Ты кто?

- Явился?! Наконец-то!

- Вы кто?

- Вежливый. А ты кто? Кем себя представляешь?

- Я? Я-а…

- Ну!

- Я…

- Чего мямлишь? Ты - самоубийца. Другие здесь не ходят. Не нравится? Ну, убийца.

- Я никого не убивал!

- А себя? Ты же человек… был. Значит, человека убил. Так?

- Выходит, так.

- Выходит… и входит. Вон - река, в какие вы любите входить дважды. Давай. Ты ж за этим сюда пришел.

-Не-е-ет. Там огонь.

- А чего тебе терять, все одно помер. Стрелять себе в башку не побоялся, а огонь, видишь ли, ему не нравится.

- Забываю все время, что тела нет, и бояться нечего, но в огонь как-то не хочется.

- Зачем тогда пришел?

- Я не специально. Как упал, так и пошел, куда глаза глядят… А, ну да, глаз тоже нет. Просто пошел.

- Нет, не просто. Тебе ж на тот берег охота.

- На какой?

- На правый.

- Зачем?

- Чет ты затурканный совсем. Ну, посмотри. Да на тот берег, куда пялишься?

- Ой! Лика!

- Лики. Полно ликов. Они ж все почти святые.

- Лика-а-а!!!

- Не ори. Все равно не услышит. Ты разве не заметил, что тут звуков никаких нет.

- Нет, в смысле, звуков нет, я заметил. Там тётя Тося.

- И тетя Тося и папаша твой…

- …и Ринат.

- Сосед? И он там.

- А почему не слышно? Ри-и-и-на-а-а-т!

- Не ори, полоумный! Хотя, с самоубийцы что взять. Говорю же, не слышно. Ну да, ты ж Фома… был. Фома неверующий. Ты зачем сюда пришел? Чтоб на тот берег перебраться. Так?

- Я не знаю.

- Чего не знаешь? К Лике своей хочешь?

- Хочу, конечно. Но я не знал, что она там.

- А чего тогда стрелялся?

- Ну…

- Баранки гну. Иди, Раван, раз пришел.

- Откуда вы знаете? Меня бабушка Раваном звала. А по паспорту - Фома.

- Звала,- передразнил Балахон.- Не нужен тут паспорт, чтобы знать, как тебя звали. А уж как ты сам теперь себя назовешь – твое дело. Раван - значит «уходящий». Ты из-за Лики своей ушел или к ней. Так?

- Так.

Раван спустился по пологому берегу к самой кромке огня. Пламя хлестало по тому, что было раньше лицом. Лика перестала махать рукой, вдруг сникла, опустила голову.

- Лика-а-а!– забывшись, крикнул Раван.– Посмотри на меня-а-а!

И шагнул в огонь. Пламя отбросило назад его серую призрачную фигуру.

- Что, никак?

Раван снова ринулся с разбегу в огненную реку и тут же оказался на прежнем месте – у ног этого странного, наглого мужика в балахоне, откровенно надсмехавшегося над ним. Рассмотреть его лицо, скрытое капюшоном, в тускло-сером свете невозможно. Сквозь балахон мерцал свет, будто лампа под абажуром. Усмешка чувствовалась в голосе, интонации. А к мерцаниям и прочим чудесам за время пути Фома немного привык. Хотя времени тут, как и звуков, не было. Неизвестно и не имело значения, сколько времени он шел. Главное - пришел к Лике.

А теперь? Что теперь делать? Попасть на тот берег без «Балахона» не получится. Придется подстраиваться, искать контакт. «Совсем, как Там,- усмехнулся Раван.- Стоило ли сбегать?»

«Ку-ку!»- неожиданно громко раздалось прямо над бывшим ухом.

Раван вздрогнул. Вот тебе и беззвучие.

- Чего вздрагиваешь?– ожил Балахон.– Ты ж ей должен – это она тебя через Ирий протащила. На этом свете и сочтешься, раз уж про цену размышляешь. Только не обольщайся, на правый берег не доставит. У тебя билет в один конец, Фома.

«Вот гад, читает меня, как по писаному»,- подумал Раван.

- А кто?..

- Доставит? Никто. Только ты сам.

- А как?

- Каком кверху,- беззвучно затрясся Балахон.

- А вы?..

- Я? Я - простой рыбак. Вон, видишь, на червя ловлю.

Балахон сделал движение рукавом влево вниз, и Раван увидел небольшую ямку, кишевшую червями.

- Чего морщишься? Мог бы давно их обедом стать, да не модно нынче. Но не выбрасывать же, вот и держу для наживки.

- Вы… черт?– с запинкой спросил Фома - Раван.

- Сам ты – черт. Я – рыбак.

Балахон резко дернул невидимое удилище и вдруг сунул прямо под нос Равану что-то черное и мокрое.

Слизкий комок зашевелился, и в ватной тишине резко выделился писклявый крик. Неожиданно Балахон тряхнул рукавом и швырнул вопящий комок в белесую тень Фомы, прохрипев: «Ах ты, мерзавец! Кусается!». Фома автоматически подставил то, что заменяло теперь руки, и тут же отдернул, ощутив впервые после смерти боль. Ушлепок закрутился вокруг, покусывая за бывшие ноги.

- Уберите его! Он кусается!- закричал Раван Балахону.

- А я при чём? Твой грех, как я его уберу? Сам разбирайся,- ворчливо отозвался Балахон, отходя подальше от клубка.

- Какой грех?- вскрикнул Фома от боли и удивления.

- Присмотрись. Я почем знаю? Чужой бы точно не выловился,- насмехался безликий.

Раван опустился на корточки, и уродец, постепенно замедлив вращение, стих. В складках коричневой кожи светился лучом маяка ярко-желтый глаз.

- Кто ж ты такой есть?- рассматривая монстра, задумчиво поинтересовался самоубийца.

Зверушка не отвечала.

«Ку-ку!»- выстрелом взорвалось в тишине.

- Сколько можно пугать?- дернулся Раван от неожиданности.

- Ку-ку, ку-ку, ку-ку…

- Ах ты, зараза! Ты в минутах, годах или вечностях предсказываешь?- взъярился страдалец.

- Ку-ку!- издевательски звучало в ответ.

Балахон вторил хриплым смехом.