Черемуха в овраге. Соловей.
Благоухает та, а этот свищет.
Душе довольно простоты своей,
которая сама с себя и взыщет.
Я, проходя, сперва подумал: Фет,
представил мельком барский пруд, беседку,
но вспомнил и своё: велосипед,
тетрадку в клетку, девочку-соседку.
Я ей писал записки, от чернил
синели пальцы. А она краснела.
Как я несчастлив! Как я счастлив
был своим несчастьем! Но не в этом дело.
А дело в том, что пёрышко с крыла
в те дни мне ангел бросил для отваги,
а по садам черемуха цвела,
и кто-то щёлкал по ночам в овраге.
Что девочка умчалась, так о ней
и слуху нет. А пёрышко осталось.
Легчайшее, как думал дуралей,
да тяжелей, чем думал, оказалось.
Да дух остался, нет, не аромат,
а дух, который веет бесталанно
над тем пиитой, и на поздний взгляд –
единственный свидетель, вот что странно.