Никогда не думай и не говори о людях плохо. А если окажется не так, как ты говорила? Ведь за это сорок грехов будет. Один грех пойди-ко отмоли...

А тут целых сорок!..

Пластинина Александра Ивановна

Свой своему поневоле брат.

Пластинина Мария Васильевна

Оськичи

Семья Пластининых (Оськичей) Якова Ивановича и Анны Ефимовны - Пластинин Семён Яковлевич (наш дедушка), Пластинин Василий Яковлевич (город Нарьян-Мар), Пластинин Антон Яковлевич (город Ленинград), Пластинин Иван Яковлевич Немушко).

Место проживания - Качем, Кулига.

Моими самыми старыми предками с отцовской стороны, о которых до меня дошли сведения, являются Пластинины - Яков Иванович (1870-1945г.г.) и Анна Ефимовна. Прадед был человеком боголюбивым и, если не кротким, то сдержанным. Он охотился на рябчиков и пушного зверя, увозил их с другими охотниками в Петербург, где ему платили золотом; полновластной хозяйкой денег была прабабушка, для жителей Качема человек особенный. Она умела лечить: помогала односельчанам при переломах, боли в животе, спине и других недомоганиях. Она была высоковеркой, если вспомнить, что в Качеме староверы делились на просто староверов и высоковеров. Одевалась прабабушка в платье монахини, бусинки-жемчужины на нем очень привлекали меня. Да что там бусинки! Прабабушка полновластно распоряжалась золотом, заработанным прадедушкой. И однажды она имела неосторожность пообещать своей внучке, моей любимой тете Лиде Вяткиной, что откажет (оставит в дар после смерти) ей красивый атласный оранжевый платок. Тёте не терпелось его получить, ведь она была тогда маленькой девочкой, и она постоянно напоминала своей бабушке об обещанном. Однажды разговор о платке произошёл, когда а прабабушке нездоровилось; и она вручила внучке ключ от амбара, где в сундуке хранился тот платок. И тетя Лида много раз потом рассказывала, что своими глазами видела в амбаре золото: полный горшок и решето тусклых монет, которые по сравнению с платком были для нее ничем. Из-за этого золота в период коллективизации прадеда сажали в погреб (хорошо, что не зимой!),а мой отец, Пластинин Константин Семенович, носил своему деду еду в тот погреб. Закончилось все победой прабабушки: сломить ее волю местным властям не удалось, и прадеда выпустили на свободу. То, что деньги могут крепко навредить, я поняла раз и навсегда благодаря моей прабабушке. Дело в том, что после её смерти никто никакого золота не нашёл. Я помню даже, как муж Антонины Лешуковой Анатолий привозил миноискатель и проверил каждое брёвнышко дома бабушки своей жены - и никаких результатов! Много лет стояли неубранными и заросшими травой могилы этих хороших людей, пока моя сестра Людмила Константиновна не поставила им недавно общий крест.

Мой отец Пластинин Константин Семёнович, по разной информации, был любимцем бабки Оськичевой и проводил в этом доме много времени. Родился он в 1925 году, а свой дом в Узлихе дедушка построил перед войной, следовательно, вся семья Семёна долгое время жила в большом доме Оськичей. По моим подсчётам, в доме было шесть комнат, а с перегородками и того больше: две боковые избы, две комнаты на первом и две на втором этаже. В большой комнате на первом этаже жила бабка Оськичева, наша прабабушка, - стройная, прямая женщина с обличием монашки. Она носила чёрное платье с белыми пуговками-бусинками. Эти жемчужинки не давали мне покоя и пленяли своей красотой. На голове у прабабушки был чёрный платок, повязанный как у монашки. Я не могла и не могу себе представить, чтобы она работала, как остальные женщины Качема. Во-первых, какую работу могли выполнять эти длинные тонкие пальцы, которые всё понимали в человеческом теле? Во-вторых, человек с таким зорким и умным взглядом мог разве только руководить. И, наконец, в-третьих, я даже на улице её никогда не видела, только дома, в её половине. Прабабушка была костоправом и массажистом, как сказали бы теперь, причём знаменитым; её все слушались, ей верили, к ней шли за помощью, ей многое прощали. Вот как рассказывала Евгения Васильевна Павлова, дочь нашей соседки Марьюшки: "Сломала я ногу ещё девчонкой, бабку Оськичеву позвали, только она щупать ногу начала - глядь: с Акулова поля фельдшер спускается. Бабку сразу в подпол спрятали, в картофельную яму; там она и сидела, пока фельдшер смотрел да шину ставил. Нельзя было почему-то к знахарям идти за помощью. А как ушел фельдшер, бабка вылезла, все переделала по-своему. Вылечила она мне ногу, хорошо всё срослось". Я и сама удостоверилась в способностях моей прародительницы. Откуда, откуда у неё, малограмотной, такие знания человеческого организма? Религиозные книги она читала, знала церковнославянский язык - вот и вся её грамотность. А лечить людей, и успешно лечить - откуда это? Сама я тоже испытала на себе благотворное воздействие бабкиных рук. Однажды весной мне разрешили прыгать в снег с крыши над крыльцом. Не поверю, что есть что-то более захватывающее, чем это весёлое занятие. Я прыгнула раз, два, три и на какой-то очередной раз упала животом на чурку дров, спрятавшуюся по снегом и не замеченную отцом при уборке дров. Мой живот заболел, и мама с бабушкой проявили единогласие, отправив меня с братом Колькой к бабке Оськичевой на лечение. Ранним утром в конце марта или начале апреля мы бойко бежали по прямой узкой тропинке среди снегов, видели прямые столбы дыма над крышами домов, и нам было беспричинно весело и легко. Радостные и раскрасневшиеся мы влетели в избу бабушки и, кажется, подняли ей настроение. Она, ничего не спросив, усадила нас на лавку (скамейку), поставила перед нами коробку с рассыпчатыми сухарями и стала наблюдать за нашим энергичным поеданием вкусных сухарей. Когда мы насытились, бабка спросила:

- Почто пришли? По делу или так?

- По делу, - бойко ответил за меня сытый Колька. - Валька на брюхо упала, надо лечить.

- Что вы мне раньше не сказали? - удивилась старуха. - Завтра снова приходите, но не ешьте ничего. Вылечим!

Я не помню, как мы на другое утро снова с Колькой бежали к бабке, но зато помню, как долго она мыла свои руки с длинными пальцами, как тщательно их вытирала, как что-то нащупывала в моём животе, как совсем безболезненно гладила и мяла его. После этого мой живот перестал болеть, и я присматривала, откуда снова спрыгнуть. Когда бабка Оськичева умерла, я спросила мою совершенно безграмотную бабушку: "Сколько лет прожила бабка кулижская?" Бабушка ответила просто и убедительно. "Смотри, - сказала она, показав расстояние большого пальца от ногтя до основания, - это век, сто годков. Бабка чуть до века не дожила", и я поняла, что наша легендарная прабабушка прожила долгую жизнь.

Мне до сих пор не понятно, как получилось, что мой прадедушка Яков Иванович так страшно погиб: пошёл в марте 1945 года ночью или поздним вечером "по нужде", как говорила бабушка, почему-то вышел в поле к бане да там и замёрз. Почему прабабушка его не хватилась? Почему никто из Немушков не услышал его голоса? Он ведь, конечно, кричал, звал на помощь... О том, что он был болен, никто не говорил, поэтому особенно жалко человека, не дожившего до Победы несколько месяцев. Кстати, такая же жестокая смерть постигла его внучку, мою тётю Зою Семёновну, которая умерла в одиночестве от инсульта летом, приводя в порядок грядки с клубникой. Её нашли лишь на второй или на третий день... А её сестра, Лидия Семёновна, опять моя тётя, была найдена мёртвой около своего дома 8 ноября 1993 года... И Атаманова Лидия, дочь тёти Зои, моя двоюродная сестра, была обнаружена мёртвой в собственной квартире Архангельска, где пролежала более десяти дней... Страшно. И Геннадий Иванович умер один, о нём я ещё напишу.

У Якова Ивановича и Анны Ефимовны было четверо сыновей: Семен Яковлевич, Антон Яковлевич, Василий Яковлевич, Иван Яковлевич.Трое первых погибли на фронтах Великой Отечественной войны.

Семья Пластинина Антона Яковлевича: жена Мария Борисовна; дети - Пластинина (Малышкина) Галина Антоновна, Пластинин Геннадий Антонович. Место проживания - город Ленинград.

Пластинина Мария Борисовна Галина и Геннадий Антоновичи Евгения Анатольевна, дочь Галины

Галина Антоновна с родственниками Лидия Семёновна и Галина Антоновна дружили во время войны

Антон Яковлевич Пластинин жил до войны в Ленинграде, его жена Мария Борисовна во время блокады Ленинграда жила некоторое время в Качеме с сыном Геннадием Антоновичем и дочерью Галиной Антоновной, которая впоследствии стала учителем химии (и судя по всему, хорошим: она не только преподавала в школе, но и работала в методкабинете города Ленинграда). У Галины Антоновны есть дочь Евгения Анатольевна, её фамилия, предположительно, Малышкина. Как-то летом мама, съездив в Ленинград, привезла к нам маленькую Женю, думаю, лет 2-3-х и мальчика Валеру из соседней комнаты коммунальной ленинградской квартиры наших родственников. Женя (мы звали её Жекой и Жеконей) очень полюбила нашу маму, повсюду следовала за ней и звала её мамой. А когда приехала Галина Антоновна, Женя убегала от неё к нашей маме, Галина переживала и даже плакала. Женя ещё любила играть с нашим братом Колей, и он к ней относился ласково и снисходительно, а вот Валерия, почти своего ровесника, он не принимал. У Пластинина Геннадия Антоновича, брата Галины Антоновны, есть два сына - единственные продолжатели нашего рода Пластининых-Оськичей. Знаю, что Геннадий Антонович работал на каком-то знаменитом заводе, вернее всего, на Кировском.

Хочется особо сказать про Марию Борисовну, увидев которую впервые, я про себя усмехнулась: она приезжала в Качем со вторым мужем-генералом в отставке, но, на мой взгляд, генералом от него и не пахло. Маленький, щупленький, беспомощный... даже яблоко ему статная и высокая Мария Борисовна чистила, разрезала на мелкие дольки и в рот совала, а он покорно жевал. Моя бабушка этим была тоже поражена в высшей степени, но помалкивала. Она почему-то относилась к Марии Борисовне очень уважительно. А после моего окончания института мы с Марией Борисовной быстро подружились. Мне тогда хотелось побывать в Ленинграде, и мой отец написал родственникам письмо, в котором просил их приютить меня на время пребывания в городе Ленина. Я с первых дней поняла, что моим экскурсоводом будет Мария Борисовна, очень энергичная женщина, которая показала мне весь Ленинград, научила ориентироваться в нём, не давая при этом возможности расслабиться. " Вставай, Валентина, - говорила она ранним утром, когда очень хотелось поспать, - нам сегодня, дочка, многое предстоит увидеть. А выспишься дома". А ещё Женя, которая на восемь лет меня младше, гуляла со мной по этому великому городу, рассказывая о нём всё, что знала сама. Я несколько раз ездила к ним в гости и многое узнала о своей деревне из уст человека, большая часть жизни которого прошла в городе на Неве. Во время блокады, как уже писалось, несколько человек из Ленинграда было привезено в Качем, наши - к своим родственникам, Мария Борисовна с дочкой Галиной и сыном Геннадием жила в доме своей свекрови Анны Ефимовны Пластининой (Оськичевой). "Как-то ночью, - вспоминала Мария Борисовна, когда я гостила у неё в Ленинграде, - стучатся в дверь. Открываем - на пороге взволнованный председатель сельсоветаГавзов Александр Данилович стоит и говорит мне:"Одевайся скорее. На мельнице прячется дезертир либо какой-то другой враг". Я быстро натянула на себя одежду и выбежала на улицу, а там и лошадь для меня приготовлена. Я на лошадь забралась, и поехали мы на мельницу. На улице было темно, но месяц изредка проглядывал на небе, и, хотя мы ехали к опасному месту, я не боялась, потому что рядом со мной был надёжный человек, таким мне запомнился Александр Данилович. Тот неизвестный человек от нас убежал, но председатель часто обращался ко мне и за советами, и за помощью, говоря: "Ты из города Ленина, значит должна быть нам помощницей во всём!" Хороший он был человек: и умный, и справедливый, и трудолюбивый. Долго я потом, уже в Ленинграде, не могла о нём забыть..." Последние её слова были произнесены с такой грустью и печалью, что, тогда я, девушка двадцати двух лет, заподозрила свою родственницу в нежных чувствах, которые захватили председателя сельсовета и приезжую ленинградку во время войны. А может, мне всё это просто показалось..

Семья Пластинина Василия Яковлевича: жена Пластинина (Чупрова?) Афимья Николаевна; дочь Пластинина Тамара Васильевна. Место проживания - город Нарьян-Мар.

Пластинин Василий Яковлевич жил в Нарьян-Маре с женой Афимьей Николаевной, кстати, сестрой нашей любимой соседки Марьюшки, Пластининой Марии Николаевны; а их дочь Пластинина Тамара Васильевна, невысокая улыбчивая девушка, какой я её запомнила, была инженером по профессии. Они, приехав в Качем летом, жили у Марии Николаевны, но к нам в гости приходили тоже. Бабушка, по сути своей радушная и гостеприимная женщина, очень радовалась их приходу и угощала их, чем могла. Она почитала родню своего мужа. До сих пор помню, как однажды Тамара подарила мне шёлковый шарфик, которым я очень гордилась. Сейчас я не имею никаких сведений про этих наших родственников.

Семья Пластинина Ивана Яковлевича (Немушка): жена Пластинина Мария Савельевна; дети: Пластинина (Никонова) Анна Ивановна, Пластинина (Ваулина) Нина Ивановна, Пластинина (Третьякова) Наталья Ивановна, Пластинина (Лешукова) Антонина Ивановна, Пластинин

Геннадий Иванович.

Иван Яковлевич Мария Савельевна Анна Ивановна Нина Ивановна

Наталья Ивановна Антонина Ивановна Геннадий Иванович Геннадий Иванович с матерью

Мария Савельевна и Иван Никонова Анна Ивановна с мужем Петром Их сын Анатолий Петрович

Яковлевич

Третьяковы Гена и Веня, Пластинин Геннадий с женой Любой на теплоходе Их дочь Светлана со своими детьми и

Геннадий Лидией Константиновной

У Ивана Яковлевича Пластинина (Немушка) и его жены Марии Савельевны было четверо дочерей- красавиц и один сын Геннадий Иванович, который был нас на немного старше, мы его хорошо знали и любили. Был он очень красивый - кудрявый, скорый на слово, умный, улыбчивый, работящий, энергичный и жизнелюбивый. Жил Геннадий в Северодвинске, у них с Любовью Алексеевной есть дочь Светлана и двое внуков. Геннадий умер рано - прожил немного больше сорока лет. Старшая дочь Немушков (так прозвали семью Ивана Яковлевича из-за того, что он совсем не слышал и непонятно говорил) Анна Ивановна воевала во время Великой Отечественной войны и дошла до Берлина. До пенсии она работала завхозом в Архангельском сельскохозяйственном техникуме, у них с мужем Петром есть сын Анатолий. Наталья Ивановна, вторая дочь, вышла замуж за качемского парня Ивана Степановича Третьякова (Смиреного), у них было трое сыновей: Геннадий, Вениамин и Виталий. Виталий мне помогает в работе над моим сайтом, и я ему очень благодарна за это. Семья Натальи проживала в городе Архангельске, на Сульфате. Нина Ивановна, по фамилии Ваулина, третья дочь, жила в Архангельске. А самая младшая, Антонина Ивановна Лешукова живет в Северодвинске.

В гости к Немушкам я ходила по делу: собирать спичечные коробки и картинки на конвертах - вот такие мы были в Качеме коллекционеры. Я любила рассматривать фотографии в рамках в переднем углу их комнаты, а жили они в боковуше. Меня завораживала и вызывала огромную гордость фотография с лихой надписью:"Привет из Берлина!" На ней была изображена красивая девушка в военной форме в кругу таких же, как она, подруг. Это была тётя Аня, Анна Ивановна, мой отец называл её Нюрой. В Берлине была весна, девушки улыбались, войны не наблюдалось, и это меня радовало. После войны Анна Ивановна жила в Архангельске с сыном Толей и мужем-моряком дядей Петей, который был очень ревнивым, так говорила моей маме тётя Аня, когда мы были у них в гостях. Она работала в сельхозтехникуме завхозом; умерла Анна Ивановна Никонова недавно в Архангельске у себя дома.

Следующая фотография просто восхищала меня: на ней красавец дядя Гена, просто Генка (по-качемски - Генька), потому что он был лет на четыре-пять старше меня. А рядом такая красивая его жена Люба, что я даже глаза зажмуривала, не веря, что может быть такая красота. Умён был наш Генка, проницателен, находчив, прозорлив, часто улыбчив, трудолюбив. Лицом напоминал певца Вячеслава Добрынина, но был ещё его красивее. Ах, эти чёрные кудри! Ах, эти живые глаза! Ах, эта улыбка! Вот какие парни рождались в Качеме! Жили Гена с Любой (она работала заведующей детсадом) в Северодвинске, у них есть дочь Светлана, которую вынянчила и подняла на ноги Мария Савельевна, её бабушка, то есть мать Геннадия, горячо любившая своего сына. Последний раз я видела жену дяди Ваньки летом в 90-е годы в Шошельце, она никого не узнавала, хотя внешне казалась вполне здоровой, была нарядна и беспрекословно слушалась сына, сопровождавшего её в деревню. Умер Геннадий молодым, всего за сорок лет, его нашла мёртвым в квартире уезжавшая на курсы в другой город жена Люба.

Генка, Генка... Много вокруг него было непонятного. На всё у него имелся собственный взгляд, который он не таил от окружающих, и истории с ним случались удивительные. Вот однажды пришёл он из Качема, где они отдыхали с Любой, в Шошельцу за продуктами ко дню рождения жены. Всё купил: овощи, мясное, сладости, вино - и отправился в деревню, большее расстояние до которой его подвезли на машине. Осталось идти пешком шесть-семь километров. И этот путь он проделал за...три дня. Где он был, почему его не искусали комары, которых в то лето была тьма-тьмущая? Почему никто не видел его возле дороги, ведь в те годы люди часто преодолевали путь в Качем и обратно? Генка и сам не мог ответить на эти вопрос. Удивляло и то, что спиртные напитки остались в сохранности. В тот год, кстати, у них в доме был замечен Барабашка, о котором со всеми подробностями мне рассказывала Люба. И ещё запомнилось. Сидим как-то за столом в доме Пеганков, а Генка на меня смотрит как-то подозрительно внимательно, а потом говорит философски важно:

- Таким, Валентина, как ты, надо много детей рожать.

Мне аж не по себе стало: и так двое сыновей есть, а работа завучевская так изматывает, что о детях и не мыслится. Я робко возмутилась, но Генка мои эмоции не воспринял.

Огромное впечатление на меня производила и семья Лешуковых - это дочь Немушков Антонина и её муж Анатолий. Каждое лето они приезжали в Качем, сначала одни, а потом с дочкой. Тоня красивая, тонкая, как тростиночка, в цветастом платье, на каблучках - как с картинки. Анатолий улыбающийся, влюблённый, энергичный. На них было просто приятно смотреть. Именно Анатолий привёз металлоискатель и проверил каждое брёвнышко дома в поисках бабкиного золота. Не нашёл...

Муж Натальи Ивановны, третьей дочери Немушков, был тоже качемский - Иван Степанович Третьяков (Смирёный). Но я запомнила, что они жили летом в отпуске тоже у Немушков, а не у Третьяковой Агафьи Петровны, матери Ивана, в Узлихе. У них родилось трое сыновей: Геннадий, красивый, деликатный и умный на вид, очень застенчивый Вениамин и светловолосый с лицом ангела Виктор. Вени уже нет, а Виктор, как мне сообщили, желает знать своих предков. Молодец, Виктор! Стыдно быть Иваном, родства не помнящим... Ребята, Качем ждёт вас летом в гости, дом бабушки Агафьи давно стоит пустой...

Я, ещё второклассница, со своими отцом и матерью была в гостях у тёти Наташи в Архангельске уже вечером. Они только что тогда получили новую квартиру, и тётя Наташа с радостью показывала новую мебель: диван, трюмо, шкафы. А её муж, печально глядя на моего отца, изрёк огорчённо:

- Вот только бутылки нет. Закрыты магазины.

- Как нет? - весело возразила его жена, лихо подняла часть дивана и достала "Московскую", к неимоверной радости мужчин.

Последний раз я видела тётю Наташу в Соломбальской церкви на отпевании моей мамы. Одну её по-настоящему и запомнила: в такой была отключке, но запомнила отчётливо. Ко мне подошла тогда со словами соболезнования и цветами в руках красивая, стройная, элегантно одетая женщина в стиле актрисы Гурченко. Только куда там Гурченко! Настоящей звездой выглядела Наталья Ивановна - уроженка Качема!

О Нине Ивановне, четвёртой дочери Немушков, хочется писать с огромной благодарностью. Это она и её второй муж, с которым она жила в любви и согласии, постоянно навещали в больнице мою маму, где она лежала с болезнью крови. Это они согрели теплом и вниманием последние месяцы её жизни... Была тётя Нина спокойной и выносливой, любила своих детей и беспокоилась о них, в Качеме бывала редко, и я её знала меньше, чем её сестёр. В моей памяти осталась устойчивая печаль в глазах этой нашей родственницы как отражение её души. Одно время жил в Шошельце её сын Ваулин Коля, если я не путаю имени, его семья в посёлке счастливой не считалась.

Особо хочется рассказать о (деде) дяде Ваньке (так называла моя бабушка Александра Ивановна своего деверя). Был он необыкновенно красив, чем-то напоминал цыгана: очень кудрявый, но волосы не были черными как смоль; круглолицый, с правильными чертами лица. Я запомнила его глаза: в них была какая-то неизбывная тоска, невысказанность, детскость, отражалась неспокойная душа и почему-то обида на всех. Эти глаза смотрели на меня ласково, и я не боялась дядю Ваньку, хотя многие старались быть подальше от него...Он брался за любую работу, и все у него получалось: косил ли он траву, метал ли стога, пилил ли доски, а эта работа требовала в те времена особой сноровки. Было видно, что ему было интересно работать, и мне казалось, что чем труднее была работа, тем она ему больше нравилась. Но в деревне говорили, что Немушко может человека «испортить», «поставить килу», будто бы это «ремесло» он перенял от пинежских охотников, которые славились своим колдовством. Так это или не так, утверждать не берусь, но точно знаю , что во время ссоры с моими родителями из-за дома у нашей младшей сестры Лиденьки произошло воспаление рожицы: она стала похожа на лягушку; все в ее лице потрясало: красные мешки под глазами, страшно распухшая верхняя губа, искаженное лицо. Бабушка тогда бегала к дяде Ваньке с просьбой, а вернее требованием, «отвязать килы». Отвязал…Все прошло, и наша сестра стала прежней светленькой и улыбчивой девочкой с ямочками на щёчках. И несмотря ни на что, дядя Ванька остался в моей памяти как человек, очень похожий на Стеньку Разина,- личностью буйной, неспокойной, мечущейся, но чрезвычайно одаренной. В этом плане мой брат Николай был на него очень похож.

Семья Пластинина Семёна Яковлевича: жена Александра Ивановна, дети: Пластинин Алексей Семёнович, Пластинин Константин Семёнович, Пластинина (Чупрова) Зоя Семёновна, Пластинина (Вяткина) Лидия Семёновна. Место проживания - Качем, Узлиха.

Пластинина Александра Ивановна Константин Зоя Лидия (1901-1967) и её дети: (1925-1979) (1926/7-1990/1) (1930-1993)

Пластинина Александра Ивановна,1951 год 20 века Наша семья в 1951 году Дом Семёна Яковлевича,

перед ним наш отец

Пластинин Семен Яковлевич, мой дед, женившись в первый раз, рано овдовел, от первого брака детей он не имел. Был у него (так многие считают) незаконнорожденный сын от Степаниды Григорьевны,тоже Пластининой, - Василий, носящий отчество Николаевич. Моя бабушка, Пластинина Александра Ивановна, происходила из бедной семьи носящей прозвище Ягушки. Её мать была взята замуж из Афанасьевска. Наша бабушка тоже дважды выходила замуж, по иронии судьбы, в первый раз в дом к Пеганкам - родственникам моей мамы, Пластининой Марии Васильевны. Но первый муж бабушки Ларионов Иван Иванович погиб в гражданскую войну где-то около города Котласа или умер там в госпитале. О нём бабушка говорила неохотно, кого замуж хочешь идтинесмел идти".

Как уже говорилось, мою бабушку, любимую бабушку (другой, маминой мамы, я не помню: мала была), звали Пластининой Александрой Ивановной. Была она невысокого роста, уверенная в себе, очень гостеприимная, но не лезла ни к кому с излияниями своих чувств; она обладала способностями организатора, а любила все делать одна, на себя надеялась, в себя верила. В молодости, как вспоминали ее подруги, у нее были очень длинные волосы: «По снегу косы-то волочились, эко волосье было!» -так много раз говорила Марьюшка - бабушкина подруга и наперсница во всех её делах, наша любимая Пластинина Мария Николаевна. А я помню только на бабушкиной голове маленький-маленький шарик спутанных волос. «От горя да беды все волосы и выпали», - утверждала она, и я почему-то ей верила. «Вот и нога, смотри, какая маленькая, - и счастье маленькое, короткое у меня было», - задумчиво говорила она. Ее судьба была горькой в полном смысле этого слова. Она осталась одна с четырьмя детьми после ареста мужа Семена Яковлевича. Он торговал и в конце тридцатых годов привез домой куль соли, - не украл, нет, деньги заплатил, но взял сверх нормы, без карточек. Кто-то на него донес – и дедушка был посажен в тюрьму.

Потом началась Великая Отечественная война, дедушка воевал (место службы- 186 сп 329 сд 2ф), но к концу войны, в марте 1944 года, бабушка получила извещение о том, что Пластинин Семен Яковлевич (1900 года рождения) пропал без вести, а ранее, ещё в феврале 1942 года, такое же извещение она получила на сына Алексея Семёновича (1922 года рождения), пропавшего без вести, по-моему, где-то подо Ржевом. А к самому концу войны тяжело заболел воспаленьем лёгких младший сын Константин, прибавивший себе год, чтобы его взяли на войну – в Северный Военный флот. Служил он на Новой Земле, простудился и тяжело заболел; тогда спасли, но на всю жизнь осталась болезнь легких, от которой он постоянно лечился. Во время войны бабушка и сама тяжело заболела, все решили, что это конец, и высоковеры повезли ее на мельницу, чтобы окрестить - ввести в высокую веру; там в сильный мороз ее окунули в прорубь, предварительно закрыв в большом тёмном доме одну её младшую дочь Лиду, у которой от страха пропал голос, и она, хоть и хотела, не могла позвать соседей. Неожиданно для всех и для себя бабушка выздоровела, но всю свою жизнь страдала от болезни органов пищеварения. Прожила она 66 лет и умерла в Качеме 30 октября 1967 года.

У Александры Ивановны и Семена Яковлевича было четверо детей:сын комсомолец Алексей

Семёнович погиб на Великой Отечественной войне, женат он не был. До войны у него была большая любовь с Пластининой Глафирой Егоровной (в замужестве Грибановой), и на свет появилась внебрачная их дочь Люба, которая умерла во время войны в двухлетнем возрасте. Моя бабушка, не любившая рассказывать о прошлом, что вызывало в ней боль, не раз со слезами на глазах говорила мне: " Бегу на работу в войну, тороплюсь - дома дел-то, сама знаешь, утром полно... А Любонька стоит в окне. Рукой-то в стекло стучит, может, и плачет... Ой, Валенька. Слезами я тогда умывалась. Не уберегли. А кто беречь будет?" Алексей Семёнович отличался веселым нравом и щедростью. С первой получки он купил наручные часы своей сестре Лидии, чем та гордилась всю жизнь. Что касается большой его любви к Гране, есть про них частушка:"Чашка воды и полчашки воды. Алёшка Грашку уговариват:"Почаще ходи!"

Вторым ребёнком Александры Ивановны и Семёна Яковлевича был мой отец - Пластинин Константин Семёнович. Зоя Семёновна Пластинина (Чупрова в замужестве) - третий ребёнок в семье моих бабушки и дедушки. И последняя в этой семье - Лидия Семёновна Пластинина (Вяткина в замужестве).

Это она, Пластинина Александра Ивановна, нас, четверых внуков, воспитала, любя всех беспредельно. С нашей мамой у нее не сложились очень близкие отношения, но, когда ее дочь Зоя Семёновна спрашивала у неё : «Почему, мама, ты любишь Костиных детей больше, чем моих? », она коротко, но четко отвечала: "Твои дети Пурышевы, а мои внуки Оськичевы - наши». В школу бабушка ходила один день и запомнила одну букву – «о с хвостиком», очевидно, букву а. Расписывалась она, как ее научили, тремя большими буквами «П А И» или ставила крестик, чего очень не любила:это же осознание полной безграмотности, а "ПАИ» - хоть какая-то грамотность. Она никак не могла понять, почему не менялся ее год рождения, ведь все меняется, философски рассуждала она и временами спрашивала у своей грамотной учительницы - снохи : « С которого я года?», а когда мама ей отвечала: «С 1901», БАБУШКА В СЕРДЦАХ РОНЯЛА: « У ТЕБЯ ВСЕ С ПЕРВОГО!» Бабушка получала пенсию за потерю кормильца, погибшего на войне, за дядю Алешу, в сумме 13 рублей с копейками; она очень гордилась этим. Нередко она спрашивала у мамы, почему столько лет висит у нас в доме портрет Ленина (портрет был маленький, вырезанный из журнала, или просто открытка). «Что он такое сделал?» - допытывалась бабушка, а когда ей объясняли, с недоверием уходила в свою комнатку за заборкой, где напротив русской печи стояла ее кровать, перед кроватью – стол, посуда на нем всегда была покрыта домотканой салфеткой в клеточку, а над столом – божница с несколькими простыми иконами.

Помню, однажды летом мы с ней возвращались из леса ; стоял великолепный июльский денек, когда по-особенному поют птицы и деревья шелестят листьями, а теплый воздух, идущий от земли, пахнет цветами и…радостью. Мы сели отдохнуть у Чарбоды, что напротив бывшей мельницы и недалеко от реки; бабушка как-то расслабилась, расчувствовалась: «Жить-то как хорошо стало,- говорила она не то мне, не то кому-то незримому,- хлеба-то досыта едим, даже белого.» Потом вдруг добавила обреченно, почти с отчаянием: «Только жить-то уже некогда»…Она не была глупа; я поражалась хорошей грамотности моего отца, и это можно было объяснить его начитанностью; не менее грамотной была и тетя Зоя, его сестра, с четырьмя классами за плечами – это уже врожденное приобретение. Поэтому мне кажется, что и бабушка, поучись она хоть немного, могла бы и писать, и читать, и не удивляться тому, что она все время" с первого года". Начитавшись о Пушкине и его няне Арине Родионовне еще в детстве, я непременно хотела, чтобы моя бабушка была похожа на пушкинскую няню, то есть знала бы много песен, сказок, прибауток и рассказывала бы мне. Она же знала немного, да и то не особо художественных и часто, если не большинство из них, были «с картинками». Вот одна приличная: «Царь да царица сели на вицу, вица обломилась – царица убилась, царь заплакал - в штанишки накакал».

Мне кажется, что бабушка больше любила Люду и Колю: Люда уехала после 4 класса жить в Инту (Республика Коми), чтобы учиться в 5 классе, потому что в Качеме была только начальная школа, а Коля – продолжатель рода, что для бабушки было очень важным. Кроме того, Коля её тоже обожал, утром вставал рано, садился на шосток и проводил все утренние часы с ней. Как его не любить? Но и ко мне она относилась как-то по-особенному. Впрочем, сестра Лида тоже может сказать нечто хорошее о бабушкином отношении к ней, а может и поспорить, сказав, что именно она была бабушкиной любимицей. Что касается меня, бабушка, например, была настроена категорически против того, чтобы я научилась доить корову. Сама я до поры до времени об этом не задумывалась, но вдруг узнала, что все мои подруги давно умеют доить коров. И вот однажды вечером, в час доения, отложив очередную «очень интересную» книгу (тогда все книги были интересными), я отправилась «во двор» - так у нас называли помещение в конце дома, где жил домашний скот. Бабушка сначала равнодушно восприняла мое появление, но, узнав, что я хочу научиться доить корову, она сильно рассердилась. Такой она бывала чрезвычайно редко, и я даже немножко испугалась ее реакции на мою просьбу. «Уйди отсюда, - не говорила, а шипела она, - читай свои книжки». А потом вдруг добавила с надеждой, и с тоской, и почти с просьбой: «Тебе разве хочется, как я, всю жизнь с коровами возиться? А я-то думала: книжек она начитается – ученой будет…» Я была тогда и удивлена, и расстроена, и озадачена, потому что еще не понимала, чего хочет от меня моя бабушка, постоянно ворчавшая на меня из-за книг: «Ослепнешь, как шить-то будешь? Одни книги на уме. Да брось ты книжку-то! Не надоела?» А однажды в бане, куда я пришла с книгой архангельского писателя, кажется, Коковкина «Детство в Соломбале», бабушка даже шлепнула меня веником. «Безбожница! Еретица! – почему-то возмущалась она. – В баню с книжкой пришла!..» То ли ей было жалко баню, то ли книгу…

А читать я самостоятельно научилась еще до школы. Сидели мы как-то с бабушкой дома вдвоем, она что- то вязала, сидя на лавке (скамейке), а я перебирала мамины журналы, пытаясь вспомнить буквы, о которых мне уже говорили родители, как вдруг у меня само собой получилось слово «на-чаль-на -я». Ознакомив бабушку с ним, я получила отрицательный ответ: слово "начальник" есть, а слова «начальная» нет.

Следующее слово, найденное мной, было «школа», а поскольку и мне оно было знакомо, бабушка призадумалась, и было решено ждать маму из школы, чтобы окончательно убедиться в том, что я действительно что-то прочитала. По такому случаю я не побежала «на деревню» - в центр, где находился клуб, подальше - изба-читальня, правление колхоза, и пришедшая с работы мама разрешила проблему в мою пользу. Так я стала "грамотной", по определению бабушки.

В детстве я думала, что буду космонавтом и полечу на Луну. Надо же кому-нибудь туда лететь, тем более, что Терешкова была тоже Валентиной, она - первый космонавт-женщина, и мы все этим гордились. Другие профессии мне казались слишком несерьёзные,мелкие, почти ничтожные. Своей мечты я не скрывала, жила и ждала своего звёздного во всех смыслах часа. И вдруг тетя Шура, наша любимая соседка, мне говорит: «Вот вырастешь и будешь учительницей, как мать». Она так и не узнала, как была я уничтожена тогда её словами. Впервые я осознала, что меня ждет другая, обычная профессия да еще такая трудная, как у моей мамы. Мы все, и наши соседи в том числе, жалели маму за то, что она все вечера писала планы уроков или проверяла тетради своих учеников. Бабушка иногда ворчала: «Пишет и пишет все ночи напролет, столько лет работает, пора бы и без писанины прожить. Неужели ничему не научилась?». А мама писала планы уроков все тридцать шесть лет работы в школе, как, впрочем, впоследствии и я тридцать девять лет делала то же самое…

Бабушка любила гостей, наш дом всегда был полон ими. Она с недоумением и со слезами на глазах рассказывала, как однажды осенью увидела из окна молодых людей, которые шли к нашему дому. Она быстро поставила самовар, накрыла на стол и стала ждать, когда они зайдут в дом. А, выглянув в окно, обнаружила, что незнакомцы, обойдя наш дом, уже отошли от него прочь. Бабушка села и заплакала. Она не могла понять, почему люди обошли наш дом, почему не стали гостями. А ведь кто только не бывал у нас в гостях! Председатели сельсоветов, колхозов, представители районной,а может, и областной власти, партийные деятели, работники культуры, торговли, учителя, был даже летчик, были собиратели старины (среди них и обманщики) – всех тепло встречали в нашем доме.

В наше время некоторые бабушки сходят с ума, позволяя внукам называть себя по имени : вместо простого и святого слова "бабушка" они желают услышать от свои внуков "Рая", "Валя"," Нина"... Не верю я, чтобы таких горе-бабушек внуки надолго запомнили, как мы боготворили и боготворим нашу бабушку. Она с нами не миндальничала, а порой бывала очень строга, но мы знали, что она заступится и спасёт в трудную минуту. Вот я порезала палец серпом, когда жала траву корове, - бабушка хватала меня за руку, тащила к большой бутылке с керосином, мазала им руку, что-то шепча, а если кровь не утихала, тащила меня к печке и присыпала рану сажей. Всё заживало! Или кто-то из нас припозднился и пришёл домом после ужина... Строгий взгляд отца и и его обещание оставить без ужина не пугали, потому что в дверях своей комнаты стояла бабушка и была наготове утащить в свою комнату и там накормить ещё получше, чем остальных.

Ещё запомнилось навсегда такое событие. Мне только исполнилось семь лет, и в июле бабушка с маминого согласия взяла меня на сенокос на пожню по речке Варемор, что за рекой недалеко от мельницы. Было очень жарко, солнце светило изо всех сил, наверное, пытаясь доказать, что июль - самый жаркий месяц лета. Мне было весело шагать и нести большой закопчённый чайник, из которого мы будем пить с бабушкой чай. Сначала всё было хорошо: неумело, но я всё-таки ворошила почти сухое сено, потом мы пили чай с мятой, который с тех пор стал для меня самым вкусным. Вдруг бабушка забегала по пожне, с испугом глядя на небо, велела мне скорее загребать сено в кучи, покрикивая при этом:"Скорей, скорей, Валенька!" Хотя ничего страшного на небе не я увидела, я бегала по пожне, старалась помочь бабушке. А потом она метала зарод, я же подгребала оставшееся сено, чувствуя, что всё вокруг почему-то чернеет. Неожиданно почернело даже солнце и всё исчезло...Очнулась я у самой воды. Бабушка наливала в чайник ледяную воду Варемора и лила на меня, вслух молясь и приговаривая:"Что с тобой, дитятко? Открой глаза! Ты меня слышишь, Валенька? Господи, помоги! Господи, помоги!" Лицо у неё было испуганным, голова мелко тряслась, глаза повлажнели. Сначала в моей голове что-то ещё трещало, меня подташнивало, потом всё вокруг стало приобретать прежний вид; я встала на ноги, умылась, и мы стали пить снова только что вскипячённый чай. "И что торопились? Господи, прости! - корила себя бабушка, - уходила девку-то, а дождя и не было..."

Семья Пластинина Константина Семёновича: жена Пластинина (Ларионова) Мария Васильевна; дети - Пластинина (Артюхова) Людмила Константиновна, Пластинина (Ипатова) Валентина Константиновна, Пластинин Николай Константинович, Пластинина (Копылова) Лидия Константиновна. Место проживания - деревня Качем, Узлиха; с 1966 года - посёлок Шошельца.

Пластинин Константин Пластинина(Ларионова) Пластинина (Артюхова) Всё, что осталось

Семёнович Мария Васильевна Людмила Константиновна от нашего дома

(1925-1979) (1922/23-1993)

Пластинина (Ипатова) Валентина Пластинин Николай Константинович Пластинина (Копылова)

Константиновна (1954-2007) Лидия Константиновна

Мой отец Пластинин Константин Семенович родился 22 апреля 1925 года, он имел пятиклассное образование и несколько лет учёбы в ФЗУ. Обладая хорошими способностями к учёбе, он начал учиться в Афанасьевске, это большое село находится в 47 километрах от Качема; домой приходилось ходить пешком через несколько недель или на каникулах, жить у родни, питаться кое-как, и молодой Константин бросил школу после пятого класса.

Пластинин Константин Семёнович. Ах, какой почерк Около поляны в Узлихе. Валя, Коля, Константин с

был у моего отца! Лидой на коленях, Мария Васильевна с девочкой

Потом он закончил ФЗУ в Красноборске, воевал на севере, был моряком, база его части находилась на Новой Земле, вернулся в родную деревню, сначала работал счетоводом в колхозе, потом председателем Саввино-Борисовского сельсовета, председателем колхоза «Новая деревня», а после укрупнения колхозов – бригадиром 6 бригады колхоза «Красный Октябрь»,правление которого находилось в селе Нижняя Тойма. Он был беспартийным, но называл себя "беспартийным большевиком", в партию коммунистов верил, чтил ее и считал себя недостойным быть ее членом. Он был начитан, причем читал все: и художественную литературу, и все статьи газет и журналов. Он обладал великолепной дикций, поэтому все колхозники с удовольствием слушали его доклады по праздникам. Он был умен, мог предвидеть события, хорошо разбирался в политических событиях, и все получалось в его руках . Я считаю его человеком с чувством чести, потому что общественное он всегда ставил выше личного: пока не закончится сенокос в колхозе, отец не шел на свою пожню, чем всегда вызывал обиду у мамы и у бабушки. Что касается семейной жизни, мой отец уважал и любил свою жену, нашу маму. Он когда-то в молодости, будучи романтически настроенным, дал ей клятву верности, и я уверенна, что эту клятву он сдержал. "Эх, Муська, - говорил он под хмельком, - я клятву свою не нарушил... Помнишь, как я её тебе давал?" Я слышала это в семидесятые годы, когда жила и работала в Шошельце. Его любимой песней была "Отрада", и он любил её слушать в мамином исполнении, самому ему

все медведи качемских окрестностей наступили на ухо. Мои родители все важные вопросы решали вместе, но мама имела право дополнительного голоса, с чем папа всегда соглашался.

Я искренне его любила и гордилась своим отцом. Весной и летом в моём раннем детстве он подсаживал меня на свое плечо, и я летела вместе с ним над землей на гриву: он по работе, а я ему помогать. Он не терпел лени и пошлости и дал мне несколько нравственных уроков на всю жизнь. Однажды я, уже ученица начальных классов, назвала кладовщика колхоза Александра Павловича дядей Олексой Баршем: так все его называли. Отец как-то сухо на меня посмотрел и сказал: «Он тебе ровесник? Почему ты так называешь взрослого человека? Какая ты грубая!..» И все, я уже никогда не смела ни при нем, ни без него кого-то так фамильярно называть. Другой случай произошел гораздо позже, когда я уже закончила институт. У меня заболело горло, и я решила не идти на работу, а собиралась в медпункт. Настроение по этой причине у меня было хорошее; а отец вдруг поинтересовался, почему я не спешу в школу. Выслушав мой ответ, он почти ласково велел мне посмотреть на маму, которой в этот день нездоровилось и которая все равно собиралась на работу(мы обе работали в школе). А потом он тихо произнес: «Сама выбрала такую профессию, нельзя учителям болеть. Помнишь, какой у вас конкурс был? Может, ты чье-то место заняла; а человек тот, который не поступил в институт, и не помышлял бы, может быть, как ты, о больничном». Мне хватило этого случая на всю учительскую жизнь, и шла я 39 лет на работу с температурой и головной болью, подкидывая детей соседям, как кукушка… Мой отец умер 17 марта 1979 года в поселке Шошельцы, похоронен в Качеме рядом со своей женой, нашей мамой. Ему не хватило до 54 лет чуть больше месяца…В памяти своих односельчан он остался фигурой неоднозначной, но уважаемой.

Семья Артюховой (Пластининой) Людмилы Константиновны:муж Артюхов Виктор Антонович; дети - Артюхов Олег Викторович, Артюхов Александр Викторович. Место проживания - немного в городе Инте, потом Ломоватка Луганской области; с 1996 года - город Сыктывкар.

Люда-пятиклассница, г.Инта Артюхова Людмила Артюхов Виктор Антонович

Константиновна

Артюхов Виктор Антонович Артюхова Людмила Виктор Антонович Людмила Константиновна

Москва. Людмила и Виктор Виктор Антонович Их дети Олег и Александр

Всеобщий любимчик Олежка Артюхов Олег Викторович Людмила с Олегом и Сашей

Олег с первой женой Ириной Олег с Аллой Александровной Дочки Олега Настя, Юля и Маша с Александром

Валерьевной (Блищик)

Людмила с внучками Машей и Настей Артюхова Людмила Константиновна Людлмила с внучкой Юлей

Саша и Костя с Настей и Юлей

Артюхов Александр Викторович Александр с женой Натальей и дочкой Дашей Сашина дочь Дашенька

Дашенька Артюхова Александр Викторович Артюхов

Шуйский Ефим Русланович - правнук Людмилы Константиновны Анастасия Олеговна Шуйская

Старшей в нашей семье среди детей является Люда, Артюхова Людмила Константиновна. Избалованная вниманием двух бабушек, она с детства была капризна и самовольна, хотя девочкой отличалась скромностью и даже стеснительностью. Наша мама раньше сама делала колбасу, и вот у маленькНе ой Люды, с аппетитом евшей это не по-качемски приготовленное кушанье, спрашивают:

• • Людонька, ты что ешь?

  • Гоно! - не моргнув глазом, торжественно отвечает Люда.

Ребёнком Люда была крайне любознательным, пытаясь проверить всё, что от неё пряталось, если не на себе, то, к сожалению, на мне... Вот лежу я, маленькая совсем, в зыбке, как потом рассказывалось, а бабушка ушла доить корову, наказав Люде смотреть за мной. А в голове у маленькой проказницы одна мысль: почему родители прячут горчицу за заборкой и не разрешают ей её есть. Недолго думая, она хватает ложку, набирает горчицы и суёт мне в рот... Громко, наверное, я орала от вкуса этого деликатесного кушанья, потому что бабушка тотчас же появилась в комнате с вопросом:"Что стряслось?"

• • Да вот Валя горчицы попробовала, - скромно отвечала моя нянька.

  • А ты сама-то попробовала? - с негодованием поинтересовалась бабушка и, набрав ту же самую ложку горчицы, сунула её в рот своей любимице. Как потом кричала моя заботливая сестрица, об этом я писать не стану, потому что не помню: слишком мала была.

К пище Люда относилась требовательно и осторожно, любила сладкое и вкусное.

• • Бабушка, - спрашивала она, что-то выискивая в тарелке с супом, - это едят?

  • Едят, - сначала спокойно отвечала бабушка, не отрываясь от своих дел.

  • А это?

  • И это едят, - сдерживая себя, отвечала бабушка, однако на десятый раз она, выйдя из себя, парировала:

    • Чего не едят, того в горшок не кладут!

И в лес Люду бабушка брать с собой не любила. " Да на что она мне, - говорила она, - весь день, пока я черницу беру, она сначала туес, а потом и сарапулю ягодами красит. Ладно, хоть сама поест..."

Конфеты в Качеме были роскошью, у нас они обычно находились в большой сахарнице - вазе на ножке. И прятали эту сахарницу в бабушкиной комнате за заборкой, на полке, где стояли иконы. Несколько ваз разбила Люда, пытаясь достать конфеты из сахарницы, которая стояла очень высоко. А разбив очередную сахарницу, она стремительно пускалась в бега по направлению к центру деревни, но почти всегда была поймана у дома Софки нашей бойкой и бдительной бабушкой.

После четвёртого класса Люду увезли учиться в Инту Коми АССР, так наш дядя Коля, мамин брат, выполнил волю своей матери Анны Александровны, желание которой было законом для всех её детей. Больше всех страдала от разлуки с внучкой наша бабушка Александра Ивановна, которой довелось кормить своей грудью внучку, когда наша мама уезжала на курсы или на сессию - она получала второе образование учителя начальных классов заочно, первое, учитель физкультуры и военного дела, она получила очно во время войны в Архангельске. Когда родилась Люда, бабушке было сорок восемь лет, она сразу перестала работать и занималась до конца жизни нами, своими внуками. Предчувствуя, что Люда будет тосковать по деревне и родным на чужбине, бабушка повела её к Чечуихе, чтобы та сняла с внучки тоску. Результатом такого снятия в моей сестре проснулась такая сильная тоска по родным местам и такая тяга к ним, что уже в пятом классе она начала писать не по - детски горестные стихи, наполненные печалью, болью и отчаянием:

Не теки, моя слеза, По щекам горячим. Не боли, моя душа... О, родимый Качем!

И мы все тогда приуныли, нам было тяжело без сестры, которая жила где-то далеко, пусть и в городе. Вот почему уже на следующий год она не поехала в Инту, а училась в Шошельце 6-ой, 7-ой, 8-ой классы, но в 9-ом и в 10-ом ей снова пришлось ехать в Инту. Натура свободолюбивая, она противилась поведению нашего дяди Коли, человека военного, поэтому строгого, самонадеянного, а порой и эгоистичного, но зато не хватила тех трудностей, которые достались мне, учившейся в 9-ом и в 10-ом классах в Афанасьевске. Впрочем, училась Люда достойно, была очень хороша собой, а ещё скромна, вежлива, в ней внешне не проявлялось бунтарство, поэтому она нравилась многим подросткам, хотя взаимностью по большому счёту не отвечала никому. Замуж она вышла в 20 лет, родила двух сыновей, всеобщего любимца Олега и искреннего Сашу; долгое время жила в Украине, где работала в торговле на руководящих должностях, а потом, к великому моему счастью, переехала в Сыктывкар, где и живёт по сей день. У Люды четыре внучки - Анастасия Олеговна Шуйская (стоматолог), Юлия Олеговна Калашникова (преподаватель в техникуме), Мария Олеговна Артюхова (студентка),малышка Даша и два правнука - Андрюшенька и Ефим.

В течение последних лет начала 21 века Людмила многое сделала для сохранения памяти наших предков. Именно она организовала постановку памятного креста на месте захоронения Пластининых Анны Ефимовны и Якова Ивановича. Место я приблизительно знала, помня, как моя бабушка Александра Ивановна сразу после похорон своей свекрови сказала мне:" Место это нетрудно запомнить: смотри, какая тут мянда растёт". Все забыли поставить крест старикам или надеялись друг на друга, и долгое время одинокие могилки сиротливо зарастали травой и кустарником. Людмила Константиновна исправила эту ошибку. Под её руководством и при содействии Лидии Константиновны была отремонтирована мамина квартира и "фазенда" в Шошельце.

Семья Пластининой (Ипатовой) Валентины Константиновны: муж Ипатов Альберт Анатольевич; дети- Ипатов Вячеслав Альбертович, Ипатов Константин Альбертович. Место проживания - город Сыктывкар с 1978 года.

Ипатов Альберт Анатольевич Ипатова Валентина Вячеслав Альбертович Константин Альбертович

Константиновна

Я совсем маленькая Мы с Людой во ржи в поле Я с Лидой и Колей Пластинина Валя

Пластинина Валя, 1967 год Валентина Ипатова Я с Тёмой и Дашей в Верхней Тойме

В день свадьбы 6 июля 1974 года Альберт и Валентина, 1981 год Наши Костя и Слава, 1982 год

Славочка Ипатов Вся наша семья в 1995 году Ипатовы Валентина и Альберт

Елена Борисовна и Вячеслав Альбертович Я с Женечкой Женя и Тёма Ипатовы

Елена и Вячеслав Ипатовы Семья Вячеслава Ипатова Слава, Лена, Женя, Тёма

Артём, Ирина, Жена и Афина со мной, Важный Артём Вячеслав с сыновьями Жегней и Тёмой

1 января 2021 года

Ипатовы Константин Альбертович Ипатова Дашенька Даша и Оля Ипатовы

и Светлана Ивановна

Даша и Оля Ипатовы с бабушкой, Даша с клубникой Оленька с малиной

новогодняя ночь 2021 года

Константин в Шошельце Тёма и Даша на даче в Пычиме Тёма и Даша на даче в Пычиме

Валентина, Людмила и Лидия в Сыктывкаре, Я с Машей Артюховой в Качеме Я с Артёмом

юбилей Людмилы, 2014 год

Константин Ипатов и Александр Константин в Качеме, 2020 год Я летом 2020 года

Артюхов, Шошельца, 2020 год

Все наши на дне рождения Даши в 2013 году Встречаем Оленьку из роддома

Вторая в семье я - Пластинина (Ипатова) Валентина Константиновна. Моложе сестры на два года, я всегда хотела с ней дружить, а она считала меня малолеткой и убегала от меня, когда шла "на деревню", прячась за дровами Зенков. После Шошельской школы я училась за Двиной в Афанасьевске, как когда-то мои папа и мама. Сразу после школы поступила в Архангельский пединститут, где и познакомилась со своим будущим мужем Ипатовым Альбертом Анатольевичем, студентом спортфака этого же вуза. После института два года с удовольствием проработала в

Шошельской восьмилетней школе, где полюбила учительскую профессию и вступила в ряды КПСС, потом вышла замуж. Первый сын, Вячеслав, родился в Киземе в сентябре 1975 года, хотя записан в Верхней Уфтюге, куда был распределён муж после института. Второй сын, Константин, родился в декабре 1980 года в Сыктывкаре, куда мы переехал в 1978 году, побывав на пятидесятилетнем юбилее тёти Альберта Анатольевича Лобановой (Ипатовой) Таисьи Петровны. Нам очень

понравилась Эжва, и мы, не раздумывая долго, приехали сюда жить. Каждый год мы с сестрой ездим в Шошельцу и Качем, память о нашей малой родине и о наших предках для нас священна. Благодаря Косте, который уже несколько лет возит меня на машине в деревню, дорога домой мне не кажется долгой, хотя ещё совсем недавно мы ходили пешком до Качема по бездорожью. У меня два внука, Евгений и Артём Вячеславовичи, и две внучки, Дарья и Ольга Константиновны.

Семья Пластинина Николая Константиновича: жена - Пластинина (Филиппова) Галина Борисовна; дети - Пластинина Полина Николаевна, Пластинина (Антипина) Елена Николаевна. Место проживания - посёлок Шошельца и Двинской Березник.

Коля Пластинин Ученик 5-го класса Пластинин Коля Коля с папой Коля с ленинградкой Женей

Пластинин Николай Пластининав (Филиппова) Их дочери Пластинины Полина и Елена

Константинович Галина Борисовна

Галина и Николай Пластинины Пластинина Галина Борисовна Галина с Никитой

Елена и Роман Антипины Елена и Роман Им хорошо вместе

в день свадьбы

Красавица Полина Николаевна Сын Полины Никита, Полина Николаевна с сыном Галина Борисовна с внуком

Пластинина внук Николая и Галины Никитой Никитой

Пластинин Николай Константинович -третий ребёнок в нашей семье, он ещё и долгожданный сын. Я думаю, что больше его даже не отец ждал, а бабушка. Я родилась после Люды, тогда все были уверены, что будет мальчик, и имя придумали до рождения - Валентин, но родилась девочка... Все стали тогда ждать рождения сына-наследника.

Бабушка потом рассказывала о рождении Коли, уверяя всех, что её внука ждёт непременно удача:

- Хорошо, что Коленька в апреле родился. Березниський ручей рано в том году разлился, большой был, и вода в нём была светлая. Я пелёнки-то выполощу, а они на ветру мигом высохнут... Дивья!

Работать Коля начал очень рано, ещё учась в начальной школе, он ездил на грабилке, загребая колхозное сено. Он носил для дома воду, колол дрова, даже вышивал, но больше всего он любил рыбалку и охоту. Рыба ему ловилась всю жизнь, и на охоте везло.

• • Валька, - рассказывал однажды он, - мы с Ферулём на медведя весной вышли. Стоит он, огромный, противно пахнет, с грязной шерстью, в муравейнике роется и нас не замечает: ветер-то от него дует... Я смотрю: у Тольки волосы на голове дыбом стоят... Страшно.

    • А у тебя тоже дыбом волосы стояли? - спросила я.

  • У меня? Я не знаю... Мы так побежали, что и себя не упомнили.

Тяжело переживавший разлуку с бабушкой после переезда родителе жить в посёлке Шошельского лесопункта, Коля часто убегал к ней из Шошельцы в Качем. Он был по-настоящему предан ей. Смерть любимого человека, каким для него являлась Александра Ивановна, была для него сильным ударом... После школы он учился в мореходном училище, типа ГПТУ, потом служил в армии в Орджоникидзе и Махачкале и стал похожим на красивого чеченца. После армии, не вспомнив о о морском училище, выучился на шофёра и стал жить и работать в Шошельце сначала шофёром, а потом в лесничестве каким-то, пусть маленьким, но начальником. Его женой стала Галина Борисовна, учительница русского языка и литературы. Несколько последних лет своей недолгой жизни после закрытия Шошельского лесопункта он провёл в Двинском Березнике, центре Виноградовского района. Жить здесь ему очень нравилось.

...Сегодня я послушала песню "Берега, берега..."в исполнении Я. Сумишевского и заплакала.

Вспомнился Колька - мой брат, вернее последняя моя встреча с ним, живым ещё. В то лето 2007 года мы с Людой только вдвоём гостили в Шошельце. Колька приехал на машине с каким-то знакомым, энергичный, весёлый, взбудораженный... Привёз много гостинцев, был особенно разговорчив, делился планами поездки осенью на рыбалку, жалел только, что не увидит тех диковинных цветов, что растут на пожне где-то в верховье Нижней Тоймы. Цветы эти бордовые и ярко-красные, крупные, таких больше нигде в наших краях

нет, и цветут они в июле. А ещё удивлялся мой брат тому, что часто ему снится бабушка, которая бежит во сне по полосам Варемора, не опуская его из виду. В день отъезда мы с Колькой на какое-то время остались в фазенде вдвоём. Я что-то делала около печки, а он сел за стол на своё любимое место и запел:"Берега, берега, берег этот и тот " Он пел настолько красиво и самозабвенно, столько чувств обнажал его голос, так

ярко светились его синие глаза, что я замерла, на одном дыхании слушая его пение. В голове при этом было ощущение нереальности происходящего, чего-то большого и судьбоносного. Мой брат пел песню как будто о

своей судьбе, о его единственной любви к своей жене, об очень счастливых днях, связанных с ней. Он пел о мае своей жизни, о полноте испытанных им чувств, о том береге, который ему почему-то сейчас казался недоступным. Он пел о том, что он мается в жизни, он делился с родным домом своими невзгодами. Он выделял слово "тризна", и это мне не нравилось, потому что я порой бываю очень суеверной, впрочем, как и все. С улицы нас позвали в машину, и мой брат уехал, чтобы никогда уже не возвращаться в родной дом.

...Потом, когда мы, обезумевшие от горя, увидели его в морге, он лежал с открытыми красивыми синими глазами и как-то почти виновато, но с удивлением смотрел на нас в последний раз. У Коли есть две дочери, Пластинина Полина Константиновна и Пластинина (Антипина) Елена Константиновна, и внуки Никита и Арсений.

Семья Пластининой (Копыловой) Лидии Константиновны: муж Копылов Александр Валерьевич, сын Копылов Сергей Александрович. Место проживания - город Северодвинск

Наша Лиденька Лида подросла Лида-школьница Лидия Константиновна

Наша Лиденька Копылова Лидия Её муж Копылов Их сын Копылов Сергей

Константиновна Александр Валерьевич Александрович

Копылова Лидия Константиновна Копыловы Александр и Лидия Красавица Лидия

Копылов Сергей Александрович В день свадьбы Сергея и Александры Сергей с сыном Михаилом

Копылов Сергей Александрович с женой Семья Сергея: жена Александра, дочь Сергей Копылов

Александрой Рита и сын Мишенька

Сергей с Константином в Сыктывкаре Сергей с котом Ах, какой колокол!

Самой маленькой у нас является Лиденька, Копылова Лидия Константиновна. "Гаврош", - говорил про свою любимицу папа, имея в виду брюки, которые Лида донашивала после Кольки. Родилась она 26 мая 1956 года под вечер в серый пасмурный день. Тогда у нас гостила двоюродная сестра Женя Вяткина, с которой меня отправили к фельдшеру Машеньке, как только у мамы начались сильные схватки. Мама долго потом не могла простить нам километровое путешествие по Качему, в течение которого мы благополучно и добросовестно известили всех жителей нашей деревни в том, что"мама рожает ребёночка". Когда Машенька прибежала к маме, с которой она была очень дружна, новорождённая девочка была вымыта и укутана, благодаря стараниям тёти Шуры и её дочери Галины Зиновьевны, которая училась тогда на акушерку в Архангельске. Мама настаивала назвать новорождённую Машей, но папа сам в сельсовете оформил полагающиеся документы, записав дочь Лидией в честь своей сестры Лидии Семёновны. Реакция мамы была удивительной для меня. "Что ты, Костя! " - тихо и печально произнесла моя гордая родительница. Мама этим горестно намекала на крутой нрав своей золовки. С Лидой я нянчилась много и по-настоящему. "Вот пестунья так пестунья", - с улыбкой нахваливала меня тётя Шура, видя, как я качаю зыбку своей сестрички и при этом пою песни. " Обломишь очеп-то", - предупреждала бабушка, а я пела и пела песни, качая мою сестричку:

Ой ты, птичка лесна,

Принеси-ко Лиде сна,

Хоть на крылышке своём,

На правилышке лесном.

Выросла Лида смелой, милосердной и независимой. Не побоялась же наша мама отправить её после восьмого класса в Украину с маленьким Олегом - в такую даль с пересадкой в Москве. Значит, верила в неё и знала, что Лида не подведет и привезёт горячо любимого мамой внука в целости-сохранности... и себя тоже. Лиденька (так в нашей семье зовут Лидию) совсем немного поработала продавцом в Верхней Тойме, а потом устроилась на работу в воинскую часть города Северодвинска, да так и работает там уже много-много лет в почёте и уважении, имея правительственные награды. Она связала свою судьбу с Копыловым Александром Валерьевичем, уроженцем Красноборского района. Их сыну уже 38 лет, он женат на Александре, и у него есть приёмная дочь Маргарита и сын Мишенька. Наша Лида уважительно относится к людям, она поддерживает даже безвозмездно материально нуждающихся в этом людей и всегда готова помочь всем, кто в том нуждается, поэтому у неё много друзей, её ценят и любят. Особенно любит её сын Сергей, для которого его мама больше, чем святая.

Семья Пластининой ( Чупровой) Зои Семёновны : муж Чупров Николай Фёдорович; дети - Чупрова (Атаманова) Лидия Николаевна, Чупрова (Третьякова) Татьяна Николаевна), Чупров Анатолий Николаевич, Чупрова (Петрова) Антонина Николаевна, Чупров Николай

Николаевич.

Сестра моего отца тётя Зоя, Пластинина (Чупрова) Зоя Семёновна, прожила почти всю свою жизнь в Качеме. Была она красивой и статной женщиной, не умеющей отдыхать. Так до конца своей жизни она и не поняла, как можно жить без работы, поэтому к ленивым людям относилась резко отрицательно. Кстати, эта черта её характера каким- то образом вошла и в меня, на что я часто с тоской резюмировала: "Во мне опять живёт тётя Зоя". Тётя Зоя безгранично любила своих детей, и, мне кажется, всех по-особенному. Лиду боготворила, с ней советовалась, на неё надеялась. Красивую Танюшку ей хотелось нарядить, приласкать, побаловать. "Робёнков"-двойняшек Толю и Тоню оберегала от невзгод, а в маленьком Коленьке, толстеньком и кругленьком, как Хрущёв, просто души не чаяла.

После смерти её мужа Чупрова Николая Фёдоровича тётя Зоя попыталась связать свою судьбу с жителем Шошельцы Салиховым Николаем Ионовичем, к тому времени тоже вдовцом. Но из этого ничего не вышло, потому что людьми они оказались очень разными. После расставания с Николаем Ионовичем тётя Зоя осталась жить в Шошельце в маленькой квартирке финского домика. В то лето к ней в гости никто не

приехал, а она очень ждала своих внучек, особенно Тониных дочек, Настю и Наташу, которые гостили у неё постоянно. В тёплый июльский день тётя Зоя пришла к нам в гости нарядная, и выглядела она молодой и весёлой. По крайней мере, я её такой открытой и лучезарной никогда не видала. Как сейчас вижу: тёмно- бордовая кофта, платок с люриксом и широкая белозубая улыбка. Она много говорила обо всём: о своей жизни, о детях - и смеялась, смеялась. Перед уходом она, всё ещё улыбаясь, сказала нам: "Девки, ну-ка

посмекайте: ко мне ночью старуха приходила, нехорошая, страшная. Я у неё спросила: " Ты кто?", а она ответила: " Я смерть твоя." Через три дня нашли нашу тётю Зою мёртвой на Метиле около Лидиной дачи...

Инсульт.

Её муж, Чупров Николай Фёдорович (Пурыш), был человеком высоким, красивым и каким-то беззащитным. А как обреченно лилась его речь, когда он рассказывал о жизни в немецком плену В его

рассказе звучали и трогательная тоска по дому, и недоумение по поводу "бесстыжих" немецких порядков, и желание выжить, дождаться своих, вернуться домой. "Ты, Валюшка, запиши, запиши всё, людям надо знать, что нет ничего хуже чужбины и неволи",- говорил он, с надеждой поглядывая на меня. Мне особенно запомнилось, как он говорил: "Мы, пленные, молодые мужики, работали в саду у одного фермера. Кормил он нас - это хорошо. Но дочка его, совсем невеста, большая уже, нас за людей не считала:бегает по саду, песни поёт да вдруг присядет недалеко, на виду, чтобы нужду справить. Как будто мы не люди совсем, а животные

и нас не надо стесняться." А ещё мне запало в память то событие из его жизни, когда они, голодные военнопленные, увидели палую лошадь, набросились на неё, чтобы вырвать кусочек мяса - так хотелось есть. Это случилось в первые месяцы плена. Проходят годы, а чувство вины никак не покидает меня: не

записала я ничего из жизни дяди Коли, забылось всё, что с душевным трепетом рассказывал мне хороший человек, очень на меня надеясь. А как он пел! Все великолепно пели в роду Пурышей, но я, к стыду своему, не запомнила, как пела лучшая качемская певунья Екатерина Фёдоровна. А вот пение дяди Коли мне не забыть. "Запрягайте, хлопцы, волы, начинайте поле гать"... - пел он, сражая нас незнакомыми словами, делавшими песню особенно значительной. Он пел, прикрыв глаза и всем своим видом показывая, что он не тут, не в северной деревне, а где-то там далеко, где он был и эту песню выучил, а он поёт её и видит то, что

там происходит: и "девчинёнку", которая вышла из дома за водой поутру, и казачонка, который хотел ей помочь нести воду, и ту "невеличку", что затмила молодцу глаза своей красотой и " русой косой до пояса". И все слушали и верили ему и ещё хотели послушать... О том, что Пурыши умели проникновенно петь, я уже писала.

Семья Пластининой (Атамановой) Лидии Николаевны: муж Атаманов Анатолий; дети - Атаманова Ирина Анатольевна, Атаманова Татьяна Анатольевна.

Атаманова Лидия Николаевна Её муж Атаманов Анатолий Их дочь Ирина Их дочь Татьяна

Молодая Чупрова Лидия Николаевна Лидия Николаевна Мария Васильевна и Лидия Николаевна

С сестрой Татьяной Третьяковой С бабушкой Александрой Ивановной С сёстрами Татьянойи Антониной

Памяти Лидии Николаевны Атамановой (Пластининой) посвящается...

Наша двоюродная сестра Лида, дочь тёти Зои, всегда была толковой и разумной девочкой. Может быть, это произошло потому, что она как старшая сестра ещё четверых детей чувствовала себя обязанной помогать своей матери в трудных условиях деревенской жизни по-настоящему, как взрослая. Несмотря на её серьёзность и рассудительность, в ней жила романтика. Да ещё какая! "Тётя Маруся, - гордо говорила она моей маме, - когда я вырасту, буду лётчиком. Как полечу с Акулова поля - вы все меня имайте (ловите)! " Окулое поле обрывается в Узлиху высоким и крутым угором (склоном), и я, проходя мимо него, всегда представляла летящую Лиду. Всегда она летела, так мне казалось, по-разному. Иногда не в самолёте, не с парашютом, а с огромными крыльями сзади, но при этом она была лётчиком...

А ещё она хорошо рисовала, и не только карандашами, как все мы, - она рисовала красками. Я и сегодня вижу перед собой, погрузившись в память, её картину о том, как наша бабушка и её подруга Марьюшка собирают грибы в Березнике в дождь. Я помню, как долго и часто рассматривала эту картину, и мне казалось, что и бабушка, и Марьюшка живые, что вот сейчас они шагнут и пойдут... Что в дождь в лесу стоять неподвижно? Кстати, в тяжёлые 90-е годы она раскрашивала предметы домашнего обихода в "Беломорских узорах", а мне оставила на память бабушкину полотуху и разделочную доску, разрисованные её рукой.

...Неожиданно Лида заболела. Это случилось зимой. Её испугала свора собак, бегающая по Шошельце, где мы учились в школе с пятого класса. Меня шокировали тогда её глаза с огромными зрачками, кода она зашла в комнату и смогла невнятно произнести только одно слово: "Собаки!!!", а потом упала около порога, потеряв сознание. В больницу её увозили на вертолёте, и весь класс пришёл провожать её. У

восьмиклассников, её одноклассников, были испуганные и почему-то виноватые лица. Лида долго пролежала в архангельской больнице, но экзамены сдала вместе со всеми и школу закончила хорошо.

В деревне Лида была обычная: то с бехтерём травы за спиной, то с младшими братьями или с сестрой на руках, то с граблями на пожне, то с корзиной, полной грибов или ягод. Но вдруг она стала необычной,

непохожей на себя деревенскую, когда приехала на летние каникулы из Архангельска, где училась в сельскохозяйственном техникуме. Таня, её младшая сестра, оповестила меня заранее: " Лида приехала, такая красивая, иди посмотри". И правда было на что посмотреть: шикарная тёмно-русая коса, сшитое по- городскому платье, выразительные черты лица и спокойно- величественная улыбка. Как тут нам, немного моложе её, было не помечтать поскорей вырасти и уехать в город, чтобы так же измениться...

Дочерей своих, Ирину и Татьяну, она любила безмерно, а к мужу относилась с уважением. Каждый год приезжала с ними к родителям в гости, а тётя Зоя души в ней не чаяла, считая, что Лида сможет помочь во всём, решить любой вопрос, отвести любую беду. Жители Шошельцы её приезда тоже ждали: она, ветеринар с высшим образованием, помогала людям вылечить коров, коз, свиней. Фамилия Атаманова была известна всем, хотя фамилии многих девушек и женщин, которые уехали в город и вышли замуж, оставались по обыкновению неизвестными жителям посёлка.

Мне кажется, что человек ценится своим добрым отношением прежде всего к родственникам. Лида ценила родственные связи. Не совсем здоровая, она приехала на похороны нашего брата Николая, и на свадьбу сына двоюродной сестры Любы в Украину она поехала, хотя чувствовал себя очень больной.

Далеко, но поехала. Родственники - превыше всего. И таких примеров можно привести много.

Она не дожила и до 70, даже до 68. Активная, не жалеющая себя, она была одинока в последние годы.

Но, я уверена, ещё много лет её будут помнить люди , будут говорить о ней не только родственники, но и те, кто просто знал Атаманову Лидию Николаевну.

Старшая их дочь Лидия Николаевна, в замужестве Атаманова, жила в Архангельске, имела высшее образование,она была ветеринарным врачом. В Шошельце её уважали за помощь, которую она оказывала местным жителям, имевшим домашних животных. Лидия Николаевна с детства хорошо умела рисовать; никогда не забыть мне её картины акварелью, где представлена моя бабушка с Марьюшкой в Березнике за собиранием грибов. Лидия, как я поняла, в страшные 90-е подрабатывала в "Беломорских узорах", и только можно гордиться и радоваться, глядя на её работы. Мне она расписала бабушкину полотуху (миску с ручками для выпекания сковородников) и разделочную доску. У Лидии и её мужа Анатолия родилось две дочери: Ирина и Татьяна Анатольевны; к сожалению, летом 2020 года Татьяны не стало, её смерть, как и Лидии, содержит много загадок. Лидию Николаевну нашли мёртвой в собственной квартире, где она пролежала длительное время.

Семья Третьяковой (Чупровой) Татьяны Николаевны: муж Третьяков Анатолий; дети - Третьяков Максим Анатольевич, Третьяков Виктор Анатольевич.

Семья Татьяниного сына Максима Татьяна с внуком Третьякова Татьяна Николаевна

Анатольевича Третьякова. Германия

Встреча после долгой разлуки... Татьяна Николаевна в Архангельске С сёстрами Лидией и Антониной

В Архангельске Антонина, Татьяна, Лидия

С сестрой Тоней и племянницами Ириной, Родные провожают Татьяну и Любовь домой

Натальей и Анастасией

Татьяна в Архангельске у родных

Вторая дочь тёти Зои - Таня, Татьяна Николаевна. Удивительный она человек! Бесхитростная, доброжелательная, трудолюбивая, откровенная...На неё всегда и во всём можно было положиться. Мать возила её крестить в Архангельск...в бехтере (так у нас называют высокую корзину для травы). Тогда все заглядывали в бехтерь и откровенно любовались красотой маленькой деревенской девочки. Таня - подруга моего детства и верная наперсница, добрая заступница. Моё детство не было бы таким светлым и счастливым, если бы не она. То же самое скажет и третья наша подруга - Нина Савватьевна Гавзова. Татьяна закончила Архангельский сельскохозяйственный техникум по землеустроению, была отправлена по распределению в Новгородскую область, где и встретила своего будущего мужа Анатолия Третьякова, украинца с качемской фамилией. Судьба определила место проживания нашей Танюшки в Украине, в городе Кривой Рог. Она до сих пор живёт в этом городе, у неё двое сыновей, Максим и Виктор,

Максим живёт с семьёй в Германии.

Чупров Анатолий Николаевич Толя и Тоня - школьники Чупрова (Петрова) Антонина Николаевна

Я помню, как тётя Зоя родила двойню: Тоню и Толю. Это был очень солнечный день 17 апреля 1957 года. С крыш, не переставая, капало на совсем ещё не начавший таять снег, как будто весна вдруг спохватилась и взялась за дело, чтобы скорей растопить признаки холодной зимы. Капли воды, падая на землю, блестели и переливались на солнце, я смотрела на них и радовалась, кода вдруг увидела бегущую с Окулова поля расстроенную бабушку. Стоявшая у крыльца мама коротко спросила у неё:

- Как?

- Бедная Зойка! - заплакала навзрыд бабушка. - Двойники! Как прокормят? Она так горько плакала, что и мне хотелось заплакать, хотя с бабушкиной мыслью о невозможности прокормить детей я была категорически не согласна. Их так и звали: робёнки, наверное, потому, что они были ровесниками и росли и развивались одинаково.

Семья Чупрова Анатолия Николаевича: жена Чупрова Валентина, дети -

Анатолий Николаевич прожил недолгую жизнь, а его второй малой родиной стала Волгоградская область, где он женился на Валентине. Он был человеком неконфликтным, чутко реагирующим на всё и любящим своих близких.

Семья Чупровой (Петровой) Антонины Николаевны: муж Петров; дети Петрова () Анастасия, Петрова () Наталья.

Чупрова Антонина Николаевна Антонина Николаевна с внуком С сёстрами Татьяной и Лидией

в детстве

Анастасия и Наталья Григорьевны Наталья Григорьевна Анастасия с о своими детьми

Памяти Чупровой (Петровой) Антонины Николаевны

Жить бы да жить ещё тебе, Антонина Николаевна! Нянчить внуков, приезжать в Качем, общаться с подругами и родственниками...Летом ушла навсегда твоя племянница Татьяна Анатольевна Атаманова, перед Новым годом - двоюродная твоя сестра Нина Васильевна Ковалёва-Третьякова. Жестоким оказался 2020-ый год для людей... А вот и тебя не стало. Конечно, все мы, твои родственники, плачем и скорбим. А как же иначе? Вспоминается солнечный день твоего рождения 17 апреля 1957 года, плачущая бабушка, наша общая, горюющая потому, что у тёти Зои родились двойники - робёнки, так вас с Толей и стали звать.

Вспоминаешься ты, маленькая хрупкая девочка, очень тихая и скромная с добрыми глазами. Мы идём за земляникой за Высокое поле на полянки у реки: десятилетняя я, пятилетняя Лида и четырёхлетняя ты. Идти далеко, вам тяжело, идём все смело и бодро. Потом находим землянику, её много, мы собираем её с удовольствием и устаём. Хочется есть и пить, до дома далеко; мне жалко вас, хотя вы не жалуетесь ни на что. Пьём воду из реки и возвращаемся по дороге, которой нет конца и края. Я чувствую себя виноватой, понимая, что вы ещё маленькие, худенькие, слабенькие, что-то вам рассказываю, подбадривая и пытаясь рассмешить. Я вижу ваши глаза, в которых отражается усталость и голод, и корю себя. Эта вина за то, что увела вас так далеко, осталась во мне навсегда.

Вспоминается фотография, которую показывают мне, на ней Тоня с мужем Григорием - оба красивые и счастливые; я смотрю на эту фотографию, радуюсь и удивляюсь: когда Тоня успела так похорошеть, просто расцвести? Потом привозят в Качем маленькую Настю, и все говорят:"Ну вылитая бабушка!" А бабушка Зоя славилась в деревне своей красотой. А вот и Наташа - тоже красивая и ласковая.

Вспоминается Антонина, молодая, грациозная, уверенная в себе,"все пальцы в золоте", как говорит про племянницу тётя Лида Вяткина. Сегодня вспоминается всё только хорошее; не стало человека - вот о чём ноет сердце.

Последний раз я видела Антонину сначала в Качеме, потом в Шошельце. К стыду своему, я не сразу её узнала, всё-таки прошли годы после предыдущей встречи. Поразило меня тогда в ней преданное отношение к нашей Лиде, да и Лида была с ней ласкова и относилась к ней внимательно. Тогда я узнала, что Тоня живёт в Североонежске, что Анастасия и Наталья имеют высшее образование, что первая живёт в Архангельске, вторая - в Североонежске, что они замужем и что у них есть дети. Я тогда провожала Антонину в дорогу, в Архангельск, она уезжала на машине с сыном Татьяны Васильевой, нашей соседки. Было раннее холодное утро, мы очень замёрзли, но уйти, чтобы погреться, не решались, боясь, что уедут без Тони. Это было последнее утро, когда я видела свою двоюродную сестру Антонину Николаевну...

Антонина Николаевна Чупрова (Петрова) жила в городке Североонежске, её дочери Анастасия и Наталья получили хорошее образование.

Коля Чупров На переходе

Маленький Коленька Чупров Николай Рано постаревший Николай с женой Людмилой

Пурыш Николаевич Николай Николаевич

Приезд в Качем Людмилы и Николая Николай и Людмила в родительском доме С Анатолием Исааковичем

Семья Чупрова Николая Николаевича: жена Чупрова Людмила, дочь Чупрова Евгения Николаевна.

Последний сын Зои Семёновны и Николая Фёдоровича - Чупров Николай Николаевич, он с 1961 года.

Его тоже, как Анатолия и Лидии, уже нет в живых. Его жена Людмила была старше его, и от этого брака родилась Евгения Николаевна. В детстве Коля был очень толстенький, что очень радовало его мать, а в последнюю нашу с ним встречу я его не узнала. Передо мной предстал очень худой мужчина, почти старик, чем-то, на мой взгляд, внешне напоминавший жителя гор - так его изменил сахарный диабет. Именно Николай поддерживал состояние их родного дома, каждый год наведываясь в родной Качем. Мне было очень приятно услышать добрые слова в адрес этого моего двоюродного брата:"Мы с Оленькой приезжали в 2015 году в Качем. Он (Николай) был в деревне со свояком. Не успели мы дом открыть, а он нам уже несет чай в электрическом чайнике "Тефаль" А у Коли была электростанция, они ее с собой привозили, такая портативная, удобная, видишь, лампочки у них висят, а компьютер, наверное, для фильмов и для игр."

Семья Пластининой (Вяткиной) Лидии Семёновны: муж Вяткин Виталий Афанасьевич; дети - Вяткина (Курицына) Евгения Викторовна, Вяткина (Бондарчук) Любовь Витальевна, Вяткина (Коншина) Ольга Витальевна, Вяткин Алексей Витальевич.

Вяткина (Пластинина) Лидия Семёновна Вяткин Виталий Вяткина (Курицына)

Афанасьевич Евгения Викторовна

Вяткина (Бондарчук) Любовь Витальевна Вяткина (Коншина) Ольга Вяткин Алексей Витальевич

Витальевна

Последним ребёнком Александры Ивановны и Семёна Яковлевича была Лидия Семёновна, моя любимая тётя Лида, в замужестве Вяткина. Таких, как она, людей немного: открытая, честная, справедливая, напористая, чрезвычайно смелая, порой неуступчивая, она пользовалась уважением многих, если не всех, жителей посёлка Шошельцы. Со своим мужем Виталием Афанасьевичем Вяткиным, жителем деревни Керги, она познакомилась на двинском лугу, где летом тоже работали на сенокосе качемские колхозники. Много чего слышала я из уст своей тёти. И про то, как увозили люди с кокардами на шапках её отца из деревни, арестованного за то, что взял куль соли сверх нормы, а не по карточкам. Она тогда смело бежала за ними по Нижнему и вся в слезах кричала:"Татю верните! Татю не троньте! Не отдам!" Остальные родственники и земляки уже стояли и просто плакали. И про то, что её брат и наш дядя Алёша был очень добрым и щедрым человеком:с получки он купил своей сестре Лиде настоящие часы, с этими часами она была запечатлена на фотографии. И вы только бы видели, сколько радости и гордости отражала эта фотография на лице красивой девочки! И про то, как она 16 апреля 1951 года родила Женю в Керге, в доме родителей мужа, а дядя Витя "катал лес" на другом берегу реки и кричал:- -

- Кого родила?

- Девку. Как назовём?

- Енькой!

После Керги они жили в Маймаксе, в отдалённом районе города Архангельска, где и родилась вторая дочь Люба, а потом приехали жить в Шошельцу, где в 1961 году появилась Лёля, Ольга Витальевна, которую всем хотелось баловать, потому что она была, как куколка, как ребёнок со страницы столичного журнала. В 1967 году появился Алёша, названный в честь Алексея Семёновича, и вот такую историю в связи с этим любила рассказывать моя тётя Лида:"Родила Алёшеньку, сама боюсь на него долго смотреть - не сглазить бы, так долго парня ждали, я-то радёхонька, и Витя тоже... А тут подружки набежали: Тамара Трапезникова, Лидия Деснёва, Галина Деревцова, Нина Татаурова...Мне неловко сделалось. Лежу, молчу. А Трапезникова и говорит, на Алёшеньку посмотрев:"Экой небаской! Экой сморщенный!" А я и заулыбалась, сразу легче стало. Не сглазят, потому что не похвалили". Когда наша семья переехала жить в Шошельцу, между моей мамой и тётей Лидой установились очень тёплые отношения, каких порой не бывает и между родными сёстрами. Они постоянно беспокоились и заботились друг о друге, а тётя Лида (с её характером-то!) во всём слушалась мою маму. Я над ней иногда подтрунивала:

• • - Лидия Семёновна, я не понимаю: кто из вас сноха, а кто золовка? Или ты забыла качемскую заповедь "Лучше девять деверьков, чем одна золовушка"? Прояви себя, будь построже с ней".

  • - Что ты говоришь? - серьёзно спрашивала моя тётя. - Это ведь Мария Васильевна.

А Мария Васильевна сидела рядом и, довольная ответом своей золовки, ласково ей улыбалась. Между мной и тётей Лидой установились очень тёплые отношения во время моей работы в Шошельской восьмилетней школе. Она гордилась мной, поддерживала меня, переживала за меня, а я её просто любила и, чем могла, помогала. Работала Лидия Семёновна в лесу сучкорубом. "Эх, девки! - рассказывала она. - В лесу- то, думаете, легко работать? По пояс в снегу каждый день и в наклонку сучки рубишь... К вечеру разогнуться не можешь, а надо: робонки-то (дети) есть ждут". Она была "вся больная", как говорил мой отец, любя и жалея свою сестру. Сказывались ещё и травмы, полученные при падении из машины, которая перевернулась недалеко от Керги. " Кружки в руках держу, берегу, чтобы не сломались...- не раз делилась тётя Лида своими воспоминаниями об этом страшном дне, когда погиб шофёр грузовика, на на котором она ехала. - Кружки-то мне моими девками кажутся, Женькой да Любкой. О них и думала, как бы они целыми были"...

Виталий Афанасьевич Вяткин (Сенич) был родом из деревни Керги, что в 15 километрах от Шошельцы; человеком он являлся работящим, старательным, открытым и бесхитростным. Морошку он собирал вёдрами без единой соринки и только спелую, как тесто, по выражению моей мамы. Работал он в лесу, по-моему, вальщиком. Всегда просил меня заварить ему чай, говоря:" У тебя вкусно получается". А я дома этого никогда не делала, потому что наш папа любил чай заваривать сам, поэтому сыпала в горячий чайник много чая "со слоном", чтобы он был тёмно-коричневым, и получала похвалу от дяди Вити. В сорок лет он заболел и лечился в онкологическом диспансере, куда я, первокурсница, к нему приходила, чтобы навестить.

- Это плохая больница? - тревожно спрашивал он меня. - Тут люди лежат неизлечимые?

- Больница хорошая, - безмятежно отвечала я, - и людей здесь вылечивают.

Он смотрел на меня с недоверием, я улыбалась и видела огонёк надежды в его голубых глазах, а, выйдя из больницы, я давала волю своим слезам... Умер Виталий Афанасьевич в сорок лет с небольшим в мае 1972 года, искренне оплаканный людьми, знавшими его. Лидия Семёновна умерла 8 ноября 1993 года.

Семья Вяткиной (Курицыной) Евгении Викторовны: муж Курицын Василий, дети - Курицын Сергей Васильевич, Курицына Елена Васильевна.

Вяткина (Курицына) Курицын Василий Курицына Сергей Васильевич Курицына Елена Васильевна

Евгения Викторовна

Вяткина Лидия Семёновна Евгения Викторовна с дочкой Сын Василия и Евгении Мы с Женей в Шошельце

с Евгенией и Василием Леночкой Сергей

Курицын Сергей Васильевич Виталик - сын Сергея, внук Евгении Машенька - дочь Сергея, внучка Евгении

Наталья, бывшая жена Сергея, Машенька Курицына Спортсмен Курицын Виталик в Финляндии

с Машенькой и внуком

Елена Васильевна Курицына Ирина Вяткина, дочь Ольги Витальевны, Они же много лет спустя

и Елена Курицына в детстве

Со старшей дочерью Вяткиных Евгенией Викторовной с пятого класса мы вместе учились и часто сидели за одной партой. У Жени до сих пор белые волосы и голубые глаза, а в молодости всё было ярче, и она слыла истинной красавицей. Прямолинейная, умная, исполнительная и добропорядочная, она была тем человеком, с которым хотелось общаться и дружить. После школы Женя уехала жить в Архангельск (Сульфат), там работала на лесопромышленном предприятии, вышла замуж за Курицына Василия, чудесного человека, у них родился сын Сергей и дочь Елена. У Жени есть внук Виталик и внучка Машенька.

Семья Бондарчук (Вяткиной) Любови Витальевны: муж Бондарчук Гавриил Трофимович, дети: Бондарчук Светлана Гаврииловна, Бондарчук Виктор Гавриилович

Бондарчук (Вяткина) Любовь Её муж Бондарчук Гавриил Их дочь Светлана Их сын Виктор

Витальевна Трофимович

С внучкой Дашенькой Дашенька - дочь Виктора Галина с Дашей и Викой Хорошо с мамой!

Галины

Люба с сыном Виктором Виктор с женой Галиной В Архангельске на вокзале с родственниками

Любовь с Людмилой С Людмилой и сестрой Ольгой Людмила Константиновна и Любовь Витальевна

Артюховой, лето 2020 года

Вторая дочь Вяткиных Любовь Витальевна на два года младше Жени, она закончила кооперативный техникум в городе Архангельске, немного поработала в Афанасьевске, вышла замуж за Гришу Бондарчука и переехала жить в Луганскую область, где тогда жила моя старшая сестра Людмила. Люба оказалась хорошим, знающим специалистом, работала бухгалтером и заместителем бухгалтера на шахте и заслужила уважение людей, с которыми трудилась. У Григория и Любови есть сын Виктор Гавриилович, у него и его жены Галины Владимировны есть две дочки, Даша и Вика. Люба приезжает по возможности летом в Шошельцу, общается с нами, она добрая, честная и порядочная.

Семья Вяткиной (Коншиной) Ольги Витальевны: муж Коншин Игорь; дочь Вяткина (Быстрова) Ирина.

Вяткина (Коншина) Ольга Витальевна Её дочь Быстрова Ирина

Лёля Вяткина Вяткина (Коншина) Ольга Витальевна Ирочка-красавица, моя крестница

Ольга с сестрой Любовью Ольга Витальевна с сестрой Лидией Константиновной

Когда родилась Лёля, Ольга Витальевна, мне было уже десять лет, и я хорошо помню, какой она была в детстве. Тётя Лида, пока был жив её муж дядя Витя, хорошо "наряжала" (одевала) своих детей. В лесопункте в начале года давали 13-ую зарплату, и я не раз видела, как тётя Лида в дни этой получки приносила целую охапку всякой одежды из магазина. А Лёля, беленькая, красивенькая, носила вязаную пуховую шапочку, тоже беленькую, пальтишки и ботиночки - всё по размеру. Её баловали, с ней всем хотелось понянчиться. После школы она поступила в медучилище, но что-то там не пошло, и она стала жить в Сульфате, недалеко от сестры Евгении, которая ей во всём помогала. Потом она вышла замуж за Игоря Коншина. Ольгина дочь Иринка много времени жила в Шошельце у бабушки Лидии Семёновны, которая любила и жалела свою внучку. Я помню, как тётя Лида жаловалась мне на то, что в последний год её жизни Ирочку почему-то не привезли к ней. Она тогда очень скучала и страдала...Сейчас Ольга живет в Архангельске, не забывает про Шошельцу; у неё две внучки и внук.

Семья Вяткина Алексея Витальевича: жена Вяткина Ирина Васильевна, сын Вяткин Виталий Алексеевич.

Вяткин Алексей Витальевич Вяткина Ирина Васильевна Алексей с сыном Виталиком Алексей Вяткин

Леша Вяткин с Олегом Алёша с мамой и племянниками

Артюховым и тётей Марусей Сергеем, Леной, Ириной

Мы с Женей учились в десятом классе, когда на свет появился Алёша, Алексей Витальевич. Все мы разъехались кто куда после школы, и детство Алёши я запомнила плохо. Знаю, что он часто бывал у нас дома, что мой отец уделял ему много времени, жалея своего племянника, у которого рано умер отец. Моя мама тоже старалась заботиться об Алёше. После школы и армии Алексей много лет проработал в школе учителем труда, я слышала о нём хвалебные отзывы в этом плане. Он женился на Ирине Васильевне, и у них появился сын Виталий, который ещё не женат. Сейчас Алексей Витальевич на пенсии

Пеганки

Узнать!

? Дети Ларионова Евдокима - Ларионов Иван Евдокимович (наш прадед), Ларионов Сергей Евдокимович (Сергули?), Ларионов Фёдор Евдокимович (Свалик?) , Ларионов Яков Евдокимович (Петембуровец). Ещё один был, предок Нины Ивановны Ларионовой.

Дети Ивана Евдокимовича - 1) Василий Иванович, мамин отец; 3)убитый под Котласом Иван Иванович, первый муж Александры Ивановны Ягушки; 3)раскулаченный Николай Иванович,отец Ларионова Степана Николаевича; 4)Фёдор Иванович, первый муж Ульяны, впоследствии Тюпичевой, он убит на первой мировой войне.

Вот что известно мне о моих предках со стороны моей матери, урождённой Ларионовой Марии Васильевны. Мой дядя по материнской линии Ларионов Ефим Васильевич поведал о своём прадедушке Ларионове Евдокиме, у которого был сын Ларионов Иван Евдокимович 1854 или 1855 года

рождения, впоследствии раскулаченный. Именно он был хозяином дома (№7) Пеганков. Но ещё я знаю от Ефима Васильевича, что дом Ивана Евдокимовича перевезли на Зимнее и построили колхозную ферму. Разве у него было два дома? Был наш прадед человеком не только удачливым и богатеньким, но и трудолюбивым, смекалистым и смелым. Его, как было сказано, раскулачили, но он, обозвав представителей новой власти оборванцами, ловко скрылся из деревни. До 1938 года он жил в Борке, там ещё раз женился, и будто бы у него даже там есть или был сын, рождённый, когда отцу-старику было за семьдесят. Вернувшись в Качем перед войной, когда колхозные страсти поулеглись, Иван Евдокимович работал на Егреньке на лесозаготовках и умер в 1941 году после начала войны 87 лет от роду. Читая "Записки краеведа" С.Г.Третьякова, я узнала ещё, что среди церковных старост Качема был Фёдор Акимович Ларионов, предположительно, брат Ивана Евдокимовича (Акимовича) и отец Ефима Чупрова (Лапича). Старосты долго хранили церковное золото в сумме 3000 рублей, и, если бы, не Фёдор Гаврилович Пластинин, который донёс на своего брата Ефима Гавриловича, зарывшего казну в своём доме под мостом (под полом в коридоре), никто о нём бы не узнал. Старики Николай Ларионович Гавзов, Фёдор Екимович Ларионов, Алексей Фирсович Пластинин и Ефим Гаврилович Пластинин были арестованы и погибли в лагере "Макариха" под Котласом. Об этих событиях я слышала, ничего не понимая, от бабушки и её подруг, которые очень "шифровались", вспоминая прошлое и его героев:

• • Под мостом, ишь, было золото-то...

  • Нашли его...Чужие за ним и приехали... Страсть!..

  • Фёдор и помог....Брата не пожалел...

  • Так и сгинули сердечные, говорят, под Котласом...

Всё это говорилось полушёпотом, я ничего не понимала, да и, по правде, не очень прислушивалось, просто интриговала манера обсуждения дел "давно минувших лет". И забыла бы я давно про тот разговор, если бы не моя манера всё представлять зримо. А увидела я тогда мысленно, как прячут старики золото под наш мост, то есть большой коридор в нашем доме, убрав сначала доски, зарывают глубоко в землю; но потом случилась беда: по чьему-то донесению пришли злые милиционеры, раскопали золото и унесли его. Никто от этого не пострадал, но всё равно люди плакали. Чьё было это золото, я не знала, и вот Сергей Григорьевич Третьяков всё прояснил.

Семья Ларионова Василия Ивановича - жена Ларионова (Чупрова) Анна Александровна, дети - Игнатий Васильевич, Николай Васильевич, Иван Васильевич, Мария Васильевна, Ефим Васильевич.

Мой дедушка Ларионов Василий Иванович (1886 -1949г.г.) был сыном Ларионова Ивана Евдокимовича.

По воле или иронии судьбы, моя бабушка по отцовской линии, Пластинина Александра Ивановна, совсем молоденькой была выдана замуж за брата дедушки - Ларионова Ивана Ивановича, с которым прожила недолго, детей у них не было, а сам Иван погиб в гражданскую войну "где-то под Котласом", как скупо поведала мне бабушка, без какой-либо любви относившаяся к Пеганкам и их большому шумному дому. Ещё из бабушкиных уст мне известно, что и Ульяна, Тюпичева по второму мужу, тоже была замужем за одним из братьев нашего дедушки Василия Ивановича.

Николай Васильевич около дома Пеганков Дом Пеганков в 21 веке

Чупров Александр Иванович (Лапич) был отцом моей бабушки по материнской линии - Анны Александровны (1892-1954 г.г.). После смерти первой жены вторым браком он был женат на монастырке (женщине из деревни Монастырь). Он (прадед Александр Иванович) был тоже раскулачен, потому что имел свою лавку, то есть торговал.

У дедушки Василия Ивановича и бабушки Анны Александровны, которые прожили всю жизнь в мире и согласии, было четверо сыновей и одна дочь. Удивительно, но в этой семье был настоящий культ родителей, культ матери и культ сестры. Умирая, бабушка Анна Александровна попросила своего сына Николая Васильевича помочь своей любимой внучке Люде, моей сестре, получить образование. И Люда жила в Инте три года, где и закончила среднюю школу. А мою маму Марию Васильевну братья не просто любили, они относились к ней с почтением.

Как мудр был наш сосед по шошельской квартире Дмитрий Егорович Шнюков, говоря:"Молодость не без глупости!" Вот именно по своей глупости, считая, что время ещё на это будет, почти ничего не узнала я о мамином отце Василии Ивановиче. Запало только в память, что был он милосерден к людям, а может, только к своим родственникам. Как бы то ни было, но он, будучи лесником, не выходил из дому, зная, что человек, строивший дом, нечестным путём приобрёл лес. Очевидно, был он ещё и выдержанным: оказавшись случайно не раскулаченным, Василий Иванович допустил пребывание в его доме всяких приезжих чиновников из района, которые останавливались у него на постой; и порой, по словам моей мамы, "они жили долгонько, а их надо было кормить, да ещё и шанежки любили". В моём понимании наш дедушка отличался спокойным нравом, умом, добротой к близким, трудолюбием и стремлением помочь своим детям в жизни. Он прожил только 63 года.

О бабушке Анне Александровне я тоже почти ничего не знаю, благо, сестра Людмила много про неё рассказывала: "Вот лежим мы с бабушкой на кровати, я с одной стороны от бабушки, а Коля Ларионов с другой.

• • Бабушка, повернись ко мне, - прошу я.

  • Нет, ко мне! - требует Коля.

- Не спорьте, - ласково увещевает бабушка, - один мой глаз смотрит, Люда, на тебя, а другой, Коля, - на

тебя.

И мы успокаиваемся. А в амбаре у бабушки всегда были конфеты "Петушиные гребешки", их, наверное, дядя Коля привозил. Вот я прошу каждый раз, придя к бабушке в гости:

• • Бабушка, пойдём в амбар за конфетами.

  • Нет, Людонька, в амбаре конфет - закончились, - отвечает бабушка.

  • Пойдём поищем, может, найдём, - не унимаюсь я.

Тот далёкий март 1954 года, когда мне было неполных три года, я совсем смутно, но помню. В доме Пеганков полно народа, старухи молятся, стоя на коленях на полу. На руках у них какие-то красивые, обшитые блестящими нитками матерчатые треугольники. Они мне нравятся, и я пытаюсь отнять треугольник у одной из бабушек. А тут ещё толстые книги, не такие, как у нас дома, и маленькие коврики около колен молящихся и что-то ещё в руках. И хотя лица бабушек торжественно-строгие, я хожу между ними; мне интересно наблюдать за всеми, и всё мне не понятно. Вдруг меня подхватывают чьи-то крепкие руки, я сопротивляюсь и негромко кричу, почему-то понимая, что кричать нельзя, и меня уносят из комнаты. Потом, после отпевания, дядя Коля поднимает меня над столом, где спит в гробу бабушка, на которую я почти не реагирую, и говорит мне: "Смотри и запомни - это твоя бабушка". Я не знаю, почему надо запоминать и прошусь на пол, удивляясь, почему мама совсем забыла про меня. А мама толстая, с большим животом, она плачет и не смотрит на меня. Не вижу я рядом ни Люды и нашего папы, но мне не страшно, хотя всё не понятно. Наконец появляется бабушка, с которой мы живём, лицо у неё спокойное, она улыбается мне, поднимает меня на голбец и ласково говорит:"Посиди тут и никому не мешай, ты уже большая. Мы скоро придём". И все уходят, в комнате остаёмся только мы с тётей Лидой, женой дяди Ефима, которая моет пол и тоже ласково разговаривает со мной. Анна Александровна Ларионова прожила 62 года.

Семья Василия Ивановича и Анны Александровны, кроме очень тёплых отношений между дедушкой и бабушкой, считалась ещё и культурной.

• • Ах, - блаженно говорила как-то бабушка Анна,- так с аппетитом я поела!

На Великую Отечественную войну Василий Иванович не ходил: у него "была сорвана спина на работах где-то под Котласом", как пояснил мне мой двоюродный брат Василий Ефимович Ларионов, обладающий хорошей памятью. Моя мама очень горевала по поводу недолгой жизни своих родителей, и я помню, как однажды, уже живя в Шошельце, на их могиле она говорила:"Жизнь вы прожили тяжёлую, в войну особенно, да и так... Мне в чём-то полегче было, сытнее мы жили, и работа у меня не такая...А помню вас я всегда".

Семья Ларионова Игнатия Васильевича: жена Половникова Павла

Ларионов Игнатий Васильевич Его дом в Нижней Тойме Его жена Павла Половникова

Старший в семье Пеганков - Ларионов Игнатий Васильевич, глухонемой с 6 лет: его попарили в бане при высокой температуре во время болезни. Он знал значения многих слов, которые запомнил до потери слуха, и произносил их так, что можно было понять их значение. Он, например, не соглашался называть моего отца Костей:

- Нельзя, нельзя! - категорично говорил он, размахивая рукой. - Коской нельзя звать...

И звал его Алёшкой, помня про папиного брата Алексея Семёновича, погибшего на войне. Дядя Игнатий, очевидно, обладал хорошей памятью и знал легенду о Савве и Борисе, основавших Качем.

- Почто назвала сына Саввой? Старое имя...- с удивлением спрашивал он меня и, обращаясь к моему Славе, он ласково говорил ему:"Савва, Савва, Саввушка".

Членов Политбюро ЦК КПСС он называл "большими мужиками", а Ленина - Илейкой.

Жил дядя Игнатий со своей женой Павлой Половниковой, уроженкой Устьянского района Архангельской области, тоже глухонемой, в Нижней Тойме, работал там в сельпо грузчиком, отличался огромной доброжелательностью и стремлением хоть чем-то помочь людям, порой совсем ему не знакомым. Детей у них после неудачных родов Павлы не было, а мы, его племянники, во время учебы в Афанасьевске и в Нижней Тойме находили тёплый приют в маленьком доме нашего хлопотливого дяди. Кстати, этот домик построен из амбара Пеганков, и я помню, как его ворочали и делали плоты, чтобы доставить брёвна в Нижнюю Тойму. Дядя Игнатий любил бывать в своей деревне, он приезжал в Качем зимой в розвальнях, довольный и со светлым лицом. В силу своей глухоты, я думаю, он оставался до конца своей жизни человеком честным и не знающим многих человеческих пороков. Щедрость его была бесконечна. Вот однажды, приехав в Качем, он дал мне, ещё дошкольнице, 10 рублей по-старому. Я подумала, подумала, пошла на почту, где тогда работала молодая и красивая почтальонка Валентина Суханова, и купила на все деньги... открыток, целую стопку, самых разных! Счастью моему не было предела. Но подобных чувств не испытывали мои родители, особенно бабушка, беспомощно разводящая руками и горестно произносящая уже в который раз одну и ту же фразу:"На платье денег-то бы хватило! А она - бумажки..." Умирал Игнатий Васильевич тяжело от болезни желудка, а Павла прожила долгую жизнь в доме престарелых недалеко от Красноборска.

Недавно я прочитала стихотворение Зинаиды Кузнецовой из Нижней Тоймы, где она с уважением написала о нашем дяде Игнатии, и мне было очень приятно.

Ну, вот,

Говорят, Игнат с пекарни хлеб везёт. Хлеб горячий, вкусно пахнет, а Игнат Носит ящики с телеги, ставит в ряд На прилавок. Оживляется народ.

Когда я вспоминаю о своих родственниках, то понимаю, что Игнатий Васильевич - тот человек, на которого хочется быть похожей.

Семья Ларионова Николая Васильевича: жена Ларионова (Пластинина) Василиса Андреевна; дети - Ларионов Валентин Николаевич, Ларионов Николай Николаевич, Ларионова (Лазарева) Людмила Николаевна.

Семья Николая Васильевича Ларионова Людочка с папой и мамой Ларионова Василиса Андреевна

Ларионова Василиса Андреевна Ларионов Николай Васильевич (1910-1982 г.г.) Ларионов Николай на войне

Николай Васильевич с Василисой Андреевной Их дети: Коля, Люда и Валентин Дядя Коля, маленький Коля и мой отец

Совсем другой Ларионов Николай Васильевич - умный, проницательный, строгий, требовательный человек. Он прошёл войну в чине офицера, потом работал в Инте Коми АССР и жил там со своей женой Василисой Андреевной и детьми: Валентином, Николаем, Людмилой. А поскольку, как я уже писала, в семье Пеганков был культ родителей, особенно матери, которая попросила сына помочь любимой внучке получить хорошее образование, то моя старшая сестра Люда, которая и была той внучкой, три года жила в Инте в семье своего дяди. Мне тоже он посылал деньги на расходы во время учёбы в институте, потому что чтил высшее образование, моей маме привозил всегда хорошие подарки, именно женские - ридикюль, комбинацию, медальон, чему мама была несказанно рада, мы получали и посылки из Инты с разными вкусностями и ёлочными игрушками. Его жена Ларионова (Пластинина) Василиса Андреевна, красивая, кроткая и спокойная женщина, была заботливым, трудолюбивым, порядочным человеком. Она хорошо готовила еду, умела навести порядок и уют в доме, и благодаря ей качемский дом Пеганков в конце 60-х - начале 70-х преобразился, став чистым, ухоженным и тёплым. Я же удивляюсь искусству тёти Васины убеждать в чём-либо, например, она кормила нас с Людой, их дочерью, целое лето медвежьим мясом, правдиво утверждая, что это "свининка". А узнала я об этом добром обмане только через двадцать лет. Мне с моими детьми довелось несколько лет подряд пожить в этом доме у тёти Васины, с которой мы ходили в лес за черникой. Много всего нарассказывала она мне о своём детстве, юности, молодости...У неё была великолепная память и умение рассказывать так, что дух захватывало.

В 50-е годы дом Пеганков стоял пустой. Дядя Коля и тётя Васина со своими детьми Колей и Людой (Валентин приезжал крайне редко) жили у нас в Узлихе. Как- то в дом пустили пожить "шпиона": никому не известный мужчина ходил с баяном и играл на нём, иногда даже по лесу. Председатель сельсовета, пришедший проверить приезжего, обнаружил его за какими-то бумагами, которые тот изучал или рассматривал; впоследствии мужчина уехал то ли сам, то ли по требованию местных властей. Тогда про шпионов много говорилось...

И лишь в конце 60-х - начале 70-х годов дядя Коля (Ларионов Николай Васильевич) , выйдя на пенсию, привёл дом в порядок, поставил хорошую мебель, поправил упавшую от времени изгородь, за которой появились аккуратные грядки, сделанные трудолюбивыми руками Василисы Андреевны, его заботливой жены. Лет двадцать приезжали они на лето в Качем из холодной Инты, что находится в Республике Коми. А однажды на зиму или даже две оставались в деревне в своём большом и уютном доме. Здесь же с дядей Колей случился инсульт, я ходила делать ему уколы из далёкой Узлихи утром и вечером. Утром я шла, не просыпаясь всю дорогу и, как когда-то в детстве, когда несла ключ, чтобы открыть школу, оплакивала свою несчастную судьбу, которая обязала меня рано просыпаться. Каюсь: я очень любила утром поспать...

Семья Ларионова Валентина Николаевича: жена Ларионова Раиса, сын Ларионов Александр, дочь Галина.

Старший сын Николая Васильевича и Василисы Андреевны Валентин Николаевич много лет проработал капитаном речного судна, и вся наша семья испытывала чувство гордости за него. После многолетней разлуки с нами он снова бывал в Качеме несколько лет назад, чему был очень рад. И мы радовались тому, что собрались все вместе, чтобы отдохнуть. Тогда мы вспомнили, что как-то летом, когда мы были маленькими, Валентин, молодой, красивый, улыбчивый, гостил у нас, и мама отправила всех нас во главе с Валентином на кладбище покрасить кресты на могиле её родителей. Наш предводитель испачкал все свои руки коричневой краской, и это его не устраивало, вот он и предложил нам искупаться и научить нас плавать, чему мы, конечно, были рады. После купания руки Валентина стали почти чистыми, зато наши спинки коричневыми от краски. Ничего! В бане всё отмылось... Много тогда было воспоминаний, радости общения, весёлого смеха. В настоящее время Валентин Николаевич Ларионов, о котором, как я помню, наши родственники всегда говорили с уважением, живёт со своей женой Раисой и сыном Александром в Печоре, и недавно ему исполнилось 80 лет.

Валентин Ларионов Валентин с матерью Василисой Андреевной Александр Валентинович Ларионов

Ларионов Валентин Николаевич Поздравление Валентина с восьмидесятилетием

Семья Ларионова Николая Николаевича: жена Ларионова Мария, сын Ларионов Сергей Николаевич.

Второй сын Ларионовых, Николай Николаевич, умный, весёлый, модный, щедрый, талантливый человек, прожил только 24 года...Он писал стихи, любил петь, закончил горный техникум, учился заочно в Ленинградском техническом институте, имел хорошую должность в шахте города Инты... Он любил жизнь, и жизнь его жаловала, перед ним было много того, что бы сделало его по-настоящему счастливым. Я помню его проникновенные стихи:

У меня не русые волосы И не голубые глаза,

Но я чистокровно русский - По-русски люблю тебя...

Летом Коля жил у нас, они с Людой, нашей сестрой, ловили рыбу, и не было в Качеме более удачливых рыбаков. Конечно, иной раз, когда Люда, замешкавшись и не отреагировав на громкий приказ"Людка!

Подол!", получала по лбу удочкой, если хариус срывался, но случалось это крайне редко. Чаще всего они жили дружно и с полуслова понимали друг друга. Хорошо представляю его и сейчас: на голове ёжик волос - такая модная тогда причёска, как в кино про стиляг, у которых волосы стоят торчком на голове. Глаза его тёмно-коричневые, они блестят, смотрят весело, но кажется видят в людях всё. Говорил Николай открыто, прямо, не боялся за свои слова и смеялся громко и весело. Отношения его с моей мамой были очень близкие, он доверял ей, она относилась к нему уважительно, как к взрослому. Помню, как он навестил меня в общежитии пединститута и принёс мне ананас, которого я до той поры не только не пробовала, но и видела лишь на картинках. Тогда он был на подъёме и много шутил, и мы оба не могли и предположить, что видимся в последний раз... Прошло много лет, как Николай так необдуманно покинул нас, но мы все помним его, и он

как живой всегда где-то незримо рядом с нами, особенно, если мы собираемся вместе. Я знаю, что самую светлую память о своём брате хранит его сестра Людмила Николаевна, у которой боль утраты, думается, совсем не прошла.

Николай Ларионов в детстве Николай с сыном Сергеем на руках Ларионов Николай Николаевич

Николай Николаевич Ларионов Николай с сыном Сергеем Ларионов Сергей Николаевич Ларионов Матвей

Сергеевич

У Коли есть сын Ларионов Сергей Николаевич, мы все его любим, а мой брат Николай Константинович считал его самым лучшим из всех наших детей. У Серёжи есть сын-студент Матвей. О Серёжке напишу подробнее, пусть только не сердится. Как-то летом, я с Костей и Серёжей Копыловым (сыном моей сестры Лиды) приехала в Качем к тёте Васине, которая отдыхала там со своим внуком Серёжей Ларионовым, сыном тогда уже покойного Николая Николаевича. Серёжи дома не было, хотя мы приехали на грузовой машине уже поздним вечером, а мне хотелось его увидеть, и я решила дождаться его, но план мой не осуществился: и в 12 часов второклассник из Инты домой не пришёл... Явился он под утро с магнитофоном, разудалой и весёлый, вызвав у меня, учительницы, не только удивление, но и испуг. Я боялась, как такое поведение нового нашего родственника подействует на маленьких Костю и Серёжу. В середине дня ночной гуляка проснулся и включил магнитофон, откуда полились песни... с матами. Потом к нам в дом пришёл парень лет 16-18-ти с огромным крестом на груди, как оказалось, друг второклассника. Он был "сенокосником" из Нижней Тоймы и жил в бывшей школе, где и проводил своё время наш Серёжа. Мне стало дурно, но вида я не показала, потому что я очень любила его отца Николая, моего двоюродного брата. К счастью, Серёжа правильно реагировал на мои слова, лишённые всяческой морали в худшем значении этого слова, подружился с моими мальчиками, и у нас завязались тёплые отношения. Потом он жил у нас в Шошельце, моя мама души в нём не чаяла. А потом Серёжка стал нашим любимчиком, и я, и Люда, и особенно Лида - все мы любим его по-настоящему и искренне. Сейчас Сергей Николаевич Ларионов живёт в городе Архангельске.

Сергей Николаевич Ларионов Его сын Матвей Сергеевич

Семья Лазаревой (Ларионовой) Людмилы Николаевны: муж Лазарев Борис, сын Лазарев Степан Борисович.

Дочь Ларионовых Николая Васильевича и Василисы Андреевны зовут Людмилой Николаевной, тётя Васина звала её Людочкой, моя мама тоже. Она совсем наша, то есть будто родная сестра. Каждое лето моя мама привозила свою любимую племянницу из холодной Инты в Качем, где она проводила всё лето. Мы, дети, с ней особенно не церемонились, раз своя - за гостью не считали; она ходила со мной за травой для коровы, хотелось ей этого или нет, бегала в лес за ягодами и грибами, удила рыбу, даже на сенокос на дальнюю пожню отправлялась. Она мыла посуду, готовила еду у костра, убирала в доме. Моя мама хотела бы её побаловать, но это ей удавалось редко. Зато она часто бегала со мной купаться на речку, загорать на банях, а потом в клуб на танцы. Мой брат Коля, беспредельно с детства любящий нашу маму, очень её по- детски ревновал к Людмише. Учились мы с Людмилой в Архангельске в одно время, и она иногда оставалась ночевать у меня, потому что так ей было ближе до её техникума. Людмила знала многих моих институтских друзей, а наш вахтёр Мария Андреевна, была уверенна, что Людмила- студентка пединститута. Людмила окончила техникум советской торговли в Архангельске, потом Ленинградский торговый институт, в Инте вышла замуж, стала Лазаревой, родила сына Степана, а сейчас наша Людмила Николаевна живёт в городе Кирове и находится с нами постоянно на связи. Людмила Николаевна очень честная, заботливая, щедрая, трудолюбивая, одним словом, порядочная в высшем значении этого огромного по смыслу слова. Она была незаменимым работником в области торговли города Инты, она заботливая дочь, любящая жена и мать, милосердная тётя, добрая сестра. Людмила много помогала своему племяннику Сергею, а меня и мою сестру Людмилу до сих пор одаривает хорошими подарками. Я знаю, что на таких людях, как она, держится всё лучшее в нашей жизни.

Люда Ларионова Лазарева Людмила с мужем Людмила Николаевна с Сын Людмилы и Бориса Степан Борисом сыном Степаном Борисовичем

Ларионов Иван Васильевич (1918 - 1941 г.г.)

Ларионов Иван Васильевич

Короткую жизнь прожил Ларионов Иван Васильевич, третий сын моих дедушки и бабушки. На фотографиях, присланных из армии, где он проходил срочную службу, браво и с достоинством смотрит на нас молодой и красивый военный с лычками на погонах. Моя мама всегда, вспоминая брата со слезами на глазах, говорила:"Нашему Ване - первая пуля в лоб", и я представляла фашистские самолёты, со страшным гулом летящие по небу и бросающие бомбы, и советских солдат-пограничников, которые только что мирно спали в казармах, а теперь гибли, истекая кровью... Кругом всё горит, рушится - и нет спасения... Из Интернета я узнала, что некий Ларионов Иван Васильевич, проходящий службу около Львова, был ранен в голову, госпитализирован в Воронеж и там умер от ран; похоронен он недалеко от этого города. Всё похоже на нашего дядю Ваню. Мама рассказывала и не раз, что в 1941 году, в мае, Иван Васильевич приезжал в отпуск в Качем. Он рассказывал о наглости немцев на границе Львовской области и утверждал, что войне непременно быть. Ему не давали говорить об этом, очевидно, боясь властей. Уезжая, он плакал и прощался будто навсегда.

Так и вышло.

Семья Ларионовой (Пластининой) Марии Васильевны: муж Пластинин Константин Семёнович, дети - Пластинина (Артюхова) Людмила Константиновна, Пластинина (Ипатова) Валентина Константиновна, Пластинин Николай Константинович, Пластинина (Копылова) Лидия Константиновна.

Следующая в семье Василия Ивановича и Анны Александровны - моя мама, Ларионова Мария Васильевна. Много трудностей преодолела она, чтобы стать учительницей. Родилась мама 31 декабря 1922 года, а была записана в марте 1923 года, но день рождения отмечала всегда перед Новым годом, в Наумов день. Поскольку их семья жила бедно, она донашивала рубашки своих братьев и была рада этому. Девочка

она была бойкая, сообразительная, училась хорошо, и родители отправили её сначала в Афанасьевск, который находился в 47 километрах от Качема, где она училась в 5-ом, 6-ом, 7-ом классах, а потом поступила в педучилище города Архангельска на спортивный факультет. Там и застали её годы войны... Худенькая, маленькая, малокровная, она постоянно хотела есть. Иногда приезжала на Сульфат, это район города Архангельска, где жила дедина Николкина, то есть жена маминого дяди Николки (Николая Ивановича), раскулаченного и высланного из деревни. Дедина жила в семье сына Степана Николаевича, сама была от всех зависима, но при прощании где-нибудь в коридоре совала маме в руки кусочек хлеба, за что мама до смерти с благодарностью говорила об этой женщине, впоследствии ослепшей. Из студенческих лет мама помнила и дежурства на крыше нынешнего АЛТИ, где девочки-студентки тушили зажигательные бомбы, сбрасываемые с немецких самолётов. "Идём как-то на Быках, - рассказывала мама, - впереди катитан с противогазом. Вдруг самолет с крестами над нами загудел. Страшно... Капитан махнул рукой - падайте! Мы, зажмурившись, упали кто куда... Взрыв!.. А когда затихло, мы глаза открыли: перед нами только глубокая воронка, из которой дымок вьётся - и нет нашего капитана, лишь изуродованный противогаз валяется..."

Молодая Ларионова Мария (моя мама) со своей Василиса Андреевна, Николай Васильевич и моя мама. родственницей Чупровой Александрой Фёдоровной

После педучилища маму направили учителем военного дела и физкультуры в село Шангалы Устьянского района Архангельской области, но из-за голода она прожила в этом районном центре только год, а потом приехала в родной Качем и проработала в школе сначала учителем, а потом и заведующей до 1966 года включительно. Очень она была требовательна к себе, заочно получила второй диплом учителя начальных классов. Учителем она была от Бога. Тщательно готовилась к каждому уроку, невзирая на бабушкино ворчание:"Пишет, пишет ночами, будто за столько лет не научилась ничему, что в школе говорить". А в школе у неё был идеальный порядок. Мы, её ученики, и представить не могли, чтобы кто-то написал что-то на парте или черкнул на стене, чтобы кто-то не подготовил домашнего задания или- упаси Боже!- повёл себя некорректно на уроке. Она никогда не расслабилась, не пропустила ни одного урока по своей болезни или болезни своих детей, не сократила количества уроков перед праздниками или в конце четверти. Контроль за её работой не требовался. Не думайте, пожалуйста, что я хвалю её потому, что она моя мама: как учительница Мария Васильевна была идеальна. А хвалить близких людей она мне строго запрещала. "Пусть чужие хвалят",- строго говорила она.

В ноябре 1948 года, на Октябрьские праздники, мои родители справили свадьбу, и Пластинин Константин Семёнович, мой отец, поклялся моей матери быть верным ей всю жизнь... Я твёрдо уверена, что клятву он не нарушил.

В районной газете Верхнетоемского района «Заря» была рубрика «Дети о родителях». В октябре 1985 года в ней была напечатана моя статья о моей маме. Называлась она «Дорогой мой человек». Сегодня, накануне бывшего маминого дня рождения, я ее полностью перепечатываю.

«Моя мама, Пластинина Мария Васильевна, тридцать шесть лет отдала педагогическому труду. Далеко, в самой глуши наших северных лесов, затаилась деревня Качем. Вот там, заведуя начальной школой, и

провела свою молодость моя мама. Приехала девчонкой в военные годы после Архангельского педучилища, истощенная, как все, голодом, но полная стремления сделать все, чтобы приблизить Победу.

На долю наших родителей выпало много испытаний: отцы сражались за Родину в боях, матери ковали победу в тылу. Будучи секретарем комсомольской организации, моя мама часто организовывала субботники, занималась агитационной работой среди населения. Лесная делянка, колхозное поле и сенокос – на все шли комсомольцы сороковых. А молодая учительница – сама немногим старше своих учеников – отличалась большой серьезностью, умением повести за собой, тактом и добротой.

…Случается, мы беседуем с мамой о войне, а видела она и бомбежки Архангельска, и переполненные госпитали, и смерть от голода. Когда речь доходит до флага над сельсоветом 9 мая 1945 года, я вижу всегда на ее глазах слезы пережитого. Из скромности мама не любит говорить о своих наградах и носит их редко.

Среди её наград – медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».

Мое поколение относится к тем, кого учила мама. Мы любили читать, берегли народное достояние, дорожили дружбой. И самое главное, характерное для нас, - высокие помыслы. Мы говорили о тайнах природы, о звездах, о далеком прошлом, мечтали скорей вырасти, чтобы приблизить будущее. А наша учительница, казалось, знала все на свете,толково объясняла, рассказывала и советовала. Нам очень хотелось учиться, узнать завтра больше, чем знаем сегодня. Это она, наша первая учительница, умела увлечь, повести за собой, научить, как стать лучше.

Она приходила в школу с большим портфелем, вынимала проверенные тетради, приготовленные планы, красивые журналы – и начинался рабочий день. Четыре класса занимались одновременно: одни писали, другие считали, третьи читали, остальные рисовали. Не было скучно никому. В высоком темпе урока мы забывали обо всем, кроме учебы. Все понимали: в школе мы как на работе. Если поработал плохо – сиди после уроков, наверстывай упущенное. И сидела долгие послеурочные часы моя учительница, моя мама, чтобы знали мои товарищи все, что в их жизни будет так необходимо.

Идет второй год реформы общеобразовательной и профессиональной школы. Внимательно вчитываясь в каждое слово этого учительского документа, больше и больше убеждаешься: лучшие представители советского учительства всегда правильно понимали требования своего времени. Они не только учили азам наук, но и воспитывали в своих питомцах верных граждан Отчизны. Такой учительницей была и моя мама. Она всегда уважала личность каждого ученика, помнила о своей большой ответственности перед мальчишками и девчонками с любопытными взглядами, которые доверяют ей.

Сейчас мама на пенсии.»

Боже мой, какой она была теплый человек! Как надежно, защищённо и уютно мы, все четверо её детей, чувствовали себя около неё! Иногда мы спрашивали её: «Мама, кого ты любишь больше всех?», и она отвечала: «Посмотрите: на руке – пять пальцев. Какой ни укуси, одинаково больно. Вот и мне вы одинаково любимы».

Ларионова (Пластинина) Мария Васильевна. О её семье в разделе "Оськичи").

Семья Ларионова Ефима Васильевича: жена Ларионова (Гавзова) Лидия Фёдоровна; дети: Ларионов Николай Ефимович, Ларионова (Полякова) Валентина Ефимовна, Ларионов Василий Ефимович, Ларионова (Голованова) Алевтина Ефимовна, Ларионов Виктор Ефимович.

Ларионов Николай Ефимович. Ларионова (Полякова) Валентина Ефимовна. Ларионовы Виктор, Алевтина, Василий.

Ефим Васильевич в молодости