过门 |Сквозь Проливные Врата
Глава 1.8 一 Злой рок

У Тао под знаменем великих стремлений был словно в тигриной шкуре, но стоило лишь изобличить его, как оказалось, что этот “тигр” только и может, что молча, поджав хвост, смотреть со стороны. Устыженный, в растерянности он не мог вымолвить и слова.

Атмосфера в туалете накалялась. Несколько нападавших обменялись растерянными взглядами. У Тао взмахнул рукой, жестом приказывая всем оставаться на местах. Он вышел вперёд, положил руку на плечо Сюй Силиня и сказал тихим, задабривающим голосом:

— Выйдем, поговорим.

Сюй Силинь скрестил руки на груди.

— Незачем. Поговорим здесь.

— Братаны ведь за тебя впрягаются, ты-то что возникаешь? — вмешался стоящий позади Ли Бочжи.

— А если у меня носа не будет, ты тоже за меня подышишь? — Силинь приподнял брови и взглянул на него. — Я разве с тобой разговаривал?

Ли Бочжи не ожидал, что Сюй Силинь унизит его в открытую. Выражение его лица переменилось; он был близок к тому, чтобы сменить объект для ненависти и бросился на Сюй Силиня в дверном проёме, но его удержали стоящие рядом люди.

Если все перерастет в драку прямо здесь, у них будет численное преимущество, в то время как Сюй Силиню придется действовать в одиночку… Ведь он и Доу Сюнь, безусловно, были по разные стороны баррикад. Очевидно, у кого больше шансов на победу.

Однако никто не собирался делать первый шаг. Хотя драка и может принести мимолетную радость, но что последует за этим?

Сюй Силинь не был каким-то жалким изгоем, которого бы все презирали. Одно его слово — и большая часть учеников класса тут же последуют за ним. Ли Бочжи, по-видимому, это никак не волновало, но У Тао все ещё нужно было уживаться с одноклассниками.

— В любом случае, поступай как знаешь, — произнес Сюй Силинь, обращаясь к У Тао.

Пока у Тао колебался, цвет его лица менялся с зелёного на красный. Затем он действительно поступил “как знал”. Обернувшись к Ли Бочжи и остальным, он махнул рукой:

— Идёмте.

Шея Ли Бочжи напряглась.

— Ты…

У Тао повысил голос:

— Поговорим позже! Идём!

Ли Бочжи сделал несколько глубоких вздохов, и, смерив Доу Сюня злобным взглядом, ушёл вместе со всей шайкой, толкающей и пинающей друг друга на ходу.

В туалете остался только Доу Сюнь. Он посмотрел на Сюй Силиня, который только что выломал дверь, с нечитаемым выражением лица. Сюй Силинь чуть наклонился, чтобы поднять баскетбольный мяч, и уставился в ответ, подумав про себя: “Небесной кары на тебя нет! Так тебе и надо.”

Затем, не говоря ни слова, он ушёл, набивая мяч.

Из-за этого происшествия игра в баскетбол сегодня не удалась. Сюй Силинь сунул руку в карман, нащупывая пятьсот юаней, накануне полученных от матери. Снова обзаведясь карманными деньгам, он отправился в школьный супермаркет и, купив целый пакет холодного “Майдун”, пошёл на баскетбольную площадку, чтобы раздать своим одноклассникам, оставив также бутылку и для Цай Цзина... Цай Цзин не выходил играть с ними по понедельникам: у него были ночные смены, потому он должен был беречь каждую секунду, чтобы успеть доделать задания по учебе.

Майдун — популярный витаминный напиток.

Доу Сюнь вернулся в класс раньше. На предплечье от удара шваброй у него остался синяк, и он болел каждый раз, стоило лишь шевельнуть рукой.

После звонка, оповещающем об окончании урока, он увидел, как компания Сюй Силиня, с шумом и гамом вошедшая со стороны улицы, лоб в лоб столкнулась с Цилисянь, пребывающей в скверном настроении. Не называя имён, классная руководительница принялась читать нотацию:

— Вы почти перешли в третий класс старшей школы, но некоторые из вас всё ещё не воспринимают вещи всерьез, не знают своих приоритетов! Все, что вы умеете — дурачиться! Поможет ли вам баскетбол? Разве сможете вы стать следующим Майклом Джорданом…

Группа вспотевших парней молча проскользнула в класс, занимая свои места. Они устроили грандиозное шоу, доставая свои учебники, делая вид, что “ усердно занимаются”.

Отопление в классах ещё работало. Сюй Силинь снял куртку и повесил её на спинку стула. На нём осталась только рубашка-поло с короткими рукавами. Со своего места Доу Сюнь мог разглядеть изгиб лопаток Сюй Силиня, выступающих из-под ткани.

Доу Сюнь подумал, что в семье у Силиня, должно быть, есть внимательно заботящаяся о нём женщина: мама, или, может, бабушка по матери или отцу. Хотя казалось, что он подбирал одежду небрежно, Сюй Силинь всё равно смотрелся как журавль среди кур: он выглядел очень стильно и интеллигентно… До тех пор, пока не обливался потом на спортивной площадке или не вертелся на уроках, как обезьяна.

Доу Сюнь наблюдал, как Сюй Силинь то вертел ручку, то чесал голову, то даже закрашивал все круглые буквы в учебнике английского или вырезал редьку из ластика канцелярским ножом.

Одним словом, душой Сюй Силинь все ещё хотел развлечений, в то время как бренное тело уже было заключено между стулом и партой. Он не смел наводить слишком много шума прямо под носом у Цилисянь, как и не смел отвлекать лихорадочно пишущего Цай Цзина. Поэтому ему только и оставалось, что дурачиться в одиночестве. Ему потребовалось больше десяти минут, чтобы окончательно успокоиться, используя то оставшееся время от урока самоподготовки, чтобы сделать домашнее задание по математике.

Доу Сюнь опустил взгляд на часы, внезапно обнаружив, что наблюдал, как Сюй Силинь выполняет домашнее задание от “прелюдии” до самого конца. Сейчас он, наверное, мог бы написать об этом рецензию.

“Мне что, больше заняться нечем?” — подумал Доу Сюнь. Не поднимая головы, он мельком просмотрел новые задания, которые выдала Цилисянь, обнаружив, что все эти вопросы он уже видел раньше. Поэтому он безразлично сложил лист и отбросил его в сторону. Доу Сюнь снова взглянул на Сюй Силиня, краем глаза заметив на его ногте зелёное сердечко, которое тот не мог соскрести уже полдня.

— Странные у него интересы, — подумал Доу Сюнь.

Внимание его было наполовину сосредоточенно на нынешнем домашнем задании, наполовину — на только что произошедшем в туалете... Он не знал, почему вдруг Сюй Силинь ворвался, чтобы остановить У Тао и остальных, но, исходя из результата, Доу Сюнь понимал, что, возможно, оказался в долгу у Сюй Силиня.

Он умело противостоял враждебности других людей, но совершенно не знал, как себя вести, когда дело доходило до “человечного отношения”.

Доу Сюнь ломал голову над этим вопросом в течение всего урока по самоподготовке и решил, что подойдет к Сюй Силиню после занятий: не нужно вести себя слишком дружелюбно, достаточно просто показать, что он запомнил сегодняшний случай и когда-нибудь отплатит тем же.

Но после занятия, когда Доу Сюнь всё ещё кропотливо подбирал слова, он увидел, что оставшийся на дежурство Силинь, накинув куртку, остановил У Тао около двери.

— Мне пришлось поступить так грубо, — он похлопал У Тао по спине. — Ты ведь не в обиде?

Прошло уже больше часа: этого времени У Тао хватило, чтобы пелена безудержного гнева спала, и на него снизошло озарение. Он обдумывал, как бы всё исправить, и, поскольку Сюй Силинь первым протянул оливковую ветвь, У Тао, естественно, принял её.

— Не-а.

— Мы почти перешли в последний класс, — произнес Сюй Силинь. — Чем меньше неприятностей, тем лучше, верно?

У Тао молча кивнул.

— На следующей неделе очередь нашего класса поднимать флаг. Ты в деле?

— М-м, конечно, — ответил Силинь.

Таким образом, они оставили произошедшее на физкультуре и больше не упоминали об этом, помирившись.

Доу Сюнь увидел, как они снова побратались после всего пары слов; выражение его лица вмиг стало непроницаемым. Он выбросил из головы планировавшийся всё это время разговор, и, мрачно развернувшись, ушёл.

Сюй Силинь, попутно валяя дурака, закончил дежурство, и уже собирался пойти в Макдональдс, где работал Цай Цзин, как ему неожиданно позвонила вдовствующая императрица. Она сказала, что сегодня вечером Чжу Сяочэн приведёт своего ребёнка, и попросила Сюй Силиня поскорее вернуться домой, чтобы принять гостей. У него не было иного выбора, кроме как попрощаться со своей дурной компанией и отправиться домой пораньше.

Поскольку гости собирались к ужину, тётя Ду с самого утра хлопотала на кухне, а Доу-Доу заранее была заперта в подвале.

Сюй Силинь, намереваясь поиздеваться, бегом спустился в подвал, скача и строя рожи перед привязанной Доу-Доу до тех пор, пока собака злобно не завыла, вытягивая шею, страстно желая вонзить в него зубы и испить крови.

— Мам, чем Чэн-цзы в Америке не понравилось читать сутры? Почему она вдруг вернулась, чтобы развестись?

Сюй Цзинь, изначально помогавшая тёте Ду чистить картошку на кухне, из-за собственной неуклюжести обрезала клубни то тут, то там, поэтому вскоре была выгнана, оставшись болтаться со своим бездельничающим сыном. Она ответила без каких-либо прикрас:

— Ой, этот её богатенький нувориш польстился на Хули-цзин. Старый дом охвачен огнём, всё горит с треском: он хочет дать любовнице надлежащий статус, вынуждая Чэн-цзы передать трон преемнице. Твоя крестная уже несколько лет читает мантры и познала истину, что всё бренное — пустота. Она сказал, что давно разочаровалась в мире смертных и не испытывает никакой привязанности к своему мужу. На этот раз она вернулась домой только чтобы броситься в бой, выбить из него денег и послать к чёрту.

Хули-цзин (狐狸精) — лисица-оборотень, демон-обольститель.

— Ух ты, она и впрямь позабыла “мирское”, — сказал Сюй Силинь.

— Она действительно такая, — ответила Сюй Цзинь. — Эй, смотри-ка, эта собака такая вспыльчивая. Очень забавно, иди, подразни её еще немного.

Мать с сыном, сидя на ступенях, ведущих в подвал, развлекались, вместе зля собаку. Сквозь обиженный и желающий смерти вой Доу-Доу, Сюй Силинь спросил:

— А с кем потом останется их ребёнок?

— Обычно оставляют с матерью, но учитывая, какая Чжу Сяочэн… Трудно сказать. Но я слышала, что и отец не намного лучше, — сказала Сюй Цзинь.

Основывая на слезливых звонках Чжу Сяочэн, Сюй Цзинь вкратце объяснила ситуацию.

Поскольку Чжу Сяочэн отказалась вернуться домой, а её богатенькому мужу было неудобно забрать ребёнка с собой и тратить на него время, он бросил отпрыска на своих престарелых родителей. Позже дедушка и бабушка скончались, но он по-прежнему не собирался забирать ребёнка к себе, поэтому оставил в школе-интернате рядом с его прежним домом. Каждый год он слал подарки учителям и ежемесячно обеспечивал ребёнка деньгами, тем самым считая свою отцовскую ответственность выполненной.

Только теперь супруги, достигнув скандального развода, одновременно вспомнили о брошенном ребёнке.

Её муж намеревался использовать его как предлог, чтобы обвинить супругу в многолетнем невыполнении обязательств жены и матери. Чжу Сяочэн также хотела использовать ребёнка как козырь, чтобы отрезать со шкуры мужа “кусок сала” пожирнее.

У каждого был свой собственный план, поэтому они моментально согласились забрать всеми позабытого единственного сына в свои семьи.

С этой точки зрения, их брак можно было назвать сотворённым на небесах абсурдом.

Сюй Цзинь с каменным выражением лица хлопнула Сюй Силиня по спине:

— Ай, как же раздражает! Одного проказника в доме, что ли, было недостаточно, так добавится ещё один.

Сюй Цзинь не очень-то любила подростков. Она с трудом терпела собственного ребёнка, а теперь Чжу Сяочэн, “расщедрившись”, сунула ей ещё одного на попечение.

— Тогда зачем ты согласилась? — спросил Сюй Силинь.

— Мне по-факту никто не дал высказать своего мнения! — возмутилась Сюй Цзинь, понизив голос. — Это всё из-за болтовни твоей бабушки! Стоит только Чжу Сяочэн прийти к ней в слезах, так она согласна на всё. Кому она, интересно, родная мать?

Скажешь: “лао-лао” — “лао-лао” тут как тут. Они лишь успели услышать семенящая походку за спиной, как раздался мягкий южный акцент бабушки:

Лао-лао — бабушка. С помощью фразы “说姥姥，姥姥就到”,

дана отсылка на известное устойчивое выражение 说曹操曹操就到 — “стоило упомянуть о Цао Цао, и он тут как тут”

— Айо, чем это вы занимаетесь? Вам что, делать нечего, как мучить собачку? Сяо-Хуэй, разве не ты мать в этой семье…

Как только бабушка нависла над их головами, “Сяо-Хуэй” и “Сяо-Линь” испарились, разбежавшись в разные стороны.

Сюй Силинь бездельничал у себя в комнате, фоном слушая упражнения по английскому языку. Он не мог понять, почему Сюй Цзинь была так раздражена, опасаясь неприятностей.

Он всю жизнь провел в окружении женщин среднего и пожилого возраста. Каждый день, когда он открывал глаза, в одно его ухо словно бы вливали скрипящий звук пения его бабушки; по пути из спальни в гостинную, другим ухом он вынужден был выслушивать болтовню тётушки Ду. Всё это заставляло Сюй Силиня особенно радоваться тому, что в доме появится кто-то его возраста. Лучше бы это был парень, но и девушка тоже сойдёт... Если она хорошенькая, он согласится бы с ней на всё: даже попрыгать через скакалку.

Пока Сюй Силинь с нетерпением ждал их, Чжу Сяочэн задерживалась.

Услышав звонок в дверь, Сюй Силинь бросил учебник английского на кровать и ринулся к двери, приготовившись приветствовать гостей:

— Чэн-дза!

Привлекательная женщина средних лет выглянула из прихожей и приветливо помахав ему рукой:

— Красавчик, подойди-ка, дай твоей крестной хорошенько тебя рассмотреть!

Сюй Силинь в несколько шагов сбежав вниз по лестнице, неожиданно столкнулся взглядом со стоящим позади Чжу Сяочэн высоким парнем.

Улыбку на его лице словно бы в миг заморозили жидким азотом, температура которого была минус 195.8 градусов, до окоченения. Но сердце вот-вот готово было выскочить из груди…

В этот момент их неистовые эмоции столкнулись друг с другом, и, прежде чем разлететься вдребезги, отдаваясь звонким эхом в груди, слились в унисон:

“Блядь!”