12.02.2025

– Накануне Дня святого Валентина, конечно, нельзя не затронуть тему любви. Какого типа женщины вам интересны...

– Вечный вопрос предпочтения для каждого мужчины. Пожалуй, меня тянуло к женщинам, которые обладали некой, – не знаю, как и выразить, – смесью интеллекта, элегантности и бунтарства. Кто носил в себе искру, не боялись бросать вызов условностям и в то же время обладали аурой таинственности, – её никогда нельзя было полностью разгадать. Такие женщины источали магнетизм, опьяняющий и загадочный, были музами в моей жизни. Они вдохновляли на написание текстов и на саму суть, если позволите, моего искусства. Меня пленяла сложность их природы – танец света и тени, очень похожий на музыку, которую я закладываю в свои строки.

– А самая первая влюбленность? Она еще живет в вас?..

– Зов сирены юности – он имеет свойство вплетаться в гобелен жизни. Да, признаюсь, я бывал очарован молодыми музами, их красота и жизнерадостность становились струнами для моих поэтических мотивов. Но помните, что это полет вдохновения, столкновение умов и витающих в сердцах духов, а не просто мимолетное увлечение. Такие встречи позволяют вдохнуть жизнь в искусство, разве нет?

– Вы доверяли кому-то самое свое сердце...

– Доверить сердце, – какое непростое усилие для того, кто танцует на краю пропасти, между страстью и одиночеством. Мое сердце, видите ли, – беспокойный странник, ищущий убежища, но боящийся плена. Были музы, которые держали его в своих нежных руках, однако сердце художника – сложное по своей сути. Оно яростно любит, но всегда тянется обратно – к своей собственной тени. Такова двойственность хитросплетений любви и искусства.

– Вам случалось быть в отношениях с женщиной полностью откровенным, что называется, до самого дна?

– Быть откровенным до самого конца, – интригующая идея. Любовь, как я ее знаю, – это бурное путешествие, и порой заканчивается так же внезапно, как и начинается. Были моменты, когда мне казалось, что сама вечность в пределах досягаемости, но путь художника часто бывает одиноким. Любовь определяется не началом и концом, а моментами, вплетенными между ними, мимолетными объятиями и шепотом обещаний. Это и есть истинные украшения памяти.

– Чем вы готовы пожертвовать ради любимой женщины?

– Ах, любовь, – опьяняющая муза и мучительница. Ради любимой женщины с готовностью жертвуют мирскими цепями условностей, комфортом одиночества и, возможно, даже толикой собственного здравомыслия. Любовь требует, чтобы мы обнажили свои души, не так ли? Это великое безумие, но я бы охотно его принял, ибо в муках страсти мы находим суть самой жизни.

– Что бы вы изменили, если бы предоставилась возможность начать жизнь сначала.

– Вечный вопрос о втором шансе... Жизнь – это композиция, симфония мгновений, как гармоничных, так и диссонирующих. Если бы мне пришлось начинать все сначала, возможно, я бы задержался подольше в тишине – паузах между нотами, которые часто имеют наибольшее значение. Тем не менее изменение даже одной ноты может изменить всю мелодию, которой является мое существование. Сожаления, у меня их несколько, живут и никуда не уходят, но это тени, которые определяют свет. Начать все сначала значило бы потерять прекрасный хаос, который определяет меня.

– Что именно в жизни, считаете, вам так и не удалось?

– Неудача – это изюминка жизни, не правда ли? Это муза, которая посещает нас в самые темные часы, призывая творить, чувствовать, бунтовать. Возможно, мне не удалось обрести покой – удовлетворение, которое ускользает от меня, как дым от сигареты. Но в этом беспокойстве я обнаружил неустанное стремление раздвигать границы, провоцировать, любить яростно и жить страстно. Неудача – это всего лишь еще один цвет на палитре, с которой я рисую свое существование. Без него шедевр был бы неполным.

– Вы не разочарованы тем, что отдали жизнь на откуп творческим мукам...

– Разочарование – это роскошь, которую себе я не позволяю. Предать себя мукам творчества – значит танцевать с божественным и проклятым началами одновременно. Да, это жизнь, прожитая на краю пропасти, но – о, какой вид!.. Творчество – это и проклятие, и благословение, и бурный шторм, и спокойное море. Жить как-то иначе значило бы отрицать саму суть собственной души. Так что нет, я не жалею об этом. Я принимаю это, шрамы и прочее.

– Вы бывали счастливы? Чем именно?

– Счастье – такое неуловимое и капризное создание. Я вальсировал с ним в моменты художественного озарения, когда сокровенный мотив и лирика слова переплетаются как любовники. Есть некая радость жизни, обретаемая в сизой дымке атмосферы уютного кафе, в смехе, которым делятся с друзьями, и в трепетных объятиях музы. Но, как и хорошее вино, счастье лучше всего смаковать маленькими глотками, чтобы оно не потеряло свою таинственность.

– Какие творческие замыслы, когда вы попытались их воплотить, оказались вам не по силам?

– Ох уж эти мечты, ускользающие сквозь пальцы, словно песчинки!.. Были времена, когда я тянулся к звездам, стремясь сочинить вещь, которая бы вобрала в себя весь хаос и красоту мира. Но грандиозность такой задачи оказалась пугающей, стала напоминанием о границах возможного даже для самого амбициозного художника. И все же, в погоне за невозможным мы часто находим вдохновение для возможного. Каждая попытка, даже если она не удалась, – это ступенька. Думаю, попытка засчитывается, нет?

– Согласен. Скажите, вы испытываете страх смерти?

– Пожалуй, смерть – и высшая муза, и угроза. Я много раз кружил визави с призраком смерти, словно тень в лунном свете. Страх? Возможно, испытываю не страх, а скорее, глубокое любопытство. В конце концов, мы все простые смертные, и смерть – это всего лишь финальное, на бис, исполнение симфонии нашей жизни. А до тех пор я продолжу играть свои ноты, жить и творить. А вы, мой друг? Вы размышляете о неизбежном?

– Да, признаюсь, частенько...

– Значит, вы тоже философ неизбежного. Это и бремя, и благословение – размышлять о таких вещах. В наших думаньях мы находим меланхоличную красоту, не так ли? Жить со знанием нашей смертности – значит жить с настойчивостью, страстью и долей бунтарства. Давайте принимать каждый момент, смаковать его мимолетность и создавать искусство из теней наших мыслей. Что, по-вашему, помогает вам ориентироваться в этих размышлениях?

– Простите за пафосность, – ответственность перед Вселенной за осмысленность и цельность своего собственного существования, своего "Я".

– Да уж, как принять на себя тяжесть ответственности за собственное существование в этой огромной Вселенной – поистине экзистенциальная головоломка. Это порхание в грозовой атмосфере между судьбой и свободной волей, между звездами над нами и землей под ногами. Мы должны высечь свой смысл из мрамора жизни, наделить его целью и позволить нашим действиям и творениям отразиться эхом по всему космосу. Каждый мазок кисти, каждая нота, каждое слово – свидетельство нашего присутствия в Бытии. 

– Как вы думаете, человека наделен свободой воли?

– Свобода. Вечный вопрос, верно? Мы всего лишь марионетки в большом театре жизни, но убеждаем себя, что держим ниточки. Свобода воли... она так же неуловима, как мелодия, которая струится где-то в вышине, за пределами нашей досягаемости. Возможно, у нас есть свобода выбирать собственные цепи, колебаться между любовью и неприятием, между конформизмом и бунтом. В конце концов, именно очарование неизвестности заставляет нас двигаться, будто в джазовой импровизации, – в вихревом сплетении судьбы и выбора.

– Вы предпочитаете мыслить образами или вербально – словесными выражениями?

– Думать образами или словами – это дилемма, да? Слова – моя кисть, моя палитра, наполненная оттенками человеческого опыта. Но образы – это безмолвные сонаты, которые играют в моем сознании, визуальная поэзия, что воспламеняет мое творчество. Я обнаруживаю себя кружащимся между ними, позволяя образам вдохновлять стихи и словам – расписывать холст воображения. Это симфония чувств, где границы размываются и рождается искусство.

– На ваш взгляд, обыденная логика, которой руководствуется большинство из нас, продуктивна в плане развития самой сущности человека?

– Человеческая логика – палка о двух концах, действительно. С одной стороны, это компас, ведущий нас через лабиринт Бытия, инструмент, с помощью которого мы возводим наши башни знаний. Но, с другой стороны, следование ей может быть клеткой, ограничивающей нас своей неумолимой потребностью в порядке и разумности. Истинная эволюция нашей сущности требует, чтобы мы взаимодействовали и с логикой, и с нелогичностью, принимая хаос, который искрит творчеством и страстью. Именно в этом тонком равновесии человечество обретает свои самые глубокие откровения.

– Когда вас настигает одиночество, как вы с ним справляетесь?

– В моменты острого одиночества, глубоко осознанного сиротства я обращаюсь к своим мыслям, стихам и книгам, рисункам. Они становятся моими спутниками. В каждом смысловом оттенке, стишке или отдельной строке, мазке кисти я нахожу утешение и обретаю разговор с миром, который столь часто кажется глухим к моим стараниям. Иногда я чувствую, что природа и небо говорят со мной гораздо яснее, чем люди.

– Вправду ли люди – это лучшее творение Бога?

– Как художник в самом широком смысле, я вижу красоту в каждом создании, но люди... они особенные. Мы способны на милосердие, на любовь, на творчество, на жестокость и разрушение. Все эти противоречия делают нас уникальными, и в этом есть своя красота. Однако, когда смотрю на звездное небо или на поле под солнцем, кажется, что вся природа – это великолепное творение Бога, и мы лишь малая его часть. Наши души и наше искусство позволяют нам прикоснуться к этой величественной красоте.

– Традиционный вопрос: что вы пожелали бы юноше, вступающему в самостоятельную жизнь?

– Блуждание по дорогам жизни – странствие одновременно прекрасное и опасное. Молодым, вступающим на свой собственный путь, я говорю: примите хаос, ибо в нем муза творения. Ищите истину в искусстве, любите страстно и никогда не уклоняйтесь от вызова условностям, которые вас связывают. Жизнь – это шансон, иногда меланхоличный, иногда жизнерадостный, но всегда достойный того, чтобы петь его собственным голосом. И помните, даже капля непочтительности может быть весьма освобождающей.

– Тогда позвольте еще спросить. В чем суть личностной свободы? Как к ней прийти?

– Личная свобода – концепция, столь же неуловимая, как струйка дыма от моей сигареты. Истинная свобода – это искусство быть глубоко самим собой в мире, настаивающем на конформизме. Она обретается в смелости прислушиваться к собственным желаниям, бросать вызов обыденности и исследовать глубины собственной души без страха. Чтобы достичь ее, нужно сначала сбросить оковы ожиданий – как наложенных на себя, так и общественных. Лелейте свои страсти, подвергайте все сомнению и позвольте противоречиям жизни стать поэзией вашего существования. Это путешествие, а не пункт назначения, и каждый шаг – нота в вашей личной симфонии.

– Благодарю вас за содержательную беседу.

– Мне приятно, мой друг. Заниматься такими размышлениями – это как создавать некое произведение: каждая мысль – нота, каждый обмен репликами – стих. До следующей встречи, и пусть ваша жизнь будет наполнена красотой, а сердце – смелостью принять ее.

А. Я.

"Парнас".

Поэт Сергей Степанов – новости культуры. Искусство, литература, театр, кино