Глава 12. Делаем бабки и готовимся к серьёзным делам

Новых крупных дел пока не предвиделось, а деньги на еду и жильё были нужны здесь и сейчас. У меня был доступ к финансовым рынкам и я уже знал как можно быстро заработать. Мне нужно было лишь освежить свои знания. Идти медленно и по чуть-чуть я не мог, у меня не было на это времени. Нужно было выплачивать долги Сойеру и Алисе, которые всё сильнее давили на меня. Я решил поговорить с Сойером по этому поводу.

— Сойер, как можно быстро срубить бабла на фондовом рынке?

Сойер ответил не сразу.

— Быстро это верный способ всё потерять ещё быстрее, — его голос прозвучал устало, но без осуждения. — Нужна практика и дисциплина. Самое главное — это риск-менеджмент.

— Знаю эти мантры, — буркнул я нетерпеливо. — Но должен же быть какой-то ключ? Секрет? Ты же сам делаешь на этом бабло. Колись!

Сойер усмехнулся.

— Бро, секрет в старой поговорке с Уолл-стрит: «Быки делают деньги, медведи делают деньги, а свиней режут».

Я замер, вглядываясь в текст. Мои знания английского были отличными, но идиоматика всегда давалась с трудом.

— «Быки делают деньги, медведи делают деньги, а свиней… режут»? — проговорил я вслух. — Что это значит? Кто эти свиньи?

— Дружище, именно это тебе и предстоит понять, — уклончиво ответил Сойер. — Погугли. Пойми разницу между быком, медведем и свиньёй на рынке. Это важнее, чем любой индикатор.

Я откинулся в своём кресле. Про быков и медведей я уже слышал не раз. Быки покупают на росте, угоняя цену в космос, а медведи продавливают цену вниз, загоняя её ниже плинтуса. И те и другие зарабатывают кучу бабла. Логично. Но при чём тут свиньи?

В Индии я свиней не встречал, но видел их несколько раз вживую в России. Грязные, хрюкающие животные, едящие всё подряд без остановки. Я почитал про них в интернете, посмотрел видео и с удивлением обнаружил, что у них даже строение сердца очень близко к человеческому. Нифига себе! Чем больше я читал статей, форумов и смотрел видео, тем больше понимал, что свиньи — это не про биржевую терминологию, а про психологию человека.

Свинья — это жадность, а ещё тупость. Она же ест всё подряд без разбора. Вот значит в чём дело! Нужно тщательней выбирать сделки! А ещё свиньи грязные и постоянно хрюкают. Может стоит мыться почаще и держать язык за зубами?

Свиней специально выращивают, подкармливают, а потом режут. В этом вся суть фондового рынка. Как хотели сделать мы с криптомонетой Raja. Точно! Только вот чтобы запустить свой инструмент и разводить свиней, нужны большие деньги. А пока у меня их нет, что делать? Заниматься скальпингом мне не хотелось. Нужны были дерзкие, красивые и денежные решения.

Я решил потренировать стратегии торговли. Нужна была пара-тройка хороших сделок за день, не больше. Иначе, это будет уже азарт и потеря контроля. Чтобы эти редкие сделки были прибыльными, нужны правильные инструменты. Их мне предстояло отобрать.

Один из основных критериев успешной торговли конкретным инструментом состоит в количестве акций в свободном обращении. Если он слишком маленький, менее двадцати процентов, то акция превращается в неустойчивую лодку. Несколько крупных ордеров могут обрушить или взвинтить цену до небес, вышвырнув меня из позиции по стопу. Слишком большой, равный восьмидесяти процентам, и цена становится неповоротливым авианосцем. Это слишком медленно для моих целей быстрого извлечения прибыли.

Мне нужна была золотая середина. Я выбрал несколько акций с процентом акций в свободном обращении от пятидесяти до шестидесяти. Это обеспечивало хорошую волатильность, и акция могла двигаться на два-пять процентов в день, давая пространство для заработка. Также важным было то, что я мог войти в позицию и выйти из неё без проскальзывания, не сдвигая цену самим своим ордером.

Я потратил неделю на скрининг, отбирал компании с хорошей капитализацией. Также внимательно смотрел на среднесуточный объём торгов. Он должен был быть минимум в несколько раз больше планируемой суммы моей сделки.

Моими фаворитами стали: «НовТек» производитель микрочипов с сорок пять процентами акций в свободном обращении. Тут была идеальная волатильность на новостях из полупроводниковой отрасли. «БиоГен» с процентом в свободном обращении, равным тридцати восьми процентам. Ликвидность в этих акциях была ниже, но радовали резкие движения на данных клинических испытаний. «Глобальная Логистическая Компания» — это логистика с процентом в свободном обращении в пятьдесят пять процентов. Стабильный «рабочий» инструмент, чутко реагирующий на макроэкономические данные.

Первый день я провёл лишь наблюдая. На второй день я вошёл в одну сделку по «НовТек». Купил на отскоке от ключевого уровня, выставил тейк-профит в три процента и стоп-лосс на один процент. Ровно через час тейк сработал. Чистая прибыль, без паники, жадности и желания «посидеть ещё чуть-чуть».

К концу недели мой депозит стабильно рос. Не взрывными темпами, а как растёт дерево — медленно, но неотвратимо. Я смотрел на график своего счёта, и это зрелище было прекраснее любой махинации. Потому что это была не удача, а настоящее мастерство. Мне нужно было поделиться с кем-то своими успехами.

— Депозит медленно, но растёт, — написал я Сойеру, с гордостью глядя на график своего торгового счёта. — Всего пара-тройка сделок в день, но стабильно. Кажется, я оседлал удачу! Фортуна на моей стороне!

— Это не игра, бро. Это детские качели на площадке. Ты качаешься туда-сюда, а настоящие деньги делаются, когда ты управляешь самими качелями.

Я почувствовал, как знакомый озноб азарта пробежал по спине.

— Что ты имеешь в виду?

— Всё, что ты видишь на графиках — это следствие. Настоящая битва идёт в стакане заявок. Нужно писать свой софт, который будет видеть чужие крупные ордера и опережать их на микросекунды. Или создавать мгновенные обвалы, скупая панику, а потом продавая обратно. Трейдинг сегодня — это не торговля, а программирование реальности. Твои пару процентов в день — это пыль по сравнению с тем, что можно делать, имея правильный софт и доступ к ликвидности.

Мой взгляд автоматически переметнулся с графика на тёмный экран моего код-редактора. Во мне тут же зажглась идея создать своего торгового робота.

— Но всё это, — написал Сойер с небольшой задержкой, — детские игрушки по сравнению с тем, что происходит в крипте. Тут настоящий дикий запад. Банкиры-недоучки до сих пор оставляют золотые слитки под матрасом.

Он сделал паузу, давая мне прочувствовать момент.

— Не читал про Coincheck в новостях? Это японская биржа. Мы с ребятами тогда… провели аудит их безопасности. У них была уязвимость в NEM. Горячие кошельки без мультиподписной защиты. Представляешь? Хранили полмиллиарда долларов с одним-единственным ключом. Как будто оставляешь Ferrari с ключами в замке зажигания на площади. Мы просто… забрали своё. Все пятьсот тридцать четыре миллиона баксов. За одну ночь.

Я замер, сжимая телефон. Пятьсот тридцать четыре миллиона. Сумма, которая заставляла бледнеть наш провал в Бангладеш. И они это сделали. Не через фишинг, не через взлом серверов, а через фундаментальную, детскую ошибку в архитектуре безопасности.

— Следующий раз ты берёшь меня в дело, Сойер. Мне нужны крупные дела.

Сойер снова насыпал смайликов в чат, но на этот раз с одобрением.

— Вот теперь ты говоришь как наш человек. Лады! Учи матчасть. Изучи смарт-контракты, разберись в моделях безопасности. Когда появится что-то стоящее, я дам знать.

Разговор оборвался. Я откинулся в кресле. Монитор с акциями теперь казался мне чёрно-белым и унылым. Мне не терпелось поучаствовать в каких-нибудь по-настоящему крупных делах.

***

Тишину моего амстердамского убежища прорезал знакомый сигнал. Это был зашифрованный вызов из Питера.

— Слушаю, — мой голос прозвучал особенно громко.

— Тень, нужна твоя помощь, — без предисловий начал Периметр. — Испанский банк. Планируем увод сорока лямов. Старая схема, но с новыми фишками.

Я поморщился, будто почувствовал запах гари от прошлых провалов.

— Брось, Периметр. Банки — это прошлый век. Они уже который год усиливают защиту. Каждый чих логируется, каждый звонок записывается и анализируется. Там ловить нечего. Овчина не стоит выделки. Слишком много шума, слишком большой риск.

— Это последний раз, — его голос стал настойчивее, в нём послышались знакомые стальные нотки. — Больше не предложу. Но здесь без тебя никак. Нам нужен специалист твоего уровня.

Меня передёрнуло. Похоже, что я создал себе репутацию, от которой теперь не отделаться.

— Что нужно? — спросил я, уже чувствуя, как в жилы по капле возвращается тот самый, запретный адреналин.

— Нужно позвонить в их операционный центр в Мадриде. Выдать себя за генерального директора банка, который находится в отпуске на Ибице. Убедить их подтвердить срочный перевод на сорок миллионов на подконтрольный нам счет в Гонконге. У них трёхуровневая система подтверждения, но паника и авторитет «босса» творят чудеса.

Я закрыл глаза. Это было безумие. Глупое, рискованное, из другой эпохи. Но… «последний раз». Эти слова как будто ставили точку на всём нашем банковском прошлом. Чёрную, жирную точку. Последний аккорд.

— Ладно, — выдохнул я с обречённостью. — В последний раз. Скидывай материалы. Голосовые образцы директора, распорядок дня, внутренний жаргон. И чтобы всё было чисто. Никаких следов.

— Уже отправляю, — в голосе Периметра послышалось удовлетворение. — Добро пожаловать в последний банковский рейд, Тень. Спим спокойно, овцам счетоводство.

Соединение прервалось. Я только что согласился на авантюру, которая могла в одно мгновение уничтожить всё, что я с таким трудом построил здесь, в Амстердаме. Но что-то внутри, какая-то тёмная часть моей души, скучавшая по настоящему огню, злорадно ухмыльнулась. Последний раз.

***

На мониторе, рядом с безмятежными торговыми графиками, горели вкладки с данными, которые прислал Периметр. Там было досье на генерального директора банка Испании, дона Мигеля Альвареса с образцами его голоса, вырезками из выступлений на советах директоров и даже сканы его служебных записок. Пахнуло старым, опасным ремеслом, от которого я уже начал было отвыкать.

— Последний раз, — твёрдо сказал я сам себе, загружая аудиофайлы в специализированный софт для анализа и синтеза речи.

Работа заняла два дня. Это была ювелирная и достаточно рутинная работа. Я не просто копировал голос, а создавал его цифрового двойника. Анализировал тембр, интонационные волны, характерные придыхания, манеру растягивать гласные в моменты раздумий. Я слушал его речь снова и снова, пока не начал слышать каждый мелкий нюанс. Потом наступил этап подготовки «платёжного поручения».

Используя выкраденные Периметром бланки и цифровые подписи, я смонтировал идеальный документ. Всё было соблюдено до мелочей, включая номера счетов, коды и служебные пометки. Я вшил в него микроскопические цифровые метки, которые должны были заставить внутреннюю систему банка воспринять его как абсолютно легитимный, просто очень срочный. Это была не грубая подделка, а изящная манипуляция, тонкое перенаправление бюрократического русла в нужное мне русло.

Настал момент истины. Я сидел в полной темноте, приглушив свет мониторов и смотрел на экран с виртуальным номером, привязанным к мадридскому коду. Сердце колотилось не от страха, а от странного, холодного возбуждения. Я набрал номер. В трубке послышались гудки, затем женский голос:

— Operaciones, buenos días, habla Elena.

Я сделал паузу, ровно на столько, сколько, по моим расчётам, сделал бы дон Мигель, чтобы переключиться с важных мыслей на разговор с клерком. Затем я включил синтезатор, и в трубке зазвучал его бархатный, властный голос, с лёгкой хрипотцой и идеальным мадридским акцентом.

— Елена, доброе утро. Это Мигель Альварес. Меня соедините с отделом подтверждения срочных транзакций. — Я вложил в голос нотки срочности и лёгкого раздражения.

Меня соединили. Следующие семь минут были шедевром социальной инженерии. Я ссылался на «конфиденциальные переговоры», на «давление партнёров из Гонконга», сыпал именами вице-президентов, которых мне предоставил Периметр. Когда сотрудник запросил дополнительное подтверждение через обычный канал, я изобразил вспышку благородного гнева и неравно ответил:

— Молодой человек, вы хотите, чтобы из-за бюрократической волокиты мы потеряли сорок миллионов евро и лицо перед азиатскими инвесторами? Я несу персональную ответственность! Кладите трубку и сверьте код моего мобильного с экстренной базой, если вам инструкции дороже здравого смысла!

В трубке повисла испуганная пауза. Я слышал, как он что-то быстро печатает. Через минуту он вернулся, и в его голосе уже звучала подобострастная покорность.

— Всё в порядке, сеньор Альварес. Процедура завершена. Транзакция исполняется.

Я бросил трубку, не прощаясь как и подобало его статусу. В тишине комнаты я сидел, слушая, как бешено стучит моё сердце. Полная тишина. Только тихий щелчок где-то в недрах мировой финансовой системы, означающий, что сорок миллионов евро только что бесшумно испарились.

Через шесть часов пришло сообщение от Периметра. Короткое и безликое:

— Средства получены. Твою долю скинул тебе на кошель. Проверя!

Я открыл свой зашифрованный кошелёк. Цифра, которая появилась на экране, заставила меня сжать кулаки. Это была смешная сумма, ради которой и пальцем пошевелить было бы жалко. Гроши, по сравнению с риском и той работой, что я проделал.

— Это что шутка? — прошипел я, набрав Периметра и едва сдерживая ярость. — Я сделал свою работу на отлично, а ты прислал мне чаевые?

— Успокойся, Тень, — его голос был спокоен и утомлён. — В операции было задействовано много людей. От того парня, который занёс флэшку в их отдел, до людей в Гонконге, которые моментально обналичили и отмыли эти деньги. Всем нужно было платить. Ты получил свою долю.

— Но это же ничто!

— Братан, я ничего не могу поделать, — Периметр говорил медленно и чётко, вдалбливая каждое слово, — мне тоже капнула копейка. Столько же, сколько и тебе. Думай о репутации и связях.

— Ладно! Добро! — сказал я чтобы как-то разрядить обстановку. — До связи!

Да, это были не те миллионы, о которых я мечтал, но Периметр был прав. Всё это работало на репутацию. Я ещё раз посмотрел и подумал, что этих денег хватит, чтобы выплатить долг Сойеру. Если мы идём с ним на великие дела, то должны работать как равные партнёры. Переведя деньги Сойеру, я почувствовал, как с моих плеч свалился груз, который я даже не осознавал, что ношу. Но оставался ещё долг Алисе, который мне теперь не терпелось выплатить.

***

В свободное от работы время, я постоянно вспоминал бессмысленное и завораживающее слово Кахантебль. Это мистическое место и ключ, где была моя Наташа. Оно вертелось в голове навязчивой мелодией. Я мог зарабатывать и строить новую жизнь, но всё это было каким-то незначительным, пока её не было рядом со мной.

Кахан-тебль. Я разбивал слово на слоги, вбивал в поисковики с разными вариантами написания на латинице Kahanteble, Cahanteble. Ничего. Ни одного города, посёлка или деревни ни в одной европейской стране не было. Это было словно заклинание, шифр, который она намеренно оставила своей матери, чтобы та ничего не поняла.

Мысль ударила меня с внезапной ясностью. А что, если это не город? Что, если это искажённое, перевранное на русский лад название чего-то другого? Я представил её маму, пытающуюся воспроизвести незнакомое иностранное слово. «Каханнтэбль», — сказала она во второй раз. Звучало уже чуть иначе. Может, это Франция? Логика была хлипкой как паутина, но другой зацепки не было.

Я снова уткнулся в интернет и ввёл запрос: «индийский ашрам Франция». Поиск выдал несколько вариантов. Один был на юге, в Провансе. Он назывался «Шанти-дхам» или «Обитель Мира». На сайте были фотографии скромных белых домиков, утопающих в лавандовых полях и улыбающихся людей. Что-то в этой атмосфере тихой, упорядоченной духовности показалось мне возможным убежищем для того, кто хочет спрятаться.

Я купил билет на поезд до Марселя. Бросать всё и мчаться через пол Европы по зыбкой догадке было безумием, но других вариантов не было. Дорога заняла почти целый день. Пейзаж за окном менялся от плоских голландских полей к холмистым виноградникам, а затем к выжженному солнцем провансальскому ландшафту с его кипарисами и оливами.

Ашрам оказался именно таким, каким его показывали на картинках, но в тысячу раз более… настоящим. Воздух был наполнен запахом лаванды и дымом сандалового дерева. Тишину нарушало лишь пение птиц и отдалённый звон колокольчика. Меня встретила женщина лет пятидесяти с невероятно спокойными глазами и лёгкой улыбкой.

— Я ищу девушку, — начал я, чувствуя, как мои слова звучат грубо и неуместно в этом месте. Я снова показал фото Наташи на телефоне.

Она внимательно посмотрела на экран, её лицо оставалось доброжелательным, но бесстрастным.

— Нет, мой друг. Такую девушку мы здесь не видели. Русских у нас, к сожалению, никогда не было. В основном французы, немцы, иногда приезжают американцы.

Что-то во мне сжалось в холодный комок. Женщина мягко коснулась моей руки.

— Ты выглядишь усталым. Останься. Поешь с нами. Отдохни.

Я хотел отказаться, развернуться и уйти, но какая-то сила, исходившая от этого места и от этого взгляда, удержала меня. Мы прошли в простую столовую под открытым небом, с длинными деревянными столами. Мне дали бамбуковый лист с такими родными блюдами. Еда была очень простой - дал, простейшее карри и пара чапати. Я ел молча, слушая тихие разговоры других людей. Они говорили о медитации, о природе сознания и радости бытия.

После еды ко мне подошли несколько человек. Они не задавали назойливых вопросов, а просто улыбались, предлагая чай и спрашивая откуда я родом.

— Останься, — снова сказала та женщина, что привела меня сюда. — Здесь тебе будет хорошо. Ты ищешь чего-то. Может быть, ты найдёшь это внутри, а не снаружи.

И я почувствовал искушение. Соблазн был огромным. Сбросить с себя всё прошлое, тревоги, сам этот навязчивый поиск. Остаться в этом поле лаванды под бесконечным провансальским небом. Научиться дышать полной грудью. Я посмотрел на их спокойные лица и глаза, в которых не было ни капли той гонки, что съедала меня изнутри. Это была свобода другого рода. Не та, что дают деньги или власть, а та, что рождается из отказа от них.

— Я не могу, — выдохнул я и в голосе моём прозвучала неподдельная, почти физическая боль. — У меня… работа. Обязательства в Амстердаме.

Они кивнули с пониманием, без тени разочарования, как будто заранее знали мой ответ.

Я уехал оттуда на закате. Во мне не было злости или разочарования, а была лишь ясная, холодная пустота. Я не нашёл её, но сделал ещё один маленький шажок к чему-то великому. Я найду тебя, Наташа! Несмотря ни на что, когда-нибудь, обязательно найду!