***

Зачем блеск звёзд особо ярок

в канун Святого Рождества…

В ночи лучи даны в подарок,

как знак явленья божества!..

Зачем под ними одиноко

и трепетно моей душе…

В ночи глядит глубоко око:

кто жив ещё иль мёртв уже!..

Зачем мерцают эти блёстки,

зачем так холодны они…

В ночи, заслышав скрип повозки,

взгляни прощально на огни.

Зачем безжалостны ответы,

зачем так колок звёздный свет…

Людские жизни как кометы:

едва блеснут, – и следа нет!..

Зачем в ночи стихает сердце,

зачем едва ли дышит грудь…

От мрака никуда не деться.

Пора… Пора. Простись, и в путь!..

НАКАНУНЕ

Выпью чаю, – полегчает

на душе до февраля.

В январе меня качает

щебетаньем снегиря.

И под стон несносной вьюги,

что шаманит за окном,

брошу творчества потуги.

И забудусь зимним сном.

Вновь ворвусь в февраль. Растроган.

Вдохновлён. Навеселе…

На Руси поэтов много.

Только мало в феврале.

После Масленицы прыткой,

средь блинов с икрой созрев,

встречу я весну улыбкой,

снегирём её воспев.

Жертва зимней катастрофы,

только зазвенят ручьи,

подниму с прогалин строфы.

В этот час они ничьи.

В мае жаворонком резво

в синеву небес взлечу…

А под злым январским небом

петь не стану. Не хочу.

***

Январской стужи нет нам хуже.

Ужели с тем мороз трещит,

щетинясь иглами, чтоб rouge

окрасить цвет твоих ланит…

Не тратя времени напрасно

на разносолы поутру,

трублю охоту громогласно.

И псов звериному нутру,

утратив сдержанность, вверяю,

въезжая в снежные поля.

И, волей Божьей, уж петляет

беляк пред сворой. Voila!..

Метель встаёт стеною серой.

И пеленою слепит взгляд.

Азарт уняв добычей первой,

пора бы повернуть назад…

"Трезор, к ноге! Ко мне, Астера!..

Арьежа, стой! Где Амиколь?

Брисстель, огрею… Место, Гера!

Бабаня, хлебца хошь? Изволь!.."

Но сладу с псами нет на воле.

Им в поле только бы и быть.

И Бытия познать приволье…

И поневоле зверем слыть

случается уж мне… Ошейник.

Злой окрик. Длинный поводок.

До драки с псами не затейник,

едва унять я свору смог, –

кому обед не нужен сытный…

И вот всё стихло. До поры,

когда, порошей в ночь укрытый,

нам зимний лес свои дары

в охоту новую представит.

И, ставни утром распахнув,

тепло печи мы вновь оставим.

Морозной свежести вдохнув,

верхом отправимся в прогулку

под трубный зов и фляжки плеск.

И эхо нам ответит гулко.

И изморозью встретит лес.

И спустим свору на опушке –

петлять за зайцем средь берёз.

И в беличьей своей опушке

не сдержишь ты в восторге слёз,

едва под солнцем ляжет тенью

ветвей хрустальных лазурит.

И вновь мороз к тебе с почтеньем –

малюет rouge твоих ланит.

Вновь елей головокруженье.

Синиц весёлый перезвон.

И винной чаши упоенье.

И меткий выстрел – сердце вон!

И лошади седая грива.

И гончих перекрёстный лай.

И в шутку поцелуй игривый, –

лишь увернуться успевай!

И ветер яростной погони.

И кубарем прыжок в овраг.

И вновь на холм. Как рвутся кони,

сугробам оставляя страх!..

И путь домой закатом ранним.

Устало замерла душа…

Дружок, не пересесть ли в сани:

медвежья шуба хороша –

в дороге зимней греет славно.

Да уж видать с пригорка дом.

А там обед – обряд наш главный…

И вот уже так клонит в сон.

…А ввечеру напьёмся чаю,

нос отогрев у камелька.

В тебе, мой друг, души не чаю!

И доказать готов… Слегка.

***

Падение метеорита.

Прощай!.. В заснеженный январь

качусь по склону из зенита

духовных мук… Онлайн-словарь

мне разъясняет, беспокоя:

безумие, – оно какое…

Юмористический портал

вгоняет в ступор. Бог бы дал

добро пожить ещё немножко,

перечитать "Двенадцать" (Блок).

Обёртывание для ног

мне практикует Еня (кошка).

Дневник. Физичке нагрубил.

Скажи мне, сын, что ты курил…

***

Если нервы разобраны

по винтику, по гаечке, –

значит, сны злы и образны,

и живу не для галочки,

не для красотки Нинки, –

надоели скандальные страсти,

одни и те же картинки

тинного счастья…

Если губы в хлам тресканы

и жадно липнут к кружке

в тоске по холмам Тосканы, –

не спасут и подружки.

Зло лужёная глотка

тянет винцо тумана,

словно подводная лодка

винтами мрак океана.

Если брожу с ружьишком,

будто Ильич в заливе, –

значит, прижало: слишком

омут будней заилен.

Или разом исчезли

и враги, и друзья

из жизни… Что делать, если

по-другому нельзя?

А если жить уже поздно,

но помирать слишком рано, –

значит, январь, морозно;

кружка, винишко, няня…

И немая усталость

как печать на устах.

Весна придёт запоздало, –

реквием на листах.

И если нет ни словечка,

а мыслей самая малость, –

значит, Чёрная речка,

и выбора не осталось…

Между прошлым и будущим,

нахрапом навстречу прущим,

пока жив на все сто я ещё.

Подлое настоящее.

***

Танцуют на стене

вокруг костра рабыни –

подвижен, словно рой,

кордебалет теней

в закатный час… Во мне

среди январской стыни

пылает образ твой

всё жарче, всё нежней.

***

Зачем вылезать из нагретой постели

в январскую сонную стынь…

Уютно гнездо моё – чресла вспотели

на ложе в полоне простынь.

А где-то прохожие прут сквозь сугробы:

в постели иным не лежится,

не нежится всласть под урчанье утробы, –

бледны и мятежны их лица.

Но что на прохожих сердиться, –

их манят вдаль снежные тропы:

срывай зад, и… Даже улица

на дыбы: вот так лица!.. Жопы.

***

Та, у которой я украден,

судьбой представлена к награде.

Как научиться целоваться

взасос, настенный календарь

не говорит… Идёт январь.

И в отношениях – прохладца.

Совсем не та ко мне приходит.

Худа. Одета не по моде.

Зачем в интимном интерьере

вы мне отдаться не хотели…

Ползут, как змеи, злые слухи.

Нью-Йорк. На Пятой авеню

грохочут уличные звуки.

Я вас в отказе не виню.

А той скажите, Бога ради,

что нынче в моде это сзади.

***

Полуночные звуки.

Мёртвый свет фонарей.

Пляшут тени в испуге

от проезжих огней.

Этот снег, эти муки…

Зла январская стынь.

Ожиданье разлуки.

Поединок гордынь.

Взгляды долги, упруги.

Шёпот жарок и тих.

А объятия туги, –

не излиться из них.

Эти нежные руки

и зовущая грудь,

мякоть губ, бёдер дуги…

Спи. Прости. Позабудь.

***

Жена жжёт в дому можжевельник, –

он греет озябшую душу.

И тем выжигает похмелье

и скуку в январскую стужу.

Но жечь можжевельник в июле, –

причуда, достойная Кафки.

Глаза приоткроешь, – как в сюрре,

мерцают размолвки и ласки…

И дух можжевельника тяжек,

когда небом посланный ангел

над грудой расколотых чашек

рыдает… Ты сам его ранил.

Жена жжёт и жжёт можжевельник.

Гудит растревоженный улей…

Поэт, одинокий бездельник,

изменит, но разве что с пулей.

Вновь в жертву идёт можжевельник.

И быт заедает всё злее…

Но, может быть, сторож и мельник,

Господь будет к Еве добрее.

***

Занёс же чёрт тебя в Кузьминки!..

Включи погромче саундтрек

пиратской копии новинки

кино, и чёрный человек

Есенина уйдёт на время…

Обломов – главная проблема

Руси. И знаем мы с тобой,

за что обходит стороной

нас счастье… Праздная затея, –

средь русской лени двигать труд

освобождения из пут.

Ну, а пока плесни елея

на душу, с полки взяв словарь

толковый Даля. Стынь. Январь.

***

Уймись, январь!.. В жилище холод.

Без сна грызёт духовный голод:

злой аппетит неутолим

среди несносных русских зим.

А мне, скажите Бога ради,

куда девать мои тетради!..

В них разглагольствует мой дух, –

отбился, гол и свят, от рук…

Освободи, зима, из пут, –

в твоих тисках и умник туп:

застолье в темень, – сельдь да водка…

Метель. Родимая погодка.

***

Зело я зол… Надеть камзол.

Упрятать уйму дел под шляпу.

Возводит шпага на престол.

Ля-ля-ля-ля!.. – гудел Шаляпин.

Пин-код в могилу всех сведёт.

Его запомнить невозможно.

И знает лишь Суини Тодд,

что в жизни истинно, что ложно.

Мрак поджидает непреложно.

Зима. Январь. Идут колядки.

Дверь приоткрыть, но осторожно…

И кануть в вечность без оглядки.

***

Всё непроглядный мрак. Всё суета и пена.

Кровавой драмы вожделеет сцена.

Включить софиты. Распахнуть кулисы.

В них славы ждут актёры и актрисы.

Но публике приелась постановка.

Толпа гудит, свистит и сбита с толку.

Ей "Мышеловка" Гамлета навязла.

Сброд заскучал, вот и галдит отвязно.

Шекспир в раздумьях. Обмакнул перо.

Не сам ли Арлекин он и Пьеро…

Терзает страх. Боль лезет под ребро.

Январь. Русь. Святки. За окном бело.

***

Отель. Постель. Бельё в Засранске

сырое. В окнах – вид на парк.

В кафе безлюдно. Борщ "Боярский".

Официантка – Жанна Д’Арк.

Что борщ?.. Вкус битой черепицы.

Фейсбук. Интимные страницы.

Пополнить матерный словарь.

Глаза открыл, – уже январь.

Пётр Леонидович Капица,

советский физик, инженер,

студентам подавал пример,

как можно по любви жениться.

Засранск покинуть дай мне крыл,

святой Архангел Михаил!..

***

Мерцали мне ли две недели

гирлянды новогодней ели

сквозь непроглядные метели, –

то ль грезилось, то ль в самом деле…

В несносной стыни января

прохожий, сумрачный варяг,

бредёт, – неведомо куда

влечёт его судьбы дуда.

И тяготиться ль мукой в прошлом…

Грядущее – такая ноша,

что в силе изнурить любого

по воле Бога. 

Во власти снега и мороза

едва горят стихи ли, проза ль…

Летят клочки черновиков

во тьму веков.

Не оглянуться, не вздохнуть,

не обрести ни свет, ни путь,

не приоткрыть заветный ларь…

Царит январь.

***

Таённый отблеск янтаря,

мерцает сумрак января –

томится рдяная заря

на горизонте.

Судьбу за миг благодаря,

вдруг вздрогнешь. В горестный обряд

ввергают чары января,

лишь лиру троньте…

***

Пришли крещенские морозы.

Их быть к нам в гости не просили.

О, русский дух, избавь от прозы

простор России!..

Осилить жизнь – такая мука…

Наука дней дана немногим.

Не выйти за пределы круга.

Нещадны боги!..

О, героическая сила

терпеть сиянье неземное…

Душа металась, но остыла

немой зимою.

И неизменная привычка

цедить из родника страданий

исчерпана. Чуть вспыхнет спичка, –

и гаснет пламя между дланей.

***

Кофе был жидок и горек, – донельзя плох.

Что за бодяжный напиток!.. – взметнулся Бог.

Пей, не тревожься, Создатель, – изрёк речь я.

Завезли из Бразилии, не из рая.

Он помрачнел… Было видно, – противно

в стужу бурду смаковать. Наивно

предполагать, что Ему всё равно, –

предлагают нектар иль, как всем, – говно…

Но Он сдержался. Поблагодарил.

И вдруг исчез, – без дымов и крыл…

Бросил меня крест нести в сиротстве.

В стылой мгле января. Немоте. Тоске.

***

Январь. Плюс пять. Резвимся, блядь,

пока ни ветра, ни заносов,

ни снегопада, ни морозов,

и солнцу радостно сиять…

И больше нечего желать.

И к Богу – никаких вопросов,

пока ни смерть, ни тишь, ни гладь

вне всех времён, пространств и слов.

***

Всё в снегах. Всё в тоске.

Жизнь висит на волоске.

Посреди седой зимы

даже звёзды не видны.

Застят даль туманы.

Где закаты рдяны…

Хмарь в глазах и душах.

Мгла клубится. Душит…

***

Всё было не так и не там…

Метались метели дворами.

Свой суд выносили мечтам

узоры в оконной раме.

Душа, околдована снами,

терзалась, теряясь в догадках.

Стенали закаты кострами.

Вслед строки пылали в тетрадках.

И скрип половицы украдкой

тревожил в ночной тишине.

Мерцал златом лик над лампадкой.

Но сердце тонуло во тьме.

Вставали рассветы в огне.

Бег туч покорялся ветрам.

Страсть к вам изгорала во мне.

Всё было не так и не там…

***

Зимний сумрак объят

языками огня.

Тают воском в закат

янтари января.

Жизнь идёт стороной.

Меркнет в окнах заря.

Не прощайтесь со мной,

янтари января!..

Проливает на лёд,

в тёмной стуже царя,

лунный лик, будто мёд,

янтари января.

Вдруг взметнулась метель, –

рьяна прыть бунтаря.

Вы мерцали не мне ль,

янтари января...

Снежных искр карусель.

Жёлтый жар фонаря.

Жадно кружит метель

янтари января. 

В белом море снегов

вы – мои якоря.

Грусти нет берегов,

янтари января.

В сонме зыбких огней

улиц и площадей

зов ваш внятен не зря,

янтари января.

Будто блеск алтаря

в стенах монастыря,

среди стыни горят

янтари января.

Жальте взоры без слёз,

миг надежды даря…

Я влюблён в вас всерьёз,

янтари января.

Вас оплакать в рассвет

не найти звонаря.

Взвейте звёздам привет,

янтари января.

***

В ночи померкли пылкие огни.

Мгла поглотила дали, кроны, окна.

Идут снега проулками одни.

Винцо сиротства от тоски прогоркло.

А сны нейдут, как в дом их ни зови…

Метель являет тайные резоны

всё замести, до холода в крови, –

так, чтоб умолкли возгласы и стоны

недужных душ в тисках январских стуж.

Снега идут. И ропот душ всё глуше.

Ты взял своё, январь. Будь ласков, сдюжь!..

Набрось петлю. И затяни потуже.

***

Бывай, январь! Прощай, проклятый...

Под злой январскою пятой

хрипит, как ворон, каждый пятый,

когда в мороз ползёт домой,

где ждут детишки и жена.

Душа, как нерв, обнажена...

Душа в январь едва ли дышит.

Зима. Русь. Грусть. Сельдь. Водка. Лыжи.

Copyright © 2023 Степанов С.