otryvki
Грянник А.Н. Завещание Николая II. Рига, 1993. Том 1. с. 141
http://books.google.com/books?id=C0gjAQAAIAAJ
http://books.google.com/books?id=Bs5oAAAAMAAJ
<font size="-2">{с. 141}</font>
Последующая жизнь Свикке сложилась так, что оставшись вдвоем с женой (
дети погибли), живя в огромной квартире в центре города, работая до середины 50 годов директором Госиздата, а затем профессором университета, при том, что его сын был репрессирован по известной 58 статье (это говорит о больших связях Я.М. Свикке в Москве), он всюду рассказывал о своем участии в расстреле царской семьи, о выполнении «боевого задания» и обижался на невнимание к своей персоне. Был ли Свикке Родионовым? О последнем известно немногое. О Родионове следователь Соколов сообщает: «17 мая отряд полковника Кобылинского был распущен и заменен красногвардейцами (в Тобольске. — Прим. А. Г.). Вот его состав: . . . 62. Волков . . . Во главе этого отряда, состоявшего почти сплошь из латышей (пять русских фамилий.— Прим. А. Г.) был человек, носивший фамилию Родионов.
Генерал М. К. Дитерихс занимал должность генерал-квартирмейстера в Ставке, когда был убит генерал Духонин. Он говорит в своей книге, что этот Родионов был в числе убийц Духонина.» 1
Об участи генерала Духонина известно, что он был «арестован Могилевским советом и передан советскому командованию... убит на вокзале (в Могилеве. — Прим. А. Г.) толпой, несмотря на противодействие охраны.» 2
Видимо, генерал М. К. Дитерихс сопровождал Н. Н. Духонина и был свидетелем событий на вокзале, в чем винит «советское командование», в т. ч. Родионова. Мог ли Я. М. Свикке 20 ноября 1917 г. находиться на вокзале в Могилеве? Из анкеты Я. М. Свикке: «1917-1918 комиссар Рижской народной милиции, член президиума Курляндского временного земского совета (Москва-Рига).» 3
Следующая запись в анкете говорит о том, что Свикке — военный комиссар Северо-Урало-Сибирского фронта. В Латвии Ян Мартынович мог быть до сентября 1917 г., когда германские войска оккупировали в том числе и Курляндию. Чем занимался Свикке с сентября 1917 до лета 1918 неизвестно.
О Родионове узнаем из разговора последнего с Татищевым, приближенным царя: «Родионов, увидев Татищева, сказал ему:
1 Соколов Н. А. Убийство царской семьи. —С. 142-144.
2 Советская Историческая Энциклопедия. Т. 5. — С. 420.
3 Фонд Военного музея Латвии. Фонд. № 2-60566/1065-VII.
<font size="-2">{с. 142}</font>
«Я вас знаю». Татищев его спросил откуда он его знает, где он его видел. Родионов не ответил ему. Тогда Татищев спросил его: «Где же вы могли меня видеть. Ведь я жил в Берлине». Тогда Родионов ему ответил: «И я был в Берлине». Татищев попытался подробнее узнать, где же именно в Берлине видел его Родионов, но он уклонился от ответа.» 1
Из анкеты Я.М. Свикке: «1903-1904. Командирован Рижским цеховым управлением в Германию... 1906-1908. Рабочий-студент Митвейдского политехникума, г. Митвейде, Германия.» 2
В своих воспоминаниях Я.М. Свикке пишет об участии в Штутгардском конгрессе II Интернационала в 1907 году в Германии. Не исключено, что в Германии он мог встретиться с Татищевым.
О екатеринбургских событиях Я.М. Свикке пишет скупо. По его удостоверениям этого периода (1918) видно, что подчинялся он непосредственно С. Анучину, окружному военному комиссару. Не совсем понятна такая подчиненность, ведь Свикке находился в действующей армии, в то время как Анучин, будучи окружным комиссаром, возглавил военный отдел Пермского исполкома. Подчиненность усматривается, когда ознакомишься с воспоминаниями Я.М. Свикке: «14 июня 1918 г. был издан приказ № 1 по войскам Северо-Урало-Сибирского фронта о назначении командующим фронтом члена Высшей военной инспекции Рейнгольда Иосифовича Берзина и членами коллегии С.А. Анучина и Д.Н. Надежного (об этом см. Центральный государственный архив Красной Армии (фонд 176, опись 4, дело 8, лист 143)).» 3 То есть Анучин был уже в действующей армии. Свикке как «военный комиссар разведки и контрразведки,» 4 — так Ян Мартынович называет свою должность в Екатеринбурге, подчиняется ему. Из воспоминаний Свикке можно понять и то, что смена охраны в ипатьевском доме не обошлась без его участия. Он пишет: «Когда В.И. Ленину стало известно, что слишком слабо наблюдают за заключенными в доме инженера Ипатьева, т.е. слабо за семьей Романовых и их обслуживающим персоналом, то Белобородов отделался телеграммой: «Не волнуйтесь. Все в порядке.
1 Соколов Н. А. Убийство царской семьи. — С. 143.
2 Фонд Военного музея Латвии. Фонд. No 2-60566/1065-УН.
3 Там же. Фонд. No 2-61275/ 1 196- VII.
4 Там же.
<font size="-2">{с. 143}</font>
Вместо Авдеева назначен Юровский. Мошкин арестован. В охране самые надежные люди.» — Это латышские стрелки несли внутреннюю охрану под руководством военного комиссара Яна Мартыновича Свикке.»1 Об отряде особого назначения, кроме списка красноармейцев, известно немного. Дитерихс упоминает, что до 8 июля этот отряд, который, как он считате, находился в подчинении Голощекина, должен был охранять поезд, но после 8 июля «этому поезду уже не придавалось значение такой исключительной важности, как было раньше,
когда для охраны его были посланы люди специального отряда Исаака Голощекина... Эти люди... в период 17-19 июля несли охрану района «Ганиной ямы». Возможно, на этом поезде собирались перевезти царскую семью, но после того, как была задумана операция с двойниками (именно этим я объясняю смену охраны в Ипатьевском доме), поезд был не нужен.
Грянник А.Н. Завещание Николая II. Рига, 1993. Том 2.
http://books.google.com/books?id=SkgjAQAAIAAJ
http://books.google.com/books?id=Yc5oAAAAMAAJ
<font size="-2">{с. 127}</font>
Поручик Мундель дополняет портрет Родионова как «наглого в высшей степери, нахального человека с язвительной улыбочкой.» 1
Об отряде особого назначения Родионова и о самом комиссаре свидетельствует камердинер императрицы Алексей Андреевич Волков: «Незадолго до нашего отъезда (из Тобольска. — прим. авт.) появился с отрядом какой-то Родионов. Отряд Родионова состоял из русских и латышей. Я это потому так говорю, что потом, когда мы ехали на пароходе, лакей Трупп признал в одном из красноармейцев своего племянника (имени и фамилии его я не знаю), а Трупп был латышем. Я не могу сказать, чтобы он был человеком грубым, но он проявлял настойчивость в своих требованиях»2.
Я. М. Свикке улыбался по-разному: по отношению к друзьям — добродушно, по отношению к врагам, как упоминает С. Ильичева — ехидно. В пожилом возрасте у Яна Мартыновича была еще одна привычка: при разговоре с собеседником, он и за руку подержит, то по спине похлопает...
Преподаватели университета, знавшие его в 60-х годах говорят, что он не был интеллигентным, хотя и числился профессором. У него имелись большие связи в партийных кругах Латвии и в Москве. И как это водилось в среде партийной элиты, свои же на него собирали компрометирующий материал в связи с дурными привычками.
И еще одно обстоятельство, которое открывается по Свикке. В Приложении имеется образец его почерка, сравнивая который с известной надписью в комнате расстрела в ипатьевском доме об участи царя Валтасара (она имеется в книге Соколова), эксперт-графолог, нашел между ними сходство, но провести экспертизу невозможно ввиду плохого качества изображения в книге. Это при том, что Свикке знал немецкий язык и работал в свое время преподавателем в школе. Известно, что комиссар Свикке находился на Урале до начала декабря 1918 года, что видно из документов
http://books.google.com/books?lr=&id=5t8PAAAAIAAJ
http://books.google.com/books?lr=&id=gN4IAQAAIAAJ
http://books.google.com/books?lr=&id=BHg8AQAAIAAJ
<font size="-2">{с. 166}</font>
КАТЫНСКОЕ ДЕЛО *)
Злодейства гитлеровского и сталинского режимов притупили общечеловеческое понятие преступления. Какими критериями можно измерить и оценить преступность Бухенвальда и Колымы, Майданека и Воркуты? Какие представления и чувства возбудить у людей, чтобы
<font size="-2">{с. 167}</font>
ского труда. История его народа это история активной и пассивной борьбы с государством узурпатором, это история карательных экспедиций и массового и индивидуального террора. Есть от чего притупиться и воображению и чувствам. Преступления исчисляются в миллионах жертв, в миллионах квадратных километров по пространству, в тысячах миль по разстояниям, в десятках лет по времени. Люди рождаются, живут и умирают в атмосфере постоянного страха. Страх определяет их действительность, страх парализует их волю, страх принуждает к труду. Чем можно удивить еще русского читателя в области преступления, чем можно вызвать в нем чувство омерзения и ужаса? Какими цифрами? Какими описаниями?
Да и не только русского. "Человек есть существо ко всему приспособляющееся?" И вот привыкли и все больше привыкают к мысли о том, что за "железным занавесом" творится что то невообразимо жуткое и небывалое по жестокости. Сначала это примирение проходило под лозунгом: "русскому карасю приятно жариться в сметане". С течением времени понятие "карася" начало расширяться. И теперь объяты им не только русские, но также латыши, поляки, литовцы, румыны, чехи...
А вот, несмотря на эту нечувствительность к большевицкому произволу, катынское дело произвело и продолжает производить большое впечатление. Оно как будто не улаживается в общий шаблон представлений о советских преступлениях и злодеяниях.
В Катыни погибло не так уж много: всего около 5.000 людей! Это поистине крошечная цифра по сравнению с теми жертвами, которые ежегодно влечет за собой сталинизм. Пять тысяч поляков! — это ничто по сравнению с тем количеством замученных, убиенных и погибших от лишений депортированных и заключенных польских узников, которых вот десять лет увозят из Польши на восток. Пять тысяч — это даже почти ничто по сравнению с тем числом поляков, которых большевики "ликвидировали" на
территории самой Польши, после объявления ее "страной народной демократии".
В Катыни не было пыток. Людей просто привозили ночью на опушку подсмоленского леса и "мирно" разстреливали их на краю ямы, такой же братской могилы, какими усеяна вся великорусская равнина, украинские степи, белорусские леса, туркестанские пески.
Но вот тут то и раскрывается суть преступления, определяется его "специальный", так сказать ужас, его особая омерзительная сторона. Катынское злодеяние это не только проявление разгула дикого террора, не только факт массового убийства беззащитных польских пленных, не только нарушение международных и общечеловеческих законов, правил и обычаев. Катынское преступление это и есть вся суть, вся подноготная советской системы, ее "философии", ее внутренней и внешней политики. В Катынском деле выступает в полной наготе своей вся советская шигалевщина, вся ее подлость и немощь. Катынь это не столько проявление грубой, варварской силы, сколько проявление трусости и низости. Это не горьковское: "если враг не сда- <font size="-2">{с. 168}</font> ется, — его уничтожают!" — это подлость того рабского бюрократизма, той безсмысленной ненависти к человеку, на которые опирается сталинизм.
Изследователи советской политики и советского быта обращают недостаточное внимание на те признаки трусости и неуверенности, которые — по моему — характеризуют и самого Сталина, и его подручных. Я не могу отказать себе в возможности передать здесь слышанный мною от совершенно достоверного лица очень характерный в этом отношении разсказ.
Дело происходило в Москве, в Большом Театре, во время одного из многочисленных торжественных заседаний, в президиуме которого фигурировало, само собой разумеется, все политбюро со Сталиным во главе. Дипломатов, по обыкновению, поместили в крайней ложе первого яруса, придвигающейся вплоть к самой сцене. К началу заседания прибыл только один из послов и, не желая, по протокольным соображениям, садиться первым, подошел к самому барьеру. Как раз ближе всех к этой ложе — на разстоянии всего нескольких шагов — оказался сам Сталин. Вдруг Сталин, случайно повернувшись, увидел незнакомое для него лицо, с любопытством его разглядывающее. Сталин моментально вскочил и, согнувшись, едва ли что не на четвереньках, бежком перебрался на другой конец стола. Через несколько минут в ложу вошли два офицера НКВД, которые до конца заседания не сводили глаз со злополучного дипломата и его коллег. На другой день дипломатов перевели в другую ложу: самую дальнюю от сцены, по середине яруса.
Это только правдивый анекдот, но он как нельзя более характеризует ту черту советской власти, которой проникнут весь большевицкий террор — трусость.
Суть Катынского дела сводится, как известно, к следующему. 17-го сентября 39 года в исполнение неизвестного еще тогда секретного сталинско-гитлеровского договора советские войска начали занимать восточную половину Польши, парализуя тем самым дальнейшее сопротивление гитлеровским войскам. В результате несколько недель длившихся советских "освободительных операций", в советские руки попало около 250.000 польских офицеров и солдат. Начавшаяся с первых же дней большевицкой оккупации принудительная высылка "на восток" гражданского населения дала к концу 40 года общее число около 1.500.000 польских граждан "переселенных" в СССР.
Военные, офицеры и солдаты, были размещены в специальных лагерях. Подписанный в Лондоне 30-го июля 41 года польско-советский договор обязывал большевиков дать "амнистию" всем, равно штатским, как и военным узникам. Но до весны 43 года на свободу явилась только небольшая часть заключенных офицеров. При этом установлено, что не явился никто из 3 военных лагерей: в Козельске, в Старобельске и в Осташкове. По приблизительным и далеко не полным подсчетам польского штаба в лагерях этих находились: 13 генералов, 250 полковников, 530 майоров, 2.100 капитанов и ротмистров, <font size="-2">{с. 169}</font> 5.000 поручиков и подпоручиков, 500 прапорщиков, 300 жандармских и полицейских офицеров, 6.000 нижних полицейских чинов. Среди офицеров был большой процент запасных и военных специалистов, в том числе
больше 40 профессоров (некоторые — европейски известные), и свыше 2.000 юристов, инженеров, учителей, докторов, литераторов, журналистов и лиц духовного звания. Последние письма от заключенных в этих лагерях были получены их родными и близкими в Польше и в эмиграции не позже апреля 40 года.
Как только в СССР прибыло польское посольство и начало свою работу
Командование Польских Вооруженных Сил в СССР с ген. В. Андерсом во главе, начались с польской стороны энергические поиски пропавших. До весны 43 г. большевики во главе с Сталиным, Молотовым и Берией не дали ни одного точного ответа о местопребывании или о судьбе этих 15.000 человвк. Во время многочисленных конференций с ген. Сикорским, ген. Андерсом и польским послом, проф. Ст. Котом, Сталин, Молотов и Вышинский утверждали, что решительно все польские пленные освобождены, и что только транспортные трудности мешают им прибыть на назначенные сборные пункты. В частности, никто из них до 13-го апреля 43 года не намекнул даже на то, что какие то польские пленные оказались захваченными наступающими гитлеровскими войсками.
Советская цензура запретила еще в марте 42 г. польским представительствам в СССР издать официальное сообщение о поисках исчезнувших, а вскоре запрещены были также какие бы то ни было объявления о поисках даже отдельных лиц.
Уже в конце 42 года стало, на основании поведения советских властей, очевидным, что большинство пленных польских офицеров было ликвидировано самими же большевиками. Польско-советские отношения, и без того очень напряженные ввиду неисполнения большевиками целого ряда статей договора, стали весьма сложными. Ген. Андерс лично понял, что ему никак не удастся хотя бы ценой самых больших уступок создать польскую армию на советской территории. Тогда именно предпринял он большое дело, спасения уцелевших солдат и начал медленный и задерживаемый большевиками перевод, организующейся польской армии, на другой фронт войны с Германией — в Италию. Из свыше 1.500.000 заключенных удалось вывести только 115.000 <sup>*</sup>)
13-го апреля 43 года немцы опубликовали по радио сообщение, что ими найдено в лесу, вблизи небольшой железнодорожной станции Катынь, в 16-ти километрах к западу от Смоленска, могилы около 10.000 польских солдат и офицеров, убитых большевиками ранней вес-
*) Все мытарства по поискам заключенных в Козельске, Старобельске и Осташкове разсказаны известным польским писателем, майором Иосифом Чапским в его двух книгах: «Старобельские Воспоминания» и «Terre Inhumaine». Много материала по катынскому делу читатель найдет также в воспоминаниях ген. Владислава Андерса — «Memoires 1939-1946» (книга Андерса вышла также на английском, испанском и немецком языках). Тайну Катыни первым раскрыл американский журналист Уайт (см. издание «Возрождения» — W.I. White. A travers L'URSS en guerre).
<font size="-2">{с. 170}</font>
ной 40 года. Гитлеровская пропаганда поднимает шум на весь мир! Они то гитлеровцы — никого не мучили и не убивали!
Польское правительство в Лондоне требует от Международного Красного Креста разследования всего дела. Возмущенные большевики прерывают дипломатические сношения с Польшей. Советское коммюнике возмущается: какое разследование?! Ясно, что пленных убили немцы. Тогда только "оказалось", что пленные всех трех лагерей были захвачены немецким наступлением! Как можно подозревать боль-
предположения были преувеличены: в Катыни найдено всего около 4.500 трупов. Все это — как оказалось — были узники только одного Козельского лагеря. Немецкую ошибку большевики возводят в ложь, пытаясь записать в счет немцев также и пленных из Старобельска и Осташкова, которые, как оказалось после, были увезены большевиками в другом направлении и с тех пор исчезли без следа.
респондентов, врачей и общественных деятелей, которых равно немцы, как и большевики возили на место преступления. В книге находим также записки нескольких пленных, чудом уцелевших, которые ярко описывают всю подлость поведения советских лагерных властей.
Большевики пытались провести катынское дело перед нюрембергским судом, записывая его в счет — и без того кровавый — гитлеровцев. Это им не удалось. Катынь ждет своего суда в нескончаемом списке большевицких злодеяний. Судьей же должен быть, прежде всего, русский народ.
Р. Врага.
ВОЗРОЖДЕНИЕ. Париж
http://www.vtoraya-literatura.com/
1949, №1 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_001_1949_text.pdf
1949, №3 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_003_1949_text.pdf
1949, №4 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_004_1949_text.pdf
1949, №6 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_006_1949_text.pdf
1951, №18 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_018_1951_text.pdf
1955, №46 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_046_1955_text.pdf
1966, №176 http://www.vtoraya-literatura.com/pdf/vozrozhdenie_176_1966_text.pdf
1949, №2
Процесс КРАВЧЕНКО (подробный отчет) 178-209
1949, №5
Р. ВРАГА: Катынское дъло 166-170
1950, №7
Р. ВРАГА: «Трест» (портрет М.В. Захарченко-Шульц) 114-136
1950, №8
А. БАЙКАЛОВ: Мои встръчи с Осипом Джугашвили 116-120
С. ВОЙЦЕХОВСКИЙ: Совътскiе «сверх-Азефы» (Из исторiи «треста») 153-160
1950, №9
ПЕТР СТРУВЕ: Мои встръчи и столкновенiя с Лениным (портрет Струве) 113-122
С. ВОЙЦЕХОВСКИЙ: П.Б. Струве в Варшавъ (Из исторiи «треста») 139-150
1950, №10
ПЕТР СТРУВЕ: Мои встръчи и столкновенiя с Лениным (портрет А.Н. Потресова) 109-119
Р. ВРАГА: О совътских маршалах, арктическом методъ и второстепенных деталях 189-193
1950, №11
Р. ВРАГА: Трест — Внутренняя Линiя 136-152
1951, №15
XXX. Легенда и дъйствительность (материалы о «Трестъ») 114-130
ОТКЛИКИ: И. Херасков. И ты Брут? (отвът Р. Врагъ) 168-173
1951, №16
Г. НЕО-СИЛЬВЕСТР: Батька Булак-Балахович 116-129
С. ВОЙЦЕХОВСКИЙ: Разговор с Опперпутом 129-138
1952, №19
ДЪЛА И ЛЮДИ: Р. Врага. Неудачное противоядiе большевизму 182
1952, №21
ОТКЛИКИ: Р. Врага. Еще о Трестъ 158 после
1952, №24
ДЪЛА И ЛЮДИ: Р. Врага. 19 съъзд ВКП(б) 186
1953, №26
ДЪЛА И ЛЮДИ: Р. Врага. Послъ Сталина 190 после
1953, №30
А. ДИКГОФ-ДЕРЕНТАЛЬ. Послъднiе дни Ставки 79-89
И.В. Убiйство ген. Духонина (портрет) 89-94
А.Б. Евразiйцы и Трест 117-128
1955, №48
П. БАРК. Глава из воспоминанiй. Перiод нацiональнаго выздоровленiя 68-76
С. ДУПЛИЦКIЙ. Охрана царской семьи и революцiя 1917 года 76-87
Н. ВИНОГРАДОВ. Правда о свиданiи большевицкаго агента Якушева-Федорова с Вел. Кн. Николаем Николаевичем 109-113
1956, №51
Е. ЕФИМОВСКIЙ. Перед судом исторiи 138-143
1956, №55
Б. БАРК. Мартовскiе дни 17-го года 26-36
1956, №56
Е. ЕФИМОВСКIЙ. Лицо и изнанка 135-145
1958, №73
Е. ЕФИМОВСКIЙ. Политическая изнанка 134-141
1958, №74
Е. ЕФИМОВСКIЙ. Двъ правды 109-114
1958, №78
Г. НЕО-СИЛЬВЕСТР. Бълая армiя у стън Петрограда 32-39
А. ГАСЛЕР. Эволюцiя красной армiи 39-52
Е. ЕФИМОВСКIЙ. В русском Кiевъ в 1918 году 129-138
1958, №79
Н. ВЕРИТИНОВ. Послъднiе дни Царской Семьи 19-33
Т. АЛЕКСИНСКАЯ. Убiйство Царской Семьи 34-42
Е. ЕФИМОВСКIЙ. Нравственный облик Императорской Россiи 72-76
1958, №81
А. РОСТОВ. «Дъло Академiи Наук» 97-106
1959, №82
А. РОСТОВ. «Дъло Академiи Наук» 109-119
1959, №83
А. РОСТОВ. «Дъло Академiи Наук» 111-123
1959, №84
Е. ЕФИМОВСКIЙ. В полъ зрънiя 106-111
А. РОСТОВ. «Дъло Академiи Наук» 111-120
1959, №89
Ф. СЕГАДАЕВ. Новое о судьбъ Царской Семьи 78-99
1959, №90
Ф. СЕГАДАЕВ. Новое о судьбъ Царской Семьи 78-90
А.В. Еще о Милюковъ 123-128
1959, №91
П. БАРК. Iюльскiе дни 1914 года 17-46
Ф. СЕГАДАЕВ. Новое о судьбъ Царской Семьи 46-66
1960, №102
Е. ЕФИМОВСКIЙ. Политическiй сфинкс 106-118
1963, №139
Т.И. АЛЕКСИНСКАЯ. Эмигрантская пресса 1920-39 г.г. об убiйстве Царской Семьи 21-39
1965, №157
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 58-65
1965, №158
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 76-90
1965, №159
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 78-88
1965, №160
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 87-95
1965, №161
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 85-95
1965, №162
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 89-104
1965, №163
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 85-99
1965, №164
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 77-91
1965, №165
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 78-94
1965, №166
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 84-98
1965, №167
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 83-94
1965, №168
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 86-96
1966, №169
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 71-89
1966, №170
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 96-107
1966, №172
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 84-100
1966, №173
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 96-110
1966, №174
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 88-100
1966, №175
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 65-79
1966, №176
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 82-102
1966, №177
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 98-112
1966, №178
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 95-109
1966, №179
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 98-112
1967, №183
П.Л. БАРК. Воспоминанiя 94-105
1967, №184
П.Л. БАРК. Воспоминанiя. (Окончанiе). 68-81
1967, №186
РАЗСВЪТНЫЙ. В дополненiе к Воспоминанiя П.Л. Барка. 84-96
1967, №187
РАЗСВЪТНЫЙ. В дополненiе к Воспоминанiя П.Л. Барка. (Окончанiе). 46-64
1971, №234
Бар. Ю. ДИСТЕРЛО. Как погибла Царская Семья. 7-11
И.И. БИЛИБИН. Династия за рубежом. 11-19
Кирдецов Г. Шалости дипломатов. // Накануне. Берлин, 1923. №232, 12 января, с. 1
Берлин, 11 января 1923 г.
Луиджи Луцатти, выдающийся итальянский государственный деятель, (...), написал свои мемуары.
Он рассказывает:
"На конгрессе в Ницце, состоявшемся за несколько недель до русско-японской войны, Делькассе показал мне телеграмму из Петербурга, в которой сохранение мира между Россией и Японией считалось обеспеченным. Вернувшись в Рим, я застал телеграмму от Ротшильда с извещением, что война неизбежна. Великий банкир оказался более прозорливым и осведомленным, чем выдающийся министр-дипломат"...
Источник (сборник статей):
Luigi Luzzatti. Grandi Italiani - Grandi sacrifici per la Patria. Bologna, 1924. p. 284
{p. 283}
(...)
Tornato al Governo nel Gabinetto Giolitti (ottobre 1903) quale Ministro del Tesoro e delle Finanze, ripresi i negoziati giovandomi dell'intima amicizia che mi collegava al Ministro degli Affari Esteri Delcassé, al Ministro delle Finanze, il Rouvier, e alla conoscenza dei Rothschild, i banchieri antichi e illibati dello Stato italiano. Le finanze pubbliche, l'economia nazionale miglioravano; dirigevo con certezza di esito felice contemporaneamente i difficilissimi negoziati commerciali (gli uni distinti dagli altri) colla Germania, coll'Austria-Ungheria, colla Svizzera, curando le necessarie riverberazioni sull'Inghilterra e sulla Francia. Essi riuscirono egregiamente e diedero lunghi anni di pace economica all'Italia 1).
1) «Onorevole Signore, «Roma, 12 marzo 1899
«In nome del Governo del Re, La prego di voler riprendere a Parigi i negoziati commerciali col fine di curare, nell'accordo già concluso, l'applicazione più utile agli interessi della nostra nazione e dì vedere se si possano estenderne i benefìci ad alcuni altri prodotti che più interessano l'Italia.
«Dall'altra parte giova risolvere le due questioni rimaste in sospeso delle conterie e vetri di Venezia e delle sete dévidées.
«Il Governo, com'é avvenuto pel primo negoziato, conferisce a Lei, in cui ripone la più assoluta fiducia, i poteri occorenti a prendere in queste nuove trattative i provvedimenti meglio profittevoli all'economia nazionale.
«Di questa sua missione si darà notizia quando Ella si risolverà a partire e lo crederà opportuno, all'Ambasciatore del Re a Parigi, perchè all'uopo La aiuti a raggiungere gli intenti ai quali Ella mira nell' interesse della Patria.
«S'intende poi che Ella avrà piena facoltà di risolvere anche da Roma, le questioni della gessatura del nostro vino in Francia, congiunte coi tessuti misti di seta in Italia, nel senso concordato coll'Ambasciatore di Francia in mia precenza.
«Gradisca, onorevole Signore, gli atti della mia considerazione.
«Il Presidente del Consiglio
aff.mo Pelloux».
«Roma, 12 marzo 1899
«Onorevolissimo signore,
«Ella ha parlato più volte con Sua Maestà il Re e con me, della possibilita di avviare a Parigi indagini e trattative nell'intento di preparare una libera e spontanea conversione del 4 al netto, al 3½ degli interessi della rendita italiana.
«Io concordo pienamente coi suoi studi e coi suoi meditati disegni, e perciò, anche a nome di Sua Maestà il Re, La prego di recarsi a Parigi e di iniziare le pratiche opportune ad apparecchiare questa grande opera redentrice del nostro bilancio.
«Nessuno avrà notizia di questo incarico che, per riuscire, ha bisogno del più assoluto segreto, affidato soltanto a Sua Maestà il Re, a Lei ed a me.
«Sua Maestà de io Le siamo gratissimi di essere disposto ad accettare questa missione delicata, colla quale Ella si accinge a rendere al paese un nuovo segnalato servizio.
«Gradisca, onorevolissimo Signore, i miei cordiali saluti, insieme agli atti della mia alta considerazione.
«Il Presidente del Consiglio
Pelloux».
2) Un capitolo delle mie Memorie è dedicato a questi Trattati, che iniziai per la prima volta sin dal 1869 per incarico di Marco Minghetti, e contiene fatti ancora ignoti. Vi riferisco anche sui precedenti negoziati con Thiers, Disraeli, Frère-Orban, Léon Say, Gladstone, Bismarck.
{p.284}
Le condizioni della circolazione di banca e di Stato si facevano gradamente eccelenti; i provvedimenti del Giolitti, del Sonnino e le mie leggi 17 gennaio 1897 e 3 marzo '98 palesavano i loro buoni effetti; nessun biglietto di banca circolava nel nostro paese senza piena garanzia di cotrovalori sicuri per privilegio speciale assegnati a estinguerlo interamente grazie alla discipline del '97 e '98. Questa garanzia si componeva del 60% di riserva metallica o ad essa equiparata 1).
E intanto la somma dei biglietti negli Istituti di emissione entro i limiti legali scese (fra il 1898 e il 1903) da milioni 1054.7 a 940.2, mentre crescevano le riserve metalliche ; le condizioni del bilancio miglioravano per preparare la conversione e per difenderla da difficoltà inattese. E già spontaneamente spariva l'aggio della nostra moneta di carta, cominciando a far premio su tutte le monete di Europa e di America. Mi decisi (fatto nuovo!) a impiegar le eccedenze di cassa, notevoli, in Buoni del Tesoro inglesi, e fra l'ilarità della Camera, nella mia esposizione finanziaria del 9 dicembre 1903, poteva dire che se fosse continuato un cosi felice progresso della finanza e dell'economia nazionale non solo si doveva togliere l'affidavit pel pagamento delle nostre cedole di consolidato all'estero, ma si avrebbe imposto dall'estero all'Italia, poichè i portatori forestieri dei nostri titoli preverivano riscuoterli in moneta di carta italiana che in quella d'oro del loro paese.
Il Presidente del Consiglio Giolitti, quando lesse, prima che la pronunziassi alla Camera, la mia Esposizione, mi scrisse parole piene di patriotica gioia, delle quali gli sarò sempre grato. E gli dimostrai allora che tutto era pronto per la conversione della rendita, cioè del 4% in 3¾, in quale sarrebe divenuto 3½, cinque anni dopo, automaticamente. E gli annunziai la mia vicina partenza per Nizza per un colloquio che mi ottene Barrère (il fervido agevolatore degli accordi commerciali e della conversione) col Ministro degli Affari Esteri, Delcassé, e con quello delle Finanze, Rouvier. Mi premeva aver da loro l'affidamento che avrebbero caldeggiata la mia idea di un nuovo Consorzio mondiale di tutte le Banche per facilitare la conversione della rendita italiana, presieduto dalla Casa Rothschild. Quel Consorzio fu l'ultimo lampo della pace finanziaria fra tutti gli Stati civili! 2) Alla granda operazione nostra nulla mancava, tutto era pronto, quando scoppiò la guerra russo-giapponese, interrutrice della conversione italiana, come di ogni altro affare sano 3).
(...)
1) La riserva equiparata consisteva in cambiali in oro sull'estero, che introdussi, sull'esempio della Banca Nazionale del Belgio, in Italia, nelle Banche di emissione.
E nelle mie leggi del 1897 e 1898, colle quali salvai il Banco di Napoli da sicura rovina, si liquidarano i crediti fondiari cosi perniciosamente legati alla emissione, e ho inserito molte disposizioni techiche di carattere nuovo ed efficace.
2) Solo una Banca tedesca ci fece fallo poiché, appartenendo al Consorzio, scrisse ai suoi clienti di farsi rimborsar la rendita italiana per comprare la russa. Non deve esser contenta di quel consiglio!
3) Al Convegno di Nizza il Delcassé mi fece vedere un telegramma da Pietrogrado assicurante la pace tra la Russia e il Giappone. Appena giunto a Roma trovai un telegramma di Rothschild che mi annunciava imminente la guerra tra quei due stati. Il gran banchiere era meglio informato del vigilante Ministro! Quella guerra per due anni gravemente perturbò il mercato degli affari e non si ebbe quiete che nel 1906.
Первая публикация:
Версия 1906 г.:
{p. I}
(...) Anche allora la Francia consentiva il suo geniale {p. II} aiuto (1) e la Germania era favorevole. Ma la guerra scoppiata tra il Giappone e la Russia frastornò i nostri disegni (...)
(1) Nei primissimi giorni del gennaio 1904, sotto gli auspici del Barrère, ebbi a Nizza un convegno cordialissimo coi ministri Delcassé e Rouvier, che mi avevano promesso l'appoggio incondizionato della Francia. Poichè la narrazione di quei colloqui può giovare all'Italia, la farò fra breve. Allora, come adesso, il punto fondamentale era di distribuirsi il tempo in modo che il mercato di Parigi avesse l'agio di attendere alle grandi operazioni della Francia e dell'Italia senza incrociarsi o disturbarsi a vicenda.
Цитировали:
Roger Lambelin. Le péril juif: l'impérialisme d'Israël. Paris, 1924. p. 150 - ссылка на Temps, 07.01.1923 (ошибка, статья была в № от 10 января 1923 г. — Carrère J. Les mémoires de M. Luzatti. // Le Temps. Paris, 1923. №22436, 10 janvier, p. 2)
Alfred Rosenberg. Die internationale Hochfinanz als Herrin der Arbeiterbewegung in allen Ländern. München, 1925. s. 32 - ссылка та же:
Luzzatti erzählt die auch für den „Temps" aus Rom am 7. Januar 1903 [1923!] gemeldete Tatsache: Auf dem Kongreß zu Nizza, и т.д.
Пурталес против Палеолога. // Руль. Берлин, 1921. 1 февраля, с. 3.
Граф Пурталес, бывший германский посол в России перед войной, в статье в "D.A.Z." опровергает разсказ Палеолога о разговоре, произошедшем между ними 28 июля 1914 года. В действительности, говорит Пурталес, он французского посла в те дни ни разу не видел. Единственный дипломат, с которым я встречался и разговаривал, кроме Сазонова, после вручения ультиматума Сербии, был, пишет Пурталес, английский посол. Я с ним поддерживал личные дружеские отношения и завтракал у него 28 июля. Я не мог при этом придти к соглашению с сэром Бьюкененом относительно сербского вопроса, но он со мною был согласен, когда я указывал на опасность для мира, заключающуюся в военных приготовлениях России... Я вообще после отозвания из Петербурга умеренного и разумного Жоржа Луи, с которым я вел политические разговоры даже во время марокского кризиса в 1911 году, ни с кем из представителей Франции не обменивался политическими взглядами. Преемник Луи, Делькассэ, проявлял по отношению ко мне крайнюю сдержанность. Палеолог мне тоже, в течение немногих месяцев нашего совместного пребывания (в Петербурге) ни разу не давал случая для политического разговора. Я со своей стороны не считал нужным искать такого случая, так как, зная характер и политические воззрения моего французского коллеги, я не мог ожидать никакой пользы от обмена мнениями между нами".
Сенсационное "разоблачение". // Руль. Берлин, 1921. №121, 12 апреля, с. 3.
«Tägliche Rundschau» передает содержание статей американского сенатора Филиппа Френсиса в «Milwaukee Herald» [правильно: Milwaukee Herold] о причинах мировой войны. Между прочим Френсис приводит следующий факт.
15 марта 1914 года в будапештской газете «Politische Volksblatt» была напечатана телеграмма из Лондона о том, что сербский наследник [Александр], прибывший из Петербурга в Лондон, там в пьяном виде в обществе своих собутыльников разсказывал, что он, сообща с Сазоновым, подготовил покушение на австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда и что покушение будет совершено во время поездки эрцгерцога по Боснии и Герцоговине.
Если это очевидно вздорное сообщение об участии С.Д. Сазонова в заговоре против Франца Фердинанда, вообще не выдумано целиком, оно может быть объяснено разве только пьяным состоянием сербского принца.
Цитируется в:
Wilhelm II. Vergleichende geschichtstabellen von 1878 bis kriegsausbruch. Leipzig, 1921. s. 60
Von der Ermordung des Erzherzogs Franz Ferdinand bis zur Kriegserklärung Englands*).
28. Juni. Erzherzog Franz Ferdinand und Gemahlin in Sarajevo vom serbischen Studenten Princip ermordet. Die Fäden der Verschwörung führen auf amtliche serbische Stellen zurück**). (...)
*) Zeitangaben nach mitteleuropäischer Zeit.
**) Nach einem Aufsatz des amerikanischen Senators Philipp Francis im Milwaukee Herald vom 8. April 1921 erhielt das »Neue politische Volksblatt« in Ofenpest am 15. März 1914 ein Telegramm aus London, des Inhalts, daß der serbische Kronprinz in London, wo er nach seinem Petersburger Aufenthalt eingetroffen war, sich in der Trunkenheit gerühmt habe, um eine Verschwörung gegen den Erzherzog Franz Ferdinand zu wissen. Der Anschlag solle bei der bevorstehenden Reise des Thronfolgers nach Bosnien und der Herzegowina ausgeführt werden.
Французский перевод:
28 Juin. L'Archiduc François-Ferdinand et son épouse sont assassinés à Serajevo par l'étudiant serbe Princip. Les trames de la conjuration se rattachent à des administrations publiques serbes (**). (...)
(**) D'après un article du sénateur américain Philipp Francis, dans le Milwaukee Herald, du 8 avril 1921, le Neue politische Volkblatt, d'Ofenpest, a reçu, le 15 mars 1914, un télégramme de Londres, d'après lequel le prince héritier de Serbie, à Londres où il s'était rendu après son séjour à Pétersbourg, se serait vanté, en état d'ivresse, de connaître une conjuration contre l'Archiduc François-Ferdinand. La tentative serait exécutée lors du prochain voyage en Bosnie et en Herzégovine de l'héritier du trône. — Le journal hebdomadaire anglais John Bull, dans son numéro du 11 juillet 1914, a publié la reproduction d'une feuille de papier à demi brûlée portant l'en-tête de la légation de Serbie à Londres. Dans ce document, on mettait un prix de 2.000 livres sterlings à la suppression complète de F.-F. (Archiduc François-Ferdinand).
Английский перевод:
Comparative history, 1878-1914, by the ex-Emperor of Germany. New York, 1922. p. 151
PART II. FROM THE ASSASSINATION OF THE ARCHDUKE FRANCIS FERDINAND TO THE ENGLISH DECLARATION OF WAR *
June 28. The Archduke Francis Ferdinand and his wife assassinated at Sarajevo by the Serbian student, Prinzip. The threads of the conspiracy are traceable to official
quarters in Serbia.
(...)
* Central European time given.
Сюжета с сенатором нет! Сам сенатор в списках Сената США не найден.
См. также:
Surya G.W. Das Übersinnliche und der Weltkrieg. Freiburg im Breisgau, 1921. s. 65
[Surya G.W. = Demeter Georgiewitz-Weitzer ]
Verschließen sich aber unsere Gegner dieser höheren Einsicht, so können und müssen wir mit ganz realen, politischen Talsachen kommen, die sofort die Schuldfrage im Weltkriege zu unseren Gunsten entscheiden und unsere Gegner schwer belasten. Der Senator Philipp Francis hat im »Milwauker Herold« eine Artikelserie über Entstehung des Weltkrieges veröffentlicht, der wir folgendes entnehmen :
»Am 15. März 1914 veröffentlichte das »Neue politische Volksblatt« in Budapest ein Telegramm, das ihm aus London zuging, welches zwar damals keine große Aufregung hervorrief, welches aber doch die Geschichtsschreiber als eines der bezeichnendsten Dokumente über Entstehung des Weltkrieges betrachten werden. Das Telegramm meldet:
»daß der serbische Kronprinz in London, wohin er eben von Petersburg gekommen war. in der Trunkenheit in Gesellschaft anderer Nachtschwärmer sich gerühmt habe, daß er eben mit Ssasonow die Ermordnung des österreichischen Erzherzoges Franz Ferdinand, wenn dieser seine beabsichtigte Reise nach Bosnien und der Herzegowina mache, arrangiert habe, und daß sie beide überzeugt wären, daß dieser Mord den Krieg zwischen Serbien und Österreich-Ungarn herbeiführen werde. Das Dazwischentreten Rußlands würde automatisch folgen, und die unausbleibliche Folge würde sein, daß Deutschland seinen Verbündeten Österreich unterstützen werde, wie Frankreich seinen Verbündeten Rußland.«
Dieses Telegramm erreichte das »Neue politische Volksblatt« am 15. März 1914, und 12 Wochen später machte Franz Ferdinand seine Reise und wurde ermordet, genau, wie es der betrunkene serbische Kronprinz vorhergesagt hatte.
Достаточно назвать Брафмана, Пятковского 1), Эфрона-Литвина, Лернера, Окрейца и целую банду евреев, сотрудничавших и сотрудничающих в „Новом Времени". Даже знаменитый Озмидов — „едва-ли не жид", как выразился Устрялов. У Озмидова было три отчества (Лукич, Львович и Павлович), а такую роскошь позволяютъ себе только евреи, у которых часто по паспорту, метрике и в общежитии различные имена и отчества.
В „Новостях" появился в 1888 г. целый список евреев, сотрудничавших в „Новом Времени". Среди них фигурировали имена Яковлева-Павловского (которому евреи С. Поляков и одессит Хари, по ходатайству И. С. Тургенева, выдавали значительные пособия, Вахтеля, Аделя, Гольдштейна, Готберга, Майзеля и др. В близком родстве с евреями находились Буренин 2), Житель-Дьяков и Скальковский. К этому списку можно теперь прибавить М. О. Меньшикова (женатого, в первом браке, на еврейке).
1) О еврейском происхождении бывшего „шестидесятника" Пятковского, проповедывавшего крестовый поход против евреев, сообшил в одной из своихъ статей в „Историческом Вестнике" старый писатель И. И. Ясинский (Максим Белинский), сославшись на несомненный документ, воспроизведенный в „Архиве юго-западного края". А. К.
2) В издававшихся В. А. Полетикой „Биржевых Ведомостях" было однажды напечатано, что и сам Буренин будто-бы из евреев, при чем предлагалось приличное вознаграждение тому, кто документально это подтвердит. А. К.
Увы! искажал мои повести и разсказы Пятковский в «Наблюдателе», где сотрудничать порекомендовал мне Салтыков после того, как закрыты были «Отечественные Записки». Пятковский вставлял от себя иногда целые фразы. Точно также он вымарывал страницами. Слово «еврей» заменял «жидом» и, наконец, стал меня самого подозревать в «жидовстве». Хитро справлялся о моей родословной. Как-то я показал ему книжку «Юго-Западного Архива», где приведен был документ о некоем еврее Пятковском, который держал в аренде православные храмы. Пятковский побледнел, подошел к зеркалу и долго смотрел на себя, стал задумчив и печален. Задолго до прекращения «Наблюдателя» я перестал сотрудничать в этом журнале. Еще кое-как сдерживал Пятковского покойный Зотов. Впрочем, за исключением еврейского вопроса, Пятковский был передовых взглядов.
См. Именной указатель и указатели упоминаемых произведений Чехова и Меньшикова:
с. 456
Меньшиков Яков Михайлович (1888–1953), сын М.О. Меньшикова от гражданского брака с Е.А.Шапиро
с. 468
Шапиро Евгения Александровна, в 1887–1890 гг. гражданская жена М.О.Меньшикова
с. 469
Шапиро Константин Александрович (1840-1900), фотограф
Там же, с. 8:
Л.И. Веселитская никогда женой М.О. Меньшикова не была. Яша родился в 1888 г. от гражданского брака М.О. Меньшикова с Евгенией Александровной (ее фамилии мы не знаем) <Шапиро>, которая в 1890 г. уехала от М.О. Меньшикова к родителям в другой город, оставив на попечении отца полуторагодовалого мальчика. А с Л.И. Веселитской М.О. Меньшиков познакомился у Н.С. Лескова лишь 13 июня 1893 г. Л.И. Веселитская вскоре стала большим другом М.О. Меньшикова и помогала воспитывать сына Яшу, которого М.О. Меньшиков усыновил через суд в 1898 г., узаконив таким образом его фамилию и отчество.
В 1907 г. М.О. Меньшиков женился на нашей матери Марии Владимировне Афанасьевой.
Лидия Ивановна Веселитская оставалась по-прежнему большим другом нашего отца и матери и крестила старшую дочь Лидию, родившуюся 20 февраля 1908 г.
Большим другом Л.И. Веселитская оставалась нашей матери также и после смерти отца вплоть до своей смерти в 1936 г. в г. Пушкине <в прошлом Царское Село>.
<b>Внешние известия. Дальний Восток. // Новое Время. №9907, 3 (16) октября, с. 3</b>.
Японцы, к сожалению, полагают, благодаря каким-то ощущениям и обещаниям, что в случае войны с Россией они не останутся одни, что у них явятся союзники, которые будут помогать им и деньгами и силой.
В таком смысле высказался один японский дипломат Т. интервьюировавшему его в Висбадене сотруднику газеты «Patrie».
— Мы вовсе не имеем в виду <i>одни</i> воевать с Россией и до конца <i>одни</i> выдерживать все тягости этой войны,— сказал японский дипломат.— Нам нужен лишь блестящий успех в самом начале, а затем явятся и деньги и союзы, без сомнения.
— Какие же именно союзы могут явиться?
— Неужели вы думаете, что Англия и С.-А. Соединенные Штаты смотрят спокойно на преобладание России на Дальнем Востоке?