Глава 15. Неожиданная встреча и островок счастья

Я шёл по мосту, надев капюшон и засунув руки в карманы. Не для конспирации, нет. Просто было очень холодно снаружи и внутри. Сойер сидел в углу крошечной кофейни, где от столика до столика было всего полшага. Увидев меня, он не улыбнулся, а лишь сухо кивнул.

— Виджай Сингх, — представился он, отодвигая чашку с недопитым эспрессо.

Я сел напротив него за столик.

— Знаю, знаю. Наслышан! Раджеш Кумар!

Он фыркнул.

— Я думал, ты не придёшь.

— А я думал, что уже никогда не увижу тебя, бро! Как тебе удалось вырваться? Ты откупился?

Повисло молчание, заполненное шипением кофемашины.

— На том уровне откупиться невозможно. Та швейцарская конторка Finanzhaus Bauer не захотела тонуть и они наняли крутую юридическую фирму. Их адвокаты нашли зацепку в нарушении цепочек поставок. Один из моих SSD с ключевыми логами по документам «потерялся» на шесть часов между изъятием и лабораторией. Главную улику признали недопустимой, а утечка видео с допроса — это же грубейшее процессуальное нарушение… Так что дело просто развалили, сославшись на прецедент Барри Джорджа две тысячи седьмого года. Взамен я помог Finanzhaus убедить биржи, что они не соучастники, а мои жертвы. Так они оказались в прибыли.

— Так значит… ты победил? Твои юристы их сделали! — в моем голосе прозвучала надежда.

Виджай медленно поднял на меня свои пустые глаза. В них не было и тени триумфа.

— Не будь наивным, бро. Думаешь спецагенты, которые вели моё дело, допустили бы такие детские ошибки? Они позволили делу развалиться только после того, как выдоили из меня архитектуру «Гидры», контакты, все схемы и счета. Когда я стал им больше не нужен, они просто выбросили меня за дверь.

— Я пытался тебя вытащить, — выдохнул я.

Он перевёл на меня взгляд.

— Обращался к Алисе Врей. Она сказала, что ты сам закопался и что влезать в это дело будет настоящим самоубийством.

Я сделал глоток кофе. Он был горьким и остывшим.

— Потом стукнулся к Периметру, всегда с таким пафосом говорившему: «Своих не бросаем!» Знаешь, что он мне ответил?

Сойер покачал головой, но в его глазах уже не было удивления.

— Он сказал: «Своих да!» — и отключился. Мы для них никогда не станем своими. Ни-ког-да!

Я замолчал, глядя на свои руки.

— А потом я пытался действовать сам, — мой голос дрогнул. — Даже взломал базу полиции Манчестера и нашёл там данные сотрудников. Тех, кто работает под прикрытием. Их имена, адреса, фотографии, легенды.

Сойер замер, и его чашка застыла в воздухе. Он смотрел на меня с удивлением.

— Хотел всё это опубликовать, устроить настоящий шторм, чтобы им стало не до тебя, — я сглотнул ком в горле. — Но не смог… Сидел перед экраном, держал палец на клавише… и не смог нажать. Я бы разрушил столько жизней. И ради чего? Ради смутного шанса, что это как-то поможет тебе?

Я ждал его презрения, разочарования или упрёка в слабости, но он медленно поставил чашку и посмотрел на меня с выражением… восхищения.

— Ты всё сделал правильно, Раджеш, — сказал он тихо, но очень чётко. — Ты поступил как человек, а я был идиотом, который думал, что может играть с огнём и не обжечься. Ты сохранил свою душу, а я… Они заставили меня отказаться от самого себя… Я в чёрном списке и ни один брокер больше не откроет мне счёт. Виджаю Сингху навсегда закрыт въезд во все цивилизованные страны. Спасибо, что попытался. Ты настоящий друг!

Мы вышли на улицу. Туман начал рассеиваться, пробивалось бледное зимнее солнце. Мы стояли на берегу канала и смотрели как Амстердам живёт своей жизнью.

— Слушай, я так соскучился по домашней еде, — сказал Сойер, слегка улыбнувшись. — Давай сходим поедим настоящей вегетарианской еды. Мне рассказывали про один храм в центре Амстердама ещё когда я жил в Лондоне. Он показал мне его описание на экране смартфона:

«Среди оживлённых улиц Амстердама храм предлагает уединённое пристанище для тех, кто ищет духовного утешения. Этот храм выделяется как единственное святилище в городе, открытое ежедневно для молитв и пуджи, что делает его ценным местом для преданности и размышлений. Храм завораживает своей успокаивающей атмосферой и прекрасно выполненными статуями различных индуистских божеств. Гости могут участвовать в душевных обедах, погружаться в завораживающие обряды и ощущать ритм древних церемоний. Брахман Пандит Джи проводит сообщество через просветляющие процедуры, а традиционные блюда дают вкус священного гостеприимства. С открытыми дверями, приветствующими гостей с утра до вечера, этот храм служит символом мира и культурного богатства в самом сердце Амстердама».

— Да это совсем недалеко отсюда, — радостно сказал я. — Пойдём прямо сейчас и поедим.

— Пойдём!

Мы решили пройтись пешком и поговорить о жизни. Нам было о чём поговорить…

— Слушай, а как нам сейчас обращаться друг к другу? По никам или реальным именам?

— Ну, раз мы общаемся в реале и стали такими близкими друзьями, наверное, можно уже и по настоящим именам, — ответил я.

— Хорошо, Раджеш. Знаешь что я думаю? Жизнь она чёрно-белая, то полоса чёрная, то белая, — сказал, повернувшись ко мне Виджай. — Поэтому важно иметь подушку безопасности. Земля это самое надёжное, что есть на этом свете!

— Согласен! А где ты её покупаешь?

— На родине, конечно же. В Индии!

— Ах! Я пытался было купить, но потерял из-за этого друга детства…

— Ты что? Для этого есть специальные агентства. Они берут приличную комиссию, но делают всё профессионально!

— А как с налоговой?

— Нужно всё делать через офшоры и номинальных директоров, тогда не будет никаких проблем.

— Единственный минус инвестиций в землю в том, что нужно время, чтобы её потом продать в случае чего. Как вот сейчас, когда мне нужны деньги.

— Давай быстренько ломанём крипто биржу и срубим бабла. Там Алиса подгоняет отличные проекты. Лёгкие деньги.

— У нас нет больше серваков для высокочастотной торговли! Мне закрыли все брокерские счета.

— Но есть софт. И разве нам нужны для этого свои брокерские счета?

— Ну давай попробуем! — Виджай улыбнулся и посмотрел на меня.

— Только мне надо тебе сначала кое-что рассказать, дружище! — я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями — Ломал я как-то одного опсоса, чтобы найти любовь всей своей жизни Наташу, а админ взял да и сжёг мне биос.

Виджай присвистнул.

— Жёстко! Что-то помню, ты спрашивал в чате давно ещё. Так, а это сколько воды с тех пор утекло?

— Да, давненько это было! А потом в Момбасе я встретил одного типа, который кичился, что сжёг биос. Знаешь, кто это был?

— Кто?

— Периметр!

— И после этого ты стал с ним дружить? — Виджай рассмеялся.

— Нет! После этого была история с Лекси. Мне пришлось искать кого-то, кто мог бы помочь вытащить её, и вышел на Периметра. Он тогда сказал эту свою коронную фразу: «Мы своих не бросаем» — и я ему поверил. Решил, что у этих варваров есть какой-то свой кодекс чести.

Мы свернули на другую набережную, более пустынную.

— Варвары! — выдохнул Виджай.

— Да, — согласился я. — Но Периметр хороший спец. Лучший из тех, кого я знаю.

— Не верю я им, — покачал головой Виджай. — Мы никогда не станем для них своими! Это правда, что они могут драться друг с другом просто так? Или для выяснения какого-то вопроса? — в его голосе слышалось недоверие, смешанное с брезгливостью. — Это такая дикость!

— Не знаю! Я сам не видел, но охотно в это поверю. У них законы джунглей. Бабло побеждает зло!

— Но так делают только животные, — настаивал он. — Развитый человек на такое не способен!

— Варвары! Согласен! — развёл я руками. — Но у них есть этот самый врождённый кодекс и они правда своих не бросают.

— Как волки!

— Именно! Россия настоящий рай для хакеров.

Он остановился и посмотрел на меня.

— Ага! Скажи это Лекси!

***

Храм был спрятан в амстердамском переулке, как драгоценный камень. За тяжёлой деревянной дверью нас встретил знакомый аромат сандала, цветов, специй и звон колокольчиков. Мы с Виджаем молча сняли обувь, ощущая прохладу каменного пола под босыми ногами. Нас накормили простой, но божественно вкусной вегетарианской едой. Мы ели, сидя на полу, держа в руках банановые листья, и я впервые за долгое время чувствовал не просто сытость, а покой. Виджай ел медленно, с закрытыми глазами, аккуратно перемешивая еду руками и особенно смакуя каждое блюдо.

Тут я увидел её. Она двигалась между сидящими, разнося подносы с едой. Простая белая одежда, волосы убраны в небрежный пучок. Но осанка, поворот головы… что-то кольнуло меня изнутри, знакомое до боли. Я вгляделся, отбросив мысль как абсурдную. Слишком много совпадений. Слишком много лет. Она наклонилась, чтобы забрать пустую тарелку у пожилой женщины, и на мгновение её лицо оказалось в полосе света от высокого окна. Сердце ёкнуло, а потом рвануло в бешеном ритме, ударяя в рёбра. Не может быть! Это галлюцинация? Усталость или отчаяние?

— Наташа? — имя сорвалось с моих губ шёпотом, который прозвучал как раскат грома в моей голове.

Она замерла. Медленно выпрямилась. Повернулась. Её глаза, те самые, что снились мне годами, расширились от шока и неверия. В них попеременно читался ужас, надежда и паника. Блюдо, которое она держала, выскользнуло из её рук и с грохотом упало на пол. Весь мир сузился до пространства между нами.

— Рад… жеш? — её голос дрожал.

Я вскочил на ноги и подошёл ближе, боясь, что она исчезнет как мираж.

— Это ты, — выдохнул я. — Это правда ты.

И тогда она заплакала, словно сорвало плотину. Это был не просто плач, а глубокие рыдания, душераздирающие всхлипы, которые сотрясали её хрупкое тело. Она чуть было не упала на пол, но я вовремя её подхватил. Держа Наташу в своих руках, я сразу же почувствовал знакомый запах волос, который преследовал меня все эти годы.

— Я не знала, что делать… — Она пыталась рассказать, что тогда произошло. Каждое слово давалось с трудом. Ведь она говорила сквозь всхлипы, вцепившись в мою рубашку. — После всего, что случилось… я не могла… скучала по тебе так, что было физически больно…

Я держал её, гладя по спине и бормоча бессвязные слова утешения.

— Я искал тебя, Наташа, — шепча ей на ушко. — Всю свою жизнь искал только тебя!

Она прижалась ко мне и я слышал как бешено стучит её взволнованное сердце.

— Я нашёл узбека, номер которого ты оставила на ресепшене...

Она оторвала заплаканное лицо, глядя на меня с широко раскрытыми глазами.

— Ты… был там?

— Я был в аэропорту в тот день и видел посадку в самолёт. Стоял за стеклом и смотрел как ты улетаешь. Кричал, что было сил, но из-за шума самолёта ты не слышала меня…

Слёзы брызнули из её глаз.

— Я не знала! Просто бежала от всего. Я решила уехать подальше. Сначала просто скрыться, а потом… я нашла это место и покой. Решила посвятить свою жизнь служению. Думала, так будет проще всё забыть…

— Забыть? — я горько усмехнулся, смахивая с её щеки слезу. — Это единственное, что у меня не получалось все эти годы. Ты не представляешь, на что я пошёл ради того, чтобы найти тебя. Я ездил к твоей маме!

— Ты видел мою маму? Как она?

— Нормально! Она сказала, что ты уехала в Кахантебль!

— Ну да, так называется этот храм.

Я глянул в телефон, где был адрес этого храма, куда мы шли по навигатору «Kah’bel».

— Да… это и вправду хрен выговоришь!

Мы сидели на полу, не замечая ничего вокруг. Две потерянные души, нашедшие друг друга в самом неожиданном месте. Её рыдания постепенно стихли, сменившись тихими всхлипываниями. Она смотрела на меня, как на призрака, боясь отвести взгляд.

— Ты нашёл меня, — прошептала она с изумлением. — После всего этого времени. Ты всё же нашёл меня.

— Ты даже не представляешь, на что… Я приехал в Амстердам ради того, чтобы найти тебя, — ответил я, держа её руку в своей.

И впервые за много-много лет что-то разжалось глубоко внутри меня. Какая-то старая незаживающая рана от всех неудачных поисков и переживаний начала затягиваться.

Виджай всё как будто бы понял. Он подошёл ко мне и попрощался. Я машинально кивнул ему и снова повернулся к Наташе. Я до сих пор не мог поверить, что нашёл её в самом неожиданном месте. Она была здесь, рядом со мной все эти годы. Возможно, я чувствовал её, и именно это придавало мне сил.

— Мы больше никогда не расстанемся, — сказал я, смотря в глаза моей Наташе.

***

Новая комната, которую мы сняли, была больше, светлее, с высоким потолком и видом на тихий канал. Мы с Наташей вдвоём таскали коробки с её небогатыми пожитками из храма. Каждый предмет, который она приносила, делал это безликое пространство домом. С моим сердцем творилось что-то странное. Оно то сжималось от страха, то распиралось от счастья. Наташа улыбалась, расставляя по полкам засушенные цветы и маленькие фигурки.

— Здесь так хорошо, Радж. Спасибо!

Её улыбка была всё ещё немного грустной, но уже не надломленной. В ней просыпалась та самая Наташа с огоньком в глазах, которую я помнил. И этот огонёк был самой страшной пыткой. Потому что я лгал ей. Не словами, а молчал. Я сказал, что работаю удалённо аналитиком, что у меня стабильный, хотя и не большой доход.

Я смотрел, как Наташа вешает занавески, и видел в её движениях тихую, почти неслышную мольбу о мире. Она бежала от хаоса и нашла покой в служении. А я хотел привести её в свой хаос, прикрыв его фасадом нормальной жизни. Она говорила о будущем, о том, как хорошо было бы найти ей нормальную работу, может быть, даже подумывать о семье. А я в это время прокручивал в голове план, как взломать очередную криптовалютную биржу.

Я стоял на балконе, зажатый между тихим дыханием спящей женщины, которую любил, и холодным свечением экрана, который был моим проклятием. Чтобы построить одно, нужно было разрушить другое. Чтобы дать ей спокойствие, мне нужно было в последний раз окунуться в самый центр шторма. И я не знал, хватит ли у меня на это духа.

Мы решили отметить нашу встречу в индийском ресторане. Он назывался «Индия форева» и был спрятан в самом сердце амстердамского Чайна-тауна. Внутри пахло так, что у меня перехватывало дыхание. Это был густой, дымный аромат тандури, карри, свежего кориандра и чего-то неуловимо-сладкого. Это был не просто запах еды, а настоящий запах памяти. Мы сидели за маленьким столиком. Наташа смотрела на меню, и в уголках её губ играла улыбка.

— Помнишь? — сказала она, и это было не вопрос, а приглашение в путешествие во времени.

— Рыба гриль в листьях банана, — тут же отозвался я.

— И сырный наан, — добавила Наташа.

Мы заказали всё это, и когда перед нами поставили большую круглую металлическую тарелку с дымящейся рыбой, горой розовых креветок в красном соусе и пузырящимся чесночным нааном, что-то щёлкнуло внутри. Мы посмотрели друг на друга и без единого слова отложили вилки и ножи. Я отломил кусок рыбы пальцами. Мясо легко отделилось от хребта, пар обжёг кожу. Я положил кусок ей в ладонь. Она закрыла глаза, поднесла ко рту и съела.

— Тот самый вкус, — прошептала она. — Тот самый дымок.

Потом она обмакнула наан в соус и протянула мне. Соль, острота, сладость помидоров и жар чили смешались на языке, и я вдруг снова увидел тот пляж в Гоа, залитый светом заката и её смеющиеся глаза.

Из колонок полилась знакомая громкая, ритмичная, не оставляющая места для мыслей гоанская музыка. Наташа покачивала головой в такт, облизывая пальцы рук с остатками соуса.

— Танцевать будем? — подмигнул я ей.

Она рассмеялась.

— Как тогда? Помнишь? — добавил я. — Танец это активная медитация!

— Потому что это и была медитация! — Наташа отломила кусок наана и обмакнула его в сливочный соус. — Ты был полностью в моменте. Не думал ни о чём. Просто… чувствовал ритм и меня. Это и есть медитация.

Мы ели руками, пачкали пальцы, смеялись и вспоминали каждую мелочь. И вот, сидя в этом шумном амстердамском ресторане, с липкими от соуса пальцами, я почувствовал это снова. Ту самую искру. Не вспыхнувшее пламя страсти, а нечто более глубокое и устойчивое. Это было тёплое, живое электричество, которое проходило между нами каждый раз, когда наши пальцы случайно соприкасались над общей тарелкой.

Возникло чувство полного единения. Мы были двумя частичками одного целого, которые наконец-то, после долгих лет разлуки и боли, снова соединились. Она смотрела на меня, и в её глазах я видел не просто воспоминание, а будущее и тот самый покой, о котором она так долго мечтала и который мог быть найден в этом прекрасном моменте, что мы делили друг с другом.