"Ноябрьские мотивы",
автор Сергей Степанов
Литературный цикл, популярная современная поэзия.
Сергей Степанов: "Поэзия – это объект неспешного созерцания..."
Лучшие стихи и электронные книги Сергея Степанова доступно не только читать онлайн, но и скачать бесплатно фрагменты изданий на официальном сайте.
Известные современные поэты – лучшие стихи, книги: цикл стихотворений Сергея Степанова "Ноябрьские мотивы"
Художник © Степанов С.
***
Пляшет огненный смерч, как безумный, вдали.
Опалённые крылья вечерней зари
горизонт беззастенчиво обхватили.
Хулиганит, насаживая на вертел
облака, загулявший не в меру ветер, –
нагоняет клубы звёздной пыли.
Жизнь не выучить наизусть.
В сердце бьется не радость – грусть…
День как миг скоротечен.
Оттого ли, что сам не вечен, –
вечер плачет телёнком,
что рождён на закате в хлеву
и, впервые встав на ноги ломко,
перепугано пьет синеву.
Этой грусти не вызнать причин.
Призываю себя: кричи!..
Не молчи. Говори о любви.
Но не лги. И во лжи не зови.
…Вбиты гвозди в ступни.
Вечно зычно: "Распни!.."
Горечь крови в гортани предтечи.
Не во зле, не в добре, – как бы сам по себе,
ветер бродит по лужам босой в ноябре.
И беспечным телёнком в хлеву плачет вечер.
***
Ветер мглой пронзает души
ноябрём постылым в вечер.
Заметая снегом крыши,
осень гасит в окнах свечи.
Осень тлеет, словно души.
И постылый ветер в вечер
для постоя ищет крыши,
раздувая окон свечи.
Осень. Ветер. Мгла. И снег.
Нескончаем этот век.
***
Останься до весны. Ведь в доме слишком пусто.
И взявшееся ниоткуда чувство
влюблённости – лишь древнее искусство
сокрытой, потаённой ворожбы,
в обход предусмотревшей всё судьбы
ниспосланное нам не письменно, изустно –
из уст в уста, звеня на все лады.
И плеск речной волны – всего лишь плеск печали.
Нас с нею в колыбели повенчали.
И обозначили ещё в начале,
что кем-то решено, где быть концу.
И ветру перемен, эпох гонцу,
что в лодке нас заждался на пустом причале,
мы кланяться не будем, не к лицу.
И ледоход проводим. И весну приветим.
Нам жизнь дана, возможно, и за этим:
весною посвятить все силы детям.
Приняв их в жизнь в апрельскую капель,
им мастерить в июльский день свирель,
а в ноябре, убрав дары садов в подклети,
ждать в гости и морозы, и метель.
И ёлку наряжают дети; следом – внуки
и правнуки. И мухи мрут от скуки.
И в суете дней не доходят руки
ни до чего. Забот круговорот
влечёт лишь смену лет. И шлёт вперёд,
на смерть. И стай пернатых мартовские звуки
преподнесёт не нам небесный свод.
Ну, а пока нам снег скрипит, и тени густы,
останься до весны. Ведь в доме слишком пусто.
И, дней прощальных избежав тщеты,
забыв о кадках квашеной капусты,
что в подполе томятся, так горды
своей начинкою со знаменитым хрустом,
проводим жизнь, звеня на все лады.
***
Как шатка осень… С крон корона
бряк – прямо в слякоть ноября! –
хрипит на радостях ворона.
Не терпит пустоты петля, –
блюсти ли мне табу: я редко
служил не бесам, – небесам…
Не беспокойтесь: табуретку
из-под души я выбью сам.
***
Вина, гарсон!.. Скорей, – вина:
беда – я вырвался из сна…
Едва ли я на что-то годен
среди расплёсканных блевотин!..
Во мне вино трудолюбиво.
А в трезвом мысль течёт лениво.
Все двери заперты… И мозг
в туманах ноября промозг.
Гарсон, хандра засела в теле, –
на сердце руку положа,
клянусь: уже в конце недели
верну должок. Горит душа…
Браток, к бродяге будь добрее:
гляди, – пера не держат руки…
Тащи графин вина скорее, –
роятся замыслы и звуки!..
Бокал, другой, – и… Здравствуй, сон!
И я, как прежде, вдохновлён, –
иду над пропастью по краю
и смело смыслы покоряю.
Вина подать поэту – честь!..
В нём барду отказать зазорно.
Гарсон, вернись!.. Гарсон, я здесь…
Как пробужденье тошнотворно!
***
Жизнь промчалась, как свежий ветер,
налетевший с окрестных холмов
в духоту городка на рассвете:
заявился, – и был таков!..
Повернись! Задержись. Да куда там…
Нет и следа от прежних дней, –
отмерцали они безвозвратно,
как в ноябрь листва аллей.
Здесь, среди саксаулов, такыров,
алых губ, – грусть им невмоготу, –
мне и в летний зной так же стыло,
будто грудью вмёрз в немоту.
Никого, ничего не осталось,
лишь студёно-прозрачная синь:
в ней, как прежде, – Господь, где жалость!.. –
сердцу чудится жизнь.
***
Дано ль избегнуть катастрофы…
Всё ближе, ближе срез обрыва:
ручьи в него стекают – строфы
уходят в вечность без надрыва,
не оставляя на прощанье
ни снов, ни мыслей, ни ростка
желания, ни завещанья,
ни ожиданий, ни дыханья,
ни веры, что грядёт строка.
Опустошённость – боль иль благость…
На плечи небосвод не рухнет,
когда сиротство сердцу в радость
на позабытой Богом кухне,
где ухо не воспринимает
ни гам толпы, ни клик Голгофы,
ни шорох ноября, ни мая
звон, треск и гром – душа немая!.. –
ни поступь близкой катастрофы.
***
Верь мне, Ницца!.. Вереница
схлынет – дел, сует и слов.
Круг событий прояснится…
Сердцем я давно готов,
пёстрым мотыльком порхая,
быть к лазурным берегам,
чтобы там, у кромки рая,
вызывать восторги дам.
И кружить, приметив шляпку…
И резвиться. И дружить.
Поцелуй, как астр охапку,
вдруг сорвать… Всё может быть.
И, тайком сбежав из дома,
с вами под руку, мой друг,
провожать отход парома
в тесной заводи фелюг.
И нашёптывать признанья.
И болтать невесть о чём…
Ах, любви очарованье! –
погибать под башмачком.
Сердцу есть ли что отрадней,
чем, не ведая стыда,
вдруг увлечься… Деликатней
буду я: как никогда,
вам отдам поэта душу
в услуженье!.. Да беда…
Пуст карман. Ноябрь. Стужа.
Сникли крылья. Навсегда ль…
И не снится больше Ницца.
И не бриз гуляет в рань.
И не те толкутся лица…
Глушь. Дыра. Тмутаракань.
***
Ярок цвет сиреневый
синею весной.
А в ноябрь мигреневый
тучи над Невой.
Гонит ветер с посвистом
снежную ладью
и срывает – сип, взвизг, стон –
с петель жизнь мою.
***
Друг мой, здравствуй! Дела наши?.. Прежние.
Ранний иней осыпал цветы.
Над холмом догорают нежные
зори осени пеплом… Но ты
жив ли сам? И когда будешь в гости?
Поспешай!.. Холодеют персты
ноября – согревают их гроздья
раскалённой рябины в стынь.
…Я припас и настойки рябиновой.
Где-то в подполе – плод тщеты –
ждут соленья. Да свет керосиновой
лампы кличет из темноты
вечерами тоску, что шорохом
обжила все углы. И черты
чьи-то вдруг проступают мороком.
Приезжай!.. Чай, поспеешь ты.
***
Ноябрь. Туманы. Стонут двери
от сырости в ненастный день.
В метро, как загнанные звери,
теснятся тени. Набекрень
съезжают кепки и умы…
Не зарекайся от сумы.
Не кайся в невозвратном прошлом.
Мечты, мечты! Где ваша сладость…
Лишь детство грезит не о пошлом.
Отчаяние. Ужас. Радость
под небом нынче редкий гость.
Господь, где плеть Твоя и трость…
Отбей корявые коросты.
Освободи невольный мир
от мук греха – они непросты…
Зовёт туман покинуть пир:
и скрип дверей, и гул сердец,
и гвалт – всё стихнет, наконец.
***
Из пепла не раздуть огня.
Им можно голову посыпать.
Жена кудахчет: цып-цып-цыпа,
сзывая радость в дом. Меня
под кров любви не заманить:
невзгоды оборвали нить
чувств и тончайших восприятий.
Сиротству нет противоядий.
Но я так много должен ей:
у Господа похищен ангел
был мной когда-то… Гаснет факел.
Горсть пепла – всё, что дал жене
я на прощание. Прости.
Тепло не удержать в горсти.
Увязло время. Сад немолод.
Ноябрь. Сиротство. Холод. Холод…
***
Оставлю, к бесам, лиру!.. Что толку ей во мне.
Ты, Муза, для блезиру со мной наедине.
Расстанемся, подружка. Мы пляшем вразнобой.
…Свеча. Сигара. Кружка. И песнь за упокой.
Гляжу, как сносят рыбки аквариум тщеты.
Спит кот, свернувшись в зыбке. Сиеста суеты.
Тоска клубит… Родная глухих дождей сестра.
И, за окном стеная, вновь нагоняет страх
на всю округу ветер. Моргают фонари.
Беснуется так вечер, промокший в тильбюри.
И я бешусь… Огарок копеечной свечи,
молю богов в подарок к рассвету получить
напев или мотивчик свирельный для души.
Ещё вчера счастливчик, теперь карандаши
ломаю, словно копья. А за окном в ночи
вот-вот просыплет хлопья ноябрь. Нарочит,
напыщен и печален осенней свиты паж.
Наш с ним союз лоялен. Ах, чертов карандаш!..
Не пишет. И не надо. Забудусь зыбким сном.
А Музе – вот отрада! – я отомщу. Потом.
***
Я уйду от вас, просветлённый.
Сожалеть ли, казниться горько,
что – не узнанный, не прочтённый…
Я поэт, скоморох, и только!
Книжный червь и пьянчужка… Вряд ли
есть под солнцем, хотя б один,
сознающий, насколько дряблы
наши мускулы. Господин
всего сущего, милый Боженька!
Ты прости нам бездумность дней…
И бессовестность, что легошенька
нашим душенькам. Набекрень
носим кепи сует мы, Господи.
И, поди, надоели уж
наши лица: их шрамы, оспины
и гримасы… Безликость луж,
стекленеющих ранним утром
в ноябре, заметет зима –
вмиг залепит глазницы пудрой.
Так стирает следы она.
***
В храме печали рухнули стены.
И Афродита встала из пены
без пеньюара и с сигаретой.
– Кто ты такая?..
– Зови меня Гретой.
Грета согрета гранатовым соком
с каплей текилы. Ниспослана Богом
мне в утешение… Чудные встречи
часто случайны в ноябрьский вечер.
Радость и муки, разлуки и ссоры,
ревность, молчание и разговоры,
жадные ласки, холодные взоры.
Месяц на плечи набросил узоры
голых ветвей… Ветер бьётся в окне.
Мечется сердце в неясном огне.
Полно, уймись!.. Долог сон в ноябре.
Грета исчезла в предутренней мгле.
***
Ноябрь в душу влез незвано – без
любви, надежды, веры. Как меняла,
листву растратил лес… Но знает бес,
что окончаниям вослед грядут начала.
Несносен, осень, твой прощальный час!..
Меня ли ты внезапно возжелала,
вдруг обнажившись и пустившись в пляс
вокруг костров – угарно, запоздало…
Вновь валко холода плывут. В дома
врывается постылая простуда, –
извольте здравствовать!.. Заветного письма
напрасно жду: нет весточки оттуда,
где все давно… Не искупить вины.
Кислит винцо тщеты в моем фиале.
Начать бы заново, под перезвон весны, –
не осеняясь осенью в финале.
***
Страсть, прощай!.. Сто тысяч голосов
в тишину обрушилось. И счастье,
словно дым ноябрьских злых костров,
чадным стало. Стылое ненастье –
гость незваный. Жертвенно листва
догорает, небо согревая…
Не осталось в сердце озорства –
взялась пеплом осень золотая.
***
Дурманит близость океана:
солёных брызг, тугих ветров…
По эту сторону экрана
вихрь жизни вовсе не таков.
Здесь тянет кислыми борщами,
присутствием прокисших душ,
что из уборных за дворами
ступают в жижу стылых луж.
Здесь вместо брызг солёны слёзы,
тугие ветры гонят смрад.
О, Русь!.. Костлявые берёзы.
Ворьё. Ноябрь. Стынь. Кремль. Парад.
***
Ночь прочь. На утренней заре
храм грусти с радостью покинем.
В лёд стынет небо в ноябре
и манит взоры ярко синим.
И Сыне Божий без затей
глядит, как тени снулы, бледны…
Истает синь. И мы за ней –
без поз, слёз, чувств, слов, снов – бесследно.
***
Нет, не вырваться. Незачем. Не с кем.
Вдоль дороги растёт лебеда.
Круг друзей то ли узок, то ль тесен.
Вслед за радостью лезет беда.
У Да Винчи корявые руки.
Лик Джоконды – нелепый елей.
О, бесплодные дерзкие муки!..
Где ты, няня… Где кружка. Налей.
Кто налево идёт, – жал направо.
Кто недвижен, ещё чем-то жив.
Две-три строчки… И вот крики: "Браво!" –
воплощение истинной лжи.
Вдохновение сменят привычки.
Зря душа ожидает броска.
На надгробии стёрты кавычки,
имя, даты… Ноябрь. Русь. Тоска.
***
Ты мне, как будущность, дана.
На кровли лёг безмолвный вечер.
Нектар любви испить до дна!..
Ну, а затем… Заняться нечем.
Чем сердце ты не ублажи,
жизнь не изменится ни капли.
В капелле ярки витражи.
В душе – дожди. Ноябрь. Хмарь. Капри.
***
Бежать!.. Ноябрьским утром – в синь,
из вязкой мглы бесцветных будней –
к престолу огненной красы
и нежности девичьих грудей.
Бежать на тайный зов – туда,
где пламя чувств горит не даром:
ещё живым – в костёр, в угар!..
И в синеве истаять жаром.
***
Ничто хорошее не ждёт
нигде никак и ниоткуда.
Вслед за ноябрьским злым дождём
придёт зима – земное чудо.
И уведёт под свой венец
все сны, все веси наконец.
Душа взметнётся стылой мглой.
И обретёт немой покой.
Copyright © 2023 Степанов С.
Британские ученые.
Журнал "Семейные узы".