечерне с выси Красного Собора

Молитвенно звонят колокола.

Рубинами закат украсил город,

Мерцаньем ранних звезд река светла.

Шумит, бурлит кубанская столица,

У краснодарцев – вечные дела!..

Но как преображаются их лица,

Когда взывают к ним колокола!

(«Колокола Кубани»)

В постижении кроваво-трагического безвременья гражданской междоусобицы «тихая», христолюбивая лирика Л. Мирошниковой вдруг обретает конкретную историческую плоть и подлинный драматизм, субъективные переживания автора тесно сопрягаются с болями и страданиями миллионов, ставших невольными жертвами жуткого социального насилия, когда отец шел на сына, сын на отца, брат на брата…

Твой атаман навеки спит

На берегу покатом.

Крепись, казачка, он убит

Родным, любимым братом,

С кем спали на одной печи

Счастливые, босые,

Молились у одной свечи

Святой Анастасии…

(«Враги»)

Раздумчивая, по-народному песенная, каким-то едва уловимым, внутренним голосом навевающая распевные стихи Сергея Есенина, лирика Нины Хрущ. Казалось бы, ни что не потревожит царственное величие и покой мира природы: «журавлиный плач былинный», «прозрачный воздух, ясный, чистый», «кусты, деревья, георгины» и «ветер, веющий с долины, горит печалью и тоской…». Но вдруг, разрушив в одно мгновенье чарующую красоту мира, кольнули сердце надрывно-трепетные строки:

России грустно в русском веке

Куда ни глянь – бомжи, калеки,

В подъездах пахнет наркотой…

То гарь, то дым в душе пустой.

Но не об этом мы мечтали,

Храня наивные печали

О бывшей родине большой.

Грустим о прошлых временах,

Где красный стяг и День Победы,

Но умерли отцы и деды

С укором памяти в очах.

Потомкам время отомстило –

Им не дозваться друга, брата…

Но в чем Россия виновата?

Я у своей души спросила.

Не просто так ей стало больно,

Она очнется и поймет,

Что перейдет и это поле,

Где вьюга белая метет.

(«России грустно в русском веке»)

Женская поэзия, можно сказать, царствует в сборнике. Видимо, тяжесть бытия, метания и стон души ощущает именно женщина – мать всего святого и сущего на земле.

Впрочем, делить кубанскую поэзию по половому признаку – дело явно неблагодарное и опровергается стихами, написанными твердой мужской рукой, но оттого не менее психологически тонко, углубленно, адресованными к корневым проблемам нынешнего бытия. Такими я вижу стихи Виталия Серкова – поэта признанного, самобытного, многожанрового. Кроме различных краевых изданий, В. Серков печатался в центральных «почвеннических» журналах и газетах – «Наш современник», «Молодая гвардия», «Литературная Россия», «Красная Звезда» и др., что говорит само за себя: в этих изданиях традиционно находят место произведения русские по духу, с ярко выраженным национальным началом.

Помимо этого важного качества, перо В. Серкова отмечено публицистической остротой, боевитостью и бескомпромиссной нетерпимостью к врагам Отечества.

Посеяв мрак и неуют,

Агенты платные снуют –

Их радует беда.

Народ же учат водку пить,

В надежде память оскопить.

Не выйдет, господа!

На порубежье двух эпох

Мы возродимся, видит Бог,

Поднимемся с колен.

У нас есть Пушкин и Рубцов,

За дедов гордость и отцов.

Все остальное – тлен.

(«Посеяв мрак и неуют»)

В декабре 2010 года прислал мне Виталий Геннадьевич письмо, в котором, горько опечаленный, сетует: «Жизнь у меня суетная. С великим трудом после долгого перерыва вхожу в творческое русло. Но стихи пока не идут. Написал ряд пародий и несколько статей о хороших книгах (В частности, речь идет о прекрасной статье В. Серкова «И слуги тьмы вещают нам о свете» – в защиту поэта Николая Зиновьева от злобно- клеветнических измышлений – В.Ю.). Готовлю к изданию не совсем обычную книгу «За други своя», куда войдут стихи, статьи, пародии и эпиграммы. …Пока не ведаю, на какие шиши буду издавать книгу. Представляю, сколько наживу себе врагов, но это меня не пугает. Кому только не издавали книги за казенный счет, кому только не давали литературные премии. Все графоманы уже отметились. А я – чужак. Да еще рот открывать смею. Да еще печатаюсь во многих изданиях и в разных регионах. Как такое пережить нашим завистникам?.. Но я всегда жил по принципу: нас – ага…, а мы – крепчаем!».

Вот такой он, кубанский поэт, родом из Вологодчины, Виталий Серков. Нравится кому-то он или нет. Не стану комментировать его письмо (да простит меня автор за опубликование без его ведома), но, мне кажется, оно актуально прежде всего тем, что поднимает важные проблемы выживания литературы в условиях всеобщей, повальной коммерциализации, то есть, по сути, духовной катастрофы, бесспорной гибели литературы как искусства слова. Ведь, чего греха таить, издание сборника «Звезды над Кубанью» было под очень большим вопросом из-за острейших финансовых трудностей и полного равнодушия к своим авторам власть имущих чиновников. И состоится ли другая, подобная, очень нужная книга в ближайшем будущем – вилами по воде писано по этой же злой причине…

Что же касается известного ершистого нрава поэта и некоторых его дерзких заявлений, то, скажите на милость: а были ли в истории России сколько-нибудь талантливые поэты всецело лояльными к власти и несправедливости?.. Да и завистников-злопыхателей у таковых творцов слова всегда было в полном избытке…

В канун 90-летнего юбилея классика современной русской прозы Ю.В. Бондарева удалось мне взять у него интервью. Наш спокойно-рассудительный, философски-размеренный диалог нередко прерывался взволнованными фразами писателя, в которых сквозила острая боль за Россию, за судьбу отечественной литературы. Особенно нетерпим Юрий Васильевич ко всякого рода псевдолитературным вывихам поставангардистского плана, в которых человек напрочь утрачивает данные ему Богом черты и свойства души, когда в угоду правде жизни в священный храм искусства привносятся чудовищная ложь, апокалипсис, черный цинизм… «Любое слово есть абстракция, если оно прочно не связано с современной действительностью, с ее проблемами, болями и надеждами», – подчеркнул писатель.

Мне припомнилось это чрезвычайно важное замечание при чтении стихов и прозы сборника «Звезды над Кубанью». В самом деле, книга буквально пропитана неизбывной верой в прекрасное, в созидательный разум и добрые дела рук человека. Авторы следуют вековечным традициям того осветленного реализма, который неизменно был путеводным для великой русской классики и, безусловно, останется на все времена надежным художественно-эстетическим и духовно-нравственным ориентиром.

К слову, я почти каждый год езжу на свою малую Родину, в поселок Мостовской, что вольно раскинулся в широкой долине предгорья снежно-белого Северного Кавказа. С отрадой отмечаю, каким огромным чувством любви к отчему краю-Кубани пропитаны стихи и рассказы дорогих моему сердцу земляков. Только в одном Мостовском районе активно пишут свыше тридцати авторов! Да, их творения не всегда блистают литературной «чистотой», да, им, прежде чем достичь серьезного успеха, придется преодолеть еще немало творческих терний. Но в душе каждого из них горит трепетное чувство отечестволюбия, священная память предков ими твердо хранится, оберегается и передается из поколения в поколение. Храня в своей душе неизбывную память и любовь к родному краю, с великой надеждой мечтаю, чтобы процесс православно-духовного окормления и нравственного возрождения великой России пошел именно оттуда, с юга, где, на мой взгляд, более чем где-либо, любовно сохраняются корневые национальные традиции наших славных предтечей.

Один из авторов сборника – Геннадий Пошагаев мне поведал, как его, начинающего литератора, учил работать над словом широко признанный кубанский поэт Иван Варавва: «А ты, Гена, не расстраивайся, что не печатают густо, потом успеешь! Главное – накапливай материал. Пиши и складывай в мешок, держи при себе, а после, когда будет не о чем писать, пустишь в ход архивы. Не смейся, потом вспомнишь меня. Ты только не ленись, работай!»

И вовремя посеянные зерна добрым, выдающимся наставником дали хорошие, крепкие всходы. Заявляю это со всей ответственностью, ибо слежу за творчеством Г. Пошагаева ни мало ни много около полувека. Хорошо зная его нелегкую судьбу, невольно думаю: быть может, не столько технике литературного мастерства учились юные друзья-краснодарцы в литобъединении, руководимом Иваном Вараввой, сколько постигали азбуку добра, щедро делились душевным теплом, которого так недоставало подростку Гене Пошагаеву в сиротском детдомовском детстве… И благодарный ученик воздал должное своему Учителю: в одном из его рассказов несколькими яркими штрихами, метко и емко схвачен образ Ивана Вараввы – ясноглазого шутника, балагура, неистощимого жизнелюба, натуры колоритной, широкой и необозримой, как сама русская душа…

Рассказ Г. Пошагаева «У калитки» – словно бы ни о чем. Да и не рассказ это вовсе, с точки зрения строгой жанровой модели, а скорее новеллистическая зарисовка, напоминающая дивные рассказы о «чудиках» великого Шукшина. И содержания в нем приметного вроде бы нет, и действие как-то бездействует. Так, будто какая-то сценическая ремарка из неведомого спектакля о нелегкой сельской жизни покинутых, всеми забытых русских стариков да старух. Спорят, себе, неустанно «про жисть» станичные жители, никак доспорить не могут. Горюют, печалятся, скорбят, терпят, как терпели веками их предки, нужду. Автор внимает музыке народной речи, улавливает богатейшие интонации самобытного кубанского диалекта. Но, главное, чутко слышит беспокойное биение сердец своих героев, как свое собственное сердце…

В произведениях Г. Пошагаева читатель погружается в атмосферу нескончаемого пути, поиска смысла жизни, обретения ее сущности и своего в ней места. Казенно-бесприютные вокзалы, шумные многолюдные причалы, бесконечные встречи-разлуки с земляками, трамвайно-посадочные площадки, пыльные кубанские пути-дороги… Традиционный в русской литературе мотив пути в творчестве Пошагаева обретает многозначно-символическое решение на материале современной бытовой жизни. У каждого путь свой и складывается по-своему и вместе с тем неотрывен от общей судьбы своего народа, Родины, Отечества.

Вот почему мне припомнились слова Юрий Бондарева о социальной важности и ответственности каждого писательского слова. Слово это должно быть жизнеутверждающим, не разрушающим, глубоко пропитанным чутким вниманием к болям и страданиям простого труженика.

Тематика сборника многообразна, как многообразны и поднятые в нем проблемы, связанные с текущей жизнью, а также с историей. Античной, эллинской историей творчески интересуется Анатолий Ильяхов, напечатав отрывок из неопубликованного романа «Знак Зевса». Примечательно, что его стилистика совершенно лишена лексической архаики, далекое прошлое подается современным литературным языком, но колорит исторических реалий жизни древних греков передан весьма удачно.

…Отрывок из романа «Мытари и всадники» Владимира Кирпильцова погружает нас в памятное время образования Черноморской линии – казачьей твердыни по берегам Кубани. Еще сильная и самодовольная Османская империя владычествует на прикубанских просторах, еще турецкий паша вальяжно правит в своей крепости Анапа, но близок час, когда, исполняя историческую волю своей матушки-императрицы Екатерины Великой, отважные кубанские казаки решительно пресекут набеги турок и их сателлитов, и перестанут, наконец, те угонять в проклятый полон русских невольников и невольниц по неведомым горным тропам.

И станут казаки обустраивать свое житье-бытье на новых, доселе неведомых землях, зорко оберегать южные российские рубежи от злых иноземцев, распахивать никогда не знавшее плуга, плодородное дикое поле… И обретут они мир и дружбу с черкесами, шапсугами, чеченцами, другими многими племенами и народами Северного Кавказа, страдавшими от агрессивного турецкого владычества. И станет жить мирной, созидательной жизнью и процветать тот южный, прекрасный и благоуханный край великой православной России, имя которому - КУБАНЬ!..

В. Карпильцов воссоздал историю освоения Кубани в ярких, зрелищных картинах и характерах. Читая его прозу, невольно вспоминаешь о языке, как первоэлементе литературы. Язык литературы, известно, – это как музыкальный слух: он или есть, или его нет, и тогда иронически говорят: медведь на ухо наступил. Язык В. Кирпильцова – красочный, но без вычурных стилистических изысков, сочный и самобытный. Особенно выразительна речь персонажей – с ощутимым оттенком певучего украинского говора. Приведу лишь один пример того, как зримо и поэтично живописует автор черноморское прибрежье Крыма и Кавказа.

«Вниз уходили пирамиды гор. Нет и в помине скал и каньонов Ай-Петри и Бахчисарая, устремленных голыми пиками в небо. Вершины и даже самые крутые обвалы и желто-серые скалы причудливо кудрявились округлыми правильными формами черкесских шапок. И это все вместе благородным обрамлением усиливало синеву моря, поджариваясь слегка яркой желтизной скал, отраженной в ультрамарине…»

Суровые казачьи будни, повседневный быт и бытие наших славных предков, характерно звучащая «черноморска мова» (украинизмы) в их устах живо напомнили мне знаменитую повесть «Казаки» Л. Толстого…

Увлекательная, с элементами детектива, закрученная сюжетная интрига, напряженные конфликты, острые столкновения неординарных характеров, волнующие любовные сцены, надрывные психологические драмы чувств героев, чарующие северокавказские пейзажи – это все я оставляю для читателя, который, уверен, если еще не познал прозу В. Кирпильцова, то непременно будет ею очарован.

…Вряд ли кому в читающем мире России, особенно старшего поколения, не известно имя старейшего кубанского прозаика Виктора Николаевича Логинова. Отчетливо помню, как его молодежный, овеянный духом героической романтики, патриотический роман «Дороги товарищей» мы, юные школьники послевоенной поры, восторженно читали и перечитывали не один раз, мечтали идти по жизни такими же нелегкими, но благородными путями-дорогами, преодолевать их так же смело, как преодолевают герои романа. Нынешняя молодежь может мне не поверить, но, клянусь честью, в районной библиотеке села Мостовского, азартным читателем которой я был с ранних детских лет, за романом В. Логинова устраивалась длинная-предлинная очередь!.. И так было повсюду в стране.

Без преувеличения, это было феноменальное время безудержного патриотического порыва как взрослых, так и молодых – время, овеянное живой памятью только что отгремевшей страшной войны и Великой Победы над фашизмом. Еще были рядом с нами оставшиеся в живых фронтовики... Их искренние, честные воспоминания о выстраданной Победе зажигали в наших сердцах пламенный огонь гордости за свой народ и неизбывное чувство высокого отечестволюбия. Мы очень хотели походить на своих прославленных отцов и матерей… Вспоминая военно-патриотическую, романтическую литературу тех лет, я все больше убеждаюсь в правоте мысли, как-то высказанной Виктором Астафьевым: «Кто врет о войне прошлой, тот приближает войну будущую».

В сборнике «Звезды над Кубанью» В.Н. Логинов представлен небольшим отрывком из литературного эссе «Скромные заметки о великом» – «…Имя которому – Пушкин».

Буквально с первых слов захватывает и завораживает оригинальный стилистический зачин эссе: «Я видел живого Пушкина. Мне это в конце концов сразу удалось. Сразу поясню, что путешествия во времени к этому не имеют отношения. Я видел Пушкина в наше время, и не во сне, а наяву. Может быть, в моем случае есть определенная доля чудесного».

Автор не таится раскрыть секрет своего необычайного творческого вдохновения, убеждающий в подлинной реальности его весьма странных, на первый взгляд, художественных иллюзий, воплощенных в живых картинках и образах прошлого. Причем в этих видениях нет ничего мистического, сюрреалистического: «Я как бы подталкивал свою память, чтобы появились и живые картинки. Я хотел этого, и память откликнулась. Память или что-то высшее, которое не могу (да и не хочу) объяснять. …Начиналось разноцветное кино. …Эти немые кадры подсказывали мне сюжеты для моей работы. Видения иногда возвращали меня в прошлое, на детские дорожки и тропы. Так возник у меня основанный на достоверном рассказ «Старушка на развилке». А потом – рассказ «Александровские рябины». И еще два-три сюжета в резерве. Эти заметки – тоже в их числе. Да, именно поэтому я и принялся за трудную работу о Пушкине».

Творческая лаборатория художника слова, мы знаем, не имеет границ, чрезвычайно пестра, широка и многообразна. В. Логинов нашел именно тот оригинальный прием в искусстве литературы, который открыл ему путь в, казалось бы, неведомое, запредельное, потустороннее, вечное.

Может, это вовсе и никакой не «прием», а та неведомая материалистическому сознанию линия, преодолев которую, художник погружается в таинственный мир безбрежного пространства, когда исчезают в своем общепринятом значении столь знакомые и естественные для живого человека понятия – Время, Сознание, Движение, ирреальное становится реальным, а мир грез и мифических наслоений обретает вечную, нефантазийную плоть…

Известно, что талантливые писатели-фантасты предопределяли и предопределяют многие конкретные научные открытия, предсказывают будущее человека и человечества, что, как ни удивительно, часто до буквы сбывается… Человеку свойственно представлять историю человечества в виде некой вертикали, уходящей в бездонную глубину веков и цивилизаций. Но - представьте на миг нашу историю в другом измерении – в виде широчайшей космической панорамы и бесчисленной мозаики событий, и тогда в единовременном пространстве в одночасье окажутся ВСЕ цивилизации, в с е племена и народы, современные люди легко и беспрепятственно встретятся со своими предтечами и станут восторженно пожинать всеобщую радость восхитительной встречи!.. Но – не утратит ли очень скоро этот фантастический, заповедный мир живую конфликтность нашего времени?.. Не станет ли этот мир грез вселенской утопией, скучным и бесцельным, лишенным нашего, земного понимания живой жизни?..

Впрочем, послушаем заключение писателя-мыслителя В. Логинова: «Немыслимое бывает вернее обыденного. Я мог бы продолжать рассказ о видениях, да поостерегусь: не стоит смущать людей. Я умолкаю. А Пушкин остается. …Нет, все-таки чудесное отвергать нельзя. Это нас обеднит. Может быть, стоит говорить о еще не исследованных чудесных явлениях памяти… Но в данном, моем случае, это лишь отражение чуда, имя которому – ПУШКИН».

Еще один автор сборника – Николай Ивеншев, которого не раз отметили в своих литературных обзорах и Юрий Поляков, и Лев Пирогов, как настоящего мастера слова. Я присоединюсь к их мнению. И добавлю, что в представленных рассказах Николай Ивеншев как всегда мудр и по-хорошему зол на жизнь.

…Свой обзор творческого сборника «Звезды над Кубанью» я начал с поэзии – многотематичной, полифоничной, объединенной высоким гражданским чувством служения России, родной Кубани. На этой высокой пафосной ноте хочется и закончить.

Но было бы явной несправедливостью не остановиться, хотя бы вкратце, на творчестве уникального кубанского поэта, чье имя досужие критики уже записали в современные классики, оно, без преувеличения, гремит по России, ему, не без оснований, прочат славу великого Есенина, его «олауреатили» множеством премий литературных, властно- административных, редакционных и пр. и пр. Воистину, слава к славе идет и славу подгоняет!.. И все это, скажу я вам серьезно, вполне заслуженно и справедливо. Как заметил кубанский литературовед Виктор Бараков в предисловии к этому сборнику: «Слишком хороши и удивительны его стихи».

С определением «СЛИШКОМ хороши» – я позволю себе не согласиться, ибо подлинный поэт, что золотой слиток, который не может быть «слишком золотым». Дай Бог, чтобы золотой дождь премий и похвал, не вскружил голову, не вознес, несомненно, прекрасного поэта нашего времени на недосягаемые окололитературные небеса и талант, вольно или невольно, не забронзовел… Такое, увы, случается.

Ну вот, завел свою панихиду этот несносный критик! – воскликнет иной читатель. – Называй же поскорей имя Поэта!» Тороплюсь его успокоить: я также, если не более других, искренне восхищен поэтическими творениями Николая Зиновьева, о чем поведал ему на пределе абсолютной искренности в своем письме.

Впервые я читал и многократно перечитывал его стихотворения в присланном им сборнике «Я – русский» и, скажу без капли иронии, был восхищен гражданской смелостью поэта. Чтобы заявить ТАК в наше печальное время повсеместного доминирования - в искусстве и литературе особенно! – либерального, зачастую откровенно русофобского «мышления» - действительно надо быть безоглядно смелой Личностью. На себе довелось в полной мере испытать откровенное и наглое русофобское шкуродерство «рыцарей пера и шпаги» от неолиберального клана, коим всюду мерещятся «русский шовинизм», «фашизм», «антисемитизм» и прочие чудовищные, «сверхопасные «измы», после выхода в свет моей книги публицистики «С чего начинается Родина…»

С высказыванием вышеупомянутого В. Баракова: «Россия для него (Н. Зиновьева. – В.Ю.) не страна, не государство, не территория, она Мать. И этим все сказано» – дословно согласен. Как и полностью согласен с мэтром русской прозы Валентином Распутиным: «В стихах Николая Зиновьева говорит вся Россия».

Для подтверждения вышеупомянутых мыслей в адрес Н. Зиновьева и размышлений своих я намеренно не привожу цитат из его стихов. По-моему, его поэзия препарированию не подлежит, будь оно «чисто» эстетическим или социологическим, оно неуместно, даже не корректно, ибо истинная поэзия – это всегда цельное, нерасщепляемое на атомы слов и метафор откровение, сердечный разговор Поэта с Богом и Поэт этот от Бога. Поэтическое слово Н. Зиновьева предельно открыто читателю во всей своей глубине и нравственной красоте и столь же трепетно, как чистый и непорочный лик ребенка.

Не скрою, нижеследующее творение Зиновьева буквально «сразило меня наповал» своим совершенно необычайным и вместе с тем органически неразрывным сочетанием великого, поднебесного и простого, естественного. Всесильный Творец Вселенной… вдруг оказывается в весьма и весьма затруднительном положении. Согласитесь, это поистине фантастическое взаимодействие великого и смешного, трагического и комического, простого и сложного, это совершенно невероятное и оригинальное решение «русского вопроса» не может не восхитить! Однако, этот же уникальный творческий замысел привел в крайнее смущение моего знакомого священнослужителя, который, прочитав стихотворение «Я – русский», вдруг неожиданно возмущенно воскликнул: «Но это же форменное кощунство и богохульство!..»

В степи, покрытой пылью бренной,

Сидел и плакал человек.

А мимо шел Творец Вселенной.

Остановившись, он изрек:

«Я друг униженных и бедных,

Я всех убогих берегу,

Я знаю много слов заветных.

Я есмь твой Бог. Я все могу.

Меня печалит вид твой грустный,

Какой бедою ты тесним?»

И человек сказал: «Я – русский»,

И Бог заплакал вместе с ним.

Прав ли святой Отец? Пусть рассудит читатель.

Владимир Юдин,

профессор, член Союза писателей,

г. Тверь