Моя родословная-1. Оськичи

Никогда не думай и не говори о людях плохо.

А если всё окажется не так, как ты говорила? Ведь за это сорок грехов тебе будет. Один грех пойди-ко отмоли...А тут целых сорок!..

Пластинина Александра Ивановна

Свой своему поневоле брат.

Пластинина Мария Васильевна

Оськичи

Семья Пластининых (Оськичей) Якова Ивановича и Анны Ефимовны - Пластинин Семён Яковлевич (наш дедушка, Узлиха), Пластинин Василий Яковлевич (город Нарьян-Мар), Пластинин Антон Яковлевич (город Ленинград), Пластинин Иван Яковлевич (Немушко, Кулига).

Место проживания Оськичей - Качем, Кулига.

Моими самыми старыми предками с отцовской стороны, о которых до меня дошли сведения, являются Пластинины - Яков Иванович (1870-1945г.г.) и Анна Ефимовна. Прадед был человеком боголюбивым и, если не кротким, то сдержанным. Он охотился на рябчиков и пушного зверя, увозил их с другими охотниками в Петербург, где ему платили золотом; полновластной хозяйкой денег была прабабушка, для жителей Качема человек особенный. Она умела лечить: помогала односельчанам при переломах, боли в животе, спине и других недомоганиях. Она была высоковеркой, человеком более строгой веры в Бога, в Качеме староверы делились на просто староверов и высоковеров. Одевалась прабабушка в платье монахини, бусинки-жемчужины на нем очень привлекали меня. Да что там бусинки! Прабабушка полновластно распоряжалась золотом, заработанным прадедушкой. И однажды она имела неосторожность пообещать своей внучке Лиде, моей любимой тете Лиде Вяткиной, что откажет (оставит в дар после смерти) ей красивый атласный оранжевый платок. Тёте не терпелось его получить, ведь она была тогда маленькой девочкой, и она постоянно напоминала своей бабушке об обещанном. Однажды разговор о платке произошёл, когда прабабушке нездоровилось; и она вручила внучке ключ от амбара, где в сундуке хранился тот платок. И тетя Лида много раз потом рассказывала, что своими глазами видела в амбаре золото: полный горшок и решето тусклых монет, которые по сравнению с платком были для нее ничем. Из-за этого золота в период коллективизации, а может быть, и раньше прадеда сажали в погреб, который находился недалеко от правления колхоза "Новая деревня" (хорошо, что не зимой!),а мой отец, Пластинин Константин Семенович, носил своему деду еду в тот погреб. Закончилось все победой прабабушки: сломить ее волю местным властям не удалось, и прадеда выпустили на свободу. То, что деньги могут крепко навредить, я поняла раз и навсегда благодаря этим событиям. Дело в том, что после смерти Анны Ефимовны никто никакого золота не нашёл. Я помню даже, как муж Антонины Лешуковой Анатолий привозил миноискатель и проверил каждое брёвнышко дома бабушки своей жены - и никаких результатов! Потомки Оськичей, очевидно, затаили обиду и забыли про дедушку и бабушку - Анну Ефимовну и Якова Ивановича. Много лет стояли неубранными и заросшими травой могилы этих хороших людей, пока моя сестра Людмила Константиновна не поставила им недавно общий крест.

Мой отец Пластинин Константин Семёнович, по разной информации, был любимцем бабки Оськичевой и проводил в этом доме много времени. Родился он в 1925 году, а свой дом в Узлихе дедушка Семён Яковлевич построил перед войной, следовательно, вся семья Семёна долгое время жила в большом доме Оськичей. По моим подсчётам, в этом доме было шесть комнат, а с перегородками и того больше: две боковые избы, две комнаты на первом и две на втором этаже. В большой комнате на первом этаже жила бабка Оськичева, Пластинина Анна Ефимовна, наша прабабушка, - стройная, прямая женщина с обличием монашки. Она носила, как уже писалось, чёрное платье с белыми пуговками-бусинками. На голове у прабабушки был чёрный платок, повязанный как у монашки. Я не могла и не могу себе представить, чтобы она работала, как остальные женщины Качема. Во-первых, какую работу могли выполнять эти длинные тонкие пальцы, которые всё понимали в человеческом теле? Во-вторых, человек с таким зорким и умным взглядом мог разве только руководить. И, наконец, в-третьих, я даже на улице её никогда не видела, только дома, в её половине. Прабабушка была костоправом и массажистом, как сказали бы теперь, причём знаменитым; её все слушались, ей верили, к ней шли за помощью, ей многое прощали. Вот как рассказывала Евгения Васильевна Пластинина-Павлова, дочь нашей соседки Марьюшки: "Сломала я ногу ещё девчонкой, бабку Оськичеву позвали, только она щупать ногу начала - глядь: с Окулова поля фельдшер спускается. Бабку сразу в подпол спрятали, в картофельную яму; там она и сидела, пока фельдшер ногу смотрел да шину ставил. Нельзя было почему-то к знахарям идти за помощью. А как ушел фельдшер, бабка вылезла, все переделала по-своему. Вылечила она мне ногу, хорошо всё срослось. Никогда нога больше не болела". Откуда, откуда у неё, малограмотной деревенской женщины, были такие знания человеческого организма? Религиозные книги моя прабабушка читала, знала церковнославянский язык - вот и вся её грамотность. А лечить людей, и успешно лечить - откуда это? Я и сама удостоверилась в способностях моей прародительницы и испытала на себе благотворное воздействие прабабкиных рук. Однажды весной мне разрешили прыгать в снег с крыши нашего дома над крыльцом. Не поверю, что есть что-то более захватывающее, чем это весёлое занятие. Я прыгнула раз, два, три и в какой-то очередной раз упала животом на чурку дров, спрятавшуюся по снегом и не замеченную отцом при уборке дров. Мой живот заболел, и мама с бабушкой проявили единогласие, отправив меня с братом Колькой к бабке Оськичевой на лечение. Ранним утром в конце марта или начале апреля мы бойко бежали по прямой узкой тропинке среди снегов, видели прямые столбы дыма над крышами домов, и нам было беспричинно весело и легко. Радостные и раскрасневшиеся мы влетели в избу прабабушки и, кажется, подняли ей настроение. Она, ничего не спросив, усадила нас на лавку (скамейку), поставила перед нами коробку с рассыпчатыми сухарями и стала наблюдать за нашим энергичным поеданием вкусных сухих хлебцев. Когда мы насытились, прабабушка спросила у нас:

- Почто пришли? По делу или так?

- По делу, - бойко ответил за меня сытый Колька. - Валька с крыши на брюхо упала, надо лечить.

- Что вы мне про это раньше не сказали? - расстроилась старуха. - Завтра снова приходите, но не ешьте ничего. Вылечим!

Я не помню, как мы на другое утро снова с Колькой бежали к дому прабабки, но зато помню, как долго она мыла свои руки с длинными пальцами, как тщательно их вытирала, как что-то нащупывала в моём животе, как совсем безболезненно гладила и мяла его. После этого мой живот перестал болеть, и я уже снова присматривала, с какой крыши спрыгнуть. Когда бабка Оськичева умерла, я спросила мою совершенно безграмотную бабушку: "Сколько лет прожила бабка кулижская?" Моя неграмотная, но всё знающая бабушка ответила просто и убедительно. "Смотри, - сказала она, показав расстояние большого пальца руки от ногтя до основания, - это век, сто годков. Бабка чуть до века не дожила", и я поняла, что наша легендарная прабабушка прожила долгую, почти столетнюю жизнь.

Мне до сих пор не понятно, как получилось, что мой прадедушка Пластинин Яков Иванович так страшно погиб: пошёл в марте 1945 года ночью или поздним вечером "по нужде", как говорила бабушка, почему-то вышел в поле к бане да там и замёрз. Почему прабабушка его не хватилась? Почему никто из Немушков не услышал его голоса? Он ведь, конечно, кричал, звал на помощь... О том, что он был болен, никто не говорил, поэтому особенно жалко человека, не дожившего до Победы несколько месяцев. Кстати, такая же жестокая смерть постигла его внучку, мою тётю Зою Семёновну, которая умерла в одиночестве от инсульта летом, приводя в порядок грядки с клубникой на даче своей дочери Лидии. Её нашли лишь на второй или на третий день... А её сестра, Лидия Семёновна, опять моя тётя, была найдена мёртвой около своего дома 8 ноября 1993 года... И Атаманова Лидия Николаевна, дочь тёти Зои, моя двоюродная сестра, была обнаружена мёртвой в собственной квартире города Архангельска, где пролежала более десяти дней... И дочь Лидии Татьяна Анатольевна тоже была найдена мёртвой в квартире...Страшно. И Геннадий Иванович умер один, о нём я ещё напишу.

У Якова Ивановича и Анны Ефимовны было четверо сыновей: Семен Яковлевич, Антон Яковлевич, Василий Яковлевич, Иван Яковлевич.Трое первых погибли на фронтах Великой Отечественной войны.

***

Когда я пишу в "Родословной" о судьбе своей прабабушки Анны Ефимовны, потерявшей во время Великой Отечественной войны троих своих сыновей - Антона, Василия, Семёна - и внука Алексея, мне становится страшно. Да, мне очень жалко её, не спавшую по ночам, когда сердце разрывалось от очередной похоронки, когда уже не хватало слёз, а душа болела и ныла, и не было от этого никакого спасения...Но страшит меня другое. Появились люди, которые сами позабыли и других призывают не помнить о том, как умирали на войне под пулями и снарядами молодые и не очень молодые солдаты, те, для кого защитить Родину от фашистов было самым главным в жизни. Многие из них ушли на фронт добровольцами - вот как были они ответственны за судьбу своей страны. А эти, наши современники, которых и людьми-то называть язык с трудом поворачивается, призывают отменить парад в День Победы, а к ветеранам Великой Отечественной войны относятся просто жестоко и с даже с презрением. Кто воспитал их такими - без памяти и без совести? Откуда взялись эти нравственные чудовища? Как мы допускаем, чтобы они смели так изуверствовать? А ведь, к сожалению, есть и такие наши современники с недостатком нравственных сил, которые воспринимают эти бесчеловечные призывы как истину.

... Моя мама Мария Васильевна всегда плакала, вспоминая о своём брате-пограничнике, молодом парне, ещё по-настоящему не познавшем жизни, пропавшем без вести в первые дни войны. "Нашему Ване - первая пуля в лоб..." - горестно говорила она. А моя бабушка Александра Ивановна всю жизнь ждала своего сына Алёшеньку, который ушёл на войну в 19 лет. Ушёл, чтобы скорее разбить фашистов и вернуться к любимой женщине, ждавшей от него ребёнка. Через полгода комсомольца Пластинина Алексея не стало. Как он умер? Долго ли истекал кровью? Был ли героем этот честный и щедрый человек - никто об этом никогда не узнает... А мой дедушка Семён Яковлевич, отец Алексея, после ранения возвращавшийся домой, погиб на чужой земле, и, где он похоронен, его жена так и не узнала. Поэтому как я могу быть равнодушной к горю самых близких людей - бабушки и матери? Как я могу не преклоняться перед теми, кто воевал? Как можно забыть о них?

Вы видели когда-нибудь глаза вдов, ещё не старых женщин, после Великой Отечественной войны? А я видела, хоть была маленькой. В глазах этих вечных тружениц - не просто печаль, а застывшая боль ... и покорность судьбе. Мне сейчас кажется, что именно эта покорность, связанная с истинной верой в Бога, и помогла им дальше выживать и жить. А в глазах матерей, потерявших своих детей на этой жестокой войне, кроме отсвета незатихающего горя, можно было увидеть ещё и страх за внуков... Так как мы можем не вспоминать и не прославлять солдат этой совсем недавно разразившейся войны-беды, понимая, сколько горя она принесла матерям, женам и их детям? Как не вспоминать хотя бы из-за живущего где-то далеко внутри у всякого порядочного человека чувства вины перед теми, кто не вернулся домой, кто умер, порой не познав по-настоящему человеческого счастья? Для меня очень понятны в этом плане слова А.А.Твардовского, взывающие к человеческой совести:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они - кто старше, кто моложе-

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, -

Речь не о том, но всё же, всё же, всё же...

Эти строки великого советского поэта знакомы мне с детства и всегда являлись напоминанием о том, что мы не имеем права забывать о людях, не пришедших с войны, что мы ответственны за память о них.

Вы разговаривали когда-нибудь о войне с теми, кто воевал? Меня всегда удивляло всякое отсутствие позёрства в ответах бывших фронтовиков на вопросы о войне, поражала простота их оценки своего участия в военных действиях. " Как было на войне?- обычно повторялся мой вопрос. - На войне всё не так, как в кино показывают, на войне страшней... и проще. Но привыкаешь ко всему - и на войне кажется обычно." "Такие же люди, только в военной форме... Свои ребята, они бегут и стреляют, и я бегу и стреляю. Или молодыми мы тогда были, и по-другому понимали опасность, в удачу верили..." "И смерти много видели: трупы, как ржаные снопы, иногда на поле лежали... Война никого не тешит. А может, мы не верили, что погибнем..." "Да, кричали: "За Родину! За Сталина!" Да, презирали трусов..." "И жить очень хотели - по дому тосковали, по матери и по отцу. Любой весточки из дома ждали..." "Стоишь на корабле, а он таким маленьким и незащищённым кажется, потому что кругом вода и вода, и не верится, что где-то есть берег и мама. А о доме вспомнишь, и сразу легче..." "Думали, что после войны все люди будут лучше..." Это ответы на мои вопросы о войне нескольких ветеранов, служивших в разных местах. К своим наградам участники войны относились тоже очень просто; сказать, что не дорожили ими, - это неправда, и гордости особенной не испытывали - дело житейское...Многие отдавали их играть своим детям или внукам; а если и прикалывали медали и ордена на грудь, то только по просьбе организаторов местных митингов и парадов. А вот к присутствию на парадах и других мероприятиях, посвящённых Великой Отечественной войне, они относились серьёзно и ответственно. Я помню торжественное лицо своего свёкра Анатолия Петровича, пошедшего всю войну на военном корабле Северного Морского флота, когда он рассказывал про очередной парад в своём селе. Я видела, что он был доволен и радовался тому, что про ветеранов не забывают. Да, их, ветеранов Великой Отечественной войны, осталось очень мало, скоро и совсем не будет. Но имеем ли мы право забывать о них и о их подвиге, суть которого состоит уже в том, что они побывали на войне - там, где решалась судьба страны? А вот окружить бывших фронтовиков и тех, кто ковал победу в тылу, вниманием, заботой и поклонением - наша святая обязанность.

Тружеников тыла в нашей стране чуть побольше и в основном это женщины, чаще всего сейчас очень больные, потому что работать они начали в 12-14 лет, а зачастую и раньше... " А в войну мы в лесу робили, - рассказывала мне моя свекровь Людмила Николаевна, - в бараках жили. Молодые все, реветь некогда было. Умаемся за день по пояс в снегу, мокрые все, и одежа мокрая. Развесим её в бараке, печка-то всю ночь топится, а тепла от неё мало: дрова-то сырые...спим как убитые, а то и пошалим и посмеёмся - молодые, что сделаешь... Утром опять непросушенную одежду натянем - и на работу. Болели, конечно, но все старались хорошо работать". " Мы в колхозе рано начали работать в войну... Да что война - деревенские все рано узнают, что такое сельский труд, хоть и войны нет... Только в войну голодно было и неспокойно жилось, ведь из каждого дома на фронт кто-то да ушёл. Так думалось: сами-то как-нибудь, лишь бы им получше... В войну бабы за мужиков робили, сильные в Качеме были бабы... А робята и парни со всякой работой справлялись и в колхозе, и по дому... Тяжело нам досталось, но ничего - молодые были... Вот только косточки сейчас ломит... " - вспоминали на молотилке жёнки-колхозницы. Так смеем ли мы забыть про тяжёлый труд молодых людей, не жалевших себя во имя спасения своей Родины от фашистского нашествия? Это всё равно, что предать их, и воевавших на фронте, и тружеников тыла.

Так что же такое для ветеранов Великой Отечественной войны, и для нас, их детей, и для наших детей и внуков парад на Красной площади в День Победы? Мне кажется, что это отчет наших современников, людей, сегодня живущих, перед теми, кто не допустил поражения в страшной войне с немецко-фашистскими захватчиками, отчёт о том, что наша страна делает всё, чтобы беда не повторилась, что Россия имет достойную армию, которая не допустит больше неимоверных потерь, если кто-то вновь посягнёт на независимость нашей Отчизны. Это и дань памяти павшим, и признание внутренней вины перед ними за то, что мы живём, а им не довелось. Это и напоминание о том, почему мы не должны, просто права не имеем, забывать о порядочности, о верности своей Родине, о доброте по отношению ко всем людям, особенно к тем, кто воевал...

Семья Пластинина Антона Яковлевича: жена Мария Борисовна; дети - Пластинина (Малышкина) Галина Антоновна, Пластинин Геннадий Антонович. Место проживания - город Ленинград

Галина Антоновна с родственниками Лидия Семёновна и Галина Антоновна Коля Пластинин и Женя

дружили во время войны Малышкина

Антон Яковлевич Пластинин жил до войны в Ленинграде, его жена Мария Борисовна во время блокады Ленинграда жила некоторое время в Качеме с сыном Геннадием Антоновичем и дочерью Галиной Антоновной, которая впоследствии стала учителем химии (и, судя по всему, хорошим: она не только преподавала в школе, но и работала в методкабинете города Ленинграда). У Галины Антоновны есть дочь Евгения Анатольевна, её фамилия, предположительно, Малышкина. Как-то летом мама, съездив в Ленинград, привезла к нам маленькую Женю, думаю, лет 2-3-х и мальчика Валеру из соседней комнаты коммунальной ленинградской квартиры наших родственников. Женя (мы звали её Жекой и Жеконей) очень полюбила нашу маму, повсюду следовала за ней и звала её мамой. Ясно представляю, как мы с мамой жнём траву в Верхнем, рядом бегает Женя, зовёт нашу маму мамой и радуется, когда мама ей что-то говорит ласковым голосом, отвечая на вопросы малышки. А когда приехала Галина Антоновна, Женя убегала от неё к нашей маме и не хотела идти к ней, Галина Антоновна очень переживала и даже плакала по этому поводу. Женя ещё любила играть с нашим братом Колей, и он к ней относился ласково и снисходительно, а вот Валерия, почти своего ровесника, он не принимал. У Пластинина Геннадия Антоновича, брата Галины Антоновны, есть два сына - единственные продолжатели нашего рода Пластининых-Оськичей. Знаю, что Геннадий Антонович работал на каком-то знаменитом ленинградском заводе, вернее всего, на Кировском.

Хочется особо сказать про Марию Борисовну, увидев которую впервые, я про себя усмехнулась: она приезжала в Качем со вторым мужем-генералом в отставке, но, на мой взгляд, генералом от него и не пахло. Маленький, щупленький, беспомощный... даже яблоко ему статная и высокая Мария Борисовна чистила, разрезала на мелкие дольки и в рот совала, а он покорно жевал. Моя бабушка этой картиной была тоже поражена в высшей степени, но помалкивала. Она почему-то относилась к Марии Борисовне очень уважительно, была ласкова с ней и во всём угождала. А после моего окончания института мы с Марией Борисовной быстро подружились. Мне тогда хотелось побывать в городе Ленинграде, и мой отец написал родственникам письмо, в котором просил их приютить меня на время пребывания в городе Ленина. Я с первых дней поняла, что моим экскурсоводом по ленинградским достопримечательностям будет именно Мария Борисовна, очень энергичная женщина, которая показала мне весь Ленинград, научила ориентироваться в нём, не давая при этом возможности расслабиться. Благодаря этим поездкам я хорошо изучила город на Неве, хотя посмотрела в нём далеко не всё. Рано утром, когда мне ещё хотелось поваляться в постели, меня будил голос Марии Борисовны, напевающей модную в начале 70-х годов песню "Вы слыхали ль, как поют дрозды?". Я пряталась под одеяло и слышала требовательный возглас: "Валентина, ты спать в Ленинград приехала? Вставай! Сегодня мы поедем в город Пушкин". Куда она меня только не водила! Мы любовались фонтанами Петродворца, ходили по Царскосельскому лицею и Екатерининскому дворцу, мы рассматривали картины Русского музея, а потом стояли у памятника А.С.Пушкина работы скульптора Аникушина, мы гуляли по Летнему саду, а потом задирали головы на Медного всадника - "кумира на бронзовом коне". Мы проводили целые дни в Исаакиевском соборе, Эрмитаже, Петропавловской крепости, мы пытались получше рассмотреть верхушку Александрийского столпа, мы склоняли головы на Марсовом поле и Пискаревском кладбище. А потом я одна шла на набережную Мойки,14 и часами слушала экскурсовода в последней квартире А.С.Пушкина. Иногда мы бродили по городу с Женей, внучкой Марии Борисовны, которая младше меня на восемь лет. С ней мы любили фотографироваться в автоматах, где смеялись, корчили рожицы, а потом покатывались со смеху, разглядывая смешные фотографии. Впервые в жизни, и это благодаря Жене, я увидела чудо из чудес - разведение мостов над Невой. Увиденное зрелище произвело на меня огромнейшее впечатление, которое осталось во мне на всю жизнь. Я несколько раз позднее ездила к ним в гости и многое узнала о своей деревне из уст человека, большая часть жизни которого прошла в городе на Неве. Во время блокады, как уже писалось, несколько человек из Ленинграда было привезено в Качем, наши - к своим родственникам, Мария Борисовна с дочкой Галиной и сыном Геннадием жила в доме своей свекрови Анны Ефимовны Пластининой (Оськичевой). "Как-то ночью, - вспоминала Мария Борисовна, когда я гостила у неё в Ленинграде, - стучатся в дверь. Открываем - на пороге взволнованный председатель сельсовета Гавзов Александр Данилович стоит и говорит мне:"Одевайся скорее. На мельнице прячется дезертир либо какой-то другой враг". Я быстро натянула на себя одежду и выбежала на улицу, а там и лошадь для меня приготовлена. Я на лошадь забралась, и поехали мы на мельницу. На улице было темно, но месяц изредка проглядывал на небе, помогая нам увидеть дорогу. И, хотя мы ехали к опасному месту, я не боялась, потому что рядом со мной был надёжный человек, таким мне запомнился Александр Данилович. Тот неизвестный человек, что скрывался на мельнице или около неё, от нас убежал, но председатель часто обращался ко мне и за советами, и за помощью, говоря: "Ты из города Ленина, значит должна быть нам помощницей во всём!" Хороший он был человек: и умный, и справедливый, и трудолюбивый. Долго я потом, уже в Ленинграде, не могла о нём забыть, всё вспоминала..." Последние её слова были произнесены с такой грустью и печалью, что, тогда я, девушка двадцати двух лет, заподозрила свою родственницу в нежных чувствах, которые захватили председателя сельсовета и приезжую ленинградку во время войны. А может, мне всё это просто показалось...

К величайшему сожалению, мы утратили связи с нашими ленинградскими родственниками; это плохо... Поиски их моей сестрой Людмилой результатов не дали.

Пластинин Антон Яковлевич погиб на фронте во время Великой Отечественной войны.

Фамилия Пластинин

Имя Антон

Отчество Яковлевич

Дата рождения/Возраст __.__.1909

Место рождения Архангельская обл., Верхнетоемский р-н, д. Каим (Качем - буквы е и ч записали как букву и)

Дата и место призыва Сковородинский РВК, Читинская обл., Сковородинский р-н

Последнее место службы 85 гв. сд

Воинское звание гв. рядовой

Причина выбытия убит

Дата выбытия 11.04.1944

Первичное место захоронения Калининская обл., Пушкино-Горский р-н, д. Мокрово, в районе

Название источника донесения ЦАМО

Номер фонда источника информации 58

Номер описи источника информации 18002

Номер дела источника информации 294

Фамилия Пластинин

Имя Антон

Отчество Яковлевич

Дата рождения/Возраст __.__.1909

Место рождения Архангельская обл., Верхнетоемский р-н, д. Каим

Дата и место призыва Сковородинский РВК, Читинская обл., Сковородинский р-н

Последнее место службы 85 гв. сд

Воинское звание гв. рядовой

Причина выбытия убит

Дата выбытия 11.04.1944

Первичное место захоронения Калининская обл., Пушкино-Горский р-н, д. Мокрово, в районе

Название источника донесения ЦАМО

Номер фонда источника информации 58

Номер описи источника информации 18002

Номер дела источника информации 294

Семья Пластинина Василия Яковлевича: жена Пластинина (Чупрова?) Афимья Николаевна; дочь Пластинина Тамара Васильевна. Место проживания - город Нарьян-Мар.

Пластинин Василий Яковлевич жил в Нарьян-Маре с женой Афимьей Николаевной, кстати, сестрой нашей любимой соседки Марьюшки, Пластининой Марии Николаевны; а их дочь Пластинина Тамара Васильевна, невысокая улыбчивая и приятная девушка, какой я её запомнила, была инженером по профессии. Они, приезжая в Качем летом, жили у Марии Николаевны, но к нам в гости приходили тоже. Бабушка, по сути своей радушная и гостеприимная женщина, очень радовалась их приходу и угощала их, чем могла. Она почитала родню своего мужа. До сих пор помню, как однажды Тамара подарила мне шёлковый шарфик, которым я очень гордилась. Сейчас я не имею никаких сведений про этих наших родственников. А хотелось бы...

Пластинин Василий Яковлевич погиб на фронте во время Великой Отечественной войны.

Семья Пластинина Ивана Яковлевича (Немушка): жена Пластинина Мария Савельевна; дети: Пластинина (Никонова) Анна Ивановна (город Архангельск), Пластинина (Ваулина) Нина Ивановна (город Архангельск), Пластинина (Третьякова) Наталья Ивановна (город Архангельск), Пластинина (Лешукова) Антонина Ивановна (город Северодвинск), Пластинин Геннадий Иванович (город Северодвинск).

Семья Немушков-Пластининых:

Иван Яковлевич Мария Савельевна Анна Ивановна Нина Ивановна

Наталья Ивановна Антонина Ивановна Геннадий Иванович Геннадий с матерью

Мария Савельевна и Иван Никонова Анна Ивановна с мужем Петром Их сын Анатолий Петрович

Яковлевич

Любовь Алексеевна Пластинина с дочерью Светлана Геннадьевна Любовь Алексеевна

Светланой Геннадьевной. Красавицы!

У Ивана Яковлевича Пластинина (Немушка) и его жены Марии Савельевны было четверо дочерей- красавиц и один сын Геннадий Иванович, который был нас на немного старше, мы его хорошо знали и любили. Был он очень красивый, кудрявый, скорый на слово, умный, улыбчивый, работящий, энергичный и жизнелюбивый. Жил Геннадий в Северодвинске, у них с Любовью Алексеевной есть дочь Светлана и двое внуков. Геннадий умер рано - прожил немного больше сорока лет.

Старшая дочь Немушков (так прозвали семью Ивана Яковлевича из-за того, что он совсем не слышал и непонятно говорил) Анна Ивановна воевала во время Великой Отечественной войны и дошла до Берлина. До пенсии она работала завхозом в Архангельском сельскохозяйственном техникуме, у них с мужем Петром есть сын Анатолий.

Наталья Ивановна, вторая дочь, вышла замуж за качемского парня Ивана Степановича Третьякова (Смиреного), у них было трое сыновей: Геннадий, Вениамин и Виталий. Виталий мне помогает в работе над моим сайтом, и я ему очень благодарна за это. Семья Натальи проживала в городе Архангельске, на Сульфате.

Нина Ивановна, по фамилии Ваулина, третья дочь, жила в Архангельске. А самая младшая, Антонина Ивановна Лешукова живет в Северодвинске.

В гости к Немушкам я ходила по делу: собирать спичечные коробки и картинки на конвертах - вот такие мы были в Качеме коллекционеры. Я любила рассматривать фотографии в рамках в переднем углу их комнаты, а жили они в боковуше, которая выходила окнами в большое колхозное поле. В их комнате было светло, и смотреть фотографии было очень удобно. Меня завораживала и вызывала огромную гордость фотографическая карточка, как говорили в Качеме, с лихой надписью:"Привет из Берлина!" На ней была изображена красивая девушка в военной форме в кругу таких же, как она, подруг. Это была тётя Аня, Анна Ивановна, мой отец называл её просто Нюрой. В Берлине была весна, девушки улыбались, войны не наблюдалось, и это меня радовало. Я смотрела на фотографию и гордилась этой девушкой Аней, а заодно и всеми девушками, которые воевали и победили проклятого Гитлера. Правда, мне они казались не реальными людьми, а героями какого-то кинофильма о войне... После войны Анна Ивановна жила в Архангельске с сыном Толей и мужем-моряком дядей Петей, который был очень ревнивым, так говорила моей маме тётя Аня, когда мы были у них в гостях. Она работала в сельхозтехникуме завхозом; умерла Анна Ивановна Никонова недавно в Архангельске у себя дома.

Следующая фотография просто восхищала меня: на ней- Пластинин Геннадий Иванович, неимоверный красавец наш двоюродный дядя Гена, которого мы звали просто Генкой (по-качемски - Генька), потому что он был лет на четыре-пять старше меня. А рядом такая красивая его жена Люба, что я даже глаза зажмуривала, не веря, что может быть такая красота у людей. Умён был наш Генка, и смел, и проницателен, и находчив, и прозорлив, часто улыбчив и трудолюбив. Лицом он напоминал певца Вячеслава Добрынина, но был ещё его красивее. Ах, эти чёрные кудри! Ах, эти живые глаза! Ах, эта белозубая улыбка! Вот какие парни рождались в Качеме! Как тут не погордится! Жили Гена с Любой (она работала заведующей детсадом) в Северодвинске, у них есть дочь Светлана, которую вынянчила и подняла на ноги Мария Савельевна, её бабушка, то есть мать Геннадия, горячо любившая своего сына, а заодно и его жену и свою внучку. Последний раз я видела жену дяди Ваньки летом в 90-е годы в Шошельце, у неё были проблемы с памятью, она никого не узнавала, хотя внешне казалась вполне здоровой, была нарядно одета и беспрекословно слушалась сына, сопровождавшего её в деревню. В Качеме про таких людей говорили:"Потеряла память", я это понимала, и мне было до слёз жалко Марию Савельевну. Вскоре она умерла, а потом и Геннадий - совсем молодым, всего за сорок лет; его нашла мёртвым в квартире уезжавшая на курсы в другой город жена Любовь Алексеевна.

Генка, Генка... Много вокруг него было непонятного. На всё у него имелся собственный взгляд, который он не таил от окружающих, и истории с ним случались удивительные. Вот однажды пришёл он из Качема, где они отдыхали с Любой, в Шошельцу за продуктами ко дню рождения жены. Всё купил: овощи, мясное, сладости, вино - и отправился в деревню, большее расстояние до которой его подвезли на машине. Осталось идти пешком шесть-семь километров. И этот путь он проделал за...три дня. Где он был, почему его не искусали комары, которых в то лето была тьма-тьмущая? Почему никто не видел его возле дороги, ведь в те годы люди часто преодолевали путь в Качем и обратно? Генка и сам не мог ответить на эти вопросы. Удивляло и то, что спиртные напитки остались в сохранности. В тот год, кстати, у них в доме был замечен Барабашка, о котором со всеми подробностями мне рассказывала Люба. И ещё запомнилось. Сидим как-то за столом в доме Пеганков, а Генка на меня смотрит как-то подозрительно внимательно, а потом говорит философски важно:

- Таким, Валентина, как ты, надо много детей рожать.

Мне аж не по себе стало: и так двое сыновей есть, а работа завучевская так изматывает, что ещё о детях и не мыслится. Я, конечно, возмутилась, но Генка мои эмоции не воспринял.

Геннадий Иванович всегда поддерживал связи с нашей семьёй, хотя были семейные недоразумения из-за бани; он всегда останавливался у нас в Шошельце по дороге в Качем. Я думаю, что ранняя смерть моего отца поразила Геннадия Ивановича, и он немедленно прилетел на его похороны в марте 1979 года. И наша сестра Лида дружила и с ним, а с его женой Любовью и с его дочерью Светланой поддерживает добрые родственные отношения до сих пор.

*** Огромное впечатление на меня производила и семья Лешуковых - это дочь Немушков Антонина Ивановна и её муж Анатолий. Каждое лето они приезжали в Качем, сначала одни, а потом с дочкой. Тоня красивая, тонкая, как тростиночка, в цветастом платье, на каблучках - как с картинки. Анатолий улыбающийся, влюблённый, энергичный. На них было просто приятно смотреть. Именно Анатолий привёз металлоискатель и проверил каждое брёвнышко дома в поисках бабкиного золота. Не нашёл...

Муж Натальи Ивановны, третьей дочери Немушков, был тоже качемский - Иван Степанович Третьяков (Смирёный). Но я запомнила, что они жили летом в отпуске тоже у Немушков, а не у Третьяковой Агафьи Петровны, матери Ивана, дом которой до сих пор целёхонький стоит в Узлихе. У них родилось трое сыновей: Геннадий, красивый, деликатный и умный на вид, очень застенчивый Вениамин и светловолосый с лицом ангела Виктор. Вени уже нет, а Виктор, как мне сообщили, желает знать своих предков. Молодец, Виктор! Стыдно быть Иваном, родства не помнящим... Ребята, Качем ждёт вас летом в гости, дом бабушки Агафьи давно стоит пустой...

Я, ещё второклассница, со своими отцом и матерью была в гостях у тёти Наташи в Архангельске уже вечером. Они только что тогда получили новую квартиру, и тётя Наташа с радостью показывала новую мебель: диван, трюмо, шкафы. А её муж, печально глядя на моего отца, изрёк огорчённо:

- Вот только бутылки нет. Закрыты магазины.

- Как нет? - весело возразила его жена, лихо подняла часть дивана и достала "Московскую", к неимоверной радости мужчин.

Последний раз я видела тётю Наташу в Соломбальской церкви на отпевании моей мамы. Проводить Марию Васильевну пришли уроженки Качема, они стояли с печальными лицами и о чем-то тихо переговаривались. И ко мне подошла тогда со словами соболезнования и цветами в руках красивая, стройная, элегантно одетая женщина в стиле актрисы Гурченко. Только куда там Гурченко! Настоящей звездой выглядела Наталья Ивановна - уроженка Качема! Одну её по-настоящему и запомнила: в такой была отключке, но запомнила отчётливо.

О Нине Ивановне, четвёртой дочери Немушков, хочется писать с огромной благодарностью. Это она и её второй муж, с которым она жила в любви и согласии, постоянно навещали в больнице мою маму, где она лежала с болезнью крови. Это они согрели теплом и вниманием последние месяцы её жизни... Мама испытывала огромную благодарность к этим благожелательным людям. Была тётя Нина спокойной и выносливой, любила своих детей и беспокоилась о них, в Качеме бывала редко, и я её знала меньше, чем её сестёр. В моей памяти осталась устойчивая печаль в глазах этой нашей родственницы как отражение её души. Одно время жил в Шошельце её сын Ваулин Коля, если я не путаю имени, его семья в посёлке счастливой не считалась.

Особо хочется рассказать о (дяде) деде Ваньке (так называла моя бабушка Александра Ивановна своего деверя). Был он необыкновенно красив, чем-то напоминал цыгана: очень кудрявый, но волосы не были черными как смоль; круглолицый, с правильными чертами лица. Я запомнила его глаза: в них была какая-то неизбывная тоска, невысказанность, детскость, отражалась неспокойная душа и почему-то обида на всех. Эти глаза смотрели на меня ласково, и я не боялась дядю Ваньку, хотя многие старались быть подальше от него...Он брался за любую работу, и все у него получалось: косил ли он траву, метал ли стога, пилил ли доски, а эта работа требовала в те времена особой сноровки. Было видно, что ему было интересно работать, и мне казалось, что чем труднее была работа, тем она ему больше нравилась. Но в деревне говорили, что Немушко может человека «испортить», «поставить килу», будто бы это «ремесло» он перенял от пинежских охотников, которые славились своим колдовством. Так это или не так, утверждать не берусь, но точно знаю , что во время ссоры с моими родителями из-за дома у нашей младшей сестры Лиденьки произошло воспаление рожицы: она стала похожа на лягушку; все в ее лице потрясало: красные мешки под глазами, страшно распухшая верхняя губа, искаженное лицо. Бабушка тогда бегала к дяде Ваньке с просьбой, а вернее требованием, «отвязать килы». Отвязал…Все прошло, и наша сестра стала прежней светленькой и улыбчивой девочкой с ямочками на щёчках. И несмотря ни на что, дядя Ванька остался в моей памяти как человек, очень похожий на Стеньку Разина,- личностью буйной, неспокойной, мечущейся, но чрезвычайно одаренной. В этом плане мой брат Николай был на него очень похож.

Семья Пластинина Семёна Яковлевича: жена Александра Ивановна, дети: Пластинин Алексей Семёнович, Пластинин Константин Семёнович, Пластинина (Чупрова) Зоя Семёновна, Пластинина (Вяткина) Лидия Семёновна. Место проживания - Качем, Узлиха.

Пластинина Александра Ивановна,1951 год 20 века Наша семья в 1951 году Дом Семёна Яковлевича,

перед ним наш отец

Пластинин Семен Яковлевич, мой дед, женившись в первый раз, рано овдовел, от первого брака детей он не имел. Был у него (так многие считают) незаконнорожденный сын от Степаниды Григорьевны,тоже Пластининой, - Василий, носящий отчество Николаевич. Моя бабушка, Пластинина Александра Ивановна, происходила из бедной семьи, носящей прозвище Ягушки. Её мать была взята замуж из Афанасьевска из Задвинья. Наша бабушка тоже дважды выходила замуж и, по иронии судьбы, в первый раз в дом к Пеганкам - родственникам моей мамы, Пластининой Марии Васильевны. Но первый муж бабушки Ларионов Иван Иванович погиб в гражданскую войну где-то около города Котласа или умер там в госпитале. О нём бабушка говорила неохотно:" Прежде за кого батько замуж отдаёт, за того и шли. Никто не прекословил". А Марьюшка согласно и горестно кивала в ответ на бабушкины слова, а потом они обе вздыхали.

Как уже говорилось, мою бабушку, любимую бабушку (другой, маминой мамы, я не помню: мала была), звали Пластининой Александрой Ивановной. Была она невысокого роста, уверенная в себе, очень гостеприимная, но не лезла ни к кому с излияниями своих чувств; она обладала способностями организатора, а любила все делать одна, на себя надеялась, в себя верила. В молодости, как вспоминали ее подруги, у нее были очень длинные волосы: «По снегу косы-то волочились, эко волосье было!» -так много раз говорила Марьюшка - бабушкина подруга и наперсница во всех её делах, наша любимая Пластинина Мария Николаевна (Евлёхичева). А я помню на бабушкиной голове только маленький-маленький шарик спутанных волос, но в детстве ярко представляла, как бежит по снегу с подружками моя бабушка, а длинные русые косы её все в снегу... «От горя да беды все волосы и выпали», - утверждала она, и я ей ещё больше верила. «Вот и нога, смотри, какая маленькая, - и счастье маленькое, короткое оно у меня было», - задумчиво говорила бабушка. Ее судьба была горькой в полном смысле этого слова. Она осталась одна с четырьмя детьми после ареста мужа Семена Яковлевича. Он торговал в Качеме и в конце тридцатых годов привез домой куль соли, - не украл, нет, деньги заплатил, но взял сверх нормы, без карточек. Кто-то на него донес – и дедушка был посажен в тюрьму. Это всё, что я знаю про дедушкин арест, - у нас никогда не говорилось дома об этом, и только моя мама и тётя Лида Вяткина немного приоткрыли завесу тайного.

Потом началась Великая Отечественная война, дедушка воевал (место службы- 186 сп 329 сд 2ф), но к концу войны, в марте 1944 года, бабушка получила извещение о том, что Пластинин Семен Яковлевич (1900 года рождения) пропал без вести, а ранее, ещё в феврале 1942 года, такое же извещение она получила на сына Алексея Семёновича (1922 года рождения), пропавшего без вести, по-моему, где-то подо Ржевом. А к самому концу войны тяжело заболел воспаленьем лёгких её младший сын Константин, прибавивший себе год, чтобы его взяли на войну – в Северный Военный флот. Служил он на Новой Земле, простудился и тяжело заболел; тогда спасли, но на всю жизнь осталась болезнь легких, от которой он постоянно лечился. Во время войны бабушка и сама тяжело заболела, все решили, что это конец, и высоковеры повезли ее на мельницу, чтобы окрестить - ввести в высокую веру. Там в сильный мороз ее окунули в прорубь, предварительно закрыв одну в большом тёмном доме её младшую дочь Лиду, у которой от страха пропал голос, и она, хоть и хотела, не могла позвать соседей. Неожиданно для всех и для себя бабушка выздоровела, но всю свою жизнь страдала от болезни органов пищеварения. Прожила она 66 лет и умерла в Качеме 30 октября 1967 года.

Пластинин Семён Яковлевич погиб на фронте во время Великой Отечественной войны.

Фамилия Пластинин

Имя Алексей

Отчество Семенович

Дата рождения/Возраст __.__.1922

Дата и место призыва 25.11.1941 Верхне-Тоемский РВК, Архангельская обл., Верхне-Тоемский р-н

Воинское звание рядовой

Причина выбытия пропал без вести

Дата выбытия __.02.1942

Название источника донесения ЦАМО

Мне хочется, нет, сердце велит, написать как можно больше о нашей любимой бабушке. Это она, Пластинина Александра Ивановна, нас, своих четверых внуков, воспитала, любя всех беспредельно. С нашей мамой у нее случались отчуждения и недомолвки, но, когда ее дочь Зоя Семёновна спрашивала у неё : «Почему, мама, ты любишь Костиных детей больше, чем моих? », она коротко, но четко отвечала: "Твои дети Пурышевы, а мои внуки Оськичевы - наши». В школу бабушка из-за бедности в семье ходила один день и запомнила одну букву – «о с хвостиком», очевидно, букву а. Расписывалась она, как ее научили, тремя большими буквами «П А И» или ставила крестик, чего очень не любила:это же осознание полной безграмотности, а "ПАИ» - хоть какая-то грамотность. Она никак не могла понять, почему не менялся ее год рождения, ведь все меняется, философски рассуждала она и временами спрашивала у своей грамотной учительницы - снохи : « С которого я года?», а когда мама ей отвечала: «С 1901», БАБУШКА В СЕРДЦАХ РОНЯЛА: « У ТЕБЯ ВСЕ С ПЕРВОГО!» Бабушка получала пенсию за потерю кормильца, за погибшего на войне дядю Алешу, в сумме 13 рублей с копейками; она очень гордилась этим. Нередко она спрашивала у мамы, почему столько лет висит у нас в доме портрет Ленина (портрет был маленький, вырезанный из журнала, или просто открытка). «Что он такое сделал?» - допытывалась бабушка, а когда ей объясняли, с недоверием уходила в свою комнатку за заборкой, где напротив русской печи стояла ее кровать, перед кроватью – стол, посуда на нем всегда была покрыта домотканой салфеткой в клеточку, а над столом – божница с несколькими простыми иконами.

Помню, однажды летом мы с ней возвращались из леса ; стоял великолепный июльский денек, когда по-особенному поют птицы и деревья шелестят листьями, а теплый воздух, идущий от земли, пахнет цветами и…радостью. Мы сели отдохнуть у Чарбоды, что напротив бывшей мельницы и недалеко от реки; бабушка как-то расслабилась, расчувствовалась: «Жить-то как хорошо стало,- говорила она не то мне, не то кому-то незримому,- хлеба-то досыта едим, даже белого.» Потом вдруг добавила обреченно, почти с отчаянием: «Только жить-то уже некогда»…Она не была глупа; я поражалась хорошей грамотности моего отца, и это можно было объяснить его начитанностью; не менее грамотной была и тетя Зоя, его сестра, с четырьмя классами за плечами – это уже врожденное приобретение. Поэтому мне кажется, что и бабушка, поучись она хоть немного, могла бы и писать, и читать, и не удивляться тому, что она все время" с первого года". Начитавшись о Пушкине и его няне Арине Родионовне еще в детстве, я непременно хотела, чтобы моя бабушка была похожа на пушкинскую няню, то есть знала бы много песен, сказок, прибауток и рассказывала бы мне. Она же знала немного, да и то не особо художественных и часто, если не большинство из них, были «с картинками». Вот одна приличная: «Царь да царица сели на вицу, вица обломилась – царица убилась, царь заплакал - в штанишки накакал».

Мне кажется, что бабушка больше любила Люду и Колю: Люда уехала после 4 класса жить в Инту (Республика Коми), чтобы учиться в 5 классе, потому что в Качеме была только начальная школа, а Коля – продолжатель рода, что для бабушки было очень важным. Кроме того, Коля её тоже обожал, утром вставал рано, садился на шесток и проводил все утренние часы с ней. Как его не любить? Но и ко мне она относилась как-то по-особенному. Впрочем, сестра Лида тоже может сказать нечто хорошее о бабушкином отношении к ней, а может и поспорить, сказав, что именно она была бабушкиной любимицей. Что касается меня, бабушка, например, была настроена категорически против того, чтобы я научилась доить корову. Сама я до поры до времени об этом не задумывалась, но вдруг узнала, что все мои подруги давно освоили это деревенское ремесло. И вот однажды вечером, в час доения, отложив очередную «очень интересную» книгу (тогда все книги были интересными), я отправилась «во двор» - так у нас называли помещение в конце дома, где жил домашний скот. Бабушка сначала равнодушно восприняла мое появление, но, узнав, что я хочу научиться доить корову, она сильно рассердилась. Такой она бывала чрезвычайно редко, и я даже немножко испугалась ее реакции на мою просьбу. «Уйди отсюда, - не говорила, а шипела она, - читай свои книжки». А потом вдруг добавила с надеждой, и с тоской, и почти с просьбой: «Тебе разве хочется, как я, всю жизнь с коровами возиться? А я-то думала: книжек она начитается – ученой будет…» Я была тогда и удивлена, и расстроена, и озадачена, потому что еще не понимала, чего хочет от меня моя бабушка, постоянно ворчавшая на меня из-за книг: «Ослепнешь, как шить-то будешь? Одни книги на уме. Да брось ты книжку-то! Не надоела?» А однажды в бане, куда я пришла с книгой архангельского писателя, кажется, Коковкина «Детство в Соломбале», бабушка даже шлепнула меня веником. «Безбожница! Еретица! – почему-то возмущалась она. – В баню с книжкой пришла!..» То ли ей было жалко баню, то ли книгу…

А читать я самостоятельно научилась еще до школы. Сидели мы как-то с бабушкой дома вдвоем, она что- то вязала, сидя на лавке (скамейке), а я перебирала мамины журналы, пытаясь вспомнить буквы, о которых мне уже говорили родители, как вдруг у меня само собой получилось слово «на-чаль-на -я». Ознакомив бабушку с ним, я получила отрицательный ответ: слово "начальник" есть, а слова «начальная» нет.

Следующее слово, найденное мной, было «школа», а поскольку и мне оно было знакомо, бабушка призадумалась, и было решено ждать маму из школы, чтобы окончательно убедиться в том, что я действительно что-то прочитала. По такому случаю я не побежала «на деревню» - в центр, где находился клуб, подальше - изба-читальня, правление колхоза, и пришедшая с работы мама разрешила проблему в мою пользу. Так я стала "грамотной", по определению бабушки.

В детстве я думала, что буду космонавтом и полечу на Луну. Надо же кому-нибудь туда лететь, тем более, что Терешкова была тоже Валентиной, она - первый космонавт-женщина, и мы все этим гордились. Другие профессии мне казались слишком несерьёзные,мелкие, почти ничтожные. Своей мечты я не скрывала, жила и ждала своего звёздного во всех смыслах часа. И вдруг тетя Шура, наша любимая соседка, мне говорит: «Вот вырастешь и будешь учительницей, как мать». Она так и не узнала, как была я уничтожена тогда её словами. Впервые я осознала, что меня ждет другая, обычная профессия да еще такая трудная, как у моей мамы. Мы все, и наши соседи в том числе, жалели маму за то, что она все вечера писала планы уроков или проверяла тетради своих учеников. Бабушка иногда ворчала: «Пишет и пишет все ночи напролет, столько лет работает, пора бы и без писанины прожить. Неужели ничему не научилась?». А мама писала планы уроков все тридцать шесть лет работы в школе, как, впрочем, впоследствии и я тридцать девять лет делала то же самое…

Бабушка любила гостей, наш дом всегда был полон ими. Она с недоумением и со слезами на глазах рассказывала, как однажды осенью увидела из окна молодых людей, которые шли к нашему дому. Она быстро поставила самовар, накрыла на стол и стала ждать, когда они зайдут в дом. А, выглянув в окно, обнаружила, что незнакомцы, обойдя наш дом, уже отошли от него прочь. Бабушка села и заплакала. Она не могла понять, почему люди обошли наш дом, почему не стали гостями. А ведь кто только не бывал у нас в гостях! Председатели сельсоветов, колхозов, представители районной,а может, и областной власти, партийные деятели, работники культуры, торговли, учителя, был даже летчик, были собиратели старины (среди них и обманщики) – всех тепло встречали в нашем доме.

В наше время некоторые бабушки сходят с ума, позволяя внукам называть себя по имени : вместо простого и святого слова "бабушка" они желают услышать от свои внуков "Рая", "Валя"," Нина"... Не верю я, чтобы таких горе-бабушек внуки надолго запомнили, как мы боготворили и боготворим нашу бабушку. Она с нами не миндальничала, а порой бывала очень строга, но мы знали, что она заступится и спасёт в трудную минуту. Вот я порезала палец серпом, когда жала траву корове, - бабушка хватала меня за руку, тащила к большой бутылке с керосином, мазала им руку, что-то шепча, а если кровь не утихала, тащила меня к печке и присыпала рану сажей. Всё заживало! Или кто-то из нас припозднился и пришёл домой после ужина... Строгий взгляд отца и и его обещание оставить без ужина не пугали, потому что в дверях своей комнаты стояла бабушка и была наготове утащить в свою комнату и там накормить ещё получше, чем остальных.

Ещё запомнилось навсегда такое событие. Мне только исполнилось семь лет, и в июле бабушка с маминого согласия взяла меня на сенокос на пожню по речке Варемор, что за рекой недалеко от мельницы. Было очень жарко, солнце светило изо всех сил, наверное, пытаясь доказать, что июль - самый жаркий месяц лета. Мне было весело шагать и нести большой закопчённый чайник, из которого мы будем пить с бабушкой чай. Сначала всё было хорошо: неумело, но я всё-таки ворошила почти сухое сено, потом мы пили чай с мятой, который с тех пор стал для меня самым вкусным. Вдруг бабушка забегала по пожне, с испугом глядя на небо, велела мне скорее загребать сено в кучи, покрикивая при этом:"Скорей, скорей, Валенька!" Хотя ничего страшного на небе не я увидела, я бегала по пожне, старалась помочь бабушке. А потом она метала зарод, я же подгребала оставшееся сено, чувствуя, что всё вокруг почему-то чернеет. Неожиданно почернело даже солнце и всё исчезло...Очнулась я у самой воды. Бабушка наливала в чайник ледяную воду Варемора и лила на меня, вслух молясь и приговаривая:"Что с тобой, дитятко? Открой глаза! Ты меня слышишь, Валенька? Господи, помоги! Господи, помоги!" Лицо у неё было испуганным, голова мелко тряслась, глаза повлажнели. Сначала в моей голове что-то ещё трещало, меня подташнивало, потом всё вокруг стало приобретать прежний вид; я встала на ноги, умылась, и мы стали пить снова только что вскипячённый чай. "И что торопились? Господи, прости! - корила себя бабушка, и при этом её голова мелко-мелко тряслась, - уходила девку-то, а дождя и не было..."

После того, как в 1942 году бабушку, которая была "при смерти", её крестили в высоковеры на мельнице в ледяной зимней проруби и она чудом выздоровела, бабушка чувствовала себя удовлетворительно. Но в 1966 году, я, приехав домой в июне после экзаменов в восьмом классе, узнала от мамы, что бабушка очень больна, а мне не сообщали, чтобы не навредить сдаче экзаменов. Когда бабушка очнулась от беспамятства, взгляд её был безжизненный, и это меня очень тогда испугало. " Принеси ключевой воды из Заричья", - тихо попросила меня она. О, как бежала я за водой! Бежала и верила, что студеная вода из ключа за рекой напротив Верхнего окажется спасительной для бабушки. Я, тогда комсомолка, молилась, обращаясь и к Богу, и к небу, и к лесу, и к речке, и к родничку с прозрачной холодной водой... И бабушка пошла на поправку; через некоторое время она стала проситься, чтобы её выводили на "мураг" - на траву перед домом; сил у неё ещё было мало, и она любила там сидеть, радуясь теплу и солнцу. А следующим летом грибов в лесу не было, и бабушка однажды попросила меня: " Сходите, Валенька, за свинурами на Чухнёво. Помнишь, я тебе показывала наши гряды в низине, на которых мы в войну хлеб сеяли? Там всегда свинур найдёшь, а и груздь новой раз попадётся. Сходите, сходите, хоть немного рыжиков насолим..." Вот мы с Людой Ларионовой, моей двоюродной сестрой, и пошли на те грядки летний сухим днём. Даже не в сапогах, как обычно, пошли, а в старых туфлях. Что произошло дальше - для меня загадка на всю жизнь. Мы шли сначала по сухому белому мху Чухнёва, который весело хрустел под нашими ногами. Потом спустились по узкой тропинке с крутого угора в сырую низину, от которой повеяло прохладой. До грядок (полос) оставалось немного, но по низине недалеко от рады (болотистого места) идти было не так весело, как по бору: здесь казалось и темнее, и холоднее. Мы тщательно обыскали все грядки, уже заросшие кустами и берёзками, но ни свинура, ни груздя не нашли, лишь сорвали несколько ягод земляники, особенно сладкой этим солнечным летом. Мы уже собирались уходить, как молодая берёзка с зелёными блестящими листочками, стоящая всего в нескольких шагах от нас, вдруг стала медленно и с шумом падать...Я сначала застыла от страха и непонимания того, что происходит. Берёзку никто не толкнул - мы бы увидели, её листья свежие, а значит и корни её не повреждены, ветра нет... Почему она ни с того ни с сего упала? В следующую минуту мы уже мчались наверх, к свету и солнцу от этого непонятного места. Мы не заметили, как пробежали по Чухнёву, как перескочили вброд быструю речку с каменистым дном, и отдышались лишь на другом берегу. На моих ногах появились кровоточащие мозоли, потому что туфли при беге сваливались, я их хватала, надевала, и всё не единожды повторялось. Люда не была так напугана, как я, она всё-таки девочка городская, кроме того, она во всём всегда полагалась на меня, зная, что я ей помогу и спасу, но и ей было не по себе. А в моей голове звучал только один вопрос:"Почему упала эта молодая берёзка?" Когда бабушка услышала мой путаный от недоумения рассказ, она изрекла страшные для меня слова:"Это передо мной берёзка упала..." Я понимала смысл сказанного: бабушка говорила о своей смерти. И действительно, она умерла в октябре этого, 1967, года...

В нашем двухэтажном доме в конце Узлихи было всего три комнаты, если не считать двух маленьких комнаток "за заборкой" (за перегородками): одна в боковуше, "у печи"( это была бабушкина комната), другая в передке, опять у печи, кухонька. В передке жили только летом с мая 1961 года, когда сбили русскую печь, я помню, как это делалось, а печурке выбили: "1961". "Смотри, смотри, - говорил мне довольный отец, - если перевернуть эту запись и прочитать с другой стороны, опять получится"1961". Зимой здесь хранили замороженные продукты питания. Комнату родителей называли почему-то чуланом, она была частью передка и представляла собой неширокое, но длинное помещение с печкой - голландкой. Из чулана можно было зайти и в боковушу, и в передок. Комнаты на втором этаже так и не были доведены до ума, в них мама сушила бельё. Дети, жившие в нашем доме, были счастливыми, я так точно была очень счастливой. Нас ругали родители за наши проступки, порой сильно ругали, а наказывали по-особенному: отец говорил одну фразу провинившемуся: "Марш на голбец!" И лез кто-то из нас на высокий голбец, откуда с завистью смотрел на остальных, живущих весело и на свободе, но чаще сладко засыпал у тёплой печки. Нас наказывали за невыполненную работу, за грубость по отношению к другим людям, особенно чужим, за появление в доме поздно вечером в шароварах, которые можно было, сняв, поставить в углу у порога. Неожиданно я извлекла из таких наказаний пользу для себя: стала во время таких нахождений на голбце, хоть и был он занавешен, читать книги. Много чудесных книг я прочитала на нашем голбце!..

Вторым ребёнком Александры Ивановны и Семёна Яковлевича был мой отец - Пластинин Константин Семёнович. Зоя Семёновна Пластинина (Чупрова в замужестве) - третий ребёнок в семье моих бабушки и дедушки. И последняя в этой семье - Лидия Семёновна Пластинина (Вяткина в замужестве).

Семья Пластинина Константина Семёновича: жена Пластинина (Ларионова) Мария Васильевна; дети - Пластинина (Артюхова) Людмила Константиновна, Пластинина (Ипатова) Валентина Константиновна, Пластинин Николай Константинович, Пластинина (Копылова) Лидия Константиновна. Место проживания - деревня Качем, Узлиха; с 1966 года - посёлок Шошельца.

Пластинин Константин Пластинина(Ларионова) Пластинина (Артюхова) Всё, что осталось

Семёнович Мария Васильевна Людмила Константиновна от нашего дома

(1925-1979) (1922/23-1993)

Пластинина (Ипатова) Валентина Пластинин Николай Константинович Пластинина (Копылова)

Константиновна (1954-2007) Лидия Константиновна

Мой отец, второй ребёнок в семье бабушки, Пластинин Константин Семенович родился 22 апреля 1925 года, он имел пятиклассное образование и несколько лет учёбы в ФЗУ. Обладая хорошими способностями к учёбе, он начал учиться в Афанасьевске, это большое село находится в 47 километрах от Качема; домой приходилось ходить пешком через несколько недель или на каникулах, жить у родни, питаться кое-как, и молодой Константин бросил школу после пятого класса.

Пластинин Константин Семёнович. Ах, какой почерк Около поляны в Узлихе. Валя, Коля, Константин с

был у моего отца! Лидой на коленях, Мария Васильевна с девочкой

Потом он закончил ФЗУ в Красноборске, воевал на севере, был моряком, база его части находилась на Новой Земле, вернулся в родную деревню после войны, сначала работал счетоводом в колхозе, потом председателем Саввино-Борисовского сельсовета, председателем колхоза «Новая деревня», а после укрупнения колхозов – бригадиром 6 бригады колхоза «Красный Октябрь»,правление которого находилось в селе Нижняя Тойма. Он был беспартийным, но называл себя "беспартийным большевиком", в партию коммунистов верил, чтил ее и считал себя недостойным быть ее членом. Он был начитан, причем читал все: и художественную литературу, и все статьи газет и журналов. Он обладал великолепной дикций, поэтому все колхозники с удовольствием слушали его доклады по праздникам. Он был умен, мог предвидеть события, хорошо разбирался в политических событиях, и все получалось в его руках . Я считаю его человеком с чувством чести, потому что общественное он всегда ставил выше личного: пока не закончится сенокос в колхозе, отец не шел на свою пожню, чем всегда вызывал обиду и даже слёзы у мамы и у бабушки. Что касается семейной жизни, мой отец уважал и любил свою жену, нашу маму. Он когда-то в молодости, будучи романтически настроенным, дал ей клятву верности, и я уверена, что эту клятву он сдержал. "Эх, Муська, - говорил он под хмельком много лет спустя, - я клятву свою не нарушил... Помнишь, как я её тебе давал?" Я слышала это в семидесятые годы, когда жила и работала в Шошельце. Его любимой песней была "Отрада", и он любил её слушать в мамином исполнении, которая умела и любила петь. Самому ему все медведи качемских окрестностей наступили на ухо, и музыкального слуха у него совсем не было, да и мы, его дочери, похвастаться музыкальными способностями не можем, только наш Коля умел хорошо и проникновенно петь, что делал с удовольствием с самых ранних лет... Мои родители все важные вопросы решали вместе, но мама имела право дополнительного голоса, с чем папа всегда соглашался.

Я искренне его любила и гордилась своим отцом. Весной и летом в моём раннем детстве он подсаживал меня на свое плечо, и я летела вместе с ним над землей на гриву: он по работе, а я ему помогать. Он не терпел лени и пошлости и дал мне несколько нравственных уроков на всю жизнь. Однажды я, уже ученица начальных классов, назвала кладовщика колхоза Александра Павловича дядей Олексой Баршем: так все его называли. Отец как-то сухо на меня посмотрел и сказал: «Он тебе ровесник? Почему ты так называешь взрослого человека? Какая ты грубая!..» И все; я уже никогда не смела ни при нем, ни без него кого-то так фамильярно называть. Другой случай произошел гораздо позже, когда я уже закончила институт. У меня заболело горло, и я решила не идти на работу, а собиралась в медпункт. Настроение по этой причине у меня было хорошее; а отец вдруг поинтересовался, почему я не спешу в школу. Выслушав мой ответ, он почти ласково велел мне посмотреть на маму, которой в этот день нездоровилось и которая все равно собиралась на работу(мы обе работали в школе). А потом он тихо произнес: «Сама выбрала такую профессию, нельзя учителям болеть. Помнишь, какой у вас конкурс в институт был? Может, ты чье-то место заняла; а человек тот, который не поступил в институт, и не помышлял бы, может быть, как ты, о больничном». Мне хватило этого случая на всю учительскую жизнь, и шла я 39 лет на работу с температурой и головной болью, подкидывая детей соседям, как кукушка… Мой отец умер 17 марта 1979 года в поселке Шошельцы, похоронен в Качеме рядом со своей женой, нашей мамой. Ему не хватило до 54 лет чуть больше месяца…В памяти своих односельчан он остался фигурой неоднозначной, но уважаемой.

Рано утром наш отец убегал на работу, только попив чаю, завтракать он приходил, когда мы уже ушли в школу. Потом он опять был на работе: на молотилке, на ферме, проверял свинарник, конюшни, курятник, интересовался, как обстоят дела у овец. Он был ответственным и о себе говорил так:" Я беспартийный большевик", считая, что быть коммунистом может только кристально чистый во всех отношениях человек. Когда я в двадцать два года стала кандидатом в члены КПСС, отец, узнав об этом, растерялся и возмутился одновременно, уверенный, что на такой поступок я, такая молодая и не знающая жизни, просто не имею права. Мой папа очень много и запоем читал всё, что попадётся под руку, я не говорю про роман-газеты, от которых он просто не отрывался, пока не прочитает. Мне запомнилось, как однажды мы с Людой были разбужены в начале ночи громким смехом, доносившемся из комнаты родителей. Мы полезли тихо, чтобы нас не услышали к этой комнате, и уселись в крохотном коридорчике, пытаясь разобраться, в чём причина ночного веселья папы и мамы. Оказывается, отец читал маме сцену из романа М.А.Шолохова "Поднятая целина", где дед Щукарь, притворившись больным, мечтает пройтись с дамочкой под ручку. Классику отец знал всю, газеты изучал от первого слова до последнего, хорошо разбирался в политике. Обладая великолепной дикцией, он читал доклады со сцены качемского клуба не хуже диктора радио (о телевизорах мы тогда ещё не знали). Кроме того, он писал каллиграфически правильно, и мама, сама обладающая хорошим почерком, поручала ему оформлять важные, на её взгляд, школьные документы, как-то: расписание уроков, памятки для учеников, приказы по школе. Отец ещё сам занимался засолкой грибов, а потом их приготовлением на стол; предпочтение он отдавал груздям и свинурам, и солёные грибы у него всегда получались вкусными. Мой отец умер пятидесяти трёх лет от роду: сказалось воспаление лёгких, полученное во время войны на Новой земле, где он проходил срочную службу. Последнее время он каждую весну лежал в больнице города Архангельска, там ему откачивали плевру, а одно плечо его становилось ниже другого. Нет, он не был святым, мой отец Пластинин Константин Семёнович: мог выпить водки, и много выпить - это была его большая беда, но он знал, что самое дорогое в его жизни семья: мать, жена, дети - и никогда не отступал от этого святого убеждения. В наше время смотришь телевизор и узнаёшь о том, что дети, оказывается, с детства не любят своих родителей и имеют к ним претензии, а наши родители были лучшими на свете, и так считалось в каждой качемской семье; у всех у нас, у качемских, самыми дорогими людьми были бабушки, мамы и папы, самыми дорогими и лучшими на всю жизнь. А о претензиях к ним мы и подумать не могли...

У нас был большой радиоприёмник, который мама выиграла на облигации, он висел над столом, и мы слушали последние известия и песни, не выходя из дома. С детства мы листали, а потом читали детские журналы: "Мурзилку", "Костёр", "Пионер", а позднее и роман-газеты. Родители выписывали "Новый Север","Зарю", "Правду Севера", "Пионерскую правду", по этим газетам мы с детства узнавали, что творится в районе, в области, в стране.

Семья наша была большой - 7 "я": бабушка, папа, мама, Люда, я, Коля и Лиденька. Раньше всех в доме вставала бабушка Александра Ивановна, она затапливала русскую печь, варила шти (суп) с мясом, кашу, картошку, иногда парницы из репы, ставила большую чашку молока в печь (чашками называли большие и маленькие тарелки). Это была еда на целый день. Пока бабушка хлопотала у печи (ударение ставили на предлог - у* печи), наш Колька сидел на шостке - на месте около чела печи. Вставал он рано и бежал к своей любимой бабушке, которая души в нём не чаяла на протяжении всей своей жизни. Летом бабушка убегала в лес по грибы или ягоды рано, но если была какая-то работа в доме, то отправлялась попозже и брала меня с собой. Вот в это время мы с ней много разговаривали обо всём, и благодаря этим разговорам я многое узнала о Качеме и его людях. Бабушка бралась за любую работу, хотя была очень больной, и сердилась, когда заходила речь о её нездоровье. Больной быть она не хотела. Поздней осенью и зимой, да и в любое время года, кроме лета, к нам в гости каждый вечер приходили тётя Шура и Марьюшка. Интересные были вечера! Рассказы, шутки, иногда загадки, воспоминания, расспросы... Хорошо мы тогда проводили время. Бабушка и Марьюшка в эти вечера обычно пряли. Бабушка была нашей заступницей, она, "как орлица", кидалась к нам, защищая от наказаний отца, который мог только грозить пребыванием на голбце и лишь изредка брал в руки вицу (берёзовый прут), если наш проступок был того стоящий. Она, наша любимая бабушка, умела умела настоять на своём.

Вечером в нашем доме уже колдовала у плиты, топя маленькую печку, мама, которая готовила ужин. Чаще всего пеклись блины или оладьи, изредка жарились котлеты, тушилось мясо, варилась или тоже тушилась картошка с мясом или рыбой, конечно, треской, которая в те годы стоила сущие копейки. Пили мы чай или кисель, очень редко компот из сухофруктов и совсем редко какао. "Конфетки и пряники" появились на столе без спроса в середине шестидесятых годов, до этого мы, выходя из-за стола после ужина, пристально глядя на отца, напоминали:"На верхосытку - сахарку", то есть: "Дайте после еды сахару". И, конечно, получали по глызке (кусочку) сахару, который очень любили. В Качеме люди питались в основном хорошо: у каждого была корова или козы - молока хватало, а телята, овцы и бараны давали мясо. Кроме того, солили свинуры, грузди, волнушки и красули (сыроежки), квасили капусту, ловили рыбу, заготавливали бруснику и клюкву на зиму. А вот с одеждой было туго:в магазине нельзя было купить ни хорошей обуви, ни одежды. И одевались мы плохо. Я из-за этого очень страдала.

Пластинин Константин Семёнович - участник Великой Отечественной войны

Семья Артюховой (Пластининой) Людмилы Константиновны:муж Артюхов Виктор Антонович; дети - Артюхов Олег Викторович, Артюхов Александр Викторович. Место проживания - немного в городе Инте, потом Ломоватка Луганской области; с 1996 года - город Сыктывкар.

Люда-пятиклассница, г.Инта Артюхова Людмила Артюхов Виктор Антонович

Константиновна

Артюхов Виктор Антонович Артюхова Людмила Виктор Антонович Людмила Константиновна

Москва. Людмила и Виктор Виктор Антонович Их дети Олег и Александр

Всеобщий любимчик Олежка Артюхов Олег Викторович Людмила с Олегом и Сашей

Олег с первой женой Ириной Олег с Аллой Александровной Дочки Олега Настя, Юля и Маша с Александром

Валерьевной (Блищик)

Артюхов Саша Саша с папой Витей Артюхов Александр Викторович

Людмила с внучками Машей и Настей Артюхова Людмила Константиновна Людмила с внучкой Юлей

Саша и Костя с Настей и Юлей Людмила и Валентина Константиновны Людмила на даче в Пычиме

Артюхов Александр Викторович Александр с женой Натальей и дочкой Дашей Сашина дочь Дашенька

Дашенька Артюхова Александр Викторович Артюхов

Шуйский Ефим Русланович - правнук Людмилы Константиновны Анастасия Олеговна Шуйская

Старшей в нашей семье среди детей является Люда, Артюхова Людмила Константиновна. Избалованная вниманием двух бабушек, она с детства была капризна и самовольна, хотя на людях отличалась скромностью и даже стеснительностью. Её все любили и все ею восторгались, и она понимала это. Наша мама раньше сама делала колбасу, и вот у маленькой Люды, с аппетитом евшей это не по-качемски приготовленное кушанье, спрашивают:

- Людонька, ты что ешь?-

- Гоно! - не моргнув глазом, торжественно отвечает Люда.

Ребёнком Люда была крайне любознательным, пытаясь проверить всё, что от неё пряталось, если не на себе, то, к сожалению, на мне... Вот лежу я, маленькая совсем, в зыбке, как потом рассказывалось, а бабушка ушла доить корову, наказав Люде смотреть за мной. А в голове у маленькой проказницы одна мысль: почему родители прячут горчицу за заборкой и не разрешают ей её есть. Недолго думая, она хватает ложку, набирает горчицы и суёт мне в рот... Громко, наверное, я орала от вкуса этого деликатесного кушанья, потому что бабушка тотчас же появилась в комнате с вопросом:"Что стряслось?"

- Да вот Валя горчицы попробовала, - скромно отвечала моя нянька.

- А ты сама-то попробовала? - с негодованием поинтересовалась бабушка и, набрав ту же самую ложку горчицы, сунула её в рот своей любимице. Как потом кричала моя заботливая сестрица, об этом я писать не стану, потому что не помню: слишком мала была.

К пище Люда относилась требовательно и осторожно, любила сладкое и вкусное.

- Бабушка, - спрашивала она, что-то выискивая в тарелке с супом, - это едят?

- Едят, - сначала спокойно отвечала бабушка, не отрываясь от своих дел.

- А это?

- И это едят, - сдерживая себя, отвечала бабушка, однако на десятый раз она, выйдя из себя, парировала:

- Чего не едят, того в горшок не кладут!

И в лес Люду бабушка брать с собой не любила. " Да на что она мне, - говорила она, - весь день, пока я черницу беру, она сначала туес, а потом и сарапулю ягодами красит. Ладно, хоть сама поест..."

Вот уже более 25 лет мы с Людмилой Константиновной неразлучны

Семья Пластининой (Ипатовой) Валентины Константиновны: муж Ипатов Альберт Анатольевич; дети- Ипатов Вячеслав Альбертович, Ипатов Константин Альбертович. Место проживания - город Сыктывкар с 1978 года.

Ипатов Альберт Анатольевич Ипатова Валентина Вячеслав Альбертович Константин Альбертович

Константиновна

Я совсем маленькая Мы с Людой во ржи в поле Я с Лидой и Колей Пластинина Валя

Пластинина Валя, 1967 год Валентина Ипатова Я с Тёмой и Дашей в Верхней Тойме

В день свадьбы 6 июля Альберт и Валентина, 1981 год Наши Костя и Слава, 1982 год Мы с Марией

1974 года Борисовной,1973г.

Славочка Ипатов Вся наша семья в 1995 году Ипатовы Валентина и Альберт

Елена Борисовна и Вячеслав Альбертович Я с Женечкой Женя и Тёма Ипатовы

Елена и Вячеслав Ипатовы Семья Вячеслава Ипатова Слава, Лена, Женя, Тёма

Артём, Ирина, Жена и Афина со мной, Важный Артём Вячеслав с сыновьями Женей и Тёмой

1 января 2021 года

Ипатовы Константин Альбертович Ипатова Дашенька Даша и Оля Ипатовы

и Светлана Ивановна

Даша и Оля Ипатовы с бабушкой, Даша с клубникой дома Оленька с малиной на даче

новогодняя ночь 2021 года

Валентина, Людмила и Лидия в Сыктывкаре, Я с Машей Артюховой в Качеме Я с Артёмом

юбилей Людмилы, 2014 год

Константин Ипатов и Александр Константин в Качеме, 2020 год Я летом 2020 года на даче

Артюхов, Шошельца, 2020 год

Все наши на дне рождения Даши в 2013 году Встречаем Оленьку из роддома, 2018 год

Вторая в семье я - Пластинина (Ипатова) Валентина Константиновна. Моложе сестры на два года, я всегда хотела с ней дружить, а она считала меня малолеткой и убегала от меня, когда шла "на деревню", прячась за дровами Зенков. После Шошельской школы я училась в 9-ом и в 10-ом классах за Двиной в Афанасьевске, как когда-то мои папа и мама получали здесь своё образование. Сразу после школы я поступила в Архангельский пединститут, где и познакомилась со своим будущим мужем Ипатовым Альбертом Анатольевичем, студентом спортфака этого же вуза. После института два года с удовольствием проработала Шошельской восьмилетней школе, где полюбила учительскую профессию и вступила в ряды КПСС, потом вышла замуж. Первый сын, Вячеслав, родился в Киземе в сентябре 1975 года, хотя записан в Верхней Уфтюге, куда был распределён муж после окончания института. Второй сын, Константин, родился в декабре 1980 года в Сыктывкаре, куда мы переехал в 1978 году, побывав на пятидесятилетнем юбилее тёти Альберта Анатольевича Лобановой (Ипатовой) Таисьи Петровны. Нам очень понравилась Эжва, и мы, не раздумывая долго, приехали сюда жить. Каждый год мы с сестрой ездим в Шошельцу и Качем, память о нашей малой родине и о наших предках для нас священна. Благодаря Косте, который уже несколько лет возит меня на машине в деревню, дорога домой мне не кажется долгой, хотя ещё совсем недавно мы ходили пешком до Качема по бездорожью. У меня два внука, Евгений и Артём Вячеславовичи, и две внучки, Дарья и Ольга Константиновны.

Мой старший сын Вячеслав работает инженером в строительстве, а Константин - инженер лесной отрасли. Оба живут в Сыктывкаре. Старший внук Евгений - студент Ижевского университета имени Калашникова. Артём - ученик 5-го класса общеобразовательной школы. Внучки Даша и Оля - ещё детсадницы. Мне радостно осознавать, что летом они, особенно внуки, проводили много времени на даче в Пычиме, что в сорока километрах от города.

Семья Пластинина Николая Константиновича: жена - Пластинина (Филиппова) Галина Борисовна; дети - Пластинина Полина Николаевна, Пластинина (Антипина) Елена Николаевна. Место проживания - посёлок Шошельца и Двинской Березник.

Коля Пластинин Ученик 5-го класса Пластинин Коля Коля с папой Коля с ленинградкой Женей

Пластинин Николай Константинович Пластинина (Филиппова) Их дочери Пластинины Полина и Елена

Галина Борисовна

Галина и Николай Пластинины Пластинина Галина Борисовна Галина с Никитой

Елена и Роман Антипины Елена и Роман Им хорошо вместе

в день свадьбы

Красавица Полина Николаевна Сын Полины Никита, Полина Николаевна с сыном Галина Борисовна с внуком

Пластинина внук Николая и Галины Никитой Никитой

Пластинин Николай Константинович -третий ребёнок в нашей семье, он ещё и долгожданный сын. Я думаю, что больше его даже не отец ждал, а бабушка. Я родилась после Люды, тогда все были уверены, что будет мальчик, и имя придумали до рождения - Валентин, но родилась девочка... Все стали тогда снова ждать рождения сына-наследника.

Бабушка потом рассказывала о рождении Коли, уверяя всех, что её внука ждёт непременно удача:

- Хорошо, что Коленька в апреле родился. Березниський ручей рано в том году разлился, большой стал, и вода в нём была светлая. Я пелёнки-то выполощу, а они на ветру мигом высохнут... Дивья!

Работать Коля начал очень рано, ещё учась в начальной школе, он ездил на грабилке, загребая колхозное сено. Он носил для дома воду, колол дрова, даже вышивал, но больше всего он любил рыбалку и охоту. Рыба ему ловилась всю жизнь, и на охоте везло.

- Валька, - рассказывал однажды он, - мы с Ферулём на медведя весной вышли. Стоит он, огромный, противно пахнет, с грязной шерстью, в муравейнике роется и нас не замечает: ветер-то от него дует... Я смотрю: у Тольки волосы на голове дыбом стоят... Страшно.

- А у тебя тоже дыбом волосы стояли? - спросила я.

- У меня? Я не знаю... Мы так побежали, что и себя не упомнили...

С Колькой мне приходилось проводить очень много времени, он был на три года младше меня, и родители считали, что я должна за ним присматривать. Вот и таскала я его всегда с собой. А когда настало время мне уезжать учиться в Шошельцу, Коля, привыкший ко мне, сильно опечалился, и это сразу заметила наша соседка тётя Шура.

- Почто, Коленька, ты такой невесёлый ходишь? - ласково спросила она моего восьмилетнего брата.

- Валька в Шошельце жить будет... А я как без неё? - вопросом на вопрос ответил мой брат.

Вот в это время он больше подружился с Лидой, нашей самой маленькой сестрой, которая с удовольствием донашивала его штанишки и другую одежду, слушалась его и понимала его.

Став взрослым, мой брат не переставал заботиться обо мне, хотя были между нами и ссоры.

- Брось книгу-то хоть в отпуске, - говорил он мне, - ослепнешь, говорю тебе. Я тебя, слепую, водить за руку не буду.

Однажды я очень коротко постригла волосы, и Коля строго и назидательно, так, как сказал бы наш отец, несмотря на то что мне было уже за сорок лет, сказал-приказал:

- Смотри у меня: больше так волосы не стриги!

А когда умер мой муж, Коля написал мне такое нежное, проникновенное, полное участия и понимания письмо, что я поняла: он самый близкий; он знает, что чувствую я; он верит в меня и переживает за меня...

Я часто вспоминаю нашего Колю и даже виню себя в том, каким доверчивым человеком он вырос. "Восемь девок - один я; куда девки - там и я",- любила повторять наша соседка тётя Шура, подшучивая над Колей. И действительно, он жил в девичьем царстве, привык к заботе и ласке, а таким людям, особенно мужчинам, тяжело достаётся в жизни, если они лишаются того, к чему привыкли в детстве. Маме он, как и бабушке, тоже был всегда предан. Ждал не дождался, когда она приедет домой из Сыктывкара, где зимой она жила в нашей семье. После работы шёл сначала к ней, чтобы наносить воды и дров в её дом, и ,если появлялось свободное время, бежал к своей маме как к самому близкому человеку.

Каждое лето мы приезжали летом в гости к маме и папе, а потом, после смерти отца, только к маме. И каждое лето наш брат Николай Константинович кормил нас досыта рыбой, им пойманной, - хариусами, щуками, а иногда и сёмгой.

Тяжело переживавший разлуку с бабушкой после переезда родителей в посёлок Шошельского лесопункта, Коля часто убегал к ней из Шошельцы в Качем. Он был по-настоящему предан своей бабушке. Смерть любимого человека, каким для него являлась Александра Ивановна, была для него сильным ударом, от которого он долго не мог отойти... После школы он учился в мореходном училище, типа ГПТУ, потом служил в армии в Орджоникидзе и Махачкале и стал похожим на красивого чеченца. После армии, не вспомнив о морском училище, выучился на шофёра и стал жить и работать в Шошельце сначала шофёром, а потом в лесничестве каким-то, пусть маленьким, но начальником. Его женой стала Галина Борисовна Филиппова, учительница русского языка и литературы. Несколько последних лет своей недолгой жизни после закрытия Шошельского лесопункта он провёл в Двинском Березнике, центре Виноградовского района. Жить здесь ему очень нравилось. " Здесь в магазинах всё есть, - радостно сообщал Николай мне и Людмиле. - А конфет особенно много, продавцы уже знают, какие я конфеты люблю".

...Сегодня я послушала песню "Берега, берега..."в исполнении Я. Сумишевского и заплакала.

Вспомнился Колька - мой брат, вернее последняя моя встреча с ним, живым ещё. В то лето 2007 года мы с Людой только вдвоём гостили в Шошельце. Колька приехал на машине с каким-то знакомым, энергичный, весёлый, взбудораженный... Привёз много гостинцев, был особенно разговорчив, делился планами поездки осенью на рыбалку, жалел только, что не увидит тех диковинных цветов, что растут на пожне где-то в верховье Нижней Тоймы. Цветы эти бордовые и ярко-красные, крупные, таких больше нигде в наших краях нет, и цветут они в июле. А ещё удивлялся мой брат тому, что часто ему снится бабушка, которая бежит во сне по полосам Варемора, не опуская его из виду. В день отъезда мы с Колькой на какое-то время остались в фазенде вдвоём. Я что-то делала около печки, а он сел за стол на своё любимое место и запел:"Берега, берега, берег этот и тот ". Он пел настолько красиво и самозабвенно, столько чувств обнажал его голос, так ярко светились его синие глаза, что я замерла, на одном дыхании слушая его пение. В голове при этом было ощущение нереальности происходящего, чего-то большого и судьбоносного. Мой брат пел песню как будто о своей судьбе, о его единственной любви к своей жене, об очень счастливых днях, связанных с ней. Он пел о мае своей жизни, о полноте испытанных им чувств, о том береге, который ему почему-то сейчас казался недоступным. Он пел о том, что он мается в жизни, он делился с родным домом своими невзгодами. Он выделял слово "тризна", и это мне не нравилось, потому что я порой бываю очень суеверной, впрочем, как и все. С улицы нас позвали в машину, и мой брат уехал, чтобы никогда уже не возвращаться в родной дом.

...Потом, когда мы, обезумевшие от горя, увидели его в морге, он лежал с открытыми красивыми синими глазами и как-то почти виновато, но с удивлением смотрел на нас в последний раз.

У Николая Константиновича есть две дочери, Пластинина Полина Константиновна и Пластинина (Антипина) Елена Константиновна, и внуки Никита и Арсений. Когда появилась на свет Полина, Николай был просто счастлив. Имя Полина произносилось им как нечто возвышенное, достойное уже сейчас поклонения и почитания. Он боготворил своих дочерей, и в последнюю нашу встречу с огромной любовью и восхищением рассказывал о Лене, второй своей дочери. И наша мама их очень любила. "Всё, поеду домой: там мои девочки, - говорила она мне каждый год в апреле. - Они такие ласковые. После бани всегда у меня в гостях бывают. Волосы мне начешут и говорят:"Алла Пугачёва!" Мама покупала им подарки и заранее радовалась, как им будет приятно их получать. И находясь в больнице, она думала о них и говорила нам:"Когда меня не будет, не забывайте про дни рождения Полинки и Леночки. Запомните: Полинка любит конфеты, а Леночка - фрукты".

Семья Пластининой (Копыловой) Лидии Константиновны: муж Копылов Александр Валерьевич, сын Копылов Сергей Александрович. Место проживания - город Северодвинск

Наша Лиденька Лида подросла Лида-школьница Лидия Константиновна

Наша Лиденька Копылова Лидия Её муж Копылов Их сын Копылов Сергей

Константиновна Александр Валерьевич Александрович

Копылова Лидия Константиновна Копыловы Александр и Лидия Красавица Лидия

Копылов Сергей Александрович В день свадьбы Сергея и Александры Сергей с сыном Михаилом

Копылов Сергей Александрович с женой Семья Сергея: жена Александра, дочь Сергей Копылов

Александрой Рита и сын Мишенька

Сергей с Константином в Сыктывкаре Сергей с котом Ах, какой колокол!

Самой маленькой у нас является Лиденька, Копылова Лидия Константиновна. "Гаврош", - говорил про свою любимицу папа, имея в виду брюки, которые Лида донашивала после Кольки. Родилась она 26 мая 1956 года под вечер в серый пасмурный день. Тогда у нас гостила двоюродная сестра Женя Вяткина, с которой меня отправили к фельдшеру Машеньке, как только у мамы начались сильные схватки. Мама долго потом не могла простить нам километровое путешествие по Качему, в течение которого мы благополучно и добросовестно известили всех жителей нашей деревни в том, что"мама рожает ребёночка". Когда Машенька прибежала к маме, с которой она была очень дружна, новорождённая девочка была вымыта и укутана, благодаря стараниям тёти Шуры и её дочери Галины Зиновьевны, которая училась тогда на акушерку в Архангельске. Мама настаивала назвать новорождённую Машей, но папа сам в сельсовете оформил полагающиеся документы, записав дочь Лидией в честь своей сестры Лидии Семёновны. Реакция мамы была удивительной для меня. "Что ты, Костя! " - тихо и печально произнесла моя гордая родительница. Мама этим горестно намекала на крутой нрав своей золовки Лидии Семёновны. С Лидой я нянчилась много и по-настоящему. "Вот пестунья так пестунья", - с улыбкой нахваливала меня тётя Шура, видя, как я качаю зыбку своей сестрички и при этом пою песни, услышанные, вернее всего, от бабушки. " Обломишь очеп-то", - предупреждала бабушка, а я пела и пела песни, качая мою сестричку:

Ой ты, птичка лесна,

Принеси-ко Лиде сна,

Хоть на крылышке своём,

На правилышке лесном.

Или: Баю-баюшки-баю!

Баю, Лиденьку люблю.

Баю, Лиденьку люблю -

Никогда не побраню!

Лида на пять лет меня моложе, и я очень её любила в детстве, потому что она была маленькой, худенькой, как былиночка, некапризной и послушной. Мне хотелось называть её как-то необычно и ласково, и я придумала имя Каня. Почему такое имя? Все звали ей Лиденькой, вот я и изобрела: Лиденька - Енька - Нька - Каня. Имя, к счастью или к несчастью для меня, не прижилось, но уже очень скоро я узнала, что такое имя есть. Героиню романа А.А. Фадеева "Последний из удэге" именно так и звали - Каня.

Выросла Лида смелой, милосердной и независимой. Не побоялась же наша мама отправить её после восьмого класса в Украину с маленьким Олегом - в такую даль с пересадкой в Москве. Значит, верила в неё и знала, что Лида не подведет и привезёт домой горячо любимого мамой внука в целости-сохранности... и себя тоже. Лиденька (так в нашей семье зовут Лидию) совсем немного поработала продавцом в Верхней Тойме, а потом устроилась на работу в воинскую часть города Северодвинска, да так и работает там уже много-много лет в почёте и уважении, имея правительственные награды. Она связала свою судьбу с Копыловым Александром Валерьевичем, уроженцем Красноборского района. Их сыну уже 38 лет, он женат на Александре, и у него есть приёмная дочь Маргарита и сын Мишенька. Наша Лида уважительно относится к людям, она поддерживает даже безвозмездно материально нуждающихся в этом людей и всегда готова помочь всем, кто в том нуждается, поэтому у неё много друзей, её ценят и любят. Особенно любит её сын Сергей, для которого его мама больше, чем святая. Серёжа с детства тоже отличался от других детей: он хорошо пел песни молодости своей мамы, например, "Коричневая пуговка валялась на дороге", умел интересно рассказывать всякие истории, не ныл, если падал или в него попадали камнем, и очень ценил свою маму.

Мы с Людмилой гордимся Лидией и порой с радостью удивляемся тому, как хорошо относятся к ней люди. Кого ещё в Шошельце встречали у автобуса с транспарантами и плакатами? Кого на работе держат и после 60-ти лет? О ком так много говорят с благодарностью?

Семья Пластининой ( Чупровой) Зои Семёновны : муж Чупров Николай Фёдорович; дети - Чупрова (Атаманова) Лидия Николаевна, Чупрова (Третьякова) Татьяна Николаевна), Чупров Анатолий Николаевич, Чупрова (Петрова) Антонина Николаевна, Чупров Николай

Николаевич.

Сестра моего отца тётя Зоя, Пластинина (Чупрова) Зоя Семёновна, прожила почти всю свою жизнь в Качеме. Была она красивой и статной женщиной, не умеющей отдыхать. Так до конца своей жизни она и не поняла, как можно жить без работы, поэтому к ленивым людям относилась резко отрицательно. Кстати, эта черта её характера каким-то образом вошла и в меня, на что я часто с тоской резюмировала: "Во мне опять живёт тётя Зоя". Тётя Зоя безгранично любила своих детей, и, мне кажется, всех по-особенному. Лиду боготворила, с ней советовалась, на неё надеялась. Красивую Танюшку ей хотелось нарядить, приласкать, побаловать. "Робёнков"-двойняшек Толю и Тоню оберегала от невзгод, а в маленьком Коленьке, толстеньком и кругленьком, как Хрущёв, просто души не чаяла.

После смерти её мужа Чупрова Николая Фёдоровича тётя Зоя попыталась связать свою судьбу с жителем Шошельцы Салиховым Николаем Ионовичем, к тому времени тоже вдовцом. Но из этого ничего не вышло, потому что людьми они оказались очень разными. После расставания с Николаем Ионовичем тётя Зоя осталась жить в Шошельце в маленькой квартирке финского домика недалеко от хутора. В то лето к ней в гости никто не приехал, а она очень ждала своих внучек, особенно Тониных дочек, Настю и Наташу, которые гостили у неё постоянно. В тёплый июльский день тётя Зоя пришла к нам в гости, красивая и нарядная, и выглядела она молодой и весёлой. По крайней мере, я её такой открытой и лучезарной никогда не видала. Как сейчас вижу: тёмно- бордовая кофта, платок с блёстками и широкая белозубая улыбка. Она много говорила обо всём: о своей жизни, о детях - и смеялась, смеялась. Перед уходом она, всё ещё улыбаясь, сказала нам: "Девки, ну-ка посмекайте: ко мне ночью старуха приходила, нехорошая, страшная. Я у неё и спросила: "Ты кто?", а она ответила: " Я смерть твоя." Через три дня нашли нашу тётю Зою мёртвой на Метиле около Лидиной дачи... Инсульт. Когда мы с Лидией Семёновной зашли в квартиру тёти Зои за адресами её детей, чтобы отправить им скорбные телеграммы, тётя Лида подняла подушку, и мы увидели под ней топор... Она, наша тётя Зоя, не могла жить на свете без заботы о близких, без каждодневной работы, без осознания, что нужна тем, кого любила. Этим летом она была лишена всего, чем жила....

Её муж, Чупров Николай Фёдорович (Пурыш), был человеком высоким, красивым и каким-то беззащитным. Мне никогда не забыть, как обреченно лилась его речь, когда он рассказывал о жизни в немецком плену, как неподвижно-грустны были его умные глаза. В его рассказе звучали и трогательная тоска по дому, и недоумение по поводу "бесстыжих" немецких порядков, и желание выжить, дождаться своих, вернуться домой. "Ты, Валюшка, запиши, запиши всё, людям надо знать, что нет ничего хуже чужбины и неволи",- говорил он, с надеждой поглядывая на меня. Мне особенно запомнилось, как он говорил: "Мы, пленные, молодые мужики, работали в саду у одного фермера. Кормил он нас - это хорошо. Но дочка его, совсем невеста, большая уже, нас за людей не считала:бегает по саду, песни поёт да вдруг присядет недалеко, на виду, чтобы нужду справить. Как будто мы не люди совсем, а животные и нас не надо стесняться." А ещё мне запало в память то событие из его жизни, когда они, голодные военнопленные, увидели палую лошадь, набросились на неё, чтобы вырвать кусочек мяса - так хотелось есть. Это случилось в первые месяцы его плена.

Проходят годы, а чувство вины никак не покидает меня: не записала я тогда ничего из жизни дяди Коли, забылось всё, что с душевным трепетом рассказывал мне хороший человек, очень на меня надеясь. А как он пел! Все великолепно пели в роду Пурышей, но я, к стыду своему, не запомнила, как пела лучшая качемская певунья Екатерина Фёдоровна. А вот пение дяди Коли мне не забыть. "Запрягайте, хлопцы, волы, начинайте поле гать"... - пел он, сражая нас незнакомыми словами, делавшими песню особенно значительной. Он пел, прикрыв глаза и всем своим видом показывая, что он не тут, не в северной деревне, а где-то там далеко, где он когда-то был и эту песню выучил. А сейчас он поёт её и видит то, что там, на чужбине, происходит: и "девчинёнку", которая вышла из дома за водой поутру, и казачонка, который хотел ей помочь нести воду, и ту "невеличку", что затмила молодцу глаза своей красотой и " русой косой до пояса". И все слушали и верили ему и ещё хотели послушать... О том, что Пурыши умели проникновенно петь, я уже писала.

Муж моей сестры Людмилы Артюхов Виктор называл Николая Фёдоровича "Дедом Медным", хотя надо бы его величать "Дедом Серебряным" - таким его делали роскошные седые волосы, которые придавали ему величия. Он в это время жил в Шошельце, где учились его дети, а пришкольный интернат был уже закрыт. Умный и открытый взгляд, прямая спина и желание пообщаться - вот что мне в нём запомнилось с того времени.

Семья Пластининой (Атамановой) Лидии Николаевны: муж Атаманов Анатолий; дети - Атаманова Ирина Анатольевна, Атаманова Татьяна Анатольевна.

Атаманова Лидия Николаевна Её муж Атаманов Анатолий Их дочь Ирина Их дочь Татьяна

Молодая Чупрова Лидия Николаевна Лидия Николаевна Мария Васильевна и Лидия Николаевна

С сестрой Татьяной Третьяковой С бабушкой Александрой Ивановной С сёстрами Татьянойи Антониной

Памяти Лидии Николаевны Атамановой (Пластининой) посвящается...

Наша двоюродная сестра Лида, дочь нашей тёти Зои, всегда была толковой и разумной девочкой. Может быть, это произошло потому, что она как старшая сестра своих четверых сестёр и братьев чувствовала себя обязанной помогать своей матери в трудных условиях деревенской жизни по-настоящему, как взрослая. Несмотря на её серьёзность и рассудительность, в ней жила романтика. Да ещё какая! "Тётя Маруся, - гордо говорила она моей маме, - когда я вырасту, буду лётчиком. Как полечу с Окулова поля - вы все меня имайте (ловите)! " Окулое поле обрывается в Узлиху высоким и крутым угором (склоном), и я, проходя мимо него, всегда представляла летящую Лиду. И она летела, так мне казалось, по-разному. Иногда не в самолёте, не с парашютом, а с огромными крыльями сзади, но при этом она была лётчиком...

А ещё она хорошо рисовала, и не только карандашами, как все мы, - она рисовала красками. Я и сегодня вижу перед собой, погрузившись в память, её картину о том, как наша бабушка и её подруга Марьюшка собирают грибы в Березнике в дождь. Я помню, как долго и часто рассматривала эту картину, и мне казалось, что и бабушка, и Марьюшка живые, что вот сейчас они шагнут и пойдут, что им просто мешает дождь... Я чувствовала, что в дождь в лесу стоять неподвижно трудно и холодно, мне было жалко бабушку и её подружку и хотелось, чтобы дождь поскорей закончился. Кстати, в тяжёлые 90-е годы она раскрашивала предметы домашнего обихода в "Беломорских узорах", а мне оставила на память бабушкину полотуху и разделочную доску, разрисованные её рукой.

...Неожиданно Лида заболела. Это случилось зимой. Её испугала свора собак, бегающая по Шошельце, где мы учились в школе с пятого класса. Меня шокировали тогда её глаза с огромными зрачками, кода она зашла в комнату и смогла невнятно произнести только одно слово: "Собаки!!!", а потом упала около порога, потеряв сознание. В больницу её увозили на вертолёте, и весь класс пришёл провожать её. У восьмиклассников, её одноклассников, тогда были испуганные и почему-то виноватые лица. Лида долго пролежала в архангельской больнице, но экзамены сдала вместе со всеми и школу закончила хорошо.

В деревне Лида была обычная: то с бехтерём травы за спиной, то с младшими братьями или с сестрой на руках, то с граблями на пожне, то с корзиной, полной грибов или ягод. Но вдруг она стала необычной, непохожей на себя деревенскую, когда приехала на летние каникулы из Архангельска, где училась в сельскохозяйственном техникуме. Таня, её младшая сестра, оповестила меня заранее: " Лида приехала, такая красивая, иди посмотри". И правда было на что посмотреть: шикарная тёмно-русая коса, сшитое по-городскому платье, выразительные черты лица и спокойно- величественная улыбка. Как тут нам, немного моложе её, было не помечтать поскорей вырасти и уехать в город, чтобы так же измениться...

Дочерей своих, Ирину и Татьяну, она любила безмерно, а к мужу относилась с уважением. Каждый год приезжала она с ними к родителям в гости, а тётя Зоя души в ней не чаяла, считая, что Лида сможет помочь во всём, решить любой вопрос, отвести любую беду. Жители Шошельцы её приезда тоже ждали: она, ветеринар с высшим образованием, помогала людям вылечить коров, коз, свиней. Фамилия Атаманова была известна всем, хотя фамилии многих девушек и женщин, которые уехали в город и вышли замуж, оставались по обыкновению неизвестными жителям посёлка.

Мне кажется, что человек ценится своим добрым отношением прежде всего к родственникам. Лида ценила родственные связи. Не совсем здоровая, она приехала на похороны нашего брата Николая, и на свадьбу сына двоюродной сестры Любы в Украину она поехала, хотя чувствовал себя очень больной. Далеко, но поехала. Родственники для неё были превыше всего. И таких примеров можно привести много.

Она не дожила и до 70 лет, даже до 68. Активная, не жалеющая себя, она была одинока в последние годы. Но, я уверена, ещё много лет её будут помнить люди , будут говорить о ней не только родственники, но и те, кто просто знал Атаманову Лидию Николаевну.

Старшая их дочь Николая Фёдоровича и Зои Семёновны Чупровых Лидия Николаевна, в замужестве Атаманова, жила в Архангельске, имела высшее образование,она была ветеринарным врачом. У Лидии и её мужа Анатолия родилось две дочери: Ирина и Татьяна Анатольевны; к сожалению, летом 2020 года Татьяны не стало, её смерть, как и Лидии, содержит много загадок. Лидию Николаевну тоже нашли мёртвой в собственной квартире, где она пролежала длительное время.

Семья Третьяковой (Чупровой) Татьяны Николаевны: муж Третьяков Анатолий; дети - Третьяков Максим Анатольевич, Третьяков Виктор Анатольевич.

Семья Татьяниного сына Максима Татьяна с внуком Третьякова Татьяна Николаевна

Анатольевича Третьякова. Германия

Встреча после долгой разлуки... Татьяна Николаевна в Архангельске С сёстрами Лидией и Антониной

В Архангельске Антонина, Татьяна, Лидия

Татьяна в Архангельске у родных Татьянин сын Максим Анатольевич Третьяков со своими сыновьями Антоном и Никитой

Третьяков Виктор Анатольевич,

сын Татьяны Николаевны

Вторая дочь тёти Зои - Таня, Чупрова (Третьякова)Татьяна Николаевна. Удивительный она человек! Бесхитростная, доброжелательная, трудолюбивая, откровенная...На неё всегда и во всём можно было положиться. Мать, тётя Зоя, возила её крестить в Архангельск...в бехтере (так у нас называют высокую корзину для травы). Тогда все заглядывали в бехтерь и откровенно любовались красотой маленькой деревенской девочки. Таня - подруга моего детства, верная наперсница и добрая заступница. Моё детство не было бы таким светлым и счастливым, если бы не она. То же самое скажет и третья наша подруга - Нина Савватьевна Гавзова. Татьяна закончила Архангельский сельскохозяйственный техникум по землеустроению, была отправлена по распределению в Новгородскую область, где и встретила своего будущего мужа Анатолия Третьякова, украинца с качемской фамилией. Судьба определила место проживания нашей Танюшки в Украине, в городе Кривой Рог. Она до сих пор живёт в этом городе, у неё двое сыновей, Максим и Виктор,

Максим Анатольевич Третьяков живёт с семьёй в Германии, и я безмерно рада тому, что мы можем с ним общаться в "Одноклассниках". У него есть тоже два сына - Антон и Никита.

Чупров Анатолий Николаевич Толя и Тоня - школьники Чупрова (Петрова) Антонина Николаевна

Я помню, как тётя Зоя родила двойню: Тоню и Толю. Это был очень солнечный день 17 апреля 1957 года. С крыш, не переставая, капало на ещё не начавший таять снег, как будто весна вдруг спохватилась и взялась за дело, чтобы скорей растопить признаки холодной зимы. Капли воды, падая на землю, блестели и переливались на солнце, я смотрела на них и радовалась, кода вдруг увидела бегущую с Окулова поля расстроенную бабушку. Стоявшая у крыльца мама коротко спросила у неё:

- Как?

- Бедная Зойка! - заплакала навзрыд бабушка. - Двойники! Как прокормят?

Она так горько плакала, что и мне хотелось заплакать, хотя с бабушкиной мыслью о невозможности прокормить детей я была категорически не согласна. Их так и звали: робёнки, наверное, потому, что они были ровесниками и росли и развивались одинаково.

Семья Чупрова Анатолия Николаевича: жена Чупрова Валентина, дети -

Чупров Анатолий Николаевич в детстве и в юности Справа: Александр и Людмила Анатольевны,

слева дочка, муж и сын Людмилы.

Анатолий Николаевич прожил недолгую жизнь, а его второй малой родиной стала Волгоградская область, где он женился на Валентине. Он был человеком неконфликтным, даже стеснительным, чутко реагирующим на всё и любящим своих близких. В детстве ростом Толя был ниже Тони, и казался младше своей сестры, появившейся на свет в одни минуты с ним. Я его учила в школе один год в седьмом классе и была рада тому, что вёл себя среди одноклассников мой двоюродный брат достойно: отличался дисциплинированностью и добрым отношением к людям. Особенно он мне запомнился в дни смерти его матери Зои Семёновны. Анатолий прилетел на самолёте позже других сестёр и брата, был он хорошо одет, выглядел молодым и красивым, но как он плакал у гроба своей матери! Было столько горя в его плаче, столько любви к матери, столько сожаления по поводу её неожиданной и преждевременной смерти, что казалось: ему эту утрату просто не перенести...

Семья Чупровой (Петровой) Антонины Николаевны: муж Петров Григорий; дети Петрова () Анастасия, Петрова () Наталья.

Чупрова Антонина Николаевна Антонина Николаевна с внуком С сёстрами Татьяной и Лидией

в детстве

Анастасия и Наталья Григорьевны Наталья Григорьевна Анастасия с о своими детьми

Памяти Чупровой (Петровой) Антонины Николаевны

Жить бы да жить ещё тебе, Антонина Николаевна! Нянчить внуков, приезжать в Качем, общаться с подругами и родственниками, дружить с нашей Лидой... Летом ушла навсегда твоя племянница Татьяна Анатольевна Атаманова, перед Новым годом - двоюродная твоя сестра Нина Васильевна Ковалёва-Третьякова. Жестоким оказался 2020-ый год для людей... А вот и тебя не стало в самом начале 2021 года. Конечно, все мы, твои родственники, плачем и скорбим. А как же иначе? Ты наша двоюродная сестра, и мы всегда знали: ты наша. Вспоминается солнечный день твоего рождения 17 апреля 1957 года, плачущая бабушка, наша общая бабушка, горюющая потому, что у тёти Зои родились двойники - робёнки, так вас с Толей и стали звать.

Вспоминаешься ты, маленькая хрупкая девочка, очень тихая и скромная с добрыми глазами. Мы идём за земляникой за Высокое поле на полянки у реки: десятилетняя я, пятилетняя Лида и четырёхлетняя ты. Идти далеко, вам тяжело, идём все смело и бодро. Потом находим землянику, её много, мы собираем её с удовольствием и устаём. Хочется есть и пить, до дома далеко; мне жалко вас, хотя вы не жалуетесь ни на что. Пьём воду из реки и возвращаемся по дороге, которой нет конца и края. Я чувствую себя виноватой, понимая, что вы ещё маленькие, худенькие, слабенькие, что-то вам рассказываю, подбадривая и пытаясь рассмешить. Я вижу ваши глаза, в которых отражается усталость и голод, и корю себя. Эта вина за то, что увела вас так далеко тогда, осталась во мне навсегда.

Вспоминается фотография, которую показывают мне, на ней Тоня с мужем Григорием - оба красивые и счастливые; я смотрю на эту фотографию, радуюсь и удивляюсь: когда Тоня успела так похорошеть, просто расцвести? Потом привозят в Качем маленькую Настю, и все говорят:"Ну вылитая бабушка!" А бабушка Зоя славилась в деревне своей красотой. А вот и Наташа - тоже красивая и ласковая.

Вспоминается Антонина, молодая, грациозная, уверенная в себе,"все пальцы в золоте", как говорит про племянницу тётя Лида Вяткина. Сегодня вспоминается всё только хорошее; не стало человека - вот о чём ноет сердце.

Последний раз я видела Антонину Николаевну сначала в Качеме, потом в Шошельце. К стыду своему, я не сразу её узнала, всё-таки прошли годы после предыдущей встречи. Поразило меня тогда в ней преданное отношение к нашей Лиде, да и Лида была с ней ласкова и относилась к ней внимательно. Тогда я узнала, что Тоня живёт в Североонежске, что Анастасия и Наталья имеют высшее образование, что первая живёт в Архангельске, вторая - в Североонежске, что они замужем и что у них есть дети. Я тогда провожала Антонину в дорогу, в Архангельск, она уезжала на машине с сыном Татьяны Васильевой, нашей соседки. Было раннее холодное утро, мы очень замёрзли, но уйти, чтобы погреться, не решались, боясь, что уедут без Тони. Это было последнее утро, когда я видела свою двоюродную сестру Антонину Николаевну...

Я часто вижу фотографии "ВКонтакте", на которых изображена красавица Анастасия Петрова со своими детьми - дочерью и сыном. Знаю, что Анастасия Григорьевна работает в системе аптек, что у неё есть правительственные награды, что она много сил отдаёт своим детям и заботилась о своей матери Антонине Николаевне. И всё это искренне радует меня.

Коля Чупров На переходе

Маленький Коленька Чупров Николай Рано постаревший Николай с женой Людмилой

Пурыш Николаевич Николай Николаевич

Приезд в Качем Людмилы и Николая Николай и Людмила в родительском доме С Анатолием Исааковичем

Семья Чупрова Николая Николаевича: жена Чупрова Людмила, дочь Чупрова Евгения Николаевна.

Последний сын Зои Семёновны и Николая Фёдоровича - Чупров Николай Николаевич, он 1961 года рождения.

Его тоже, как Анатолия, Лидии и Антонины, уже нет в живых. Жена Николая Людмила была старше его, но жили они дружно, и от этого брака родилась у них дочь Евгения Николаевна. В детстве Коля был очень толстенький, что радовало его мать, тётю Зою, а в последнюю нашу с ним встречу я его просто не узнала. Передо мной предстал очень худой мужчина, почти старик, чем-то, на мой взгляд, внешне напоминавший жителя гор - так его изменил сахарный диабет. Он тогда медленно поднимался в гору на Сдыхальницу, казалось, еле передвигая ноги... Именно Николай поддерживал состояние их родного дома, каждый год наведываясь в родной Качем часто со своей женой Людмилой. Мне было очень приятно услышать добрые слова в адрес этого моего двоюродного брата:"Мы с Оленькой приезжали в 2015 году в Качем. Он (Николай) был в деревне со свояком. Не успели мы дом открыть, а он нам уже несет чай в электрическом чайнике "Тефаль". А у Коли была электростанция, они ее с собой привозили, такая портативная, удобная, видишь, лампочки у них висят, а компьютер, наверное, для фильмов и для игр." Так поделилась со мной про Николая "ВКонтакте" Галина Савватиевна.

Семья Пластининой (Вяткиной) Лидии Семёновны: муж Вяткин Виталий Афанасьевич; дети - Вяткина (Курицына) Евгения Викторовна, Вяткина (Бондарчук) Любовь Витальевна, Вяткина (Коншина) Ольга Витальевна, Вяткин Алексей Витальевич.

Вяткина (Пластинина) Лидия Семёновна Вяткин Виталий Вяткина (Курицына)

Афанасьевич Евгения Викторовна

Вяткина (Бондарчук) Любовь Витальевна Вяткина (Коншина) Ольга Вяткин Алексей Витальевич

Витальевна

Вяткина Евгения Викторовна в 14 лет

Последним ребёнком Александры Ивановны и Семёна Яковлевича была Лидия Семёновна, моя любимая тётя Лида, в замужестве Вяткина. Таких, как она, людей немного: открытая, честная, прямая, справедливая, напористая, чрезвычайно смелая, порой неуступчивая, она пользовалась уважением многих, если не всех, жителей посёлка Шошельцы. Со своим мужем Виталием Афанасьевичем Вяткиным, жителем деревни Керги, она познакомилась на двинском лугу, где летом тоже работали на сенокосе качемские колхозники. Много чего слышала я из уст своей тёти. И про то, как увозили люди с кокардами на шапках её отца из деревни, арестованного за то, что взял куль соли сверх нормы, а не по карточкам. Она тогда смело бежала за ними по Нижнему и вся в слезах кричала:"Татю верните! Татю не троньте! Не отдам!" Остальные родственники и земляки стояли и просто плакали, наблюдая за происходящим. И про то, что её брат и наш дядя Алёша был очень добрым и щедрым человеком:с получки он купил своей сестре Лиде настоящие часы, с этими часами она была запечатлена на фотографии. И вы только бы видели, сколько радости и гордости отражала эта фотография на лице красивой девочки! И про то, как она 16 апреля 1951 года родила Женю в Керге, в доме родителей мужа, а дядя Витя "катал лес" на другом берегу реки и кричал:

- Кого родила?

- Девку. Как назовём?

- Енькой!

После Керги они жили в Маймаксе, в отдалённом районе города Архангельска, где и родилась вторая дочь Люба, а потом приехали жить в Шошельцу, где в 1961 году появилась Лёля, Ольга Витальевна, которую всем хотелось баловать, потому что она была, как куколка, как ребёнок со страницы столичного журнала. В 1967 году появился Алёша, названный в честь Алексея Семёновича, и вот такую историю в связи с этим любила рассказывать моя тётя Лида:"Родила Алёшеньку, сама боюсь на него долго смотреть - не сглазить бы, так долго парня ждали, я-то радёхонька, и Витя тоже... А тут подружки набежали: Тамара Трапезникова, Лидия Деснёва, Галина Деревцова, Нина Татаурова...Мне неловко сделалось. Всё сглаза боюсь - за парня переживаю, хоть и подружки пришли... Лежу, молчу. А Тамара Трапезникова и говорит, на Алёшеньку посмотрев:"Экой небаской! Экой сморщенный!" А я и заулыбалась, сразу легче стало. Слава Богу! Не сглазят, потому что не похвалили". Когда наша семья переехала жить в Шошельцу, между моей мамой и тётей Лидой установились очень тёплые отношения, каких порой не бывает и между родными сёстрами. Они постоянно беспокоились и заботились друг о друге, а тётя Лида (с её характером-то!) во всём слушалась мою маму. Я над ней иногда подтрунивала:

- Лидия Семёновна, я не понимаю: кто из вас сноха, а кто золовка? Или ты забыла качемскую заповедь "Лучше девять деверьков, чем одна золовушка"? Прояви себя, будь построже со своей золовкой.

- Что ты говоришь? - серьёзно спрашивала моя тётя. - Это ведь Мария Васильевна.

Именно тётя Лида наладила добрые отношения между моей мамой и тётей Зоей; Зоя Семёновна перечить своей младшей сестре не могла, хотя бы потому, что её дети, учась в Шошельской восьмилетней школе, постоянно были накормлены в доме своей тёти. Тут уж равных Лидии Семёновне по доброте и отзывчивости трудно найти...

А Мария Васильевна сидела рядом и, довольная ответом своей золовки, ласково ей улыбалась. Между мной и тётей Лидой установились тоже очень тёплые отношения во время моей работы в Шошельской школе. Может быть, это произошло, оттого что её дочери жили далеко от её дома, и она, тоскуя по ним, стала чаще общаться со мной. Тётя Лида гордилась мной, поддерживала меня, переживала за меня, а я её просто любила и, чем могла, помогала. Работала Лидия Семёновна в лесу сучкорубом. "Эх, девки! - рассказывала она. - В лесу- то, думаете, легко работать? По пояс в снегу каждый день и в наклонку сучки рубишь... К вечеру разогнуться не можешь, а надо: робонки-то (дети) есть ждут". Она была "вся больная", как говорил мой отец, любя и жалея свою сестру. Сказывались ещё и травмы, полученные при падении из машины, которая перевернулась недалеко от Керги. " Кружки в руках держу, берегу, чтобы не сломались...- не раз делилась тётя Лида своими воспоминаниями об этом страшном дне, когда погиб шофёр грузовика, на на котором она ехала. - Кружки-то мне моими девками кажутся, Женькой да Любкой. О них и думала, как бы они целыми были"...

Виталий Афанасьевич Вяткин (Сенич) был родом из деревни Керги, что в 15 километрах от Шошельцы; человеком он являлся работящим, старательным, открытым и бесхитростным. Морошку он собирал вёдрами без единой соринки и только спелую, "как тесто", по выражению моей мамы. Работал он в лесу, по-моему, вальщиком. Всегда просил меня заварить ему чай, говоря:" У тебя вкусно получается". А я дома этого никогда не делала, потому что наш папа любил чай заваривать сам, поэтому сыпала в горячий чайник много чая "со слоном", чтобы он был тёмно-коричневым, получала похвалу от дяди Вити и радовалась этому. В сорок лет он заболел и лечился в онкологическом диспансере, куда я, первокурсница, к нему приходила, чтобы навестить.

- Это плохая больница? - тревожно спрашивал он меня. - Тут люди лежат неизлечимые?

- Больница хорошая, - безмятежно отвечала я, - и людей здесь вылечивают.

Он смотрел на меня с недоверием, я улыбалась и видела огонёк надежды в его голубых глазах, а, выйдя из больницы, я давала волю своим слезам... Умер Виталий Афанасьевич в сорок лет с небольшим в мае 1972 года, искренне оплаканный людьми, знавшими его. Лидия Семёновна умерла 8 ноября 1993 года, пережив своего мужа на 21 год.

Семья Вяткиной (Курицыной) Евгении Викторовны: муж Курицын Василий, дети - Курицын Сергей Васильевич, Курицына Елена Васильевна.

Вяткина (Курицына) Курицын Василий Курицына Сергей Васильевич Курицына Елена Васильевна

Евгения Викторовна

Вяткина Лидия Семёновна Евгения Викторовна с дочкой Сын Василия и Евгении Мы с Женей в Шошельце

с Евгенией и Василием Леночкой Сергей

Курицын Сергей Васильевич Виталик - сын Сергея, внук Евгении Машенька - дочь Сергея, внучка Евгении

Наталья, бывшая жена Сергея, Машенька Курицына Спортсмен Курицын Виталик в Финляндии

с Машенькой и внуком

Елена Васильевна Курицына Ирина Вяткина, дочь Ольги Витальевны, Они же много лет спустя

и Елена Курицына в детстве

Со старшей дочерью Вяткиных Евгенией Викторовной с пятого класса мы вместе учились в школе и часто сидели за одной партой. У Евгении Викторовны до сих пор белые волосы и голубые глаза, а в молодости всё было ярче, и она слыла истинной красавицей. Прямолинейная, умная, исполнительная и добропорядочная, она была тем человеком, с которым хотелось общаться и дружить. После школы Женя уехала жить в Архангельск (Сульфат), там работала на лесопромышленном предприятии, вышла замуж за Курицына Василия, чудесного человека, у них родился сначала сын Сергей, а потом дочь Елена. У Жени есть внук Виталик и внучка Машенька.

Семья Бондарчук (Вяткиной) Любови Витальевны: муж Бондарчук Гавриил Трофимович, дети: Бондарчук Светлана Гаврииловна, Бондарчук Виктор Гавриилович

Бондарчук (Вяткина) Любовь Её муж Бондарчук Гавриил Их дочь Светлана Их сын Виктор

Витальевна Трофимович

С внучкой Дашенькой Дашенька - дочь Виктора Галина с Дашей и Викой Хорошо с мамой!

Галины

Люба с сыном Виктором Виктор с женой Галиной В Архангельске на вокзале с родственниками

Любовь с Людмилой С Людмилой и сестрой Ольгой Людмила Константиновна и Любовь Витальевна

Артюховой, лето 2020 года

Вторая дочь Вяткиных Любовь Витальевна на два года младше Жени, она закончила кооперативный техникум в городе Архангельске, немного поработала в Афанасьевске, вышла замуж за Гришу Бондарчука и переехала жить в Луганскую область, где тогда жила моя старшая сестра Людмила. Любовь Витальевна оказалась хорошим, знающим специалистом, работала бухгалтером и заместителем бухгалтера на шахте и заслужила уважение людей, с которыми трудилась. У Гавриила и Любови родился сын Виктор Гавриилович, у него и его жены Галины Владимировны есть две дочки, Даша и Вика. Люба приезжает по возможности летом в Шошельцу, общается с нами, она добрая, честная и порядочная.

Семья Вяткиной (Коншиной) Ольги Витальевны: муж Коншин Игорь; дочь

Вяткина (Быстрова) Ирина

Вяткина (Коншина) Ольга Витальевна Её дочь Быстрова Ирина

Лидия Семёновна с маленькой Ирина Вяткина (Быстрова) Ольга с дочерью Ириной

Ирочкой

Лёля Вяткина Вяткина (Коншина) Ольга Витальевна Ирочка-красавица, моя крестница

Ольга с сестрой Любовью Ольга Витальевна с сестрой Лидией Константиновной

Когда родилась Лёля, Ольга Витальевна, мне было уже десять лет, и я хорошо помню, какой она была в детстве. Тётя Лида, пока был жив её муж дядя Витя, хорошо "наряжала" (одевала) своих детей. В лесопункте в начале года давали 13-ую зарплату, и я не раз видела, как тётя Лида в дни этой получки приносила целую охапку всякой одежды из магазина. А Лёля, беленькая, красивенькая, носила вязаную пуховую шапочку, тоже беленькую, пальтишки и ботиночки - всё по размеру. Её баловали, с ней всем хотелось понянчиться. После школы она поступила в медучилище, но что-то там не пошло, и она стала жить в Сульфате, недалеко от сестры Евгении, которая ей во всём помогала. Потом она вышла замуж за Игоря Коншина. Ольгина дочь Иринка много времени жила в Шошельце у бабушки Лидии Семёновны, которая любила и жалела свою внучку. Я помню, как тётя Лида жаловалась мне на то, что в последний год её жизни Ирочку почему-то не привезли к ней. Она тогда очень скучала и страдала...Сейчас Ольга Витальевна живет в Архангельске, не забывает про Шошельцу; у неё две внучки и внук.

Семья Вяткина Алексея Витальевича: жена Вяткина Ирина Васильевна, сын Вяткин Виталий Алексеевич.

Вяткин Алексей Витальевич Вяткина Ирина Васильевна Алексей с сыном Виталиком Алексей Вяткин

Ах, каким красивым вырос Вяткин Виталик!

Вяткин Виталий Алексеевич в детстве и юности

Мы с Женей учились в десятом классе, когда на свет появился Алёша, Алексей Витальевич. Все мы разъехались кто куда после школы, и детство Алёши я запомнила плохо. Знаю, что он часто бывал у нас дома, что мой отец уделял ему много времени, жалея своего племянника, у которого рано умер отец. Моя мама тоже старалась заботиться об Алёше. После школы и армии Алексей много лет проработал в школе учителем труда, и я слышала о нём хвалебные отзывы в этом плане. Он женился на Ирине Васильевне, и у них появился сын Виталий, который ещё не женат. Сейчас Алексей Витальевич на пенсии.

Пеганки

Узнать!

? Дети Ларионова Евдокима - Ларионов Иван Евдокимович (наш прадед), Ларионов Сергей Евдокимович (Сергули?), Ларионов Фёдор Евдокимович (Свалик?) , Ларионов Яков Евдокимович (Петембуровец). Ещё один был, предок Нины Ивановны Ларионовой.

Дети Ивана Евдокимовича - 1) Василий Иванович, мамин отец; 3)убитый под Котласом Иван Иванович, первый муж Александры Ивановны Ягушки; 3)раскулаченный Николай Иванович,отец Ларионова Степана Николаевича; 4)Фёдор Иванович, первый муж Ульяны, впоследствии Тюпичевой, он убит на первой мировой войне.

Вот что известно мне о моих предках со стороны моей матери, урождённой Ларионовой Марии Васильевны. Мой дядя по материнской линии Ларионов Ефим Васильевич поведал о своём прадедушке Ларионове Евдокиме, у которого был сын Ларионов Иван Евдокимович 1854 или 1855 года

рождения, впоследствии раскулаченный. Именно он был хозяином дома (№7) Пеганков. Но ещё я знаю от Ефима Васильевича, что дом Ивана Евдокимовича перевезли на Зимнее и построили колхозную ферму. Разве у него было два дома? Был наш прадед человеком не только удачливым и богатеньким, но и трудолюбивым, смекалистым и смелым. Его, как было сказано, раскулачили, но он, обозвав представителей новой власти оборванцами, ловко скрылся из деревни. До 1938 года он жил в Борке, там ещё раз женился, и будто бы у него даже там есть или был сын, рождённый, когда отцу-старику было за семьдесят. Вернувшись в Качем перед вой