Долг
Летний тихий вечер легкой тенью укрывал степь. Прохлада его, расползаясь, заполняла воронки от бомб и приятно холодила лицо. Впереди, теряясь в густых зарослях лозняка, протекала речка, разделившая эту степь словно на две части - нашу и чужую. Два советских снайпера Антип и Григорий Селихов, замаскировавшись в пахнущей свежей гарью воронке, пользуясь временным затишьем а переднем крае, вели чуть слышный разговор.
- Тихо... Как дома, во время сенокоса. А степь-то какова, Антип! А? Знаешь, у нас на Задонщине тоже такие же раздольные степи. Только у нас они зовутся полем, - говорит чуть нараспев Григорий.
Уже немолодой, широкоплечий солдат из-под Новохоперска Антип, рассудительный и горячо влюбленный в крестьянский труд, утвердительно качает головой:
- Слова только разные, а означают они одно, Гриша. У вас - поле, по нашему - степь, а выходит - земля.
- Вот, поди, уже три года мы с тобой ни косы не видим, ни плуга, руки-то так и просятся привести в порядок эту израненную землю.
Антип вздохнул, сказал многозначительное «да» и, сощурив большие серые глаза, осмотрел поросшую ковылем степь.
…Сдружила их не только нелегкая фронтовая жизнь, трудные военные дороги, но и страстная любовь к земле, к деревенским рассветам, встречаемых до войны во время пахоты или сева, а их несуетливость, рассудительность и особая воинская смекалка только дополняли их дружбу.
На той стороне, куда уже дважды уходила и не возвращалась разведка, прочно удерживался противник. Командованию нужны были точные сведения о его оснащенности и расположении огневых точек.
В километре от берега небольшая балка и лесок - самый выгодный и единственный путь для наших разведчиков в тыл врага. Но вот здесь-то и расположился немецкий снайпер. Он знал, что только здесь могут пройти русские разведчики, и, выбрав удобное место где-то в лесу, контролировал почти всю открытую местность. Пытались наши ребята из разведгруппы пройти или обойти его, но безуспешно. Он буквально не давал поднять голову в своем районе. Снять его - вот в чем заключалась задача нашей разведки.
- Гриша, пора к речке продвигаться. Самый раз...
И солдаты, бесшумно работая локтями, поползли вперед.
- У берега остановимся и прослушаем местность, - предупредил Григорий, чуть повернув голову в сторону товарища.
До берега оставалось метров пятьдесят, уже темной полосой просматривался кустарник, разросшийся у самой воды, и слышался еле уловимый шум прибрежной осоки.
- Здесь осторожней, Антип. Уверен, что вражеским снайпером пристрелян каждый куст, каждая ветка на примете. Может, именно здесь наши ребята допустили ошибку.
- Я тоже об этом подумал...
Антип полз следом, прижимаясь всем телом к земле, вдыхая ее пряный запах. Он вслушивался в каждый шорох степи, в каждый ее звук, и невольно эта тишина наводила на размышления:
- По своей земле, а крадемся. Гнать их надо, да так, чтобы и детям своим заказали.
Антип зло сплюнул в сторону и процедил сквозь зубы:
- Немного осталось, совсем немного, и замечешься ты, фриц, как собака в чужих сенцах.
- Здесь переждем, - прервал его размышления Селихов.
С минуту лежали неподвижно, потом Григорий, встав на колени и чуть раздвинув кусты, осмотрел дальний берег. По-прежнему тихо.
- Не заметил - это уже полдела, Антипушка, теперь мы пройдем вдоль берега вниз и там переправимся.
- Жаль, что закурить нельзя.
- А я, Антип, как война окончится, брошу курить. Я и закурил-то здесь, на фронте. В общем, отведал дыма того и другого.
- Зачем бросать, - шутил Антип. - Один кавказец говорил мне, что над головой мужчины всегда должен быть дым - либо пороховой, либо табачный.
С наступлением полной темноты друзья уложили свои вещи на искусно смонтированный плотик, замаскировали его ветками лозняка, бесшумно вошли в воду и, окутанные летней ночью, медленно направились к противоположному берегу. Плот, направляемый руками Антипа, легко скользил по воде. Время тянулось мучительно долго, берег не просматривался, немецкий снайпер молчал, и все это держало Григория и Антипа в напряжении.
Через несколько минут под ногами почувствовался прибрежный песок, в двух-трех метрах показались кусты лозняка, чуть шуршала осока от мелкой речной зыби – все, как в мирное время. И только невидимый впереди враг говорил, что идет война.
Быстро продвинулись вперед. Трава была густой и высокой, но дальше шла совершенно голая местность. Ни куста, ни камня.
- Вперед, как можно быстрее вперед, -торопил Григорий. - До рассвета, пользуясь темнотой, мы должны подойти как можно ближе к балке...
И вдруг он недовольно поморщился - за какую-то корягу зацепился его вещевой мешок.
- Вот дикий тебя возьми! - проворчал Селихов.
Он потянул еще раз, и сук отломился. Треск настолько был неожиданным и сильным, что, казалось, его слышала вся степь. Солдаты припали к земле, замерли. И почти в ту же секунду раздался сухой, как щелканье кнута, выстрел из-за балки. Это был немецкий снайпер.
- Ну, Антип, теперь держись, - прошептал Григорий.
«Не успели, опередил все-таки нас, немчура, - подумал Антип. - Значит, ожидал».
Через несколько десятков метров солдаты обнаружили воронку и, заняв ее, решили отсюда вести все наблюдение и начать охоту за немецким снайпером.
Утро пришло незаметно. С речки потянул ветерок, прохладу которого ощущало все тело. Почти над головой просвистели откуда-то взявшиеся утки и быстро скрылись в тумане, наплывающем с речки. Григорий внимательно осматривал вырисовывающийся лес. Он теперь точно знал: там враг. Надо было лишь угадать, где снайпер.
Антип уже приготовил чучело и, выдвинув его из воронки, наблюдал с Григорием за опушкой леса. На чучело он надел каску, и она была далеко видна в первых косых лучах солнца. Но шли минуты, а выстрелов не было. Антип переместил чучело вдоль бровки воронки - опять тихо.
- Вот что, Антип, наш этот маскарад, видимо, ни к чему. - Григорий улыбнулся углами губ. - Я все же везучий... В степях Украины, в гражданскую, был я пулеметчиком на тачанке. А конями управлял отчаянный парень с интересной фамилией Прощай - Николаем звали. Воевали мы тогда с бандами генерала Шкуро. А ты знаешь, как в бой идут на тачанках? Вот, представь, Антип, - впереди цепь белых. Идут в галоп, кричат, свистят, в общем, действуют паникующе. А мы должны идти с ними на сближение, ведь пулемет стоит в задке тачанки. И вот так сближаемся. Уже видны морды лошадей, перекошенные лица белоказаков, а Николай гонит и гонит коней навстречу. Кажется, промедлил он на миг с разворотом тачанки - изрубят нас на части. Но вот разворот, и теперь мы уже скачем впереди вражеской лавины, а наш пулемет почти в упор косит врага.
В одном из таких боев одна из пристяжных была ранена, запуталась в постромках и вмиг сбила ритм бега всей тройки.
«Руби постромки, - кричу Николаю, - на двух уходить будем».
Только освободились от нее, вторая упала. В какие-то секунды Николай ловко обрубил постромки и у второй.
Остались мы с одним коренником. А позади- враг.
«Ну, Гриша, - кричит он мне, - вырвемся - Орлику сахар». Орлик вытянулся в струну, птицей летел по степи. Но с каждой минутой мы отставали и отставали от своих товарищей... И вдруг, поднимая дорожную пыль, впереди показалась цепь наших конников, что были в засаде у ближнего хутора. По всей степи катилось громкое «Ура - а - а!».
Кавалеристы пронеслись мимо нас и сходу, разорвав цепь врага, разметали его по степи.
А потом, Антипушка, мы с Николаем вместе кормили нашего Орлика сахаром. Так что, Антип, и здесь мы выиграем, везучий я, - повторил Григорий.
- Что ж, посмотрим, Гриша, какой ты везучий.
И Антип опять принялся хлопотать у кромки воронки. Но едва его пилотка приподнялась над поверхностью земли, как тут же просвистела пуля, едва не задев выгоревший ее верх. Антип почти упал на дно воронки и вопросительно посмотрел на Григория.
«Ну, где ты, на каком дереве?» - думал Григорий, всматриваясь в опушку леса.
На какое-то время он представил тех ребят, которые были сражены здесь немецким снайпером.
- Антип, сидит он на том вон дереве, видишь, что ближе к нам. Как только заметишь вспышку от выстрела - бей! Брать его нужно только на выстрел, готовься!
Антип сразу понял, на что решился Селихов. Григорий поправил пилотку и почти вскрикнул, поднимаясь из воронки:
- Антипка, засекай!
В ту же секунду раздался сухой треск выстрела, Селихов со стоном скатился на дно воронки. Раздался второй выстрел - Антипа. И он увидел, как что-то темное заскользило по веткам и потом глухо ударилось о землю. Было так тихо, что Антип слышал тиканье своих часов в нагрудном кармане гимнастерки. И здесь он понял - задание выполнено, снайпер снят.
- Гриша! - закричал он,- мы победили!
Фриц замолчал. Он бросился к Григорию. Тот лежал на дне воронки, лицо его было залито кровью, а в кулаке он сжимал пилотку.
- Гриша, Гриша, очнись!
Антип расстегнул ворот его гимнастерки и, разорвав медицинский пакет, протер бинтом его лицо и лоб. Григорий тяжело дышал, кровь тонкой струйкой стекала со лба из-под вьющегося русого чуба.
- Потерпи, потерпи, - шептал Антип, накладывая повязку на голову друга. Только сейчас Антип заметил зажатую в кулаке пилотку. Взяв ее в руки, он воскликнул:
- Гриша, смотри!
Звездочка на пилотке была словно просверлена. Пуля прошла через нее и, изменив движение, только чуть задела голову, оставив на ней кровавый след.
- И правда, везучий ты, Гриша...
Часа через два Григорию стало лучше, и он мог уже с помощью друга идти. Некоторое время они шли молча, потом Григорий спросил, показывая на перекинутую через плечо Антипа немецкую снайперскую винтовку:
- Его?
- Да.
Григорий осмотрел винтовку и сказал, улыбаясь:
- Ну что ж, с выполнением задания тебя, с победой! Теперь домой.
Впереди уже виднелась речка, что ровной лентой пролегала по степи, выгоревшей от палящего летнего солнца, изрытой темными воронками бомб. За речкой их ждали ребята из разведгруппы, верившие в них и в их победу.
И.Мелихов