Литдуэль 7

++Dezmond Lepage++

Последний луч закатного солнца освещал дорогу, простиравшуюся вдоль побережья. За следующим поворотом начиналась нейтральная полоса. За спиною города, а впереди залегла ничейная земля. Уже слышно, как хрипят псы, разрывая собственные глотки лаем. Данила невесело усмехнулся – там, за куском земли 5 на 30 километров, псы его вчерашних братьев с тем же остервенением охраняли заветную землю, покрытую следами от разорвавшихся снарядов. Казалось, в воздухе навсегда зависли осколки. А кто спросил ту землю, чья она? И сейчас, пробираясь лесом, укрывшись от часовых холодным ливнем, Данила понимал одно – он чужой среди своих на обоих берегах пограничной территории. Любой неверный шаг мог закончиться для него свинцом в груди, но он продолжал идти, даже насвистывал, старую, советских времён, песенку Бориса Гребенщикова. Перед глазами его в самых ярких красках прорисовывался сюжет – поезд Москва-Ялта в огне, трава цвета ржавчины, генералы, разжиревшие на чужой смерти, запуганные тюрьмой, рождённые под звуки патриотических маршей, дети в форме, судьба у которых не дольше и не ярче сожженной на подъеме старшиной спички. И единственный выход для всех – уйти с позиций и вернуться домой. А дом – там, где тебя ждут. И с первым лучом рассветного солнца, Данила уже стоял посреди родной кухни, и с улыбкой на него смотрели девушка, старуха и безногий дед. И на бедной скатерти пустая миска.

++Nemanie Dem++

Они не могли представить себе ничего, что было бы прекраснее, чем Рассвет.

Наука однажды подметила, что земли их народа были первыми, где перестало всходить Солнце. Насколько были правы в данном случае высоколобые учёные в своих представительных одеждах и светлых лабораториях, полных оккультных механизмов и масляных ламп? Никто так и не озаботился оспорить их заявление, потому что оно ничего не меняло - даже если земли Рышард первыми ушли во мрак, за ними вскоре последовал весь мир. Уже четвертую сотню лет над планетой Увертаа не светило ни одной звезды.

Тем не менее, сегодня в жизни Ирды, Майлза и Нинели был чудесный день; Ирда вела своих детей за город, за пределы сотен стен что разделяли их существование на жизнь и ледяную пустошь, полную гибели и Выродков. Сегодня сотни людей, в сопровождении воинов и всякого рода пастырей шли смотреть на Рассвет.

Они пришли на площадку на склоне Третьей башни за полтора часа до Рассвета, в числе первых сотен; им достались прекрасные места, и возможно оттого и казалось, что безжизненные когти ледяного ветра прочим что отказались от идеи прорвать их гермокостюмы. Теперь их ожидание пришло к концу.

Над пустыней, оставшейся за 376 лет он плодородных степей крупнейшего континента планеты, прошли волны ледяной пыли. Уловители башен изменили ориентацию, стремясь захватить как можно больше энергии от взрывной волны Рассвета... над эпицентром волн радужным вихрем взлетела ввысь небольшая звёздочка. Кружась, и будто бы взбивая воздух равнины полупрозрачными крыльями со все увеличивающимся размахом, звёздочка из некрупной стала огромной, в пол-неба, и вихрь света вокруг неё превратился в сияющий циклон.

Ирда неслышно, про себя, вздохнула. Её дети были уже не маленькими, но до сегодня им не довелось видеть Рассвет. Скоро придётся все-таки рассказать им, как разнообразны бывают Выродки из пустошей, и что лишь ради Выродков хотят жить сотни и тысячи людей; она была врачом, она не имела права лгать им вечно, ей придётся рассказать им, что такие, как их отец умирают ради того, чтобы толпы видели Рассвет...

Тем не менее, она посмотрела на свою 17-ти летнюю дочь и 16-ти летнего сына, и не стала говорить ничего подобного. Она сказала им, заворожено наблюдающим как в чернильно-синем небе сияют облака, лишь одно:

"Смотрите, младшие. Фениксы рождаются лишь раз в две дюжины лет..."

А затем лучезарные тучи раскололись, и в землю, подобно гигантской белоснежной игле, ударил луч солнца.