volfson
Б. Вольфсон. Подрывная деятельность монархистов в Крыму в годы гражданской войны. // Исторический журнал. 1938, №10, с. 42-50
{с. 42}
1.
После ареста Николая II и его семьи (начало марта 1917 года) в Петрограде многочисленные семьи Романовых устремились подальше от гнева революционных масс, к Черному морю, на Южный берег Крыма, в свои летние дворцы и дачи.
К концу марта 1917 года в окрестностях Ялты уже жили мать Николая II Мария Федоровна, его дядя Николай Николаевич, Юсупов и многие другие. Их окружали кольцом друзья царизма: организатор «Союза русского народа» Пуришкевич, московский фабрикант и поставщик негодных пушек и снарядов для русской армии германский шпион Гужон, князья Шервашидзе и Андронников, герцог Лейхтенбергский и другие.
Вслед за Романовыми в Крым начали стягиваться крупная буржуазия и помещики, которые чувствовали себя неспокойно в Центральной России. Владельцы фабрик и заводов, помещики, ростовщики, банкиры, крупные спекулянты и торговцы хлынули в Крым и заселили города Крыма: Ялту, Феодосию, Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпаторию и т. д. Со всех сторон России стекались в Крым различные темные дельцы, жулики, аферисты и другие подозрительные элементы. Крымский полуостров закишел паразитами и хищниками всех мастей.
Романовы и их друзья не ошиблись, избрав своим местопребыванием Южный берег Крыма. До революции в Ялту допускались только люди, которые стояли близко к «престолу». До революции большая часть населения в Ялте состояла из генералов, баронов, графов, царских министров, крупнейших царских чиновников и дворян. Общеизвестно, что свирепый пес Николая II, бывший ялтинский градоначальник генерал Думбадзе, перед которым трепетали царские министры, старательно очищал Южный берег Крыма от всяких подозрительных и «неблагонадежных» в политическом отношении людей. Такое окружение гарантировало Романовым некоторый покой и защиту от революционных масс. Кроме этого Ялта, расположенная близко от Одессы и Севастополя, куда заходили иностранные суда, была очень удобна для связи с «внешними» друзьями. Вели себя Романовы в Крыму крайне замкнуто и общались только между собой.
Все эти хищники и коршуны, слетевшиеся в Крым, вели на первый взгляд идиллически-мирный образ жизни, не выходящий за пределы семейных интересов и переживаний. На самом же деле эти людишки представляли собой крупную контрреволюционную организацию, которая добивалась реставрации династии Романовых всеми возможными средствами.
Многочисленные сторонники Романовых в Крыму не сидели без дела. Они не могли примириться с мыслью о гибели самодержавия и утрате всех своих привилегий. Они с большой энергией развернули работу, направленную на реставрацию павшей династии. Уже в апреле, как сообщает местная газета1, бежавшие из столицы монархисты организовали в Крыму так называемую «партию тридцати трех», которая занималась организацией заговора против революции.
Во главе этой партии стояли: генерал-лейтенант Ностиц, барон Сталь, барон и баронесса Штакельберг, Розен [не ясно, о каком члене семьи Розенов здесь идет речь], барон С. Корф, графиня Клейнмихель, отец Вырубовой сенатор Танеев, барон Рауш фон Траубенберг, графиня Келлер [годы жизни, вероятно, 1861-1944], Цурмиллен [?] и другие. К зтой же партии примыкал личный друг Вильгельма II и Алисы — генерал Гринвальд (инициатор сделанного Николаю II предложения об открытии фронта немцам ради спасения своей династии). Большую помощь этой партии оказывали бывший начальник царской охоты, управляющий имением Ай-Тодор, Вернер, и его помощник Леман, известный взяточник и погромщик исправник Гвоздевич и другие.
«Партия тридцати трех» имела тайную связь с Царским селом в Петрограде, где жили арестованные члены семьи Николая II. Не без ведома Керенского монархисты послали исправника Гвоздевича в Бу-
1 «Русская Ривьера» №82 от 15 апреля 1917 года
{с. 43}
хару и в Афганистан с особыми секретными заданиями.
В распоряжении монархистов имелся радиотелеграф, который находился в царском лесничестве в Чаире. «Партия» поддерживала все время тесную связь с германцами, пользуясь для этого посредничеством германской шпионки баронессы Штакельберг. Монархисты вели большую переписку, которая развозилась специальными курьерами. Ежедневно в Ялту со всей России прибывали сторонники Романовых. Их поддерживало духовенство, которое энергично вело в церквах монархическую пропаганду.
Главой всех монархических заговоров и организаций был Николай Николаевич Романов, дядя Николая II, который за свои притязания на царский престол еще при Николае II был прозван «Николаем III». Этот бывший главнокомандующий, проявивший на этом посту свою полную бездарность, живя в Крыму, не порвал своих старых связей, был прекрасно осведомлен о положении дел на фронтах.
Его ставленники в армии лично приезжали с фронта к нему в Ялту с докладами о положении дел. Он посылал своих агентов для собирания различных сведений, давал свои директивы. Его тайный радиотелеграф принимал телеграммы со всех концов России и из-за границы.
Скопление в Крыму большого количества «знатных лиц» не могло остаться тайной для крымского населения. На заводах и в казармах рабочие и солдаты с возмущением отзывались о предательской политике Временного правительства, которое защищает представителей ненавистной династии. Временное правительство делало вид, что оно ничего не замечает, и принимало репрессивные меры по отношению к таким рабочим и солдатам. Замеченных в таких разговорах рабочих арестовывали как за призыв к неподчинению новым властям, а солдат отправляли на фронт вне очереди.
В апреле в печати появились сообщения о том, что на Южном берегу Крыма Романовыми и их приспешниками ведется усиленная контрреволюционная агитация. Эти слухи глубоко взволновали широкие массы трудящихся. На многолюдных собраниях и митингах трудящиеся требовали принятия жестких мер против Романовых и их друзей, которые открыто вели контрреволюционную пропаганду.
Возмущение было слишком велико, чтобы Временное правительство могло игнорировать его. В конце апреля Керенский под напором возмущенных масс и «для успокоения серьезно встревоженного народного мнения» предложил командующему Черноморским флотом, ярому монархисту Колчаку, принять меры для предотвращения возможной контрреволюционной пропаганды со стороны монархистов»1. Для этой цели подполковник Верховский совместно с меньшевистско-эсеровским севастопольским исполнительным комитетом выделил специальные воинские части для производства обысков членов семьи Романовых и их друзей в занимаемых ими дворцах. 26 апреля старого стиля обыску подверглось 17 человек [см. также статью Игоря Зимина Два года в Крыму (апрель 1917 г. – апрель 1919 г.)], но этот обыск не дал особых результатов, так как Временное правительство заботилось не о пресечении контрреволюционной деятельности монархистов, а о том, чтобы лживыми сообщениями о «принимаемых мерах» против реакции успокоить возмущенные массы трудящихся.
Организаторы обысков были очень предупредительны и делали все возможное, чтобы не очень огорчать обыскиваемых. Под видом контроля над в'ездом и выездом в бывших царских имениях была поставлена военная охрана, истинным назначением которой было ограждение Романовых от могущих возникнуть «стихийных выступлений», т. е. самосудов со стороны солдат и матросов. Что касается «прекращения доступа военно-служащих с фронта», то последние могли свободно проникнуть к Романовым в штатской одежде, встречаться с ними в парках или на пляже. Почтительные организаторы обысков не решались даже прекратить эксплоатацию Романовыми в своих имениях германских военнопленных. Керенский считал совершенно нормальным и использование даровой рабочей силы нескольких сот германских пленных солдат в имениях бывшего верховного главнокомандующего Николая Романова.
Из'ятие большого ящика с личной перепиской и разными документами Романовых вызвало в лагере реакции бурю. Монархисты подняли вой и нажали все тайные пружины, имевшиеся в их распоряжении. На имя Временного правительства полетели протесты от «оскорбленных» Романовых и их покровителей. Друзей Романовых смутил не обыск: их больше испугало из'ятие большого количества писем и деловых бумаг, которые могли легко раскрыть их тайные связи с империалистическими странами, скандально скомпрометировать многих лиц, связанных с Временным правительством, и раскрыть общие реакционные планы монархистов и Временного правительства.
Ящик с личной перепиской Романовых и другими документами был перевезен в Севастополь и хранился в исполнительном комитете. Меньшевики и эсеры, засевшие там, всячески тормозили и оттягивали про-
1 Крым. ЦАУ, фонд губернского комиссара за 1917 год, д. № 29, л. 69
{с. 44}
смотр этих бумаг, ссылаясь на незнание иностранных языков и многие другие причины. Пока меньшевики и эсеры ревностно охраняли ящик с бумагами Романовых, адмирал Колчак помчался к Керенскому с докладом. Для предотвращения скандальных историй необходимо было принять срочные меры, исключающие всякую возможность оглашения личной переписки Романовых. Заручившись согласием Керенского, Колчак издал 13 мая приказ следующего содержания:
«Военный и морской министр А. Ф. Керенский предписанием от 7 сего мая за №2273 приказал мне: 1) немедленно произвести расследование с целью установить, кем и по чьему приказу был произведен обыск в Ай-Тодоре, Дюльбере и Чаире у членов семьи Романовых, так как Временное правительство никаких распоряжений об обыске не давало; 2) разыскать и вернуть по принадлежности все украденное во время этого обыска и 3) вопрос о возмутительном поведении лиц, производивших обыск, поставить на обсуждение суда чести...»1.
Здесь все — ложь от начала до конца. Из донесения подполковника Верховского и комиссара Таврической губернии [Николая Николаевича Богданова] видно, что обыски были произведены по прямому указанию Керенского согласно его телеграмме № 1689 2. О результатах обысков Керенскому было сообщено подробно на следующий день. А через 3 недели после этого Керенский выдвигает версию о самочинном обыске и еще обвиняет в краже участников этих обысков. Однако они добились того, что злополучный «краденый» ящик с документами Романовых был немедленно возвращен меньшевистско-эсеровским исполкомом их владельцам с соответствующими извинениями за причиненное беспокойство. Все намеченные Верховским и Сафоновым робкие мероприятия: реквизиция автомобилей, из'ятие военнопленных из имений и т.д. — были решительно отменены.
После этого ободренные монархисты не только не прекратили свою контрреволюционную работу, но в союзе с церковниками развернули эту работу в еще большем масштабе. Как сообщает газета «Правка» от 21 (8) июля 1917 года, в Феодосии исполнительный комитет совета солдатских и рабочих депутатов был вынужден «предложить игуменье Топловского женского монастыря, где в свое время проповедывал известный монах Серапион, прекратить распространение черносотенных
1 Крым. ЦАУ, фонд прокурора окружного суда за 1917 год, д. № 6, л. 190
2 Крым. ЦАУ, фонд губернского комиссара за 1917 год, д. № 29, л. 70
брошюр с восхвалением самодержавия и свергнутой династии».
29 (16) июля монархисты разбросали в Ливадии большое количество прокламаций с призывом к восстановлению монархии. Эти прокламации были подписаны «Центральным комитетом общества «Вперед за царя и святую Русь» 3.
Российская и зарубежная контрреволюционная буржуазия и дворянство имели тесную связь с монархистскими заговорщиками в Крыму и возлагали на них большие надежды. Этим представителям реакции способствовал глава Временного правительства Керенский, предательской политике которого сочувствовали меньшевики и эсеры, прекрасно знавшие о пребывании Романовых в Крыму, об их контрреволюционной работе. Меньшевики и эсеры в Крыму имели в то время хорошо налаженную прессу, с большим штатом корреспондентов. Но они хранили глубокое молчание о монархическом заговоре.
Единственная партия, которая систематически разоблачала предательскую тактику меньшевиков и эсеров и предупреждала трудящиеся массы о заговорах против революции, была партия большевиков во главе с Лениным и Сталиным. Большевики неустанно призывали трудящихся к бдительности и срывали всяческие реакционные замыслы контрреволюции.
2.
Несмотря на лихорадочную деятельность монархистов в Крыму, крепнувшие с каждым днем организации большевиков быстро завоевали симпатии широких трудящихся масс. Организация большевиков росла с каждым днем за счет передовых рабочих, матросов и солдат. В Черноморском флоте большевистская организация развернула энергичную работу среди десятков тысяч матросов и портовых рабочих, энергично разоблачая предательскую демагогию эсеров, меньшевиков, украинских и иных националистов.
В пролетарских центрах Крыма: Севастополе, Керчи, Симферополе и др.— большевики пользовались большим сочувствием и поддержкой трудящихся: наличие в Крыму больших помещичьих хозяйств и скопление большого количества батраков и безземельных крестьян обеспечивали большевистским агитаторам постоянную поддержку и в деревне.
Революционное влияние большевиков на массы трудящихся привело к тому, что уже через несколько месяцев после организации коммунистических ячеек во флоте
3 «Единение» № 98 от 16 июля 1917 года.
{с. 45}
в Севастополе начали обостряться взаимоотношения между матросами Черноморского флота и его командующим — адмиралом Колчаком. Эти конфликты вскорости настолько обострились, что в июне Керенский был вынужден приехать в Севастополь для «уговаривания» матросов. Керенский и князь Львов неоднократно посылали матросам грозные предписания и «отеческие наставления», требуя от них подчинения начальству. Но матросы не сдавались. Ненавистный адмирал Колчак был ими обезоружен, а затем изгнан из флота. Его покровителю Керенскому не осталось ничего больше, как «отозвать» его в распоряжение Временного правительства.
В Симферополе и Феодосии мощные воинские части отказались выступать на фронт и, как сообщает местная газета, «оказали вооруженное сопротивление офицерам» 1. Большевистские лозунги проникали в самую гущу народных масс.
После изгнания адмирала Колчака и в особенности после разоблачения авантюры Корнилова, против которого единодушно выступили все трудящиеся Крыма, монархисты уже не могли и не смели открыто излагать свои взгляды. Николаю Николаевичу пришлось уделить большое внимание Крыму. Глава татарского духовенства крымский муфтий выехал в Петроград с ходатайством об ускорении переброски в Крым татарского конного полка 2. Ему вслед был послан Джафар Сейдаметов, который добился у Керенского отмены приказа военного командования о посылке мусульманского батальона на фронт. Этот батальон 3 был оставлен в Симферополе для борьбы «с растущей анархией». Для этой же цели симферопольский мусульманский комитет еще в июле приступил к организации специальных мусульманских полков, которые выделялись из частей разных национальностей. В октябре из Херсона прибыл отряд эскадронцев (солдаты конных мусульманских националистических полков) в 3200 человек 4. Позднее из Ново-Георгиевска, по распоряжению Петлюры, прибыл в Симферополь дополнительно еще один полк. К этому же времени организовались отборные полки из контрреволюционных офицеров, которых насчитывалось свыше 2000 человек. К ним присоединилось несколько украинских националистических «куреней». От буржуазии начали поступать средства на содержание этих ча-
1 «Известия» Таврического губернского комитета № 24 от 10 июня 1917 года.
2 «Милет» № 10 от 27 июня 1917 года.
3 «Южные ведомости» № 100 от 4 августа 1917 года.
4 З. И. В. № 29 от 12 ноября 1917 года.
стей. Как сообщает местная газета 5, помещик Денисов [Николай Хрисанфович, см. также у А.И. Спиридовича и А.К. Толстого], владелец имения Гурзуф, пожертвовал для этой цели 27 тысяч рублей. Торговец Сарач отпустил эскадронам 5 вагонов продовольствия. Помещик Шнайдер и торговец Альтшуллер пожертвовали по 1000 рублей и т. д.
В мусульманский исполнительный комитет из разных концов Крыма поступали от помещиков и фабрикантов требования о присылке вооруженных отрядов для охраны их имущества, для борьбы с захватами земель и урожая, для борьбы с большевистскими агитаторами. По личному указанию Николая Николаевича Романова с разных фронтов отзывались в Крым черносотенные монархически настроенные офицеры, которые под видом больных и раненых жили в санаториях и дворцах Южного берега Крыма.
Нет ничего удивительного в том, что контрреволюция свила себе гнездо в Крыму — в одной из окраин России. Товарищ Сталин дал блестящий анализ этого явления:
Узнав о победе Великой Октябрьской социалистической революции в
5 «Голос татар» № 10 от 22 июля 1917 года.
6 Ленин и Сталин. Т. II, стр. 276.
{с. 46}
Петрограде, Москве и многих других городах, крымская буржуазия об'единилась вокруг штаба крымских войск. Для этой цели в ноябре [20.11.17 (03.12.17)] был организован «Совет народных представителей», в который вошли меньшевики, эсеры и представители татарской, еврейской, украинской, армянской, греческой и прочей националистической буржуазии.
Для предупреждения захвата власти пролетариатом и крестьянством контрреволюция решила расставить по всем городам Крыма вооруженные отряды: в Бахчисарай была послана часть конного полка; в Керчь прибыли конный полк, артиллерийская бригада и два полка пехоты; местная буржуазия содержала полностью эти воинские части и разместила их по своим квартирам; в Феодосию был отправлен 5-й конный эскадрон; в Ялте прибывший в ноябре 4-й конный эскадрон был торжественно встречен местной буржуазией и монархистами. Как отмечала местная газета 1, мулла отслужил молебствие в честь прибытия этих воинских частей. Только севастопольские революционные рабочие и матросы не допустили солдат в город. Прибывшие солдаты были уверены, что их отзывают с фронта для защиты Крыма «от вторжения иностранных войск». Содержались они изолированно от революционных матросов, солдат и трудящихся, были они неграмотны и невежественны и могли служить монархистам надежной опорой. Этим национальным формированиям поручалось нанесение первого удара революции по первому сигналу буржуазии.
Сообщение о победе Великой Октябрьской социалистической революции в Петрограде было получено в Крыму 8 (26) ноября и вызвало большой энтузиазм среди трудящихся города и деревни. Начали организовываться боевые отряды для захвата власти в Крыму, где еще крепко сидели меньшевики, эсеры, националисты. Пролетариату предстояло сразиться с хорошо подготовленным противником. Но пролетариат не был одинок: на помощь ему пришли отряды революционных матросов, солдат и крестьян из деревень. Каждый город, каждый вокзал приходилось брать с бою. Особенно упорные и кровопролитные бои происходили на Южном берегу Крыма, где контрреволюция забаррикадировалась.
Сведения о контрреволюционной деятельности монархистов в Крыму быстро дошли до победившего петроградского пролетариата, который должным образом оценил их подрывную деятельность. 20 ноября 1917 года на заседании Петроградского ревкома,
1 «Ялтинский голос» № 203 от 5 декабря 1917 года.
на котором присутствовали тт. Молотов, Урицкий, Дзержинский и другие, обсуждался вопрос о Романовых и других контрреволюционерах, которые засели в Крыму. В протоколах петроградского ревкома от 20 ноября записано:
«Слушали:
Доклад делегата из Крыма.
Бывший (великий) князь Николай Николаевич Романов и его окружающие являются центром, вокруг которого группируется контрреволюция. Делегат Ткачев предлагает дать предписание севастопольскому совету рабочих и солдатских депутатов арестовать Николая Николаевича, Рябушинского и др. контрреволюционеров.
Постановили: Военно-революционный комитет предписывает арестовать Николая Николаевича Романова, Рябушинского и ряд других контрреволюционеров по заключению Севастопольского Военно-революционного комитета. Для передачи этого постановления Военно-революционным комитетом делегируется товарищ Ткачев» 2.
Но севастопольский совет, в который засели тогда элементы, враждебные советской власти, — меньшевики, эсеры и другие враги народа, — саботировал это важнейшее мероприятие, и против Романовых не были приняты никакие реальные меры.
Нигде в Крыму Великая пролетарская революция не встретила такого яростного сопротивления контрреволюции, как в Ялте и ее окрестностях — этой «южной Вандее». Три раза Ялта переходила из рук в руки. Против наспех вооруженных рабочих и крестьян дрались отборные, хорошо вооруженные отряды и офицерские полки под командованием опытных генералов. Но когда на помощь отрядам рабочих и крестьян прибыли революционные матросы из Севастополя, последний оплот контрреволюции в Крыму пал и белым пришлось бежать. 10 января 1918 года (старого стиля) в Ялте установилась советская власть.
Но исчезновение с улиц Ялты золотопогонной своры еще не означало, что она сдалась. Романовы и их приспешники только несколько притихли и внешне покорились новой власти, а на самом деле они вели гнусную политику подрыва мощи советской власти, убивали советских работников и вели антисоветскую агитацию.
Крымские советские власти с преступной беспечностью забыли о своих злейших врагах — вековых тиранах Романовых, которые продолжали жить в Крыму в своих дворцах. В Ялте было только офици-
2 Из протоколов Петроградского ревкома 1917 г., стр. 214, которые подготовлены к изданию ред. «История гражданской войны в СССР».
{с. 47}
льно зарегистрированных свыше 800 офицеров бывшей царской армии, а на самом деле их было в несколько раз больше.
Графиня Воронцова, князья Юсуповы, царские министры (С. Сазонов и многие другие) жили на свободе в своих дворцах. Больше того: князь Юсупов еще в марте 1918 года продолжал получать с ведома кореизского совета крупные денежные суммы из ялтинского советского Государственного банка. Что касается семьи Романовых, то ялтинский совет поручил наблюдение за ними каким-то темным личностям, меньше всего думавшим об интересах революции. Очевидно, ялтинский совет не был свободен тогда от контрреволюционеров, которые умышленно проникли в совет, чтобы оказать содействие Романовым.
У руководителей республики Тавриды вопросы борьбы с контрреволюцией не стояли тогда в центре внимании. Народные комиссары республики Тавриды не успели еще принять элементарные меры государственной безопасности. Избранные на эти посты только в марте 1918 года, они встретились с большими трудностями. Еще не были организованы надежные вооруженные силы, и контрреволюция вела себя нагло и вызывающе. Просмотр газет Крыма того периода убеждает нас в том, что гнусная, антисоветская деятельность контрреволюционеров не прекращалась и не встречала должного отпора. Приведем несколько фактов:
17 февраля 1918 года, во время заседания пленума симферопольского совета, когда обсуждался вопрос об исключении из совета представителей меньшевиков, эсеров, анархистов и националистов, в президиум пленума была брошена бомба, которая не разорвалась только благодаря самоотверженности и находчивости председателя симферопольского совета, который своевременно успел выхватить горящий фитиль из бомбы и обезвредить ее.
25 февраля в Алуште был раскрыт контрреволюционный заговор церковников во главе со священником Огицким, дьяконом Сакуном, нотариусом Вознесенским и домовладельцем Делькнером. Они напечатали около 500 воззваний, призывавших к свержению советской власти.
26 февраля в Симферополе были убиты черносотенцами двое служащих продовольственной управы.
21 марта ялтинский комиссар по борьбе с контрреволюцией сообщал в газете 1, что офицеры, переполнившие санатории Ялты, ведут контрреволюционную агитацию. Пред-
1 «Таврическая правда» № 134 от 21 марта 1918 года.
ставитель ялтинского совета был избит монархистами.
27 марта в Симферополе, в гостинице «Большая Московская», контрреволюционерами был убит начальник штаба Красной Армии член ЦИК Тавриды тов. Хацько.
В ночь на 10 апреля, когда все вооруженные силы севастопольского пролетариата выступили на фронт для борьбы с наступающими германскими оккупантами, меньшевики и эсеры с помощью реакционного офицерства захватили власть в свои руки.
15 апреля ялтинский комиссар по борьбе с контрреволюцией телеграфировал совнаркому Тавриды: «Алупке и Симеизе ведется агитация с призывом формироваться в отряды и идти на ялтинский совет, где заседают большевики. В этих районах большое скопление буржуазии, бежавшей из Ялты, которая ведет открыто агитацию против советской власти» 2.
Как видно из сообщений газет об этих фактах, кроме алуштинских церковников-контрреволюционеров, ни один из виновников перечисленных выше преступлений не был наказан. Немало вреда в этом отношении причинил ныне разоблаченный враг народа троцкист-террорист Гавен, который еще тогда покровительствовал меньшевикам, эсерам и всегда находил с ними общий язык, заключая с ними полюбовные сделки за счет кровных интересов пролетариата.
Крымскому правительству было известно, что этот предатель Гавен в январе 1918 года силами антисоветски настроенной части экипажа линкора «Воля» разоружил первый революционный черноморский отряд. Это предательство не было тогда оценено по достоинству. В профсоюзах еще сидели меньшевики и эсеры, члены распущенного курултая (татарского контрреволюционного парламента) вели энергично антисоветскую работу в деревнях Крыма и в особенности на Южном берегу. Впоследствии все это привело к тому, что 9 советских комиссаров республики Тавриды во главе с председателем совнаркома товарищем Антоном Слуцким при наступлении германских оккупантов были предательски захвачены в Алуште (24 апреля 1918 года) и замучены до смерти бандитами из лагеря монархистов и националистов.
24 февраля 1918 года ялтинский совет назначил некоего Задорожного комиссаром бывших царских имений «Чаир», «Дюльбер», «Сосновая роща» и «Кореиз». Этому Задорожному удалось под видом «улучшения охраны» собрать всех членов семьи бывшего царского дома Романовых в один
2 Крым. ЦАУ, фонд республики Тавриды, д. № 11.
{с. 48}
дворец «Дюльбер», где они и содержались под «домашним арестом». Задорожный, подкупленный Николаем Николаевичем, сколотил вооруженный отряд в 20—30 человек при двух пулеметах. Действия Задорожного ялтинский совет не контролировал. По внешности это был советский отряд (люди Задорожного даже носили почему-то матросскую форму). а по сути это были телохранители Романовых. В конце апреля, при приближении германских оккупантов, Задорожный отказался выдать Романовых отряду красногвардейцев и пригрозил пустить в ход оружие. Таким образом предателю Задорожному удалось сохранить жизнь членам семьи Романовых, бежавшим впоследствии, в марте 1919 года, при наступлении Красной Армии, в Англию.
С захватом Крыма в мае 1918 года германскими оккупантами монархисты воспрянули духом. На повестку дня был поставлен вопрос о реставрации монархии. Контрреволюционные силы зашевелились: изо всех щелей вылезла буржуазия и начала жестокую расправу с революционными рабочими и крестьянами. Командующий германскими войсками в Крыму генерал Кош организовал марионеточное правительство из ярых монархистов, во главе с бывшим царским генералом Сулькевичем.
Русские монархические круги были недовольны малоизвестным генералом Сулькевичем, который к тому же был нерусским. Еще больше были им недовольны представители империалистических стран. Русские дворяне и капиталисты мечтали о восстановлении монархии в России во главе с одним из представителей царской династии. Они неоднократно обращались к Николаю Николаевичу с просьбой стать во главе крымского правительства. В этом им помогли представители империалистических стран. По их поручению, ЦК партии кадетов через князя Трубецкого неоднократно обращался к Николаю Николаевичу Романову с просьбой возглавить крымское краевое правительство и об'явить себя диктатором в Крыму. Сам Романов с нетерпением ждал этого момента. Но он мечтал о диктаторстве «всероссийском». Этот давнишний претендент на царский престол не желал «унизиться», ограничившись Крымским полуостровом. Поэтому, не отказываясь от сделанного ему предложения, он все же медлил с ответом, одновременно развивая энергичную деятельность на Кубани и Северном Кавказе, захваченных в то время белогвардейцами. Он добивался власти над всей Россией.
Во всех городах монархисты организовали отделения так называемого «Всекрымского штаба монархистов», резиденцией которого была Ялта. Этот штаб распространял листовки монархического содержания во всех многолюдных пунктах.
На Кавказе, на Дону и в Крыму организовывались тайные монархические офицерские кружки. Каждому члену кружка выдавался картонный знак с инициалами Н. Н. Романова. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях генерал Деникин.
Пока кадеты, монархисты и иностранные державы переговаривались между собой и посылали делегатов к Н. Н. Романову, пока последний обдумывал, как скорее ему «принять участие в боевой работе» и стать диктатором всероссийским, у него неожиданно появился соперник. На сей раз он появился оттуда, откуда Романов меньше всего его ждал.
Лидеры курултая (татарского буржуазного парламента) и «милли фирка» (татарская националистическая контрреволюционная партия), узнав о переговорах, засуетились. Они имели все основания для того, чтобы взять инициативу в свои руки. Они, так много сделавшие для германских оккупантов, решили, что теперь настало время для пред'явления счета германскому народу. Немедленно был составлен меморандум на имя Вильгельма II. В этом меморандуме они просили разрешить им восстановить в Крыму ханство, которое опиралось бы на германские штыки. Романову националисты решила противопоставить татарского хана.
Провозглашением ханства и выдвижением своего татарского диктатора националисты думали предупредить захват Романовым диктатуры в Крыму и устранить правительство Сулькевича, которое мешало курултаю в повседневной работе. Из этой интриги ничего не вышло: Вильгельму не было надобности в татарском хане, когда в Крыму уже господствовали ханы германского образца. Романов, зная о происках националистов, начал торопиться и нервничать, начал недвусмысленно высказывать желание «стать во главе движения». Но аппетиты его остались неудовлетворенными: ни при германских, ни при союзных оккупантах Романов не стал во главе белых войск и белых правительств. Это об'ясняется тем, что кроме монархических офицеров, контрреволюция имела еще большую армию из рядовых солдат и еще больший тыл, перед которыми нельзя было полностью раскрыть свои карты. Пока можно было дурачить свою армию и тыл туманными фразами и лозунгами о «единой неделимой России», капиталистам и помещикам выгодно было не мешать Деникину и затем Врангелю бороться с советской властью, а Романова держать в запасе для более удобного случая. Деникин был в данный момент более подходящей фигурой:
{с. 49}
он мог заигрывать с «демократией», а Романову это никак нельзя было делать.
С захватом Крыма германскими, а затем союзными оккупантами, с чрезвычайной быстротой стали стираться грани между меньшевиками, эсерами и националистами, с одной стороны, и монархистами — с другой. Надобность в «революционной» фразе миновала, она даже мешала этим «социалистам». Социал-предатели в союзе с кадетами совершенно открыто расчищали дорогу монархистам.
11 декабря 1918 года на заседании комиссии по рассмотрению законопроекта о выборах в крымский краевой сейм меньшевики высказались за предоставление членам семьи Романовых прав избирателей в краевой сейм. Через 2 месяца меньшевики поддержали кандидатуру кадета, князя Оболенского, при выборах его на пост городского головы Симферополя. В августе 1919 года меньшевики заключили с кадетами избирательный блок, в который вошли сионисты и миллифирковцы.
Во многих городах Крыма имели место еврейские погромы; белогвардейская печать вела кампанию, направленную против евреев. Но еврейская буржуазия всячески содействовала белогвардейцам и заискивала перед ними.
В декабре 1918 года совет министров организовал в Крыму особый комитет помощи армии Деникина. В правление этого комитета наряду с такими от'явленными черносотенцами, как Пуришкевич, вошел и лидер международного сионистского движения, редактор крымской кадетской газеты «Таврический голос», кадет Пасманник.
На II с'езде представителей сионистов Пасманник заявил, что «интересы еврейской буржуазии связаны с интересами армии, которая борется за «единую неделимую Россию», и призывал еврейскую буржуазию поддержать добровольческую армию. Пасманнику усердно помогали керченский раввин Эмануэль и другие, которые рассылали по синагогам подписные листы для сбора пожертвований в пользу раненых деникинцев.
Так гигантская схватка борющихся классов разоблачила националистическую буржуазию и ее друзей — меньшевиков и эсеров,— показала их миру во всей отвратительной наготе.
Белогвардейские офицеры начали открыто терроризировать население, которое не сочувствовало монархистам. Как сообщает агент деникинской контрразведки, 12 декабря 1919 года «в Карасубазаре толпой сделана попытка самосуда над офицером корчемной стражи, сорвавшим повешенную на улице большевистскую прокламацию» 1.
Приход германских и союзных оккупантов, а затем еще добровольческой армии в Крым вызвал резкие протесты и под'ем революционного движения среди пролетариата и крестьянства. Сотни передовых рабочих и крестьян, руководимые подпольной коммунистической партией, вооружились и выступили против белых. К восставшим керченским и евпаторийским каменоломщикам присоединились сотни крестьян и рабочих. Они находили в глубоких каменоломнях надежную защиту от белых и твердое руководство большевистского ревкома. Ни удушливые газы, ни месячные бомбардировки, ни голод, ни холод долгое время не могли сломить революционный дух партизан 2.
Только после долгой, 5-месячной осады знаменитое восстание аджимушкайских партизан было потоплено в крови восставших.
Одновременно с восстанием в Керчи начала приближаться к Крыму Красная Армия. В апреле 1919 года Крымский полуостров, кроме Керчи, снова стал советским.
На этот раз Романовы не рискнули остаться в Крыму. Их, очевидно, пугала участь Николая кровавого. Накануне прихода красных войск Романовы, князья Юсуповы и прочие «великие» спешно выехали в Англию на английском дредноуте «Мальборо». Перед от'ездом Романовы три дня грузили пароход своим имуществом и драгоценностями.
С от'ездом Романовых в Англию их связь с друзьями, оставшимися в Крыму, не прекратилась: связь с Крымом осуществлялась через губернатора острова Мальты лорда Метюэна и генерала Илюмера [?]. Романовы переписывались с графиней Воронцовой и другими «частными» лицами, оставшимися в Крыму.
После вторичного занятия Крыма белогвардейцами в Крым приехал генерал Деникин со своей ставкой, которая расположилась в Феодосии. Буржуазия начала стекаться обратно в Крым в еще большем количестве. В Крым с'ехались сотни тысяч белогвардейцев из Одессы, Ростова на Дону, Харькова, даже из Константинополя.
С от'ездом Романовых из Крыма вопрос о реставрации монархии не утратил своей остроты. Реакционные круги в России и заграницей делали все возможное, чтобы осуществить реставрацию. Но осуществить ее было не так-то легко: претен-
1 «Красный архив». Т. XXIX, стр. 61.
2 Это дало Пуришкевичу повод выступить в Ялте на собрании белогвардейцев и заявить: «В лесах Крыма находится 30000 большевиков. Их надо поймать и каждого в отдельности поджаривать».
{с. 50}
дентов на престол было много, и все они интриговали, подсиживали, подкапывались один под другого.
Монархисты мечтали о замене Деникина Николаем Николаевичем Романовым. Врангель подкапывался под Деникина и наконец, свалил его, занял его место. Романовы, не будучи уверенными в том, что Врангель уступит им насиженное место, организовали заговор, имевший целью арест Врангеля, провозглашение императором пасынка Николая Николаевича — герцога Лейхтенбергского, а впоследствии самого Николая Николаевича.
Заговор был раскрыт, но это, как известно, не спасло Врангеля: наша героическая Красная Армия положила конец этому гнусному торгу Советской Россией и ее народом.
После разгрома последнего оплота контрреволюции в Крыму трудящиеся Крыма засучив рукава принялись за строительство новой жизни. Под руководством большевистской партии Ленина-Сталина Крым, бывшая царская колония, место скопления «сиятельных особ», превратился во всесоюзную здравницу трудящихся. Бывшие дворцы Романовых превращены в образцовые санатории, где отдыхают миллионы трудящихся. Выросли сотни новых дворцов-санаториев.
Однако в Крымской республике еще сохранились некоторые остатки той трехсоттысячной армии буржуазии, о которой нас предупреждал В. И. Ленин еще в 1920 году. Замаскированные белогвардейцы, троцкистско-бухаринские агенты фашизма, буржуазные националисты пытались реставрировать капитализм и в Крыму. В беспощадной борьбе с этими фашистскими выродками трудящиеся Крыма под мудрым руководством вождя народов товарища Сталина превратили Крымский полуостров в цветущую советскую республику, граждане которой с отвращением вспоминают о мрачных днях самодержавия и капитализма.