Лекция седьмая.

Лекция седьмая. О Природе-Мироздании и природе человека (в Новое время).

Мы с вами успели обсудить три типовых культурных проекта. Мы их выбрали потому, что они, можно сказать, сами себя выбрали. Они были широко распространены в мире и устойчиво представлены в течение длительного времени.

Культура архаического типа существовала, наверное, 20-30 тысяч лет. А что касается других, то они преобладали в мире, конечно, меньше, но тоже тысячелетиями надо считать. Древние цивилизации доминировали, скажем, от третьего тысячелетия до нашей эры и до середины первого тысячелетия уже нашей эры. Средневековье где-то так: от пятого до пятнадцатого века н.э., как мы говорили. Но ещё важно иметь в виду, что разные народы осваивали эти культурные системы в разное время – кто раньше, кто позже. Одни уже располагались в Древности, как римляне, например, тогда как их соседи жили в мире Архаики – со всеми последствиями этих межкультурных различий. То же и со Средневековьем. Пятый век – это вообще-то Византия. А если иметь в виду Западную Европу, то там Средневековье установилось значительно позже. Полной синхронности тут быть не могло. И это затрудняет подсчёты тем, кто хочет опираться на астрономические даты.

Культурная модель, которую я хочу обсудить с вами сегодня, располагается в истории с большей временной определенностью. Она называется «Новое время» и оказалась, в силу её хронологической близости, очень важной для нас, для нашего понимания современности, одно из названий которой, «эпоха постмодерна», т.е. эпоха, наступившая после окончания эпохи «Модерна» - Нового времени. Новое время было очень динамичным и поэтому содержательным. Заметьте, в прошлый раз мы обсудили три типовые модели, а сегодня успеем обсудить только одну.

Когда было Новое время?

Обычно спрашивают, а когда оно было? Отвечаем таким образом: зацепки исторические, чтобы начать формальный отсчет Нового времени бывают самые разные. От взятия Константинополя турками в 1453 году до английской революции 1640—1660 гг. И даже до Французской революции 1789-1799 годов. Понятное дело, что ученые цепляются за разное. Экономистам, например, удобно опираться на революцию, которая изменила экономическую систему. Кто-то берётся за другой признак – за положение религии в обществе. Религия в Средневековье была очень важна, поэтому гранью Нового времени некоторые считают утверждение Реформации Лютера в первой половине XVI века. Я бы отличил Новое время по признаку, который кажется мне более существенным, а именно, по распространению нового социального порядка в форме абсолютистских государств в Европе. Поэтому я склонен датировать Новое время XVII-XVIII и XIX веками.

Что касается завершения эпохи господства этой культурной модели, то здесь расхождений практически нет, потому что для всех маячит грань Первой мировой войны 1914-1918 гг. Первая мировая война оказалась такой, какая невозможна была в Новое время. Именно поэтому Первая мировая показала, что старая эпоха кончилась. Конечно, часть людей полагала, что после войны следует восстановить всё как было. Но вскоре стало ясно, что общество хочет другого. Тут можно спорить, различая момент послевоенного осознания новой культурной реальности и предшествующий период её довоенного становления, но об этом поговорим в другой раз.

Вот это самое «общество хочет другого» - очень важный момент движения истории. В следующий раз я попытаюсь поговорить с вами о самодвижении истории, о том, какой моторчик в ней сидит. А пока отсчитаем Новому времени эти три века. Хотя надо признать, что и раньше, в XIII-XVI вв., особенно, в Италии, можно различить очевидные элементы будущей культурной системы. Так и в ХХ веке многие склонны были не заметить окончания эпохи, которую застали на самом её исходе: внутри и вблизи культурные смены менее заметны, часто они кажутся простыми недоразумениями, порчей нравов, вкусов, ослаблением полезных привычек и обычаев и т. п., как бы «временными» отклонениями от навсегда правильного.

Европоцентризм

Второй момент. То, что я сейчас обрисовывал, характеризует европейский взгляд на вещи. Если спросить китайца об истории Китая, то выяснится, что эту периодизацию он совершенно не берёт в голову. У него там династии. Династия Тан, династия Мин, династия Цин… Но, когда китаец начинает заниматься мировой историей, он принимает во внимание ту систему описания, которую используем сейчас мы. Либо он применяет марксистскую историографию и периодизацию (там жива ещё марксистская идеология).

Моя идея состоит в том, что взгляды очень зависят местонахождения наблюдателя, от того, откуда он смотрит. С ангольской или нигерийской, или тайской точки зрения географическая карта мира выглядит иначе, чем если смотреть на неё с Украины. Но, и наоборот. Вы ещё помните, что история – это определенным образом упорядоченная память, сохраненное прошлое. У них есть кое-что иное сохраненное, чем у нас. И у них есть кое-что иное, чем у нас, европейцев, с помощью чего они отбирают и собирают сохраненное прошлое. И мир представляется им исторически иначе, чем он представляется нам. Но, когда африканский историк вступает в мировую историческую науку, он как бы европеизируется, его метод собирания и связывания фактов и сами факты выходят за пределы локальной, местной географии. Этнически любой историк может быть кто угодно: хоть египтянин, хоть индус, хоть малазиец и т.д., а концептуально, методологически он становится историком вообще. Из здесь это «вообще» совпадает с европейской историографией – с её методами собирать и мыслить прошлое. Похожим образом обстоят дела и с другими науками.

Так что, мы видим, что каждый раз есть одна наука и она общемировая – что физика или математика, что история или искусствоведение. И не только наука. Любой программист, где бы он ни жил, он работает в рамках единой мировой практики. Индийский и болгарский программисты живут в очень разных культурных средах, но, если им приходится сотрудничать, то они стараются эти различия не принимать в внимание, становясь, независимо от места проживания, «европейцами».

То же самое можно сказать и об искусстве. У всех народов было что-то такое, что мы может назвать искусством. Но само понятие искусства, теория искусства, эстетические подходы к искусству, музейные коллекции произведений искусства и т.п. – все это возникло в европейской истории. И когда мы рассуждаем, куда отнести деревянную маску ангольского резчика – к искусству или к ремеслу, то прибегаем к аналогиям с произведениями европейского искусства. С нашей точки зрения настоящее классическое искусство сложилось в Европе, начиная с эпохи Возрождения. И сейчас спор может идти только о том, насколько понятие современного искусства совпадает с понятием европейской классики? То есть, закончилась ли сейчас эпоха искусства – в классическом европейском его понимании, или она всё ещё продолжается?

Во всём этом присутствует, как мы видим, привычный уже давно европоцентризм. Современная демократия позволяет совмещать всё что угодно. Мы видим в Париже музей африканского искусства, в Метрополитен музее можно увидеть образцы творчества народов Океании. Но, когда мы говорим «искусство» - мы примерно знаем, не глядя, о чем идет речь. И это, о чем идет речь, возникло, сложилось, устоялось в европейской культуре.

Это – Европа

Если же говорить о мировом лидерстве европейцев в технике и технологии в те же XVII-XIX вв., то мне не нужно будет ничего вам доказывать. Мало того, что европейцы стали лидерами всего мира – на эти три века, они открыли такую штуку как капитализм. Мы как-то наивно полагали, что капитализм – это частная собственность. Но это точно не так, потому что частная собственность и торговля известны с Древности, когда о капитализме еще никакого представления не было.

При капитализме частная инициатива достигает такого масштаба, что она влечет за собой социальные последствия. Представим для примера торговца дровами для каминов в Западной Европе в начале XIX вв. Он унаследовал торговлю у отца и развозит товар по тем же самым домам уже более десяти лет. Всё устойчиво: круг потребителей, количество товара, и… цена. Устойчивость всего, включая цену – достоинство торговца в докапиталистическую пору.

Человек, торгующий дровами в условиях докапиталистических, кажется нам самостоятельным предпринимателем, но он вписан в давно сложившуюся структуру и полностью ей подчинен. Самое главное при капитализме – предпринимательская инициатива, риск и социальные перемены вследствие новаций, но до XIX века этого ещё нет. А вот замена лавочек универмагом – это уже капитализм (читайте об этом: «Эмиль Золя. Дамское счастье. Роман»). И замена мастерских фабрикой. Со всеми многочисленными небывалыми социальными последствиями. Капитализм – это творчество (изобретательство) в экономической сфере, я бы так сказал.

Капитализм стал развиваться, благодаря обновлению социального порядка, который благоприятствовал развитию предпринимательской инициативы. Новый порядок открыл возможность индивидам становиться авторами своих хозяйственных проектов, того, что мы сейчас называем бизнесами.

И ещё немного про капитализм. Известно, что три замечательных изобретения – бумага, компас и порох – были сделаны не европейцами, а значительно раньше, в Китае. Но только европейцы извлекли мощные последствия из этих изобретений. Нашли им места: применили компас для дальних плаваний, бумагу – для книгопечатания, порох – для войн. Ещё один пример. Игла швейная была изобретена тоже в Китае, но только в XVI веке в ренессансном Нюрнберге началось серийное производство игл. Европейцы обладали каким-то совершенно иным подходом к вещам, они иначе с этими вещами обходились. И, лучше сказать, они относились друг к другу совершенно иначе. И вещи, оказавшись, таким образом, между людьми другой культуры, начинали жить другой жизнью.

В течение этих трёх веков европейцы стали мировыми лидерами в области улучшения качества жизни, доступности образования, в морской торговой и военной сферах, благодаря чему смогли колонизовать почти весь остальной мир. К концу XIX века свободных мест уже не было. И Первая мировая война одной из своих причин имела передел колоний ради новой европейской метрополии – Германии.

Всё это я говорю для того, чтобы мы осознали, что европоцентризм возник не как результат раздутого самомнения европейцев, а как отражение мировой политической и экономической расстановки сил. И, собственно, вопрос, который нам следует осмыслить: что такого в Европе было особенного? Что выдвинуло европейский мир того времени на положение бесспорного лидера? Учтите, что средневековая Европа ничего такого не могла, она терпела от арабов и училась у арабов, дивилась китайцам, была далёкой северо-западной провинцией тогдашнего мира. Конечно, я имею в виду Западную Европу. Потому, что Европу, скажем, нашего Северного Причерноморья до XVIII века можно в расчет не принимать.

Так что европоцентризм обоснован реальностью, основу которой мы попытаемся сегодня хоть частично обсудить.

Культурология эпохи

Итак, начало и конец Нового времени мы с вами обговорили. Мы назвали тот отрывок астрономического времени, когда эта часть света доминировала в мире, когда её культурные свойства оказались предпочтительнее в тогдашнем мире.

Я бы ещё оговорился, что на Западе антропология всегда предметна. Это всегда антропология чего-то. В пределе можно вообразить даже «антропологию пляжа», почему бы и нет? Но у нас возможна антропология вообще, антропология времени, определенного исторического времени, например, антропология Нового времени.

Тут трудность в том, что какие-то принципы (картина мира, отношения людей и вещей) складываются практически и смутно – задолго до того, как они приобретают отчётливую осознанность и регулярную выраженность - в поступках, в речениях, в устремлениях. Только тогда приходят умные люди, которые говорят: слушайте, да мы живем в совсем другом мире! И начинают его описывать и формулировать принципы этого нового мира. Поэтому осознание нового происходит с большой задержкой. Новое время началось практически намного раньше, чем было описано мыслителями эпохи Просвещения (это произошло в середине XVIII века). Иначе говоря, Просвещение – время, «век» осознания, даже лучше сказать, самоосознания Нового времени.

Нас с вами это касается тоже. Мы уже живем практически по новым правилам, смысл которых ещё предстоит осознать. Лет через 50 кто-то сделает эту работу: «слушайте, так вот какой миропорядок, какие принципы «на самом деле» властвуют в нашем мире!». Потому, что «сова Минервы вылетает в полночь». Так у Гегеля: «В качестве мысли о мире она (философия) появляется лишь после того, как действительность закончила процесс своего формирования и достигла своего завершения».

В той истории, о которой я сейчас говорю, всё было именно так. В XVII веке стали складываться в Европе абсолютистские государства, в них почти незаметно складывались новые принципы человеческого общежития – экономика капитализма, новая система образования, новые отношения с религией и к религии, новая юриспруденция, новая техника, классические науки и искусства и т.п. А системно осознаны они были через добрую сотню лет в век Просвещения (уже далеко внутри эпохи Нового времени) трудом энциклопедистов Англии и Франции и философов других стран, там и тогда, где и когда эти новые принципы жизни прорисовались в реальности человеческого общежития. Назову самых знаменитых: французы Дидро, Даламбер, Монтескье, Руссо, ещё Джеферсон в Америке, Николай Новиков в России при Екатерине Великой. Когда идеи и принципы просвещения стали ясны, они приобрели привлекательность по всему по-европейски «цивилизованному» миру.

И только Первая мировая война показала, что жизнь уже устроена совсем не так, как по инерции думали, полагая принципы Нового времени естественными и вечными. Парадокс Первой мировой в том, что такая война казалась невозможной, что такую войну невозможно было себе вообразить, сохраняя верность представлениям Нового времени. Но очень скоро власти воюющих государств потеряли контроль над процессом, конь понес, а, чтобы удержаться в седле, нужно было изобретать и применять совсем новые техники управления обществом. И это были уже приемы властвования, утвердившиеся в массовых обществах ХХ века. Но о них поговорим позже.

Теперь я перехожу собственно к описанию культурно-исторической модели Нового времени.

Когда мы описываем культурно-историческую модель, мы всегда опираемся на три ключевых слова-термина: пространство, время, герой культуры. Вы это ещё помните.

Природа

Представление о пространстве в Новое время можно охарактеризовать одним из базовых принципов тогдашней классической физики. «В мире нет и не может быть привилегированной точки». Что это значит? Везде в мире действуют законы природы, и таких мест, где законы природы не действуют, быть не может. И это означает, что в природе нет и не может быть такого нефизического, сверхфизического, метафизического объекта как Бог.

Было бы легкомысленным назвать тех людей в полном смысле атеистами. Форма их религиозности получила название «деизм». Согласно их представлениям, признаётся наличие Бога, который сотворил этот мир, дал ему упорядоченность (законы природы – это и есть язык описания присущей миру упорядоченности), а дальше мир продолжает существование уже сам по себе. Богу в нем действительно не остаётся места, да он и не нужен. Он сделал всё, что должен был сделать. Метафорически это представление описывают через образ часового мастера, который построил часы, завёл пружину, а дальше его участие излишне: хорошо сделанные часы тикают как бы сами по себе. Так им положено, такова их «природа».

Конечно, простецы могут верить в дедушку, который сидит на облаке, болтает ножками и поглаживает свою седую бороду. Но – это ограниченные люди, которые без сказок не могут. А люди просвещенные должны понимать, что мир целостен в своём единстве, и в нём просто нет места для Бога. Это не отрицание Бога в принципе, но отодвигание Его от Природы, способной к самоуправлению.

То, чем управляется, чем живет мир – это законы Природы (Мироздания). Природа, согласно таким представлениям, это – всеобъемлющая (кроме природы в мире ничего нет) самоуправляемая материальная среда, которая составляет совокупную предметность непрерывно движущегося мира. Мир состоит из массы вещей, которые как-то друг на друга влияют, как-то друг с другом связаны и как-то правильным образом соотносятся. Иначе говоря, в мире, в Природе есть внутренне присущий ей порядок взаимной соотнесённости её элементов, который люди постепенно выявляют и формулируют в виде законов («закон природы» – это факт человеческого описания природного порядка). Например, законы механики, законы оптики, законы химии и т.п.

Человек

Природа – единая и единственная субстанция, и человек – часть Природы (часть мироздания), но такая часть, которая наделена (самой же природой наделена) особым свойством – способностью к познанию. Такая конструкция: мир и человек в этом мире, и всё это вместе – Природа. Но человек, единственный в мире, в Природе, обладает способностью к познанию. Конечно, функция Бога тут разлагается, и мы об этом немножко поговорим. Но сейчас нам главное не критиковать мысль людей Нового времени, а понять, как они всё это себе представляли.

Ум

Для понимания мира человек снабжен умом. Ум – носитель сознания. Но у ума есть ещё часть, которая называется «здравый смысл». Английское common sense способно ближе подвести нас к пониманию этого термина, чем русский перевод. «Здравый смысл» указывает прежде всего на неповрежденную природную правильность (здоровье), тогда как common указывает на общее согласие (общий, всеобщий, общепризнанный, распространенный), на то, что является общим достоянием. Нет нужды обсуждать здесь термины, которым уже сотни лет.

При этом ум – это индивидуально изменчивое познавательное свойство людей. Что значит индивидуально изменчивое? Это значит, что люди обладают индивидуально разными умами. Скажем, бывают умные люди, а бывают – глупые, познавательно глупые. Бывают остроумные, хитроумные, тупоумные и даже слабоумные. Бывает быстрый ум («схватывает на лету»), бывает медленный («доходит как до жирафа»). Ум – это такая штука, которая у каждого своя: какой ум есть – такой есть. По природе вещей.

А здравый смысл – это особая часть ума каждого человека. По крайней мере, она должна быть в уме каждого человека. Но это не индивидуальная, а универсальная его часть. Это та штука, которая должна быть в сознании (уме) каждого человека, потому что в ней содержатся «общие – common – истины». Природа вооружает ими каждый человеческий ум, при условии, что он не противится этому, если готов «пользоваться» (так и писали) здравым смыслом. Это – в человеческой воле приобрести здравый смысл, обращаться к здравому смыслу или не обращаться. Тут есть факультативность и, следовательно, ответственность каждого отдельного человека.

Исходно наличие этого общего знания делает людей равными по условиям их исходных познавательных возможностей.

Содержание этого здравого смысла состоит из вполне очевидных истин. К примеру, начала математики. Они не зависят от индивидуальности. То, что дважды два – четыре, не зависит от свойств ума человека. Эта истина дана ему готовой. Каждый здравый человек знает это. Ему это очевидно, не требует каких-то специальных умственных действий. Так есть по природе вещей.

Здравый смысл

Набор общепонятных истин – это и есть содержание здравого смысла. В том числе, скажем, способность отличать истину от не истины. Я сказал вам об арифметике, а мог бы сказать об очевидности правильного общепринятого эстетического вкуса: что красиво, а что не красиво. Мы с вами уже пришли к сплошному релятивизму. Но ещё совсем недавно были жаркие интеллектуальные бои, потому что люди, по памяти Нового времени, продолжали жить в уверенности, что представления о красоте – неизменны, ибо лежат в природе вещей и сообщены нам здравым смыслом. Тогда людям следовало знать, что красиво, а что не красиво, и всё! Потому, что есть элементарное чувство красоты, данное каждому человеку, если он не противится этому, в составе корпуса истин «здравого смысла». Если человек получил приличное воспитание, то для него это элементарно, это то, что дано каждому как стартовые положения для его умствования. И они не требует каких-то специальных усилий для достижения этого вида знания.

Или возьмем представление об «общественном благе». Это тоже общепринятые представления, которые выступают как самоочевидные, ну, например, неприкосновенность частной собственности. Это же очевидно! А дальше, на базе здравого смысла, опираясь на его очевидности, можно уже строить рациональное мышление о том, как согласовать жизнь и деятельность с истинами здравого смысла, обсуждать сложные формы поведения, сложные человеческие ситуации, сложные пути достижения достойных целей.

Если все согласны в том, что красиво, а что – нет, если согласны в представлениях относительно сущности морального долга, если согласны в базовых представлениях о сущности человека, например, то тогда можно продуктивно обсуждать уже массу других вопросов. Ну, например, проблему бедности в своём обществе.

Теперь. Умение пользоваться здравым смыслом свидетельствует о зрелости и образованности ума, тогда как для ума, не воспитанного, место здравого смысла занимают, унаследованные от тёмного прошлого – и это тоже формула того, Нового времени – «предрассудки и «заблуждения». Имеются в виду религиозные предрассудки (к примеру, что «на всё Божья воля») или, у не просвещенного человека, просто незнание базовых истин «здравого смысла».

Предрассудки и заблуждения не позволяют обосновать рациональное мышление и поведение, для которого необходимы идеи и представления, далее не подвергаемые сомнению. Как аксиомы в математике. Человек того времени стремился к самостоятельности, и ему нужна была опора иная, чем «все так делают», а именно, такая, от которой он мог бы строить вои рассуждения «основательно и здраво».

Понятно, что расчистить путь человечества к этому здравому смыслу – задача образования (или просвещения) и благородная цель всякого воспитания. Это – отдельная тема, к которой я сейчас пришел. Потому что, впервые со времён Античности, может быть, воспитание входит в узкий круг основных задач эпохи как способ обеспечить доступ к «здравому смыслу» как можно большему кругу воспитанников, в пределе – всех людей. Когда не останется людей, живущих предрассудками и заблуждениями, тогда будет достигнуто общее благо.

Это значит, что воспитывать нужно не как получится, а правильно. Что значит, правильно? Это значит, в согласии с Природой. А чтобы воспитать «в согласии с Природой», нужно понять «природу человека». И тут, в Новое время, прежде всего, ради правильного воспитания, начинается изучение «природы человека». Механика человеческого тела. И, соответственно, правильная гимнастика, например. А дальше – интереснейшая тема для воскресных разговоров и в наше время – это различная природа мужчины и женщины. В частности, выясняют, каковы «по природе» женщины, как они должны быть воспитаны – в согласии с их особенными «природными свойствами». Не ломать, чтобы подогнать под общий стандарт, а, наоборот, найти специфику психического и социального образа женщины, чтобы воспитанием приблизить к нему будущих жен и матерей. Дать возможность женщине естественным образом воплотить свою особенную женскую сущность – как её тогда понимали. Отсюда раздельные школы (для девочек и для мальчиков) и поиск половой, сейчас выражаются, гендерной, специфики. Вообще почти всё, что мы привычно знаем об образовании сегодня, например, учебники по разным предметам, выросло из новаций Нового времени.

Разум

Разум – это такая сила в мире, которая, говоря сегодняшним языком, занимает место смещенного Бога в культуре Нового времени. Это – её, культуры НВ, центральный концепт. Разум в ней – смысловой центр мироздания, это – причина, источник, средоточие порядка в Природе и в сознании человека. Когда мы говорим о культуропорядке, в котором находили себя европейцы Нового времени, то Разум был и источником, и носителем упорядоченности мира Природы и человеческого мира в их представлении.

Разум – штука мировая, присущая мирозданию, всей Природе, включая и природу человека. Люди, находя присутствие Разума в себе и в Природе, описывают его проявления в форме законов Природы.

И наоборот: законы – это форма осознания, это как бы перевод фактических условий и требований Природного Разума на специальный язык человеческого знания. Природа не знает о том, что она живет по законам. А человек, который наблюдает, он изучает устройство Мироздания, формулирует открытый им природный порядок в особо для этого придуманной форме, форме «законов Природы». И нет такого места в Природе, где не было бы этого порядка, нет места в Природе где не господствовал бы природный Разум.

Вы видите, что в этой картине мира хаосу нет места: он подавлен везде. Всё в мире сообразуется с порядком, с правилами, с известными, уже открытыми или ещё не открытыми законами Природы. И куры несутся по незыблемым правилам, и уголь сгорает по правилам, и Солнце появляется в точно предсказанных точке горизонта и момент времени и т. д. Это – идеально упорядоченный мир, каким они, люди той эпохи, его увидели в Природе и хотели бы установить в своем обществе. И они принялись своими руками устанавливать его среди людей средствами, которые они считали достойными человеческой природы. Я бы напомнил вам, что они особенно упивались этой идеей порядка в мире, потому что они еще не забыли, какой бедственный социальный хаос был совсем недавно – в годы Тридцатилетней войны (1618-1648), которая разрушила тогда всю ренессансную Европу и – в то же время – снесла в хлам принципы средневековой организации жизни. По меркам того времени это была уничтожительная мировая война. Только в ХХ веке повторилась катастрофа такого масштаба. И это заставляет нас сообразить, что почти что на наших глазах подходит к своему завершению ещё один, после ренессансного, мировой культурный кризис-переход, занявший практически весь ХХ век.

Я проведу вам параллель функций Бога и функций Разума, чтобы вы увидели, что такое «разрыв с унаследованием» между культурами Средневековья и Нового времени в рамках одного континента.

Смотрите:

- Разум, как и Бог, всеблаг: всё разумное хорошо для мира, а неразумное - зло

И вот тогда, когда люди открыли, где лежит Порядок, когда они убедились, что этот порядок вечно удерживается в мире без чьего-либо участия, они почувствовали, что они нашли фундамент для упорядочивания своей жизни, который надежнее самого Бога. Почему? Ну, потому что Бог обладает свободой воли и, соответствующей непредсказуемостью (пути господни, как известно, неисповедимы и чудеса случаются, когда их не ждешь), а разумно самоуправляемая Природа, наоборот, чудесном образом, упорядочена, предсказуема и не зависит ни от чьей-либо воли. Зима придёт с морозами, летом деревья принесут плоды «по роду своему» (т.е. яблоки от яблонь, груши от грушевого дерева и т.д.), фазы Луны будут сменяться неизменно, люди, родившись, проходят свой путь до смертного конца … жесткость этого порядка – спасение для человека. Ему есть, на что полагаться!

- Разум, как и Бог, вездесущ

Это значит, что нет и не может быть в Природе таких движений или превращений, которые не подчинялись бы порядку природного Разума (неважно, известен ли этот порядок человеку, или ещё нет). Отсюда возникает, с одной стороны, предсказуемость, о которой мы уже упоминали, а с другой стороны – причинность уже не целевая, а действующая. С античных времён человек мыслил окружающий мир «гуманитарно»: камень «стремится» упасть на Землю, там его цель. А теперь подход меняется: если в мире всё сцеплено подобно деталям часового механизма, то любое движение одной детали отзовется совершенно определенным движение другой, которая связана с первой. И тогда первое движение будет причиной второго – его «действующей причиной».

Так всё ходит и ходит, и мы уверены, что оно будет ходить так всегда, потому что, в Мироздании ничего другого быть не может, кроме разумного.

- Разум, как и Бог, всесилен

Нет в мире ничего такого, что могло бы противиться такому миропорядку. То, что противится природе, естественному порядку вещей, то не выдерживает бремени существования и разрушается. Это очевидно.

Фундаментальный принцип Нового времени

«Природа и разум соединены неразрывной связью», - читаем мы в одном из текстов эпохи Нового времени. (Мы же не о себе сейчас думаем, мы стараемся понять их). Через что мы можем это сделать?

- Через то, что от них осталось.

Да. То есть, через тексты той эпохи.

Продолжаю: «Это в высшей степени несомненно». Что мы здесь видим? Отсылку к очевидности, т.е. к здравому смыслу (мы сегодня об этом свойстве здравого смысла как раз говорили). Скажу так: мир здравого смысла – это мир очевидностей. Или наоборот: мир очевидностей – это мир здравого смысла. Всё, что из этой очевидности следует, сможет сделать ум. Но старт – это очевидность.

«Нет ничего более убедительно доказанного, более глубоко проникшего в сознание философов: Природа разумна, Разум естетственен». Пишут, что это формула Вольтера, но я не уверен. Пишут, что весь этот фрагмент сочинил французский историк культуры XVII-XVIII вв. Поль Азар (1878—1944). Так или иначе, перед нами фундаментальный принцип культуры Нового времени. Смотрите.

«Природа разумна». Это значит, что Разум погружен в самоё Природу, неразличимо растворён в ней. Вторая половина этой же самой формулы: «Разум естественен». Это значит, что Разум принадлежит Природе. Это – не Божественный Разум, это – Природный Разум. Он не внесён в Природу, он там присутствует изначально. При этом слова «природный» и «естественный» - по-русски полные синонимы, а в некоторых других языках – просто одно слово (ср.: англ. nature - natural, нем.: Die Natur-natürlich и т.д.). Мы чередуем эти слова просто, как бы это сказать, стилистически, для благозвучия.

Теперь, до окончания лекции, нам осталось подобрать крохи какие-то, потому что основное мы уже проговорили.

О пространстве и времени в представлении эпохи Модерна (Нового времени)

В культуре Нового времени пространство – Мироздание, единое и однородное, управляемое везде одними и теми же законами. Ну, как вам сказать? Представьте себе большую страну. Где бы вы ни были, везде правила дорожного движения будут одни и те же, полицейские одеты и проинструктированы одинаково, денежная единица – одна, язык – один. Дальше не перечисляю. Вот так человек хочет чувствовать себя в мире, где всё основное в сущности своей единообразно. И это ему хорошо. Вы уже понимаете, что здесь и дальше я говорю о человеке Нового времени.

Что касается времени в таком однородном пространстве, то понятно, что время идёт в нем равномерно, однонаправленно, где бы человек ни находился. Когда вы идёте к соседям, чтобы одолжить луковицу, вы понимаете, что их часы будут показывать точно то же время, что и ваши у вас дома. Этот опыт очевидности входит в состав здравого смысла. Природный ритм (или система природных ритмов) не зависит от человеческих поступков и составляет основу времени, а человеческое действие лишь накладывается фрагментами на это природное постоянство. Время везде одно и то же, и оно идет равномерно, независимо от того, что мы делаем, отражая тем самым единство мира и самоуправляемость природных процессов, лежащих в основе мирового и человеческого бытия.

У однородного пространства (у Мироздания) есть прошлое и есть будущее, но нужно помнить, что эти прошлое и будущее, где события повторяются с неуклонной периодичностью. Смотрите, как идёт астрономический год, начиная, скажем с осени или с середины зимы. Колесо это крутится? Крутится. Но мы отличаем каждый следующий астрономический год? Отличаем. Вот вам модель времени в бесчеловеческом пространстве (где человек не властен), уловленная, однако, познанием человека. Пример того как человеческое – например, биографии, накладывается на природное время.

- Это цикличное время?

- Да. Но природные циклы отличаются от человеческих тем, что в них нет человеческой драмы, нет борьбы за сохранность исходно данного, вечность и неизменность природных вещей гарантирована неизменностью разумного природного порядка.

Человек Нового времени вычитывает в повторности природного цикла прежде всего его динамическую неизменность, безостановочную стабильность. Мерность природных процессов неизменна, а значит, и природное время тоже. Человек всегда живет в природных условиях, но понимает их по-разному. В мифологические времена первобытного мира эта природно-циклическая модель принималась как образец для самоорганизации коллектива В Средневековье природа прочитывалась как символическая экспликация Божественной воли. А в Новое время – как непреодолимое условие человеческого существования. В другой лекции мы обсудим новое отношение человек-природа, характерное для наступившего новейшего времени, в эпоху Массовой культуры.

И второй момент, который стоило бы здесь подчеркнуть, состоит в том, что человек в этой самоуправляемой вселенной является как бы иммигрантом, пришельцем. Без человека, сами понимаете, природа справлялась с поддержанием своего порядка, да и сейчас она сама справляется с этой задачей, если ей не мешать.

А что же человек? Как и всякий эмигрант, человек обнаруживает вокруг себя возможности, но он должен понять, как ими воспользоваться. И вот этот самый гость, прибывший на нашу планету, т.е. человек, осознаёт, как свою первейшую задачу – понять Природу. Что значит, понять Природу? Это значит обнаружить в ней постоянные связи и взаимодействия, описать их как законы природы, и на основе этих знаний вступить с природой в сложную игру, которую тогда мыслили как борьбу, «борьбу с Природой».

Мы сейчас обсуждаем «основной вопрос культурологии» -картину тогдашнего мира место человека в этом мире: мир (без Бога) был у них фундаментально слепой, но надежный, хотя и динамичный, непрерывно движущийся, но постоянный и упорядоченный. Элементы этого мира разумно согласованы, и весь он действует как часы. А человек в нём должен понять, кто же я тут? Что я тут призван делать? И вот человек осознаётся себя здесь как особую часть Природы. Особая задача человека здесь – понять, как эта Природа устроена.

Так получается, что сознание человека Нового времени – это, прежде всего, когнитивное сознание, познающее сознание. И предметом этого познания выступает не вещи и ситуации, а природные закономерности. Такое сознание мы называем теоретическим. Понять, как природа устроена и как этим пониманием воспользоваться – вот базовая стратегия человеческого усилия, вырастающая из «представлений о мире и человеке в этом мире» в культуре Нового времени.

История

Осознание мира является стержнем, смысловым центром сознания человеком своего места в мире. В эту эпоху особенно важно истинное, а не ложное знание мира. Помните «предрассудки и заблуждения»? Но они – как раз составляют то, что должно быть выдавлено путем правильного понимания Природы! Процесс, стало быть, двухзадачный: мы познаём Природу, и в то же время и на этой основе разоблачаем предрассудки и заблуждения.

Таким образом, история человечества в этой культуре понимается как история усиления мощи разума человека. Люди раньше не знали достоинств Разума, не понимали законов Природы, были в умственном плену у религии, от которой в большинстве происходят те самые «предрассудки и заблуждения».

Исключительное значение Разума в мире и человеке – это открытие Нового времени. Усилиями величайших умов в их постижении Природы, человечество совершает шаги куда более важные, чем возникновение или распад государств, чем войны, чем известные события мифического или легендарного содержания. Постижение Природы в XVII-XVIII вв. – это, главным образом, открытия естественно-нучные (небесная механика, оптика, начала классической физики, химии, биологии) и создание математического языка, на котором формулируются законы Природы.

Термин «ученый» («scientist») вошел в общее употребление довольно поздно (с XIX века), раньше говорили: натурфилософ, естествоиспытатель. В последнем случае речь идет о силе человеческого ума, который смог «испытать» Природу, допытаться части её тайн и тем самым наглядно усилить человечество, подарив ему много небывалых благ (от производства красителей разнообразных оттенков до паровозов, например).

Но, в аспекте культуры, важно, что эти открытия утверждали веру в способность человеческого разума постичь и победить Природу. Эта линия постижения Природы (на языке законов Природы) – и есть основная ось развития истории, какой она представлялась в Новое время: история – это история усовершенствования, прогресса в познании человеком природного мира, Мироздания и себя в нем. Пока ещё не социального прогресса, а прогресса знания, прогресса ума, прогресса в теоретическом и практическом присвоении Природы.

Человеческое время в эту эпоху определяется открытиями. Мы договорились, что время – это порядок чередования событий, важных для данного культурного пространства. А научные открытия являлись такими событиями. Значит, время социального мира, его история, в ту эпоху измерялось событиями, смысл которых состоял в смене незнания – знанием, в поступательном очищении человечества от ошибок ума, от предрассудков и заблуждений – в пользу истинного знания, согласованного с законами Природы.

В сущности, человеческая история для Нового времени – это интеллектуальная история, история совершенствования человеческого разума и его достижений. Не углубляясь в вопрос, назову только три очень влиятельные книги Нового времени, чтобы их названия усилили только что сказанное: 1) Аббат Шарль Сен-Пьер «Замечания о непрерывном прогрессе всеобщего разума» (1737). 2) Жак Тюрго «Рассуждений о последовательном прогрессе человеческого разума» (1750). 3) Николя Кондорсе «Очерки исторической картины прогресса человеческого разума» (1794).

Это очень важно понимать, потому что культурный слом, которой обозначился период Первой мировой войны, и он не заглажен до сих пор, отчасти состоит и в смене представлений о том, что считать смысловым стержнем человеческой истории: разум и познание, как мы иногда ещё по инерции думаем, или что-то другое. Может быть теперь, например, идея равенства всех индивидов или идея защиты природной среды человека.

Другая культура – другая линия в понимании прошлого.

Герой культуры Нового времени

Когда мы обсуждаем с вами какую-либо культурную модель, то мы описываем её, прежде всего, как особенное пространство, время в нём, и описываем третий основной её элемент, героя культуры.

Что такое герой культуры? Это – демонстративный модельный персонаж. В разных культурах такой персонаж вырастает где-то из образа той или иной исторической фигуры, и его предназначение состоит в том, чтобы удерживать модельный для данной культуры способ существования человека. Таких персонажей может быть несколько, но не более, чем различимых в данном обществе модельных («типовых») «жизненных путей». Из истории это, к примеру, Мартин Лютер или, скажем, Сталин. Из мифа, например, Муций Сцевола из римской исторической мифологии.

Знаменитые в русской культуре Татьяна Ларина и Наташа Ростова тоже были признаны массой читателей персонажами демонстративного статуса, показательными – относительно того, как русские люди понимали свой мир и себя в нем. И имена эти стали очень распространенными вследствие популярности этих романов и признания образцовыми русскими женщинами их героинь.

Из современной литературы это, например, Гарри Поттер. О нем пишут так: «Помимо доброты и отваги, Гарри наделён такими качествами, как милосердие, сострадание и способность к самопожертвованию. Гарри — хороший друг и товарищ, не любит врать, всегда старается помочь тем, кто нуждается в помощи. Вместе с этим, Гарри умеет постоять за себя, что объясняется твёрдостью характера». Исключительное признание читателями данного литературного образа означает, что читатели склонны понимать изображенный набор качеств и способ существования персонажа в позитивно-образцовом модельном смысле.

Причем, обратите внимание, нам сейчас совершенно неважно, были ли это живые люди или выдуманные авторами (никто же не скрывает, что они выдуманы!): всё равно они даны нам как персонажи, как концепты (как то, что реально, потому что общепринято), как воображаемые фигуры. Что с того, что Наполеон был совершенно реальным человеком? В представлении о нем, он совершенно другой, а именно, такой, какой надо культуре, желающей иметь образ гения. Ну, если хотите, ещё Юлий Цезарь, хоть и по-другому слепленный. Примеров много.

В другой культуре герой будет иным. Вот, кстати, поэт А.С. Пушкин. Он был долгое время в русской культуре образом «гения-жертвы»: вспомните интересную формулу, очень показательную для героя культуры «Пушкин – наше всё».

Но, вопрос, вырастающий сегодня из этой формулы, касается не столько Пушкина, сколько «нас». Чтобы оставаться в рамках такого представительства, образ Пушкина в роли героя культуры должен меняться вместе с изменением в культуре. Мы можем наблюдать это. В постсоветское время наиболее почитаемые ранее свойства этого персонажа – гениальное авторство и мученичество вследствие, как считалось, жестоких царских ограничений – эти свойства стали уступать свойствам образа «Пушкин-ловелас» (см., например, А. Мисюк. Пушкин - наше всё»).

Вернемся теперь к эпохе Нового времени.

В этой культуре героем являлся такой условный персонаж, как «ученый-естествоиспытатель». Нам сегодня уже трудно в это поверить, т.к. научная деятельность уходит с поля общественного наблюдения, общественного интереса. Нобелевской премии примерно сто лет. Нобель был уверен, что ученый - это исключительно важная и высокая позиция в обществе. Это сейчас мы легче вспомним имя футболиста, прославившегося на последнем мировом чемпионате, чем имя ученого, отмеченного – подумайте – недавней Нобелевской премией!

Ученый, в понимании классического Нового времени – это не конкретный человек, это позиция и стратегия. В Новое время естествоиспытатель, натурфилософ (слово «ученый», scientist, утвердилось только где-то около 1830 года в Англии) – это тот, кто бескорыстно, от имени и в интересах человечества, как если бы он был человеческий посол в мир Природы, вступает с ней в диалог, исследует Природу, раскрывает её секреты (узнаёт и формулирует условия природного порядка) и накапливает сумму человеческих знаний о Природе, делая тем самым человечество сильнее, приспособленнее к среде, в которой оно существует. Вот она, фигура номер один того времени! Тот, кто на переднем крае сложных отношений человечества с Природой. Человечества в целом, а не своего «спонсора», говоря по-современному.

Но, когда мы говорим о модельном подходе, мы говорим о стратегии. В этом случае цель всякого человека, человечества в целом и, от имени человечества, цель ученого – познание Природы, чтобы овладеть ею: научиться все больше использовать природные ресурсы и природные процессы. И это парадигма не только научная. Любой ремесленник должен владеть знаниями о материале, с которым работает: камень, стекло дерево, металл и т.д. А тот, кто, я не знаю, разводит коней, должен знать природу лошадей, так ведь? Познание природы –источник силы практического действия, и это – везде. Отличие ученого состоит в том, что он умеет делать своё знание общеизвестным. Он может осознать своё открытие теоретически и записать наблюденный им порядок в Мироздании как «закон природы» в терминах математики.

Конечно, есть и другие фигуры-позиции, важные в картине мира Нового времени. Например, монарх. Монарх является автором законов для своего государства. Законы же он должен создавать такие, которые соответствуют человеческой природе. Потому, что, если законы эти не будут соответствовать природе человека и природе общества, они приведут государство к беде.

Вы идёте в наш музей на Софиевской улице и видите там огромную картину художника Левицкого, называемая так: «Екатерина вторая» Кто? «Законодательница». Вы понимаете, что эта функция монарха считается самой важной, почетной и ответственной. Повторяю, закон, в понятии той эпохи, это не просто распоряжение о том или ином порядке отношений. То – сущностная вещь, которая должна отражать природу человека и общества. То есть соответствовать разумности Природы, её внутреннему порядку, отражать этот порядок и поощрять его.

Эксперимент

Чем вооружен ученый в его работе в отношении природы? Я напомню вам слово, которое вам хорошо знакомо: эксперимент.

Эксперимент – это тот инструмент, который отличает ученого Нового времени от его, скажем, любознательных и глубоко мыслящих предшественников? Прочту вам то, что я написал себе перед лекцией. «Цель эксперимента – испытать природное явление, по возможности изолированно от помех, влияющих на его протекание и на точность наблюдения за ним». Например, в природе всё, что находится наверху, при первой же возможности движется вниз. Задача естествоиспытателя в этом, абсолютно абстрактном примере, сводится к тому, чтобы создать (или, можно сказать, вывести) математическое описание этого явления. Для этого он, ученый, переносит это наблюдение в лабораторию.

В чем смысл этого перемещения? Смотрите. Если вы телегу затащите на гору, она покатится вниз. Но, что вы сможете рассчитать? Там рытвины, изгибы дороги, камни и проч., из-за чего телега будет катиться под гору то быстрее, то медленнее. А ученому нужен природный закон, точное знание о том, как - правильно! - скатываются предметы. По телеге или по другому обычному примеру до закона не докопаться. Поэтому ученый ставит эксперимент в лаборатории. Он придумывает и строит аппарат, который позволяет измерить свойства скатывание шарика – с учетом его массы, угла наклона доски, её длины и т.д. Шарик и доска делаются идеально гладкими, чтобы не вмешивалось трение. И тогда практически ничего, кроме природного действия, на скатывании шарика не сказывается. И можно начать считать – с линейкой и секундомером, как «по природе вещей» скатывается шарик – в зависимости от переменных условий (к примеру, от длины и угла наклона доски и массы шарика) выводя свой результат в форме математической записи.

Почему возможен этот перенос из живой жизни в лабораторию? Потому, что законы природы действуют везде. Законы природы вездесущи. Шарик на горе и шарик в лаборатории подчинены одному и тому же природному порядку. Но на горе примешивается влияние других законов и сил, а нашему ученому нужно изолированное действие одной силы, одного закона.

Далее. Описав суть дела, т.е. выразив её математическим языком, ученый может описать весь ряд подобных явлений, даже в тех случаях, которые прямо наблюдать невозможно – по форме: везде и всегда шарик скатывается по такому правилу (закону природы). Заметьте, это правило верно и в прошлом, и в будущем. Т.е. оно содержит предсказание, типа, если через 100 лет кто-то построит наклонную плоскость с шариком, то скорость его скатывания при данных условиях будет такая-то (читай – такая же). Это и есть то, что мы называем теоретическим описанием, оно охватывает всю совокупность подобных случаев и формулируется как закон: «Всегда, если – то».

Переход к теории позволил человеку оперировать там, где физическое присутствие ему недоступно. Например, траектории космических устройств рассчитываются по законам межпланетной механики. Марсоход сейчас выполняет операции по проектам с Земли, потому что физические законы одинаковы на всех планетах. Другими словами, человек с помощью своего разума постиг разумность Природы, зафиксировал постигнутое в форме общего правила «везде и всегда при данных условиях…» и оформил это знание математической формулой. Математика и есть язык, используемый человеческим разумом для описания всеобщих и необходимых отношений в Природе.

Вот вам главный принцип, который меняет весь познавательный аппарат в эпоху Нового времени, и который фактически означает появление классической науки – эксперимент плюс математический язык для его описания. И второе, теоретичность науки, всеобщность научного знания. Это – совершенно другой ход! И он, конечно, согласуется с той картиной мира, которую мы обсуждали сегодня с самого начала.

Только при том, что люди убеждены в единстве Природы, однородности пространства и времени, они могут быть убеждены в возможности формулировать законы, имеющие силу повсеместно и всегда. В этом мире поиск природных закономерностей открывает возможность предвидеть результаты усилий не только там, где опыт уже состоялся, но и там, куда человеку лишь предстоит вступить. В прямом и переносном смысле.

Теория и практика

Ещё одно важное замечание. Когда мы описываем человеческую деятельность, то мы обычно описываем её операционально. Лучший пример - поваренная книга, где что ни рецепт, то список последовательных операций. Там в нужном порядке перечисляются необходимые человеческие действия: возьмите, добавьте, перемешайте, разотрите, охладите, поставьте и т.д. Форма описания такая: «если вы хотите, чтобы у вас был чай, налейте воду в чайник, разожгите огонь, поставьте чайник на огонь, дождитесь кипения и т.д.». Любому «практическому знанию», любому ремеслу соответствует определенный список операций. Научиться ремеслу во все исторически обозримые для нас времена означало освоить операции в их очерёдности. Правда и то, что исполнение рецептурной записи не гарантирует успеха. Требуется ещё и личная передача («обучение при соучастии»). Как это бывает? Вроде рецепт соблюла, а торт как у мамы не получился. Таков тип практического знания.

А как выглядит теоретическое знание? Теоретическое знание выглядит так, будто оно описывает самодеятельность природы. О кипении теоретик скажет так: «При условиях А и Б (температура и давление воздуха) вода начнет переходить из одного агрегатного состояния в другое (закипать)». Помните, мы говорили, что в этой культуре человек как бы гость, мигрант, который борется за своё место в этом мире, в Природе, которая прекрасно обходилась и без него? Этому соответствует теоретическая формула кипения. Где тут человек, наливающий воду в чайник? Его как бы и нет! Вода – подлежащее, совершающее определённые действия (сказуемое – «переходит»). В физике есть «силы», там одни тела соударяются или притягивают другие тела, там лучи преломляются, там энергии накапливаются и излучаются, там электроны перескакивают по орбитам. И так далее. И природа кипения воды в вашем собственном чайнике теоретически описывается как самодеятельность воды в природной среде.

Теоретическое знания в этом смысле бесчеловечно. Тогда как «операциональное» практическое знание, наоборот, человечно и без действий человека не имеет смысла. А здесь мы видим совершённый Новым временем скачок к Природе как таковой. И человек теперь впервые в истории противостоит Природе тоже как таковой. И он, человек, уже не в руке самого Господа, который озабочен им с начала и до конца!

Человек находит себя в пустыне Природы, которая живет по своим законам. А он находит себя в этом мировом лесу, в этом океане, в этом безмерном звездном мире, который встал перед его лицом лишь с рождением науки. Земля, планеты, Солнце… и всё вращается, ни на что не опёрто, и везде пространства, пространства, совершенно равнодушные к людям. Тут есть место ужасу. Но что можно противопоставить бесчеловечности Природы? Единственное, на что можно надеяться – это незыблемое законосоответствие Природы, надеяться на веру в законы Природы. Повторяемость, надежность, законосообразность – это то, что человек ценит в мире Природы. И это же он учится обустраивать в своём человеческом мире.

Долг

Есть некоторое противоречие между тем, что человек является природным существом (рождается, размножается, умирает как всё живое), и тем, что общество, состоящее из людей, какое-то странное: оно живет и управляется совсем иначе, чем, скажем так, лес – с его зверями, инстинктами, генетически передаваемыми способами организации жизни. В чем разница? В наличии человеческого ума. В присутствии у человека ума.

Человек – единственное природное существо, наделённое умом. Но это значит, что природные свойства человека и общества (людей) реализуются не автоматически, непосредственно, а с вмешательством человеческой воли. Это называется у них («у них»!), моральный закон. Закон Природы, но моральный. Здесь «моральный» означает, санкционированный человеческой волей. Моральный поступок – тот, который «по-человечески» оправдан, обоснован представлением, что так должно быть. А максима моральности выражается понятием «долг». Для того, чтобы общество нормально существовало, люди должны поступать так, как им предписывает поступать «природа человека», данная каждому индивиду и всем людям вместе в форме представления о «долге».

«Долг» - сложное понятие. Содержание должного зависит не только от самой природы индивида, но и от того места, которое индивид занимает в обществе. Долг солдата и долг генерала, долг мещанина и долг аристократа… это – разные долженствования.

Здесь, конечно, опять вспоминаешь, что лекций всего восемь. За счет чего мы сокращаемся? Прежде всего, за счет примеров. Было бы у нас больше времени, мы стали бы разбирать тексты XVIII века и исторические примеры, и тогда они сами говорили бы за себя. Но, это был бы уже полноразмерный курс.

Один пример всё-таки разберём: Жан Расин (1639-1699), «Федра».

Я имею в виду классицистскую трагедию. «Классицизм» - это эстетическое направление в классическом искусстве Нового времени, сравните с направлением «романтизм». Жанр трагедии, обратите внимание, возник в XVII веке в момент установления во Франции общества нового типа, свойственного эпохе Нового времени. Там появляется театр нового вида, т.н. репертуарный, с постоянной труппой и сменяемым репертуаром, и соответствующая ему драматургия.

Действие трагедии Расина Федра (поставлена в 1677 году), если очень коротко, происходит в Древней Греции. Но это не мешает её восприятию как современной. Поскольку, согласно убеждениям Нового времени, люди везде и всегда по природе своей одни и те же, проблема читается как вневременная, т.е. вполне французская тоже.

Есть царь, его жена и сын царя Ипполит и некоторые другие персонажи. Царица Федра находит себя влюблённой в приемного сына Ипполита. Драматургический эксперимент состоит в том, чтобы выяснить, как должно (речь, следовательно, о долге!) Федре поступить в этой предельной и, я бы сказал, условно-экспериментальной ситуации, суть которой – в столкновении индивида с необходимой общественной упорядоченностью.

Проблема Федры образуется по той причине, что природная упорядоченность индивида безморальна, а общественная упорядоченность – моральна. В трагедии Расина Федра помещена в центр этой альтернативы. В ней присутствует природное чувство любви, и в то же время, она знает о непреложности долга, запрещающего ей следовать своему чувству. Альтернатива Федры: либо справиться со своим природным устремлением, «убить» его, и тем самым подчиниться моральному закону, либо умереть. Происходит второе.

Конечно, проблема Федры возникает вследствие её принадлежности к просвещенному аристократическому сословию. У людей разных статусов-сословий разные требования долга. Но у крестьянской женщины представления о долге вообще не было и быть не могло. Только зов её естества.

Вы видите, что в сценической коробке строится наглядный социальный эксперимент, и он строится точно на таких же основаниях, на каких в лаборатории ученого строится эксперимент естественнонаучный. Там тоже, мы только что об этом говорили, создается выгородка, где в ограниченном, искусственно защищённом пространстве происходят законосообразные процессы, но очищенные от случайностей так, чтобы можно было наблюдать действие природных сил (законов природы) в их математически ясном проявлении.

Так сцена театра классицизма становится похожей на стол экспериментатора. В этих вполне искусственных событиях трагедии исследуются коллизии живой жизни. Основание такого переноса – как и в науке – это единство моральных законов, позволяющих увидеть на сцене ситуации, которые происходят в жизни, но с предельной ясностью, так сказать, в чистом виде.

Есть сценическая коробка, в которую по воле драматурга могут быть введены персонажи разных занятий и статусов-сословий (купец, ремесленник, крестьянин, аристократ, монах, буржуа и т.д.). И дальше начинается театральная игра об их отношениях. В этой (театральной) игре главное то, что отношения социальных позиций на сцене воспроизводят отношения в жизни людей их же статуса. И зритель видит на сценических примерах, какие правила определяют линии жизни, столкновения интересов и судьбы конфликтов в современном для них обществе. Речь тут, следовательно, о правилах, о «естественных» законах общественной жизни.

Вот вам пример единства культуры: и наука, и искусство равно служат инструментами постижения мира в его двух пространствах соответственно: природном и общественном. И пользуются сходными методом – постановкой эксперимента.

Я бы добавил, что драматический театр – именно по этой причине – стал ведущим видом искусства эпохи Нового времени («классицизм»), за которым потянулась и живопись (которая часто выстраивала как бы театр на полотне), и даже музыка, с её новой, сонатной, драматургией и программной «театральностью». Композитор этой эпохи сочиняет музыку, чтобы удержать и выразить «природу человека», природу общественного пространства, внутри которого люди взаимодействуют между собой. И да роман этой эпохи – это вымышленная реальность, которая, однако, обязательно должна воспроизводить законы жизни, чтобы служить познанию в чистом виде «законов жизни» человека и общества. И здания в стиле «классицизм», дают образ этого времени, т.е. представление о порядке, который организует человеческую (общественную) жизнь.

Эта целостность, объятая идеей Природы и природного порядка, демонстрирует нам, что такое системная целостность культуры, для которой (в данном случае для культуры Нового времени) Наука и Искусство – как бы две ноги-опоры для её главной, познавательной устремлённости. Стоить заметить, что не все культуры столь последовательны в своих основополагающих принципах и устремлениях. Бывают и весьма хаотичные периоды-эпохи, я определяю их как транзитивные и мы будем обсуждать их отдельно.

О природе человека

В Новое время всегда говорят о Природе и «природе человека». Частое упоминание природы – простейший признак того, что перед вами текст Нового времени (как упоминание Бога – в текстах Средневековья). Что они имеют в виду?

Согласно представлениям Нового времени, человеку присущи некоторые стандартные «моральные» (а мы бы сказали, душевные) свойства, постоянные во все времена. У этой эпохи есть два основных и надежных источника для познания природы человека. Надежные, значит, как мы уже видели, не зависящие от сиюминутных случайных факторов.

Для познания «природы человека» годится, во-первых, Библия, которая читается уже не как голос Божий, а как набор поучительных примеров о том, как вели себя люди. В ней находят множество «случаев из жизни», причем, случаев, «отфильтрованных» временем, ставших образцовыми, классическими, общеизвестными – о жизненных ситуациях и о поведении библейских персонажей в этих ситуациях. Фактически, Библия становится источником поучительных сюжетов и описанием обусловленных «природой человека» и потому «вечных» свойств людей – их характеров и способов поведения. Действительно, в священной книге есть и героизм, и предательство, и величие, и низость, есть преступления и наказания, кстати, и заслуженные, и напрасные и т.д. Но всё это прочитывается «горизонтально», не как диалог или диалоги людей с их Богом, а как отношения людей между собой при разных обстоятельствах. При таком прочтении оказались возможны многочисленные аналогии, показывающие, что люди «во все времена» было одинаковыми, что «природа человека» неизменна (как и Природа вообще).

«Возвращение блудного сына» из библейской притчи о человеке, который потерял веру и вернулся к ней, у Рембрандта превращается в рассказ о родительских, отцовских чувствах, свойственных людям «по природе». О том, какова «природа отца» (не Бога-отца, а земного человека-отца), какова «сыновья природа» и т.д. Это – великое художественное произведение, но это – настоящий художественный эксперимент, призванный открыть людям определённую сторону человеческой натуры. И это опять же театр. А то, что сюжет взят из Библии, лишь убеждает зрителей увидеть в его персонажах носителей вечных человеческих свойств.

Вторым источником для постижения «человеческой природы» в условиях Нового времени было античное наследие, в значительной мере освоенное уже со времён итальянского Возрождения. В распоряжении Нового времени были античные мифы и античная литература. Подход к ним был такой же. Древность источников свидетельствовала об их истинности – вследствие многовекового отбора. Они тоже прочитывались как примеры ситуаций и поведения в них. «Вечные» природные свойства, которые вычитывались из античных текстов, это всё те же чувства (тогда говорили «страсти»), которые в индивидах могли быть смешаны в разных пропорциях с преобладанием тех или иных общим числом с три десятка, такие, например, как жадность и щедрость, честолюбие и скромность, чувства страха, отчаянья и сострадания, стыдливость и обидчивость, гневливость и дружественность и т.д. Эти и другие свойства, согласно представлениям того времени, присущие психической жизни всех людей, определяют их мотивы и поступки во все времена.

Задача просвещения состоит лишь в том, чтобы научить молодого человека усматривать и различать в людях эти их естественные свойства и вести себя с разными людьми соответственно особенностям их природы. А материалом такого обучения могут служить древние источники – Библия и античные мифология и литература – обязательные в классическом образовании.

Мы видим тут особенность самосознания в истории, историзма людей Нового времени, их способ понимания ими своей связи с прошлым: люди всегда одни и те же, со временем сменяются лишь ситуации и нарастает знание о мире. В эпоху Нового времени дело представлялось таким образом, что познание мира на тот момент уже позволило преодолеть многие предрассудки и заблуждения и достигло ясности, при которой стало возможным формулирование законов Природы. Просвещение ставило себя на вершину пирамиды познания, но базировалось на вечных и неизменных основных свойствах природы человека.

Басня

И под конец ещё несколько слов о басне. Напомню, что мы знаем о существовании античной басни (Эзоп, V в. до н.э.) и знаем о заметном оживлении интереса к басне в Новое время (Лафонтен, Франция, XVII в.). Самый знаменитый из русских баснописцев – И.А. Крылов.

Басни – это такие коротенькие истории, где происходит некий конфликт. Сторонами конфликта в басне бывают обычно звери, причем, каждый из зверей выступает носителем какого-то одного человеческого «морального» (душевного, характерологического) свойства. Лиса хитра, а ворона глупа, заяц труслив, лев могущественен, волк беспощаден, осёл туп, стрекоза, как вы помните, легкомысленна, а муравей хозяйственен и трудолюбив и т.д. по всей человеческой палитре. Это – маски, воплощающие те самые основные свойства человеческой природы. У некоторых определенные качества явно преобладают, и можно в этом смысле говорить о человеке, что он – осёл, или что он – лев, или самовлюбленный павлин и т.д.

Умение различать всё это – важная составляющая искусства жить просвещенного человека Нового времени. Потому что, высшая воспитанность – не в манерах, а умении понимать, среди каких людей (по их природе) ты оказался и как нужно с ними взаимодействовать.

Под конец я прочту вам басню, вроде бы хорошо вам знакомую, но другую: это басня Ивана Хемницера «Стрекоза».

Всё лето стрекоза в то только и жила,

Что пела;

А как зима пришла,

Так хлеба ничего в запасе не имела.

И просит муравья: «Помилуй, муравей,

Не дай пропасть мне в крайности моей:

Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.

Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,

Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?

А лето как придет, я, право, обещаю

Тебе всё вдвое заплатить».

— «Да как же целое ты лето

Ничем не запаслась?» — ей муравей на это.

— «Так, виновата в том; да что уж, не взыщи

Я запастися всё хотела,

Да лето целое пропела».

— «Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».

Но это только в поученье

Ей муравей сказал,

А сам на прокормленье

Из жалости ей хлеба дал.

Узнаёте всё то, что я сказал о басне и о понимании человека в Новое время?

На этом сегодня закончим. Спасибо вам за внимание.

Ссылка на аудиофайл этой лекции