过门 |Сквозь Проливные Врата
Глава 1.5 一 Вызов Родителей

В пятницу, во время большого перерыва, Доу Сюнь и Сюй Силинь были вызваны в кабинет Цилисянь за драку после уроков.

Прошло уже много лет с тех пор, как Сюй Силинь вытворял что-то столь позорное. Он постарался найти в себе хоть каплю угрызений совести и пришел к выводу, что все-таки не сделал ничего плохого.

В конце концов, все это из-за того, что Доу Сюнь был таким ублюдком.

Еще с самого первого дня, как Доу Сюнь перевелся, Сюй Силинь считал, что они просто родились под абсолютно разными звездами.

Учитывая произошедшее с Цай Цзином, а позже и с Ло Бин, неприязнь, копившаяся до этого момента, дошла до критической точки: словесная борьба перешла в рукопашную.

Цилисянь пребывала в бешенстве.

— Отвечайте! Сюй Силинь, какой же из тебя председатель класса? Почему вы ввязались в драку?

У Сюй Силиня заныла челюсть. Он случайно прикусил язык, пока дрался, и во рту теперь ощущался привкус крови. Украдкой он взглянул на еще более потрёпанного Доу Сюня и пришел к выводу, что для этого придурка драки были таким же обычным делом, что и поедание риса. Но, исходя из результата, два года кикбоксинга, которым Сюй Силинь занимался в средней школе, помогли ему одержать верх.

В присутствии классной руководительницы он понимал, что разумнее всего будет отступить, и, не желая тратить время на пустые оправдания, лишь смиренно склонил голову, признавая собственную ошибку.

— Я был опрометчив в тот момент, такое больше не повторится.

Не услышав в чужом голосе и толики искренности, Доу Сюнь тут же усмехнулся. Разбитые губы доставляли неудобство, и ему пришлось задействовать каждый мускул, чтобы изобразить ухмылку.

Цилисянь не знала, что сказать.

Теперь она поняла, почему эти два хулигана воевали. Видя поведение Доу Сюня, она сама была близка к тому, чтобы, засучив рукава, задать ему трёпку.

Цилисянь понадобилось несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Хлопнув ладонью по столу, она взревела:

— Разве опрометчивость это оправдание? Сегодня ты ударил своего одноклассника, потому что был “опрометчив”, а в будущем, что, “опрометчиво” схватишься за нож, чтобы кого-то убить?

Сюй Силинь смиренно опустил глаза.

— Учительница, я был неправ. Могу ли я сейчас же пойти и написать объяснительную? Обещаю, такого больше не повторится.

Едва он успел договорить, как Доу Сюнь закатил глаза.

Даже обмен колкостями в дуэте Сяншэн, в сравнении с ними, пожалуй, не мог быть настолько виртуозным.

Сяншэн(相聲 - xiangsheng) - жанр традиционного китайского комедийного представления, характеризуются обилием каламбуров и аллюзий.

Цилисянь одного взгляда на них хватило, чтобы ощутить острую потребность в кардиостимуляторах.

Она была классной руководительницей этих детей с первого года их обучения в старшей школе. Она сразу поняла, что Сюй Силинь — человек, лишь внешне подчиняющийся правилам, но на деле — негодяй, на которого не действовали никакие воспитательные меры. Принося извинения, он говорил одно, а делал другое: ничто не мешало этому подлецу вытворить что-то и в следующий раз. Вся эта стопка замечательно составленных объяснительных была написана Цай Цзином.

Если бы это был обычный случай, Цилисянь бы не отпустила его так просто. Но всё познается в сравнении. И на контрасте с сидящим в стороне Доу Сюнем, закатившим глаза, Сюй Силинь выглядел чрезвычайно миловидно, можно сказать, прямо-таки заслуживающим снисхождения.

Цилисянь без промедлений “срезала ножом спутанную коноплю”, одинаково наказав обоих. Сделав выговор, она отправила их обратно в класс.

На первый взгляд казалось, что она наказала Сюй Силиня куда строже. Но стоило ученикам уйти, Цилисянь тотчас достала записную книжку и набрала номер отца Доу Сюня, Доу Цзюньляна.

Цилисянь едва успела сказать “алло”, но ещё не озвучила причину звонка, как Доу Цзюньлян, не давая и слова вставить, первым открыл рот:

— Учительница Чжан... А! Учительница Чжан, здравствуйте, здравствуйте. Как же так, вам приходится утруждать себя звонком, это никуда не годится! Неужели этот сопляк Доу Сюнь снова вляпался в неприятности? Прямо вам говорю, не нужно спасать мою репутацию, просто устройстве ему хорошую взбучку! Как говорится, розги пожалеешь — ребенка испортишь, верно? Так что, э-э, можно мне перезвонить вам позже? Я тут немного занят…

Даже проработав в школе столько лет, Цилисянь и не знала, что существуют люди, которые могут настолько непоколебимо нести полную околесицу. После сказанного Доу Цзюньляном, она действительно думала, что он перезвонит, но, прождав весь день, не получила даже намека на это.

Только тогда она поняла, что “перезвоню позже” равносильно “я угощу тебя в следующий раз”. И то, и другое значило: “увидимся позже, пока-пока, а теперь отвали!”

К вечеру того же дня только лишь незнакомая девушка пришла в школу, чтобы найти Цилисянь.

Она представилась секретаршей отца Доу Сюня. Встретившись с учительницей, она первым делом передала Цилисянь подарочную коробку из ювелирного, обратившись заискивающе:

— Босс попросил надлежаще позаботиться о нашем ребенке.

“Наш ребенок”. Два этих слова обнажили большие амбиции секретарши, желающей стать мачехой.

— Думаю, в нынешней ситуации... Было бы лучше, если бы родители Доу Сюня сами пришли в школу. Как видите, сегодня он подрался с одноклассником… — ответила Цилисянь.

Секретарше было абсолютно плевать, подрался ли Доу Сюнь или кого-то избил. Не находя места от скуки, она ковыряла ноготь. Выслушав все жалобы Цилисянь до конца, она закатила глаза, ответив небрежно и без капли ухищрений:

— Да-да, мы знаем, разве не поэтому мы просим учительницу надлежаще позаботиться о нём?

Цилисянь не знала, что и сказать.

— Ах да, точно. В этом футляре лежит ожерелье. В будущем вы можете отнести его в салон, и украшение почистят для вас бесплатно, — у секретарши было до того жадное выражение лица, словно бы она очень хотела оставить ожерелье себе. — Бренд очень известный. Даже после скидки в сорок процентов, оно все равно стоило больше ста тысяч. Да и сервис на высоте.

Имеет ли вещь стоимость или нет, обычные люди не могут определить с первого взгляда, однако и они могут преодолеть трудное восхождение в храм познания.

Во рту у Цилисянь пересохло. Услышав это, ей жутко захотелось ударить Мисс-сорокопроцентную-скидку по лицу.

Хоть она и принимала подарки, но далёко не все. Парочка подарочных карт на тысячу восемьсот юаней, врученных без умысла — ещё были допустимы, но её мизерной алчности не хватало, чтобы действительно принять это брендовое ожерелье. Цилисянь всучила футляр обратно в руки секретарше.

— Моя годовая зарплата, включая премии, не достигает и ста тысяч. Я не осмелюсь принять такой подарок. Почему бы вам не унести его обратно и не попросить родителей Доу Сюня лично явиться в школу?

Секретарша совершенно не заметила намёка в ее словах. С очаровательно-нахальным видом она произнесла:

— Но я и так родительница.

Цилисянь не могла больше общаться с безмозглой секретаршей Доу Цзюньляна, поэтому, устав и морально, и физически, выпроводила ее. На часах была уже вторая половина дня, время уроков по самоподготовке. Шестая школа была ориентирована на самостоятельное обучение учеников, поэтому после полудня было всего два обязательных предмета, остальные два — в основном предполагали самообучение или спортивные занятия.

Цилисянь, оставшись без дела, подошла к задней двери в учебный класс и заглянула через окошко внутрь кабинета. Она увидела, как ученики, ответственные за уроки математики и английского, каждый заняв свою половину доски, записывают домашнюю работу на выходные. Ответственный за уроки языка и литературы собирал еженедельные сочинения; те, кто забыл написать их, лихорадочно строчили, опустив головы.

Сюй Силинь как раз был среди них, но он чувствовал себя куда увереннее, так как у него был Цай Цзин.

Цай Цзин был чрезвычайно талантлив. Он умел растекаться мыслью по древу, импровизированно надиктовывая конспекты, наполненные цитатами классиков, давая Сюй Силиню возможность списать.

— Луский Ай-гун однажды сказал Конфуцию: “Мы были рождены во внутренних покоях дворца, воспитаны в руках женщин. Мы никогда не ведали ни горя, ни волнений, ни тяжкого труда…”

Луский Ай-гун - правитель княжества Лу, 494-468 гг. до нашей эры..

Сюй Силинь был самым типичным представителем класса естественных наук. Когда дело доходило до экзаменов по литературе, он шёл проторенной дорожкой. Сюй Силинь заучивал наизусть сказанное учителем, а там, где не мог вызубрить — писал абсолютную чушь… Единственным, что он читал вне школы, было если не фэнтези, то уся. Пока он слушал Цай Цзина, его голова раздулась вдвое.

Уся(武俠) - приключенческий жанр китайского фэнтези, в котором делается упор на демонстрацию восточных единоборств.

Мы (寡人) - возвышенное “я”, местоимение, в котором о себе говорили правители.

— Подожди-подожди-подожди! Как писать первый иероглиф в слове “мы”?

Ответственный за литературу, стоящий неподалёку, топнул ногой.

— Не знаешь как писать — запиши пиньинь. Сюй Туаньцзо, можешь поторопиться? Ты с домашним заданием как девчонка копаешься, даже когда тебе диктуют!

Пиньи́нь(拼音) - это стандартная система транскрипции китайских иероглифов латинскими буквами.

Цилисянь почти была готова ворваться через заднюю дверь и поймать этого наглеца на списывании, но лишь успела положить ладонь на дверную ручку, как внезапно увидела Доу Сюня, сидящего в углу.

Между пальцами у него была зажата автоматическая ручка, а стол сплошь завален черновиками с одному ему понятными надписями. Он не был сосредоточен на работе, как обычно. Вместо этого Доу Сюнь задумчиво смотрел на шумную компанию за столом перед ним.

На лице у него все еще виднелись ссадины. Выражение его глаз было каким-то странным: на первый взгляд оно походило на презрение, но под ним скрывался отблеск зависти.

Конечно же, он не завидовал человеку, ударившему его сегодня. Просто… Весь класс кипел жизнью, в то время как он одиноко сидел в стороне.

Но зависть эта была лишь мимолетной вспышкой. Доу Сюнь, казалось, пристыдил себя за короткую слабость, но быстро пришел в себя, снова надел наушники, с ещё бóльшим равнодушием опустив голову.

Цилисянь тяжело вздохнула. Она не стала заходить и молча вернулась к себе в кабинет.

В руках у неё оказался табель успеваемости Доу Сюня. Его оценки не были плохи — скорее наоборот, они были слишком хороши. В детстве Доу Сюнь перескочил один год и хотел перейти экстерном ещё раз, но его прежний классный руководитель так и не одобрил это. Потому что, хотя Доу Сюнь и был умен, все равно не был гением в какой-либо конкретной области. Это означало, что, кроме хвастовства, его высокий айкью не имел особой практической пользы.

К тому же, он и без того был замкнутым человеком, не ладившим даже со сверстниками. Если он так и продолжит перепрыгивать через классы, научится ли хоть когда-нибудь контактировать с другими людьми?

В детстве титул “гений”, безусловно, услада для ушей, но он неизбежно станет взрослым. И тогда, перестав быть и “ребёнком”, и “гением”, но оставшись абсолютно неприспособленным к жизни в социуме, кому будет не наплевать на него?

К сожалению, всегда будут невежественные родители и консервативное общественное мнение, превозносящие “высокое айкью”. Никто так и не прислушался к искреннему беспокойству учителя.

Доу Сюнь перевелся в шестую школу из другого города ещё и потому, что здесь существовала политика, согласно которой, по рекомендации школы, ученики могли сдавать вступительные экзамены на втором году обучения. Когда Доу Сюнь перевёлся, его отец ясно дал понять, что они тут по этой причине.

Принимая всё во внимание, Доу Сюнь, вероятно, останется в этом классе только на один семестр — всего лишь короткая остановка. До тех пор, пока он не ввяжется во что-нибудь серьезное, учителям не придется тратить много сил на присмотр за ним.

Кроме того, учитывая поведение Доу Цзюньляна, Цилисянь понимала, что он очень самодоволен из-за способностей своего сына. Возможно, он также мог посчитать, что Цилисянь, как классная руководительница, искала проблемы на ровном месте, раз даже подарочной карты было недостаточно, чтобы держать её подальше от их дел.

Этот тип родителей всегда считал: “Достаточно ведь просто успехов в учебе, разве нет?”

Цилисянь потерла лоб, чувствуя, что на следующей неделе она обязана во что бы то ни стало найти родителей Доу Сюня для длительной беседы. Если отец не сможет прийти, она сразу же вызовет мать. Ведь мать, естественно, не будет игнорировать будущее собственного чада.

Пятничные вечера были самым счастливым временем недели в школе, даже если все домашние задания не влезали в портфели учеников.

У Тао с компанией собрались вокруг Сюй Силиня, наперебой обсуждая, куда отправиться на этих выходных. Их голоса разносились так громко, что даже перегревшиеся наушники не смогли их заглушить.

Доу Сюнь уставился мрачным взглядом в спину Сюй Силиня, и, схватив свой рюкзак, вышел из класса через заднюю дверь, все ещё чувствуя колющую боль в уголках разбитых губ.

Дверь с грохотом захлопнулась. У Тао бросил взгляд на стол Доу Сюня и прошептал Сюй Силиню на ухо:

— Что скажешь, Сяо Линьцзы? Как насчет того, чтобы преподать ему урок?

Сюй Силинь нахмурился. Он знал, что “преподать урок” от У Тао не сулит обычными разборками.

У Тао жил в общежитии... Но так как шестая школа не была полноценной школой-интернатом, условия проживания были так себе.

Большинство учеников, чей родной дом был слишком далеко, по возможности старались снять квартиру неподалеку от школы.

Поскольку проживающих в общежитии девушек было не очень много, школа из соображений безопасности поселила их в общежития для преподавательского и административного персонала. Таким образом, школьное общежитие стало чисто мужским. Надзор за ними был никакой, поэтому постепенно тут появилась своя особая “экосфера”.

Шестая школа была лучшей школой в этом районе города. Чтобы с легкостью ужиться в классе, помимо товарищеской взаимопомощи, необходимо было и сносно учиться. И хотя каждый мог поотлынивать время от времени, у всех было чувство меры. Даже если с кем-то случались разногласия, в худшем случае остальные ученики, объединившись, просто стали бы игнорировать этого человека. Никогда не происходило ничего серьезного.

Но жизнь в общежитии — совершенно иной случай.

Здесь жили студенты-спортсмены, тренировавшиеся днем и ночью, бедные студенты из дальних городов, а также студенты-второгодки, выпустившиеся из других школ. Естественно они разделились на множество групп, между которыми случались стычки и трения, их взаимоотношения всё больше накалялись. Постепенно накапливающиеся противоречия создали прекрасную почву для образования банд.

Второгодки не из-за плохой учебы, а из-за желания повторно сдать экзамен, получить ещё один шанс на поступление в более престижный университет.

Было довольно обыденным, когда людей на ночь запирали в кабинках туалета. В большинстве своем, подвергшиеся издевательствам студенты не осмеливались жаловаться, так что, пока не требовался вызов скорой помощи, учителя оставались в неведении.

У Тао оперся рукой на спинку стула Сюй Силиня, по его лицу пролегла тень свойственной подросткам жестокости:

— Если поместить кого-то вроде него в нашу комнату, он станет послушным всего за три дня. Прикажешь ему лаять — он не посмеет и мяукать. Хотите поспорить?