Книга Сергея Степанова "Венок строк" – заметное событие в современной русской поэзии. Это не просто сборник стихов, а целостное художественное полотно, созданное автором, который осмысливает жизнь на скрещении времени, личных переживаний и глобальных потрясений. Творчество Степанова, хорошо известное ценителям его поэзии, в этом издании достигает новой глубины, предлагая читателю погрузиться в мир, где сталкиваются прошлое и настоящее, реальность и вымысел, боль и надежда.
Поэтика Степанова пронизана многослойным символизмом. Казалось бы, простые образы – светофор, костёр, туман, вода – наполняются глубоким смыслом. Светофор становится метафорой жизненного пути, где каждый сигнал – это выбор, определяющий судьбу. Огонь предстаёт в разных ипостасях: от пылающего костра, в котором сгорают воспоминания, до тлеющего пепла, символизирующего угасание чувств и надежд. Вода – это и "река любви", и "осенняя сырь", и "гнилая вода" Венеции, отражающая внутреннее состояние лирического героя. Эти образы-символы создают особую атмосферу, в ней личное переживание становится универсальным.
Центральное место в сборнике занимает образ лирического героя. Человека, что чувствует себя одиноким в толпе, наедине со своими мыслями, своей болью и своей тенью. Его путь – череда скитаний и поисков, будь то физическое зарубежье или метафизические «пространства глупости». Он живёт в постоянном внутреннем конфликте, осознавая, что "поэту медный грош цена", но при этом не в силах отказаться от своего дара. Эта двойственность – между стремлением к идеалу и принятием горькой реальности – делает образ особенно живым и близким читателю.
Степанов не боится иронии – она часто смягчает драматизм произведений. Он может с лёгкостью перенести читателя из философских размышлений на Голгофе в обыденную жизнь, где "вмазал" и "закусил без хлеба". Этот приём позволяет автору избежать пафоса и создать ощущение подлинной, не приглаженной жизни.
Отдельного внимания заслуживает музыкальность стихов Степанова. Он экспериментирует с ритмом, используя как традиционные метры, так и «рваные ритмы», которые имитируют сбивчивое дыхание, внутреннее смятение или напряжённый диалог. Аллюзии на классическую поэзию, от Катулла, Горация и Овидия до Петрарки, Данте и Шекспира, вплетаются в современный контекст, подчёркивая вневременность тем, волнующих автора.
Книга "Венок строк" – глубокое и честное произведение, побуждающее задуматься о смысле жизни, о любви и смерти, о месте человека в мире. Сергей Степанов подтверждает свой статус одного из самых интересных поэтов современности, создавая поэзию, которая, несмотря на порой мрачные тона, оставляет после себя свет и надежду. Это книга из тех, что захочется перечитывать, открывая в ней новые смыслы и находя ответы на свои сокровенные вопросы. Читаем.
***
Об авторе. Сергей Анатольевич Степанов, Серж Арбенин – литературное имя, родился в 1961 году в Донецке, Украина. Жил и учился в России, затем обосновался в зарубежье. Поэт, эссеист, публицист. Автор свыше шестидесяти книг. Лауреат ряда литературных конкурсов. Публиковался в российских и зарубежных изданиях. В его поэтике сочетаются философское мышление, речевая дисциплина и внутренняя музыкальность.
По версии профильной торговой площадки (США), в ассортименте которой почти два миллиона книжных наименований, книга "Венок строк" сразу вошла в десятку (шестое место) лучших новых литературных сборников авторов со всего мира (рейтинг сентября), а на полке русской поэзии возглавила список избранных новинок.
Книга "Венок строк", автор Сергей Степанов, 2025 год.
Категория: Книга. Автор: Сергей Степанов, поэт. Название: Венок строк / Wreath of Stanzas by Sergey Stepanov, Russian poet. ISBN-13 9798231251803. Страниц: 130. Жанр: Стихотворения, Стихи, Поэзия. Издатель: Сергей Степанов, все права защищены. Год издания: 25 Сент. 2025. Язык: Русский. Страна: США.
Category: Book. Title: Wreath of Stanzas. Author: Sergey Stepanov. Publisher: Sergey Stepanov. ISBN-13 9798231251803. Printed in the USA: Sept 25, 2025.
Отпустите меня, ребята, на волю! На что я вам!
"Вий". Н. В. Гоголь
***
Мерцают без сна светофоры, –
за жёлтым зелёный иль красный.
Разбиты в осколки амфо́ры.
Винцо в них хранили напрасно.
Надежда померкнет последней
под крики ворон и грачей.
Ручьи зря растраченных дней
стекают в провалы ночей.
Пусть был я любим, – стал ничей.
Нещадны огни светофора.
Мерцает то радость, то ссора,
то гроб в антураже свечей.
С огнями я наедине.
Среди громогласного ора
ворон и грачей – эхо хора
небесного чудится мне.
***
Мой путь случался неисповедим,
а если ясен – клокотал ком боли…
Я шёл на зов, надеждами гоним
под перезвон небесных колоколен.
Но в осень стынут чувства и слова.
Воздета чаша горького сиротства.
Покоя ждёт душа, пока листва
горит в кострах без всякого геройства.
Ждут чутких душ в столе черновики.
Дано пылать им в пламени сомнений.
Гляжу за край… Так ивы у реки
глядятся в воду в полутьме осенней.
Минуют грозы. И сойдут во тьму
и голоса, и образы, и лица…
Перо изломлено. Звезда зовёт ко сну.
И только вечность зыбким громом длится.
***
Окно раскрыто настежь у соседки.
Она всё курит. Дым ползёт наверх,
в мою давно спартанскую хибару.
Ворона пригорюнилась на ветке,
заслышав чей-то неуёмный смех
и песню на скамейке под гитару.
Судьба нещадна. Скорбно не дышу.
Меня не выжить из дому дымами, –
с соседями я вынужденно дружен.
Но жизнь свою отдал карандашу –
читатели впились в стишки глазами.
А всем другим я отродясь не нужен.
Ворона в плач – кряхтит, как шестерёнка.
Смех увезла гитара на такси.
Пора и мне, – зовёт заветный путь.
Соседка курит. Слышал, ждёт ребёнка.
Но от кого, поди её спроси…
Сбить карандаш. Всё сжечь. Залечь. Заснуть.
***
Я жил, как жил:
жал, – лез из жил…
Змеиных жал
не замечал.
И ввысь меча –
рубить с плеча –
не поднимал
на тех, кто мал.
А коль кричал, –
так сгоряча.
А коль молчал, –
мерк, как свеча.
Средь мрачных скал
закат тускл, ал…
Мерцал опал.
А я кропал…
Гори, свеча!..
За мыслью мча,
перо точа,
то в нос мыча,
то что бурча,
то чуть шепча
или мурча,
слова строча,
за мигом миг
варганю стих
про то, как жил,
как лез из жил, –
пусть и блажил,
впав в жар и пыл,
грех не изжил…
И всё же жив!..
***
Встать. Выпить кофе. Ждать горячей мысли,
что выведет раздумья на простор.
Число погибших слов пойди исчисли…
Зачем, поэт, ты на язык остёр.
Постричь купоны, бороду, газон.
Отдать любви три нежных поцелуя.
Взор утопить во мгле зелёных крон.
Взбодрить себя, с черновиком танцуя.
Я вызнал жизнь. Пустая суета.
Я онемел. Заговорило небо.
Я вышел вон, – упасть в рассвет с моста.
Вернулся. Вмазал. Закусил без хлеба.
Быть иль не быть. Дурная сказка. Небыль.
День отзвенит. Закат затопит печь.
Сжать в точку смысл, как в ком сжимают нервы.
Исчёркать лист. Дать выстыть. Смять. И сжечь.
***
Спастись из пространства глупости.
Стада тучных мыслей в лугах пасти.
И постигать непреложное:
совесть отлична от ложного…
Как неизбывны иллюзии…
Чуть засиделся, – и в лузерах.
Чуть засмотрелся на высверк гроз, –
и вот ты на вырост – Исус Христос.
Прутья смыкают клетки.
И сам ты – туман на ветке.
Мрак наползает невзначай…
Вдох. Выдох. Кончено. Прощай.
***
Янтарь заката сонно гаснет.
В плену испанских гасиенд
несносны зимние деньки.
О небо!.. Где мои коньки…
Где лёд катка, что твёрд, как камень.
Где фигуристки, – щёчек пламень,
блеск искр в распахнутых глазах,
паденье, пылкий возглас: "Ах!..".
А, впрочем, девицы здесь страстны…
Монетки не отдать напрасно:
испанки жаром хороши
и дарят нежность от души.
Какой там лёд… Какая Русь!..
Девица на Руси – подранок.
Я здесь без устали ебусь,
в кругу испанских куртизанок.
Я им – великорусский царь,
поэт, каких не знали в свете.
Лишь был бы злата полон ларь,
да сам поэт пьян и приветлив.
Но в утро, дань отдав Морфею,
вновь изнываю от тоски.
Зима. Лёд. Щёчки розовеют…
О небо!.. Где мои коньки…
***
Душа на ладони эпохи.
Метнись, – и раскрошат в пыль.
В веках зря бранились боги.
Над ними шумит ковыль.
Быть умным – дурацкий стиль.
Природе утробны дурни.
За бурей на царстве – штиль.
Прах живших трамбуют в урны.
Надежды исконно бурны.
Печали рождают вздохи.
Безжалостно сжечь котурны.
Даруются вздорным крохи.
Исхожены зря дороги.
Вот-вот догорит фитиль.
Прощально порхают строки.
Взмыл голубь – и фьють!.. – на шпиль.
***
Если Анне в ночи не сдержать
тяжких вздохов о призрачном счастье,
я покину отважную рать
и вернусь к очагу в одночасье.
Приложусь тенью к лёгкой руке.
Загляну в увлажнённые очи.
И исчезну навек вдалеке,
в бездне звёздной мерцающей ночи.
Догорают в костре угольки.
Ветер искры взвивает разбойно.
Были страстные встречи горьки.
Зря ль то радостно сердцу, то больно…
Мне не спится, когда в тишине
ночи Анна о счастье рыдает.
Кто погиб, завещает жене
всю вину об отобранном рае.
***
Шум. Гам… Пир смерти в тесноте.
Вздымает Время клубы пыли.
Скажи мне, в этой кутерьме
мы вправду ль были…
Приволье заперто в квартире.
И от окна и до стены
броди, кропай горсть строк о мире,
себе не ведая цены.
Напрасен поиск истины.
В ночи метёт хвостом комета.
Волхвам мерещатся сыны.
Нет сил в окно смотреть на это.
Призывны камни Назарета.
Взывают к душам в стонах сны…
В них поиск нового завета.
В них мука горестной весны.
***
Я за тобой иду по следу,
как за незримым светочем.
Ищу везде по белу свету,
судьбой терзаться обречён.
Лишь в грёзах взорами ласкаю,
стремлюсь во сне обнять воздушно…
И, пробудившись, озираюсь,
тобой забытый равнодушно.
Мне без тебя тоскливо, душно.
Куда, зачем ты ускользаешь…
Взываю вязью строк и устно
к тебе в закат и на заре…
Всё безответно. Всё напрасно.
Ты небом отдана другому.
Мне суждено взирать бесстрастно,
как молния в грозу льнёт к грому.
***
Как печально, как печально
в мире всё!.. Зря ль, изначально
сам отчаянно нечаян,
ночку потчую я чаем.
Чаю, кончится всё чем?..
Человек чем жив, зачем…
Звёзды ждут наизготове.
Зреет нечто в голове.
Вновь рассвет грядёт ни с чем.
Волны полны чёрных пен.
Чернью залиты листки.
Утро стиснуло виски.
***
Мне твой лик вовек не изваять.
Проза для поэта – гибель дара.
Гром гремит. Воюет в выси рать.
Мукой слов изранена гитара.
Быть любимым – счастье или кара…
Мотыльку цветок дарит нектар.
Мне ты даришь слёзы… Жизнь – театр, –
век Шекспир за пьеской коротал.
Гром аплодисментов – выплеск пара.
Резво время скроет свитки в ларь.
Мы с тобой, любимая, – не пара,
а ветрами свитые крыла!..
***
Эти странные рваные ритмы.
Переливы отринутых строк.
То молчим, то взахлёб говорим мы.
Чистый лист к вдохновению строг.
Вот бы дать нерушимый зарок
быть высоким в любое мгновение…
Превращает тщета жизнь в песок.
Лишь возвышенных ждёт вознесение.
Не изжить беды, страхи, сомнения…
Взор с рассветом находит восток.
Не зари ясной, а озарения
ждёт от неба оживший росток.
В чернь исчёркан стишками листок.
В прошлом все мы нещадно любимы.
Ждёт лишь уст родниковый исток.
Ищут тропы к нему пилигримы.
***
Земля, прости!..
Прими мой прах в горсти.
Его развеют ветры над полями.
Я жил, как мог,
в зазоре между строк,
пока надежд ещё пылало пламя.
Пока был чист
и мысль лилась на лист.
И миг случался озарён и светел…
Всё взяла ночь.
Её не превозмочь.
Всё отпылало в озарённый пепел.
***
Поступь счастья легка.
Слёзы свойственны горю.
В скалах бьётся река.
Воды катятся к морю.
Наползает гроза.
Ветры ищут приволья.
В лето зреет лоза.
Осень жаждет застолья.
Заметают снега
в зиму кроны и дали.
Пронеслись сном века.
Нет ни капли в Граале.
Душам нужен приют.
Что ждёт там – не измыслить…
Тьмы притихли и ждут
изгорания жизни.
***
Чуть жив в постылом зарубежье.
То шторм, то зной на побережье.
Покой случается всё реже.
Безденежье и безнадежье.
Кто к бережливости приучен,
вконец невзгодами измучен.
Сжечь черновик. Сберечь клочок.
Прочесть. И – к прочим, под замок.
Кручин раскручен всласть волчок.
Приснился Вышний Волочёк.
Там на Тверце под скрип уключин
гуляет ветер у излучин.
Быть иль не быть. Не всяк горазд
взять в толк безвыходный контраст.
Не обрести пути назад,
в обход кордонов и засад.
И даже в снах, во власти грёз
не приобнять родных берёз.
Весь день в убогонькой квартире
бренчу на эмигрантской лире
об одиночестве и мире,
как шансонье в ночном трактире.
Судьба строга… Сколь ни грози ей,
забыт и Богом, и Россией.
***
Взор вскинь.
Свод. Синь.
Луг. Стог.
Мир. Бог.
Тишь. Звон.
Явь. Сон.
День. Год.
Шум вод.
Плач. Смех.
Миг. Век.
Дом. Кров.
Боль. Кровь.
Гул. Гром.
Стяг. Горн.
Сечь. Страх.
Смерть. Прах.
***
Превратности судьбы Марины.
Муж – мичман ржавой субмарины.
Она всё ждёт, который год:
направят на атомоход, –
и он уйдёт в поход надолго…
Скажи, куда течёшь ты, Волга,
сквозь среднерусские просторы,
мздоимство, дрязги, срач, раздоры,
наезды, кражи, бандитизм,
ложь, самодурство, лень, цинизм…
У нас – ненастье. Шторм. Туман.
На Ледовитый океан
глядеть нет сил. Днём – темь. Тоска.
Стынь. Крики чаек среди скал.
Сойдёт на берег злым моряк.
Марине всунет, и – в кабак.
***
Здравствуй, в сердце пустынная радость!..
Мысль мерцает, как в небе звезда.
В дивный рай не прорваться из ада
никому ни за что никогда.
Пусть дарованы тишь среди грома,
высверк молний в тисках мёртвой тьмы, –
кто однажды уходит из дома,
не вернётся в объятия мглы.
Подаривший дыхание ветру
иссыхает под ним лепестком.
На берёзе оставивший мету
будет веком нелепо сметён.
Это таинство выпитой жизни –
то ли горечь, то ль яркая сладость…
Всё – зола, пепел вызнанной мысли.
Здравствуй, в сердце пустынная радость!..
***
Вот бы вмиг дойти до сути –
ярким высверком в ночи…
Звёзды выпростали груди.
Взором их ласкай. Молчи.
И никчёмное дыханье
обретёт таённый смысл.
Зрит бессонно мирозданье:
где птенец, что взмоет ввысь…
От кого родится слово, –
прародитель всех основ…
Спать пора. Устал от зова
то ли смерти, то ли снов.
***
Как выбраться сквозь лабиринты,
когда истерзан… И бинты
сменить на ранах невозможно:
куда ни кинешься, – всё ложно,
к кому ни бросишься, – отказ.
И замираешь. Кровь. Боль. Транс.
Всё это – сон. Приди, рассвет.
Грядёшь ли? Да. А скоро ль… Нет.
***
Удержать бы миг в горсти.
Добрести до пустоты.
Звёзды ждут тех, кто в пути.
Кличут: гений, где же ты…
Гений в зыбкой колыбели
видит светозарный сон
под негромкий шум капели
и небесный перезвон.
***
Зачем беспечно мчать навстречу
ещё не вызнанному чувству…
Едва мы расстаёмся с грустью,
как на пороге – поздний вечер.
И ты казнишься в немоте:
вокруг гвалт, лица, – но не те…
Преодолеть раздрай легко.
Слеза простилась со щекой.
И в отражении зеркал
взор – будто озеро средь скал.
И хаос отступает прочь, –
венчается на царство ночь.
Ты – преданный её слуга.
В иных мирах цветут луга,
порхают бабочки и реки
зовут к ладьям – к врагам в набеги…
Тебя в ночи манит звезда, –
к ней вечность тянет невода.
***
Мой голос песнями простужен.
А проку… Ждёт сухарь на ужин
и чаша грусти – на обед.
Пора отставить тёмный бред.
И выйти в мир из сновидений.
Один билет в кордебалет,
отправленный Мадлен букет, –
и вот уже ты снова гений!
И жаждешь песен и вина.
Поэту медный грош цена…
Душа полна соизволений.
Но миг не ведает сомнений.
Берёт за чуб. Ведёт на плаху.
И отсекает махом…
***
Идут дожди. Не избежать вражды
с самим собой в дождливую погоду.
Кто одинок, тот не единожды
впадал в уныние и пил отнюдь не воду.
Ловил мгновения ещё не ясной муки.
И ожидал устало избавленья.
Дожди смывают все следы науки
преодоления надежды и сомненья.
В дожди не видно прочим слёз сиротства.
Мелькают отражения прохожих
в дрожащих лужах. И озноб по коже
ползёт от осознания несходства
себя со всеми, всех – с иной толпой.
Да и бес с ними, с нами, со Вселенной, –
едва ещё живой или нетленной…
Идут дожди. Плач неба над тобой.
***
Я не обласкан государством.
Сам правлю всласть подвластным царством, –
из вольных волн и островов,
рифм – пенных рифов острых слов,
пологих отмелей и скал, –
в них дух находит, что искал…
Вдали маячит белый парус, –
под ним за самый край отправлюсь.
***
Это всё довольно гадко… –
прохрипела вдруг лошадка.
Целый век скакала лошадь
по проспектам, через площадь,
по проулкам и мостам,
по просёлкам, полным ям,
по полям и весям,
через грязи месиво, –
прямо к стогу сена.
Встала на колено,
потянулась, – съесть клочок…
Завалилась на бочок.
Задышала тяжко,
взмокшая бедняжка.
Задрала копыта…
Смерть. Издержки быта.
***
Уйти без слов в ночную мглу
по зову ветра на углу
двух улиц, полных тишины,
пока мир погрузился в сны,
и более не возвращаться
к молве, невзгодам, танцам граций,
мечтам, случайностям и счастью
быть Бытия бессмертной частью
и вязью из нескладных строк,
читателем у коих – Бог.
***
Пленить ли миг винцом согретым…
Невыносимость Бытия.
Простое счастье под запретом, –
об этом знаем ты и я.
Винца в долг требовал Шекспир
и в злачном гаме лил чернила,
пока незримых грёз сапфир
мерцал и чаровала лира.
Взойдёт средь ночи Альтаир,
пронзит лучом живое сердце.
Свиданью нет альтернатив, –
хмельным винцом надежд согреться ль…
Ещё нежна твоя рука,
ещё призывен долгий взгляд.
Но сумрак тянет за рукав
в безгласный леденящий ад.
***
Не читают… Не считают нужным.
Что всем растревоженный поэт.
Жив ли, мёртв, – исчез за ветром вьюжным…
Вспомнят по прошествии ста лет.
У поэта – думы на обед.
А на ужин – мука злой печали.
Но в ночи вдруг озаряет свет
вдохновения, – уже не чаян…
И следов печали больше нет.
И, забыта, гаснет сигарета.
Пусть на миг, но все ещё поэт
посреди до слёз чужого лета!..
И чернеет точная строка.
И в окне белеет зыбь рассвета.
Вот тебе, поэт, моя рука! –
Бог строг. – Не благодари за это…
***
Сколько ласк знавал, пленялся сколько…
Где бы ни бывал, не счесть невест.
Но лечу к тебе, как верный сокол
на руку охотнику с небес.
Нас свела вдвоём благая сила, –
перед нею меркнет жаркий свет:
так любовь сплела, соединила,
что разъять не сможет даже смерть.
***
Дудя в свою дуду,
уж ничего не жду.
Бужу в дуду звезду,
что дремлет в ночь в пруду.
Гремлю в дуду дождю, –
тем отвожу беду.
Отважен, но не дюж,
гужу в дуду средь стуж.
Не склонен к мятежу,
стяжанью, кутежу,
гоню в дуду вражду,
ложь, жадность и нужду…
Гудя в дуду в чаду,
живу в полубреду.
И так, дудя в дуду,
однажды в ад сойду.
Copyright © 2025 Степанов С.
Читаю. И удивляюсь, почему Степанов до сих пор не увенчан славой. Или я чего-то не понимаю, не знаю. Ирина Меркушева, Соликамск.
Из разговора в книжном магазине.
Объявление. Поэт Сергей Степанов выглянул в окно. Поглядел на ясное небо. И пригорюнился. Не знаем, чего и ожидать...
Администрация.