"О простоте и ясности изложения в поэзии", Генрих Ужегов

Post date: Feb 9, 2012 10:34:32 AM

Все гениальное просто.

(Народная мудрость)

Проблема простоты и сложности, элитарности и демократичности, волнует литературную общественность не первый век. Последние 70-80 лет принято ссылаться на пастернаковские формулы 1931 года: «нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту». И «простота «всего нужнее людям, но сложное - понятней им». Тем более что творческая эволюция самого Пастернака вроде бы эти формулы наглядно подтверждала. У позднего Пастернака та простота, что «всего нужнее людям». Однако у многих современных авторов, гордящихся простотой своего стиха, простота бывает наигранной (чаще в качестве декларируемой «близости к народу») и ненатуральной.

Понятие, противоположное простоте – сложность. Но ведь, если присмотреться внимательно, само слово «с-лож - ность» уже как – бы включает в себя слово ЛОЖЬ.

Поэзия либо есть, либо нет. Стихи бывают разные, получше и похуже, но, в любом случае, язык стиха должен быть понятен читателю. Ведь подлинная поэзия не возникает на голом месте, она возникает из языка русской народной поэзии, которая давно заняла достойное место в мировой литературе. Можно развивать разные линии поэтической традиции, те или иные стороны поэтического языка, но создать что-то новое из ничего не получится. В основе любого начинания должно лежать то лучшее, что создала русская литература, за века своего существования. Всякий большой поэт – новатор, но в своих произведениях он должен обеспечить связность текста, последовательность и логичность изложения, т. е. каждое новое положение, развивающее основную мысль, должно быть следствием предыдущего, выводы и обобщения явятся следствием рассуждений. Каждое литературное произведение должно быть изложено простыми словами, понятными любому читателю. И особенно это относится к поэзии, потому что настоящая поэзия не просто гармония и красота - это всегда новая, небывалая гармония и красота.

О простоте и ясности в литературе Алексей Новиков – Прибой когда – то сказал: «Писать надо просто. Не люблю тех, кто в погоне за красивостями пишут вычурным языком. Язык писателя должен быть прозрачным, как хорошо промытое стекло. Бессмысленные словесные выверты не должны заслонять главное – жизнь, какая она есть. Не умеющий избавиться от красивости и театральности, от выспренних фраз и художественных штампов еще не писатель».

Поэты начинают с того, что пишут просто и плохо, потом сложно и плохо и, наконец, просто и хорошо. Последнее удается немногим. Генрих Гейне.

Простота изложения, ясность мысли, четкая рельефность изображения – вот к чему стремились лучшие поэты России во все времена. В любом деле нужно идти от простого – к сложному, а не от сложного к простому. Самое большое здание строится из простых камней, из обыкновенных кирпичиков, и, когда оно уже построено и становится величественным и красиво – неповторимым, мало кто помнит, что лежит в его основе.

В этой небольшой статье хочется подчеркнуть, что самые известные поэты и писатели всегда стремились, чтобы их произведения отличались «благородной простотой» и ясностью изложения материала, чтобы, как сказал Некрасов, «словам было тесно, а мыслям просторно».

А.С. ПУШКИН

18 февраля 1837 года секретарь шведско-норвежского посольства Густав Нордин извещает свое правительство о трагической гибели Пушкина. Оценивая значение этой понесенной Россией «чувствительной утраты», Нордин среди прочего замечает: «…в отношении стиля г. Пушкин все более и более приближался к той благородной простоте, которая является печатью подлинного гения» (П. Е. Щеголев, «Дуэль и смерть Пушкина»).

Такое точное определение творческого метода Пушкина примечательно не только тем, что оно дано иностранцем и притом в ту пору, когда это было очевидно далеко не каждому культурному соотечественнику. Нордину не могла быть известна фраза из пушкинской заметки «О поэтическом слоге», опубликованной спустя почти столетие после гибели поэта: «Мы не только еще не подумали приблизить поэтический слог к благородной простоте, но и прозе стараемся придать напыщенность, поэзию же, освобожденную от условных украшений стихотворства, мы еще не понимаем».

Это непонимание, лишь усилившееся к сегодняшнему дню, для дальнейшего развития русской поэзии оказалось поистине роковым. И большая или меньшая степень ее ущербности обуславливалась большей или меньшей степенью этого непонимания.

Главное условие всякой художественности состоит в том, чтобы стремление к ней оставалось незаметно, чтобы создавалось впечатление, что художественность произведения достигается сама собой. Подлинный художник стремится скрыть все «швы». Пушкин писал просто, но посмотрите его черновики и вы поймете, как достигалась эта простота.

XIX веку было чуждо высокомерное понятие «самовыражение». Связь этого понятия с общим кризисом гуманистической культуры очевидна. По пушкинскому представлению, творческий акт начинается, когда «божественный глагол до слуха чуткого коснется». Чтобы ощутить конкретное значение этой формулы, необходимо избавиться от принижающего ее метафорического толкования. Самовыражение жаждет непрерывной новизны, постоянно формально прогрессирует, усложняется, меняет метафоры на «метаметафоры» и проч. В лучшем случае мы получаем талантливые стихи с набором изысканных тропов, со «своим» словарем и манерой при отсутствии существа поэзии.

Еще при жизни поэта появились первые попытки ухода от пушкинского понятия простоты в поэзии. Черты враждебной Пушкину поэтики хорошо определила Лидия Гинзбург: «совмещение несовместимых элементов, принципиальная неограниченность средств выражения, допуск любых слов в любых сочетаниях…». Столкновение этих взаимоисключающих поэтик почти всегда отражало борьбу противоположных мироощущений и подходов к поэзии в целом. «Вершинным» поэтам XIX столетия Тютчеву, Фету и Некрасову эта простота давалась относительно легко: они еще дышали последним воздухом Золотого века. Поэты последующих поколений приходили к ней разными, порой извилистыми и тернистыми путями. Многие из них на этом пути преодолевали собственную, уже вполне сложившуюся эстетику.

С.А. ЕСЕНИН

Проникновенным певцом России, ее верным и благодарным сыном был и навсегда остался в наших сердцах Сергей Александрович Есенин. Предельная искренность чувства, правдивость поэтической интонации, поразительная простота и мелодичность есенин¬ского стиха, его звонкая ясность вновь и вновь захватывают читателя се¬годня. «Нежность грустную русской души», о которой писал поэт, каж¬дый ощущает в его стихах. При этом в синтаксисе Есенин избегал усложненности, тяготел к стройности и простоте, предпочитая естественное течение стиха. Уже в ранней лирике Есенина привлекает внимание какая-то особая, ясная, чистая простота и одновременно образная насыщенность:

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется – на душе светло.

Всеволод Рождественский писал о стихах Есенина:

«О влиянии поэзии Есенина сказать можно было бы многое. И самое главное в том, что чистый лирический голос Есенина, так любимый простым народом, и, притом, людьми различного уровня, очень резко выделяется на фоне поэзии, которую условно можно было бы назвать "книжной", своей удивительной непосредственностью и ярко выраженным мелодическим началом. Его стихи хочется петь, а они и в самом деле часто становятся песнями. Он и сам исполнял их, слегка, напевая. В заключение можно сказать, что широкая популярность Есенина - и в читательской, и в литературной среде - обусловлена тем, что его стихи - простые и ясные по своей форме - всегда насыщены глубоким внутренним волнением и с предельной искренностью выражают правду его жизни».

Приехав в Петербург, Есенин посетил А.Блока. Не застав того дома, он оставил ему записку и стихи, завязанные в деревенский платок. Записка сохранилась с пометкой Блока: "Стихи свежие, чистые, голосистые...". Так благодаря участию Блока и поэта С.Городецкого Есенин стал вхож во все самые престижные литературные салоны и гостиные, где очень скоро стал желанным гостем. Стихи его говорили сами за себя - их особая простота в совокупности с "прожигающими" душу образами, трогательная непосредственность "деревенского паренька", а также обилие словечек из диалекта и древнерусского языка оказывали на многих вершителей литературной моды завораживающее действие.

А вот что говорит о стихах С. Есенина Светлана Шетракова – директор московского Государственного музея С. Есенина:

« В простоте стихов Есенина кроется настоящая бездна. Можно изучать его творчество всю жизнь, но так и остаться на подступах к пониманию его».

Вчитайтесь хотя бы в следующие строки великого поэта:

«Ах, метель такая, просто черт возьми.

Забивает крышу белыми гвоздьми.

Только мне не страшно, и в моей судьбе

Непутевым сердцем я прибит к тебе…».

Все совершенное просто, и в этом разгадка силы простых слов. Неотъемлемый признак настоящего искусства в том, что всякий читатель поймет и прочувствует есенинские строки, не будет равнодушен к ним.

«Сыпь, гармоника! Скука… скука…

Гармонист пальцы льет волной…

Пей со мною, паршивая сука,

пей со мной!».

Диапазон образов при ограниченном арсенале простых и понятных слов! Чего стоят только «забивает крышу…» или «пальцы льет волной…» Но чтобы писать так надо, всего лишь, быть Есениным, великим поэтом.

В одной из статей сам Есенин писал о стихосложении: «Они думают, что все эти формальные приемы и ухищрения нам неизвестны. В свое время обучились достаточно всему этому и не меньше их понимаем. Писать надобно как можно проще. Вот это трудней».

Тончайший лирик, волшебник русского пейзажа, удивительно чуткий к земным краскам, звукам и запахам, Есенин был большим и смелым мастером стиха. Его емкие и ошеломляюще свежие образы – почти всегда настоящее художественное открытие. Пушкинская простота и прозрачность – вот идеал, который руководил Есениным особенно в последние годы его работы.