Глава первая

1968-й год, декабрь. Акташский лагерь.

Огромная территория Сибири до сих пор полностью не изучена. Еще существуют места, куда не проложены железнодорожные пути и автомобильные дороги. Если туда и можно добраться, то только по воде или охотничьими тропами. Гора Акташ была как раз таким местом.

Когда-то, еще в царские времена, предприимчивые люди нашли здесь месторождение черного мрамора. И стали разрабатывать у подножия горы штольни. Мрамор перевозили до большой реки на рыбацких лодках, а потом уже  баржами доставляли в крупные города. Разработки велись вручную. Транспортировка была сопряжена с большими трудностями. И все же добыча мрамора приносила хозяевам штолен неплохой доход. Ситуация изменилась в сталинские времена, когда поселки, где проживали рабочие, переоборудовали в лагеря Гулага. К подножью горы провели грунтовую дорогу протяженностью в несколько сотен километров. Мрамор уже вывозили грузовыми автомобилями, а добывать его стали руками заключенных.

Шли годы, залежи мрамора постепенно заканчивались. Его становилось все меньше и меньше. Штольни закрывались. Акташский Гулаг постепенно уходил в историю. К шестидесятым годам остался лишь один небольшой лагерь, зарезервированный чекистами для особых случаев. Теперь сюда ссылали только тех, кому невозможно было подыскать подходящую статью для вынесения приговора. И в то же время этих людей нужно было изолировать. В интересах государства, разумеется! Попадая в этот лагерь, заключенные были обречены прожить здесь до конца своих дней.  Для родственников они автоматически становились пропавшими без вести. Даже милиция не догадывалась, что человек, которого она так долго и безуспешно разыскивает, давно уже находится в далекой Сибири и лишен возможности сообщить родственникам о своей судьбе. Именно сюда и привезли в крытом грузовике Пашку Анохина после долгого и изнурительного этапирования.

Заключенные жили в бревенчатых бараках. Здесь основным источником тепла была железная печка-буржуйка. Но её возможностей не хватало, чтобы прогреть целый барак до нормальной температуры. Чтобы вернувшись со смены каждый мог скинуть с себя телогрейку и просто расслабиться Особенно остро это ощущалось, когда температура на улице опускалась ниже тридцати градусов, а такое в здешних краях случается часто. Длинные зимние вечера проводили зеки, коротая время в бесконечных воспоминаниях о прежней свободной жизни, пили чифирь, крепко заваренный чай, и играли в карты. Весь смысл их нынешней жизни заключался в удобном месте у теплой печки.

Когда наружная дверь распахнулась и морозный воздух клубами ворвался в помещение, все недовольно обернулись. Обычно в столь поздний час вертухаи их не тревожили. А тут вдруг возникли, да еще и не торопятся закрыть за собой дверь. Конечно, кому такое понравится? По бараку прокатился гул негодования.

— Але, начальник! — громко выразил всеобщее недовольство зек Малюта, считавшийся старшим по бараку. — Ты бы прикрыл дверь в хату, сейчас не лето!

— Ничего с вами не случится, — беззлобно огрызнулся вохровец и подтолкнул вперед Анохина. — Принимайте, бродяги, пополнение. Да не балуйте тут, а то я вас знаю!

Все сразу оживились. Рядом с Пашкой возник верзила, любитель нетрадиционных забав с молодыми заключенными. На руке наколка, говорившая о его дурных наклонностях, в наглых глазах светится неподдельный интерес. Он пританцовывая обошел Анохина, зачем-то пощупал рукав его телогрейки и гнусавым голосом пропел:

— Опаньки, кого к нам привели!.. Ну просто красава! Братва, у него даже щетины нет. Кожа нежная, как у бабы... Мальчик, тебе сколько лет?

Пашка, в своей большой не по размеру телогрейке действительно выглядел подростком. Тощий, с трудом удерживает принесенные с собой постельные принадлежности. Испуганные глаза растерянно смотрят по сторонам. Не возьми такого под защиту, Шкворень этой же ночью его опустит. Малюте стало жалко парня.

— Эй, пацан, — позвал он, — подойди сюда. Садись рядом со мной, расскажи обществу: Кто ты? Как и за что сюда попал?

— Я и сам не знаю. Меня даже не судили, — пожал плечами Пашка. — Долго держали в отдельной камере, потом посадили в вагон и повезли. Всю дорогу отдельно от остальных заключенных держали.

— Надо же! Стали уже ни за что людей сажать. Куда страна катится?.. — Малюта покачал головой и усмехнулся. — Ты не поверишь, мы все тут сидим без суда и следствия. Но мы хотя бы знаем, за что. А ты, выходит, даже не догадываешься?.. Или не хочешь говорить?.. Ну, чё молчишь? Мы все с нетерпением ждем от тебя ответа.

Пашка вконец растерялся. От пронзительных колючих глаз этого пожилого зека стало холодно и тревожно. Он весь съежился.

— Да нет, я бы сказал, — с трудом выговорил он. — Но я, честно, не знаю! Мне ничего не сообщили.

— Послушай, Малюта, оставь парня в покое! — раздался знакомый голос. — Это мой кореш. Мы с ним из одного места прибыли. Узнаешь меня, брателло?

На свет из темного угла вышел Славик. Тот самый, что в Ленинакане плечом к плечу с Генычем сражался против дембелей. При виде его Пашке сразу стало спокойней. Он уже более уверенно взглянул на Малюту. Тот понимающе кивнул головой:

— Кореша, значит! И загребли вас, похоже, по одному делу. Извини, Вяча, я же не знал. Ну а коли так, вот и бери его под свою защиту. А то на пацана уже кое-кто глаз положил. 

— Зря положил! Так недолго и лишиться этого глаза! — Славик грозно взглянул на Шкворня. — Короче, братва, вы все слышали. Это мой кореш, и я его в обиду не дам! Поэтому заранее предупреждаю: выбросьте из головы дурные мысли! Вы же меня знаете — я долго говорить не буду!.. Пошли, брателло, покажу, где ты будешь спать.

Он повел Пашку в свой угол. Велел человеку на соседних нарах освободить место.

— Без обиды, Колян, — сказал он. — Здесь теперь будет жить мой друг. А ты забирай свои шмотки и отправляйся на свободную шконку. Их у двери много, выбирай любую.

Тот спросонья долго не мог понять, что от него хотят? Сообразив, недоуменно посмотрел на Славика:

— Ты чего творишь, Вяча! Не!.. Я, конечно, к тебе со всем уважением. Но ты поступаешь не по понятиям. Лично я считаю, что молодому самое место у параши.

— А меня не интересует, что ты считаешь! — перебил его Славик. —  Будешь выступать, сам ляжешь у параши. А я еще Шкворню подскажу, чтобы обратил на тебя внимание. Ты же знаешь, он сейчас без подружки мается. С тех пор, как его Маруся под завал угодила, все никак не успокоится, ходит сам не свой. Так что очень тебя прошу — не усугубляй!

— Вот только давай без этого! — заполошился Колян. Стать новой Марусей ему совсем не улыбалось! Этот Вяча если уж пообещает, обязательно сделает!.. — шустро свернув свою постель, он направился к двери.

— Здорово ты их тут надрессировал! — удивился Пашка.

— А с ними иначе нельзя, — усмехнулся Славик. — Они же понимают только силу. Меня тоже вначале пытались прессовать. Пришлось хорошо поработать кулаками. Устроил я им тут небольшой шухер. Не хуже того, что было в крепости. Помнишь? Теперь они все ходят вокруг меня на цыпочках. Как шелковые!.. Они же только на словах все храбрые, а копни глубже — гнилые, трусливые... Да ладно!.. Ты то как здесь очутился? Вот уж кого не ожидал здесь встретить. Ты же там, в крепости, не дрался?

Пашка покачал головой.

— Нет, не дрался... А ты уверен, что тебя за это забрали?

— По правде сказать, я уже ни в чем не уверен, — задумчиво произнес Славик. — Просто больше не за что было. Я до сих пор мучаюсь в догадках. Меня забрали неожиданно, ничего не объяснив... Я смотрю, у тебя та же история! Интересно, что нас с тобой объединяет?

Пашка смолчал. Он давно все понял. В память навсегда врезался разговор с тем капитаном из органов госбезопасности. Его лицо, когда он спрашивал фамилию Славика, до сих пор стоит перед глазами... Он совершил непоправимую ошибку, сболтнул лишнее. Он не хотел, все случилось по глупости.Но ему от этого не легче. Теперь чувство вины перед Славиком будет преследовать его всю жизнь...

— Странно все это! — продолжил Славик. — Меня вызвали в штаб. Там со мной поговорил какой-то капитан. Интересовался той дракой в крепости. Потом меня посадили в машину, и вот я здесь! Но не за драку же, в конце концов, меня посадили? Вот ты, например, совсем не при делах. Тихо сидел в сторонке. Однако тоже очутился здесь. И почему у меня такое ощущение, что забрали нас с тобой по одному делу?.. В любом случае, брателло, нам теперь нужно держаться вместе. С этим народом — ты же сам видишь — нельзя расслабляться. .

— А почему они тебя Вячей называют? — поинтересовался Пашка.

Славик усмехнулся:

— А они каждому дают прозвище. Погоняло, по-ихнему. Я же Вячеслав, значит — Вяча! Вот увидишь, они и тебе прозвище дадут.  

1969-й год, май. Транссибирская магистраль.

Джокер находился в купе скорого поезда и, скучая, смотрел в окно. Поезд увозил его в непроглядную глушь. Подальше от такой привычной и милой его сердцу Москвы. Там было все: друзья, любимые женщины, уютная двухкомнатная квартира. А здесь?.. Что его здесь ждет? Неуловимый Геныч и призрачная перспектива найти подходящую одинокую женщину с домом, где можно будет какое-то время перекантоваться? И сколько все это может продлиться?.. Угораздило же тебя, Будников, родиться именно в Зареченске!

С попутчиками ему тоже не повезло. Довольно беспокойная семейка! Усатый кряжистый мужчина неопределенного возраста, его худосочная супруга и малолетний отпрыск, которому постоянно что-то требовалось: то поесть, то попить, то сходить пописать... То вдруг во время еды на него опрокидывается стакан с горячим чаем, и глава семейства, что есть силы, бежит в конец вагона к проводнице просить мазь от ожогов... Суета, вопли, детский плач!.. А он, как бедный родственник, притулился сбоку у окна и наблюдает за всем этим. В конце концов Джокеру это надоело. Он плюнул на все и вышел в тамбур. Там его приметила проводница: "А что, мужчина интересный!.." Они обменялись взглядами, и эту ночь Павел Наумов провел в её постели.

А утром беспокойная семейка сошла на станции Корытная. Интересные тут названия, подумал Джокер, закрывая глаза. Ночью ему поспать так и не удалось. Проводница не позволила. И он решил восполнить этот пробел прямо сейчас. Если, конечно, повезет и попутчиков больше не будет. Ну хотя бы до следующей станции...

Не повезло! Дверь открылась, в купе зашел новый пассажир. Джокер приоткрыл правый глаз: Молодая женщина. Довольно привлекательная, можно даже сказать, красивая. Только лицо усталое и вид помятый... Он попытался заснуть. Но острый слух профессионального разведчика все фиксировал. Вот она открыла сумку, достает какие-то вещи. Наверное сейчас будет переодеваться... Складывает снятую одежду в сумку и ставит на верхнюю полку... Ложится, поворачивается лицом к стенке... А это что? Неужели плачет?

Джокер встал, подсел к женщине, тронул её за плечо:

— Что с вами? Я могу вам чем-то помочь?

— Нет-нет, — сказала женщина, — со мной все в порядке! Это я так...

И вдруг затряслась, закрыв лицо ладонями. Джокер растерялся. Никогда еще в его присутствии женщины так не плакали — с надрывом, на грани сумасшествия!..

Неделю назад от Толика пришло письмо. Он писал, что раскаивается и встал на путь исправления. За примерное поведение администрация лагеря дала ему разрешение на длительное свидание с женой. И, конечно же, он очень её ждет!

На зону Вероника ехала со смешанным чувством. С одной стороны: Толик — её муж. И если уж ему удалось добиться такого разрешения, то она просто обязана туда поехать. Посмотреть, как он там? Может даже поддержать морально. Но чтобы провести в зоне целых трое суток?.. Нет! Она совсем не хочет этого... И потом. С какой это стати ему так скоро разрешили свидание? Прошло всего-то три месяца, как он сидит... В общем, вопросов было много! Как бы там ни было, она собралась. Напекла пирожков, связала теплые носки на зиму и взяла отпуск за свой счет.

На станцию Корытная поезд прибыл в шесть часов утра. Потом два часа Вероника добиралась до зоны на автобусе. Еще несколько часов пришлось отстоять в очереди. Целый час ушел на проверку документов. Дежурный постоянно куда-то звонил, что-то согласовывал... Веронике казалось, что это никогда не кончится! Наконец её проводили в комнату для досмотра, где два дюжих сотрудника в форме приказали выложить содержимое сумки на стол.

Она с ужасом наблюдала, как эти люди тщательно прощупывают шерстяные носки, методично разламывают её пирожки, словно в них что-то можно было обнаружить. Наконец не выдержала:

— Что вы делаете? Их же потом нельзя будет есть!

Один сотрудник, с красным угреватым лицом, нахмурил брови:

— А что вы так волнуетесь? Здесь все по инструкции! А вдруг вы спрятали туда что-то. Пилочку или записку... Вы лучше раздевайтесь...

— Зачем?

— Это досмотр, гражданочка! Вы хотите увидеть своего мужа? Тогда раздевайтесь. Мы будем вашу одежду проверять.

— Что, совсем раздеваться?

— Совсем, гражданочка, совсем... Теперь расставьте ноги и приседайте.

— Да нет у ней ничего! — сказал второй и засмеялся. — Ты что, не в курсе? Это же баба Чухонца.

— Чухонца? — Угреватый с интересом взглянул на Веронику. И от этого взгляда Веронике сразу стало не по себе.

— Могу я одеться? — спросила она.

— А куда ты спешишь, красавица? По мужу соскучилась?.. И снова едкий неприятный смешок!..

В помещение для свиданий её привели уже под вечер. Это была длинная неопрятная комната. На окне решетка. Из мебели только стол и две кровати. Был еще санузел, из которого неприятно пахло. Вероника села на кровать и задумалась. Зачем она сюда приехала?..

А потом привели Толика. За последние месяцы он сильно изменился. Похудел, в глазах уже не было прежнего блеска. Они потухли.

— Ну что стоишь? — раздраженно сказала Вероника. — Садись уже, буду тебя кормить! Только пирожки при досмотре все разломали. Искали чего-то. Посмотри, я все выложила на стол.

Толик очень обрадовался пирожкам. Сел, стал лихорадочно запихивать куски в рот... "И в самом деле чухонец! — с неприязнью подумала Вероника и вздохнула. — И за этого человека я зачем-то вышла замуж... Зачем?"

В дверь постучали... Потом дверь открылась и в комнату стали входить какие-то мужики. Все в тюремных робах. Вероника посмотрела на мужа:

— Кто это? Что это за люди?

Толик виновато отвел глаза... Вперед выступил коренастый крепыш с большими залысинами на лбу.

— Позвольте, дамочка, я сам все объясню. Ваш муж проиграл вас в карты. Вот мы и пришли, чтобы получить свой долг.

— То есть как это проиграл? Я что, вещь?.. Толик, скажи, что это шутка!

Но Толик молчал. Он сидел, низко опустив голову, и ни на что не реагировал. И тогда Вероника взорвалась! Она кинулась на мужа и стала избивать его сжатыми кулаками. Била костяшками прямо по лицу. Он не уворачивался, лишь постанывал после каждого удара. "Будь ты проклят, Чухонец! Ты не мужик, ты даже стонешь как баба!.." — она вернулась на свою кровать и заплакала.

— Да, дамочка, это суровая правда жизни! — сочувственно сказал крепыш. — У нас тут, сама знаешь, с бабами большой напряг. А этот хвастал, какая ты классная телка. Он много чего про тебя рассказывал. А потом поставил на кон и проиграл. Ты может быть не в курсе, но у нас карточный долг принято отдавать. Ты думаешь, как он получил разрешение на свиданку? Это мы попросили хозяина. (примечание: хозяин — начальник тюрьмы) Скинулись с братвой и принесли ему на блюдечке половину косаря за это. (примечание: косарь — тысяча рублей) Уж больно захотелось всем на тебя посмотреть. Так что за все заплачено!

— А если я откажусь?

— Ты можешь отказаться. Но тогда твоему мужу — хана! Он и недели после этого не проживет. И виновата будешь ты!.. Ну что, сама разденешься? Или тебе помочь?

Вероника встала с кровати, метнула в сторону крепыша взгляд. И было в этом взгляде столько ненависти и презрения, что все заключенные попятились назад.

— Это вы наверное не в курсе! — в её голосе звучал металл. — Я живу не по вашим законам. А этот засранец уже пять минут, как мне не муж! — она стащила с пальца обручальное кольцо и бросила его в лицо Толику. — Разбирайтесь теперь с ним сами. И освободите дорогу, я хочу уйти!

Она взяла сумочку и пошла к выходу мимо застывших от изумления зеков. Ей еще предстояла долгая и нудная процедура выяснения отношений с сотрудниками тюрьмы, но она не думала об этом. Она была готова выдержать все, лишь бы поскорей выбраться с этой территории, огороженной колючей проволокой, чтобы снова почувствовать себя человеком. Ей повезло. Рядом с КПП стоял старенький москвич случайно задержавшегося в своем кабинете сотрудника учреждения. Он её и довез до железнодорожной станции. За очень хорошую плату, разумеется. Вероника не стала торговаться. Ей хотелось как можно быстрее убраться из этого неприятного места.

Потом она всю ночь провела в зале ожидания, на жесткой лавке. Утром взяла в кассе билет и села на проходящий поезд.

...Он стал гладить её волосы... Женщина затихла, только плечи продолжали вздрагивать. Кажется, успокоилась. Интересно, что это с ней было?

Попутчица все больше возбуждала его любопытство. Но вот она села, достала зеркальце, платочек... стала приводить себя в порядок. Джокер тактично покинул купе. Подумав, он отправился к проводнице и вложил в её руку десятирублевую ассигнацию. Увидев удивленное лицо, пояснил:

— Сделай так, милочка, чтобы в нашем купе больше никто не появился. Моя попутчица плохо себя чувствует, ей сейчас лишний шум ни к чему. И еще... Организуй нам чайку! Сделай это прямо сейчас. Я сам и отнесу.

Проводница одарила его улыбкой полной презрения и сожаления. Чего там было больше, непонятно! В мечтах она уже предвкушала еще одну ночь в объятиях этого мужчины, а он оказался обычным бабником, хватающимся за каждую юбку! В душе шевельнулось чувство брезгливости: "Все они такие! Получат свое, а потом делают вид, словно ничем не обязаны... Кобель!"

— Ну хорошо, — сказала она, — сделаю я вам чай. Сейчас пойду, включу титан. А что это ты в официанты записался? Я и сама могу принести.

— Это излишне! Ты лучше посмотри её билет. Мне интересно, куда она едет?

— А зачем смотреть, я и так помню. Станция Таежная. Вы с ней на одной станции сходите.

Джокер замер. Он даже подумать не мог о таком раскладе. Чтобы вот так сразу и в самую точку! Насколько он знал, рядом с этой станцией находится только один город. Конечно, там есть еще и деревни. Как же без них!.. Но что-то не похожа эта женщина на деревенскую. Да и на замужнюю тоже... Должно же ему хоть чуточку повезти!

Пока он ходил, попутчица успела полностью преобразиться. Теперь она уже не выглядела такой помятой. Волосы были тщательно уложены, губы подведены помадой и темные круги под глазами тоже исчезли. Как женщины умудряются это делать? Только что выглядела на тридцать пять, а сейчас ей лет двадцать, не больше!

— Вы извините, — сказала попутчица, — я кажется помешала вам спать. Не знаю, что на меня нашло?

— Бывает, — ответил он с улыбкой. — А давайте-ка пить чай. Вас, кстати, как зовут?

— Вероника... Можно просто Ника.

— А меня Павел. Вы почему чай не пьете?

— Мне бы сейчас что-нибудь покрепче, — вздохнула женщина. — Душа болит!

"Да! Не похоже, что она из деревни. И с личной жизнью, кажется, не все гладко. Разве не такая женщина ему сейчас нужна?.. И до чего хороша, чертовка! Вроде бы ничего особенного. Обычное лицо. Но взгляд оторвать невозможно! Глаза с поволокой, губы чувственные... Даже слишком чувственные!.. Артикуляция настолько совершенная, что не слыша голоса можно все понять. Каждое слово абсолютно четко отражается в движении её губ. Тихий проникновенный голос... Боже, какой у нее голос! В этом голосе все: и чистота, и порок, и тайное обещание чего-то необычного. Просто конец света!" — Джокер прислушался к своим ощущениям... Ночью ненасытная проводница основательно его опустошила, но порох в пороховницах, кажется, еще есть. Он достал с верхней полки чемодан.

— У меня тут случайно бутылочка коньяка осталась. Подойдет?

— Мне сейчас все подойдет, — махнула рукой попутчица. —  Даже самогон!

— Самогона, к сожалению, не имеется. Будем пить коньяк.

Он вылил чай в форточку, откупорил бутылку, налил в стаканы... себе чуть-чуть, женщине — почти полный... Она выпила все залпом.

— Хороший коньяк. Никогда такой не пила.

— Коньяк нужно пить мелкими глотками, — заметил Джокер. — Только тогда можно почувствовать его вкус и аромат.

— Только не в этот раз. Можно еще? Я хочу напиться!

Джокер налил еще полстакана... Прошло минут десять, лицо Вероники покраснело, расслабилось...

— Прости за нескромный вопрос, — спросил он. — Ты замужем?

— С чего ты взял?

— У тебя на безымянном пальце след от обручального кольца.

Вероника посмотрела на него долгим изучающим взглядом. Её лицо стало почти пунцовым, глаза затуманились.

— Ты смотри, какой наблюдательный!.. Кольцо и вправду было, но я его выкинула.

— На это имелись веские причины?

— И любопытный!.. Ну ладно, так и быть, отвечу. Ты думаешь, откуда я еду? Я к мужу на свиданку ездила. В зону. А он таким козлом оказался!.. Короче, нет у меня больше мужа. Сдулся муж, превратился в лагерную пыль!.. Тебя такой ответ устроит?

Она смотрела на него пьяными глазами, и что таилось в этих глазах, понять было невозможно. Неожиданно она спросила:

— А ты куда едешь?

— В Зареченск. Знаешь такой город?

— Знаю... А ты туда в командировку или как?

— Там видно будет. Все зависит от обстоятельств. Вот встречу девушку вроде тебя, возьму и женюсь! И останусь там навсегда.

Вероника почувствовала, как что-то шевельнулось в груди. Павел ей определенно нравился: "Заботливый, чаю не поленился принести... Какой однако у него взгляд! Все женщины, наверное, от него с ума сходят! И возраст солидный. Сразу видно — опытный мужчина! И смотрит на нее так, что мурашки по коже!.. Он просто пожирает её глазами, он откровенно её сейчас хочет! А что? Двое в купе, никто не мешает. Женщина пьяна... протяни руку и она твоя!.. Только, Павел, ты уж извини. Не до этого мне сейчас!"

* * *

Уважаемые читатели! На этом я прекращаю публиковать вторую книгу романа "Паутина". Желающие прочитать эту книгу до конца легко могут найти её на сайте "proza.ru". Там она находится в свободном доступе. Правда, тот вариант следует расценивать как черновик, нуждающийся в серьезной доработке и редакции. Но проследить ход событий, и понять, о чем эта книга можно... Доработанный вариант тоже существует и ожидает своей очереди. Но покажу я его только серьезным людям, которые согласны опубликовать весь роман полностью. И за свой счет! Поймите меня правильно, я хочу получить за свой труд хоть что-то!

* * *