Творчество

Перейдем к рассказу о творческой составляющей жизни Кропачева-Лядкова. 

Впервые его былины записал Павел Николаевич Рыбников в 1860 г. Иван Михайлович был единственным кенозерцем (не считая Богданова, от которого он пытался записать былины), с кем ему посчастливилось встретиться на обратном пути, да и то потому, что тот в это время возвращался из Каргополя. Павел Николаевич встретился с Кропачевым в Тихвиноборском погосте, на почтовой станции. Вот, как описывает эту встречу фольклорист в своей «Заметке собирателя», которая была опубликована в 1864 г. в третьей части сборника «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым»: «Подвигаясь к Каргополю, на одной станции в Полуборском погосте, я разговорился о любимом предмете с проезжим; он оказался целовальником с Кенозера и подтвердил мне, что в их стороне много сказителей. От него я услыхал песню о Горе, былину о Кострюке и отрывок отличнейшего пересказа о Дюке. Он же отыскал мне крестьянина, который спел вapиант о Чуриле». В 1-й части книги Полуборский погост по ошибке назван Тихвиноборским.

Чуть позже, в 1862 г. в письме Измаилу Ивановичу Срезневскому от 5 октября 1862 г., Рыбников писал про напевы былин сказителей и вот как он описал услышанное от Кропачева: «Заметил я еще один прием у Кенозерского певца (II т., № 27, стр. 135): напев Дюка Степановича подходит к подблюдному (например, скачет груздочек по ельничку); но на третьем от конца слоге (на ante penultima) делается особого рода цезура, голос возвышается и протягивается, а последние 2 слога соединяются с следующим стихом».

В былине «О Дюке Степановиче» главный герой – индийский богатырь, герой киевского былинного цикла. По сюжету и содержанию эта былина – одна из самых оригинальных русских былин, отразившая черты реального быта Руси как XII, так и XVII века.

Вторая былина, записанная от Кропачева, «О горюшке», рассказывает о судьбе доброго молодца, который терпит лишения и невзгоды и, преследуемый Горем, погибает.

Третья былина – «Кастрюк». Согласно сюжету, Кастрюк, брат Марьи Темрюковны, невесты Ивана Грозного, на свадебном пиру вызывает на поединок кого-то из русских богатырей, намереваясь посрамить Москву, но терпит позорное поражение. Данный персонаж является популярнейшей фигурой народной исторической песни-былины XVI века.

Здесь стоит отметить, что былина о Кастрюке, данная Лядковым обоим собирателям, представляет два несхожих текста – обстоятельство, не раз отмеченное при изучении былин других сказителей (Рябинина, Сарафонова, Трофима Романова). В варианте былины, которую Кропачев рассказал Гильфердингу, развязка звучит так: «… Да Дунай, Дунай да Лядков боле петь не знай». Лядков был единственным, кроме Кирши Данилова, певцом, который ввел в былину свое деревенское прозвище. Однако «личный почин» Кропачева проявлялся во второстепенных деталях повествования и не затрагивал сюжетообразующих элементов.

Однако в 1910 году при переиздании сборника песен Рыбникова под редакцией и с предисловием Алексея Евгеньевича Грузинского за Лядковым числятся уже четыре текста. «Четвертая песня – «О добром молодце неудачливом и речке Смородинке», она обозначена у Рыбникова так: Кенозеро; записано проездом от крестьянина. Принадлежность ее Лядкову устанавливается совпадением с Гильфердинговской записью этой песни от того же Лядкова (“Молодец и река Смородина”, № 262)». Это довольно редкая историческая песня, возникшая, как считают исследователи, не раньше XVII века. В центре повествования – судьба доброго молодца, который уезжает от нелюбимой жены. Песня осуждает хвастовство героя: насмешливо отозвавшись о реке Смородине, он погибает. Данная былина была опубликована в газете «Олонецкие гу­бернские ведомости» и была доставлена туда самим Рыбниковым (Олонецкие губернские ведомости. 1860. № 39. С. 6.)

Вторым собирателем былин в Кенозерье был Гильфердинг. Посетив эти места спустя 10 лет после экспедиции Рыбникова, Гильфердинг отметил явное угасание былинных традиций в Заонежье, и только на Кенозере они продолжали процветать. Свобода и глушь – так объяснял он это обстоятельство. В его сборник «Онежские былины» 1873 г. вошли 83 былины из Кенозерья, 11 из которых он записал от Кропачева. В биографической справке о сказителе, Гильфердинг дал краткое описа­ние его исполнительской манере: «Былины поет не совсем приятным, хриплым голосом, но всегда складно». Перечислим былины Кропачева-Лядкова и кратко охарактеризуем их содержание.

В 1927–1928 гг. по следам Рыбникова и Гильфердинга была организована экспедиция Бориса Матвеевича и Юрия Матвеевича Соколовых, которые приехали в Кенозеро в 1927 году. Былины, записанные братьями были опубликованны только в 1948 году под названием «Летопись. Книга 13. Онежские былины». Биографические заметки о сказителях Пудоги и Кижей написаны Юрием Соколовым; справки о сказителях Кенозераья, Водлозераья, Рагнозераья даны Владимиром Ивановичем Чичеровым, который тоже принимал участие в этой экспедициии, будучи учеником братьев Соколовых. Они записали многих сказителей, но потомков Кропачева-Лядкова среди них нет.

В предисловии от редакции можно найти только одно упоминание о Кропачеве: «“Школы” Кенозера тогда только формировались, выделяясь из общей традиции, как результат творчества наиболее выдающихся мастеров. Такими мастерами, помимо Поромского (и группы сказителей, певших общие с ним изводы былин), были сказители Гусев и Иван Михайлов Кропачев, более из­вестный по прозвищу Лядков, крестьянин дер. Мамонова. Однако, по материа­лам кенозерской экспедиции Б. и Ю. Соколовых, традиционными стали по пре­имуществу изводы Поромского. Былины, перенятые от Гусева и Кропачева, сохранялись в одиночных записях. Из 11 былин Кропачева только одна, “Же­нитьба Ивана Годиновича”, сохранилась в памяти односельчанки Кропачева Акулины Ножкиной». 

Второе упоминание о Кропачеве в этом сборнике былин есть в справке сказителя Луки Андреевича Артемьева из д. Телицино. Когда-то он был соседом Поромского (Ивана Павловича Сивцева). По словам Луки Андреевича, Федор Тимофеевич и Иван Андреевич Сивцевы хорошие сказители, «но супротив Поромского и Кропачева из дер. Мамоновой никого нет!». 

Таким образом о Кропачеве осталось только эти два упомининия в памяти кенозерских жителей. Одна помнила его былину, второй сказал о нем доброе слово.

Вот такая жизнь была у сказителя былин Ивана Михайлова Кропачева! Одни загадки: при крещении получил одно имя, жил потом под другим; имел деревенскую фамилию Летков, а в литературе известен под фамилией Лядков; даже дата его смерти остается пока тайной. Но чем больше загадок, тем больше стремления найти их разгадки.

Современная жизнь не стоит на месте, появляются новые технологии, новые возможности поиска информации, и я надеюсь, что мне все же удастся восста­новить полную картину жизни и творческого пути моего предка.

Предлагаем вам ознакомиться с былинами Кропачева в Президентской библиотеке. Для просмотра введите номер страницы 648.