Зинаида Романюк. Воспоминания о Камне

Моя мама родилась в Руческом поле (д.Ручьи Весьегонского района) 25 мая 1916 года. Родители возили навоз в поле, там за кучей навоза Клава родила девочку Тоню. Мать Тони из семьи Кузнецовых. Отец – Кутейников Михаил Ильич из деревни Суково. Молодые осенью вдвоем валили лес на постройку своего дома. Тоне было 6 месяцев, когда умерла её мама. Девочка воспитывалась в семье Кузнецовых и до конца своих дней с большой любовью и благодарностью это помнила. Для неё не было роднее на земле своих детей, внуков и Кузнецовых.

Отец Тони, Михаил, женился на Поле, построил большой дом-пятистенок. В семье появились дети – Саша, Катя, Нина, Клава. Тоню отец забрал в свою семью, когда она подросла и смогла сидеть в няньках и помогать. В 16 лет Тоня без благословления и вопреки воле отца вышла замуж за Сергеева Василия в д. Костиндор. У Сергеевых семья была большая, и молодожёны ушли жить на Камень. Это был 1932 год. Им дали комнату в двухэтажном деревянном доме на левом берегу реки Суховетки. Этот дом назывался номерами. Работать стали в коммуне. Родился первенец Вася, прожил 2 месяца и умер. Потом родилась Нина и она умерла. Семья развалилась. Василий ушёл к другой женщине, которая была ровесницей его матери. Мама прожила на Камню около 3-х лет.

Она видела, какой красивый был построен собор, ухоженная территория, выложенные из кирпича дорожки от здания к зданию, часовню, внутри которой был огромный камень. Нам она рассказала одну из легенд того времени. На правом берегу Суховетки в мелколесье пастух пас коров. Летом скот выгоняли на пастбище рано. Коровы мирно паслись, а пастух задремал и проснулся услышав дивное молитвенное пение. Он пошёл на эти звуки и сквозь ветки деревьев он увидел огромный камень, а на нём стояла женщина на одной ноге в белой одежде. От неожиданности он споткнулся и упал. Когда встал, женщины уже не было, а след её ноги остался на камне.. Было это в 9-ю пятницу после Пасхи. Он решил, что это была великомученица Параскева-Пятница. На дереве у камня висела иконка. Об этом пастух рассказал другим верующим , и решено было построить часовню на этом святом месте в честь великомученицы Параскевы-Пятницы.

Вода в следе считалась целебной, и люди в это глубоко верили. Раньше углубление в камне очень было похоже на след ноги. Позже , где-то в 80-е годы мы получали газету «Сельская жизнь» и в одной из них была напечатана статья о таких камнях-монолитах, которые относят к ледниковому периоду. Такие камни есть в Максатихинском районе Тверской области, Новгородской и Ленинградской областях. Предполагали, что следы высекались первобытными людьми , указывая направление по следу о передвижениях племён. Кстати, в Максатихинском районе один предприниматель организовал экскурсии к следовым камням.

Мама рассказывала, что когда она жила на Камню, из далёких мест приходили люди и лечили глаза, руки, ноги этой целебной водой. Ещё она помнила рассказы своего отца, как доставляли колокола от Красного Холма. Каждая деревня собирала льняные холсты и на своих холстах жители тянули по дороге тяжёлые колокола. Следующая деревня их встречала со своими холстами и продолжала путь колоколов к Камню. Красивый колокольный звон раздавался по округе. Мама маленькой девочкой слышала этот звон в Ручьях. Она была на службе в соборе с Кузнецовыми. Пол в соборе был выложен цветной маленькой плиткой. На улице была ярмарка, торговали всякой всячиной: деревянными граблями, щётками, вилами трёхрогими с деревянной длинной ручкой и, конечно, разными вкусностями – длинными конфетами-леденцами, завёрнутыми в красивую бумагу, леденцами-петушками. Торная, прямая дорожка была от Ручьёв до Камня, и этой дорожкой через «Карпаты" мы с 1955 года ходили каждый день в Ручьи навещать Кузнецовых.

После Камня мама вернулась к отцу, забрала чемодан приданого своей матери и уехала в Рыбинск. Там на вокзале у неё украли чемодан, и она со слезами пошла в милицию, надеясь, что они найдут чемодан. Но милиция сообщила отцу и он за ней приехал. В милиции и дорогой он был с ней ласков, а приехав домой, закрыл дверь на крючок и крепко выпорол её уздечкой. Три дня она лежала на полатях. Потом мама уехала в Ленинград к сёстрам Кузнецовым. Там её устроили в няньки в одну еврейскую семью, о которой у неё остались самые хорошие воспоминания. Она не только нянчила их сына. Эта еврейская семья занималась её воспитанием и образованием. Мама ходила на курсы, поступила в комсомол, принимала участие в спортивных соревнованиях «Ворошиловский стрелок». Позднее, во время финской войны она ходила с подругами в госпиталь, помогала раненым, писала для них письма родным. И однажды в госпитале в списке умерших раненых нашла фамилию Сергеева Василия, уроженца д.Костиндор Весьегонского уезда.

В 1939 году в Ленинграде мама встретила моего отца Романюк Наума Кондратьевича. Он служил в это время в Сестрорецке моряком. Они поженились. Перед войной папа отвёз маму беременную и с ребёнком к своим родителям в Западную Украину. Началась война, оккупация немцев. Умерли двое детей. В конце войны отец служил в Эстонии старшим хозвзвода на острове Падизи, куда и привёз маму. Там на острове 5 ноября 1945 года родилась я. Когда мне исполнилось 11 месяцев, родители со мной приезжали в Суково в отпуск. В 1946 году родился мой брат Коленька. Сводная сестра Клава (она была моей крёстной) была вызвана мамой в Эстонию. Она помогала маме с детьми, да так и осталась жить там до конца своих дней. Умерла в 2008 году. После демобилизации папа с семьёй вернулся на Украину. В январе 1952 года родилась моя сестра Клава, а папа в это время ушёл к другой женщине. Осенью этого же года заболел мой братишка. Мне было 7 лет, и я всё помню. Коля лежал дома, его привезли из больницы. Он попросил маму, чтобы она позвала отца. Папа пришёл, мама стояла около сынишки и горько плакала. Коленька сказал: «Не плачь мама, я вырасту и буду киничим (конюхом), а Зина с Клавой будут учителками». Его слова оказались пророческими, мы стали учителями. Коленька умер при отце 7 ноября.

В 1955 году мама решила вернуться на родину. Мы приехали в Суково. Было лето, и там в это время гостили Нина и Клава с семьями (дети отца от второго брака). Нам с мамой в большом доме места не хватило, и мы спали на накате, на сене, гоняя комаров. По ночам мама тихонько плакала. Она устроилась на работу на Камень. Так в 1955 году мы с мамой и сестрой стали жить на Камне. Нам выделили большую комнату в двухэтажном деревянном доме у дороги, около дома из красного кирпича с узкими окнами. Дедушка нам дал деревянную кровать, стол и два стула. Мама работала и свинаркой и прачкой, а последние восемь лет – кастеляншей. На Камню мы прожили 12 лет вплоть до закрытия школы. На Камню я проучилась в 3,4 классах начальной школы. На Украине я закончила 3 класса, но так как раньше были экзамены за 4 класса, то Нина Ивановна Ковшикова с мамой решили, что мне лучше ещё раз просидеть в 3 классе и лучше усвоить русский язык. 5 и 6 классы я закончила в д.Поцеп. Когда я училась в 5 классе, то жила у дедушки, а в выходные ходила домой на Камень. Весной приехала т. Нина из Белоруссии с семьёй, и после школы я нянчилась с детьми тёти. Плохо было только одно – её мало интересовало, что мне надо было учить уроки. Летом тётя Дуня Безручкина привезла хлеб в магазин, зашла к маме и сказала ей, что Суковские женщины передали, чтобы мама забрала мои постельные принадлежности: постельник, одеяло, подушку, которые т. Нина выкинула на улицу на поленницу. Конечно, мама поехала в Суково, и видно там состоялся серьёзный разговор, после которого дедушка приехал на следующий день на лошади и забрал у нас деревянную кровать, стол и стулья. Мы неделю спали без кровати, ели и сидели на ящиках, взятых в магазине. Потом к маме по работе зашёл директор школы Сергей Павлович Ермошин и увидел, как мы живём. Пожурил маму за то, что она не обратилась к нему за помощью. Нам выделили две кровати, стол и табуретки. В 6 классе я жила на квартире у бабы Кати Лизуновой. Мама с дедушкой не общались несколько лет. С 7 по 10 класс я училась в селе Чамерово.

На Камню прошли хоть и трудные, но и самые светлые, дружные и счастливые годы. Мои одногодками были: Лида и Таня Аверины, Валя Смирнова, Валера Ермошин, Вова Кабиков, Толя Ковшиков, Галя Герасимова, Симбирякова. Зимой по понедельникам в Чамерово нас возили на лошадях. На длинные палки были прибиты консервные банки с мазутными тряпками, и с такими зажженными факелами мы въезжали в тёмный укутанный снегом лес. Где-то далеко иногда выли волки. Было жутко и всё-таки интересно. Летом никто из детей никуда не уезжал. Своя речка, рядом лес полон ягод и грибов. За земляникой собирались гурьбой. За этой ягодой мы ходили далеко в «Рязаново», так назывался участок леса за Поповкой. Вечерами любили играть в волейбол, прятки. Мальчишки прятались иногда в нише под клубом, с улицы был такой открытый вход, внутри было темно и сыро. Мы девочки очень боялись даже туда заглядывать и ругались с мальчиками, что мы их там, у покойников, искать не будем. Говорили, что там кого-то из монастырских похоронили. Нам было не по себе. Они раз мы долго прождали мальчиков, они так и не пришли играть в прятки. На другой день они нам объяснили, что ходили вдоль речки у кладбища искать подземный выход из монастыря и не нашли его. Жизнь на месте монастыря накладывала свой отпечаток.

Мы росли атеистами, такое было время. Но иногда мама по вечерам рассказывала разные истории из монастырской жизни и из жизни Каменских жителей. Рассказывала, что монашки много трудились, чтобы на земле осталась такая красота, Здесь раньше был только лес и кустарники. Всё выкорчевывали вручную, небольшие поля в округе Камня расчистили и разработали. При строительстве собора в раствор при кладке кирпичей добавляли сырые яйца, и раствор был очень прочным. Когда в 1941 году начали разбирать собор для строительства аэродрома , то у мужиков плохо получалось отделять кирпич друг от друга. Тогда было решено использовать взрывчатку. Отдельных кирпичей всё равно не получилось, а от взорванного собора осталась большая гора кирпичного мусора. Ни дети из школы-интерната, ни мы почему-то никогда не бегали и не играли на этой горе. Так и стояла гора-укор непонимания. Зачем, кому помешала красота собора?

Ещё я помню рассказ мамы про нечистую силу, которая побывала у бабы Матрёны. Когда мы приехали в 1955 году на Камень, баба Матрёна ещё жила там. Правда я спорила с мамой, что это, наверное, кто-нибудь решил проучить её и оказалась права. Об этом я прочитала в воспоминаниях Галины Виуленовны «Святое место».

Остался в памяти необычный ритуал празднования Пасхи на Камню. Несмотря на запреты почти в каждой семье красили яйца. В церковь не ходили, но мама утром нас христосовала и учила нас правильно отвечать. В день Пасхи, ближе к полудню, когда пригревало солнышко, на пригорке у берёз на проталине около дома Бобиных собирались нарядно одетые тетя Луша, т. Маша Чистякова, т. Феня, Бобины, Кузьмины, Куликовы, Яковлевы. Выносился от т. Натальи Бобиной с чердака неглубокий деревянный желоб, приставлялся на пенёк и начинали катать яйца. Игрок, прежде, чем положить яйцо, нежно его поглаживал, а то и поцелует, приговаривая, чтобы оно было везучим и удачливым. Яйцо, скатываясь по желобу, должно было задеть другое яйцо на земле, и то яйцо считалось выигранным.Игра проходила шумно, весело, азартно. Игра прерывалась на обед, после обеда игра продолжалась. Играли всю святую неделю. А мы, дети, получали удовольствие от наблюдения за игрой взрослых.

Маме мы помогали, как могли. Теребила с неё лён и на Камню, и в Борщёве, копали картошку «исполу» в деревнях. Своего огорода у нас не было, выращивали картошку только последние три года и в последние два года на Камню было раскорчёвано несколько грядок у дома. Готовили все втроём дрова на «Карпатах» для учительницы Тяпкиной. Мама зимними вечерами вязала крючком кружева на подзоры к кроватям, кружевные покрывала и салфетки на продажу, а я читала вслух книги, которые брала в школьной библиотеке и у бабы Анны-буржуйки. Потом, когда стало жить легче, стали выписывать «Роман-газеты». У мамы была швейная машинка и она обшивала всех нас. Я могла сидеть часами и наблюдать за её рукоделием. Мои успехи в рукоделии она поощряла. Я помню, на стене до самого нашего отъезда висела салфетка, вышитая мною ещё в начальной школе.

Несмотря на мамины старания, нам всё-таки приходилось занимать в долг. Мама занимала деньги у бабы Анны-буржуйки. От денег она отказалась, а предложила маме вымыть ей избу к Пасхе. Мама два выходных мыла ей потолки, стены и полы. Пол на кухне послала вымыть меня. Полы были некрашеные. Мама строго наказала, чтобы я тщательно вымыла все углы под лавкой и под столом. Хозяйка любила, что всё было сделано на совесть. Когда я закончила мытьё, б.Анна дала мне почитать небольшую книжечку размером с общую тетрадь. Это была книжка о Каменском монастыре. Прочитали мы её вслух. Так я впервые познакомилась с материалами Троице-Пятницкого монастыря, узнала и про часовню, и про мать Евсевию, и про кирпичный завод.

Как-то раз мама послала отдать долг монашкам Катеньке и Ленушке. Когда я подошла к двери, она была закрыта изнутри и меня что-то неведом ое остановило, я не стала стучаться в закрытую дверь, а тихонько отошла от двери и от дома, чувствуя что в доме монашек что-то происходит таинственное, чему нельзя мешать постороннему человеку. Мама потом ругала себя: «Как же я могла забыть и послала тебя вечером, когда у них вечерняя молитва». Деньги она отнесла на следующий день.

В школе-интернате с осени до весны работали истопники, топили печи в вечернее время, чтобы утром было тепло. Одним из истопников была Нюра Волкова из деревни Высокое Она была молоденькой и боялась одна топить вечером в пустой школе при свете керосиновой лампы, а совсем рядом – кладбище. Мама попросила меня ходить с Нюрой в школу, чтобы ей не так было страшно. Когда топились печи, я заходила в классы и в партах у детей находила интересные книги, читала их.

Мама у нас была общительной, к нам часто приходили чаёвничать Рая Ремезова, т. Зоя Вашукова, т. Дуня Безручкина, т. Тоня Тимофеева –почтальон.

После окончания 10 классов было решено пойти работать. Тогда в школах не хватало учителей, и меня направили учителем в начальную школу д. Алфёрово. Когда я приехала из РОНО домой, мама расплакалась, что я уеду от них в какую-то деревню. Она так ждала, что теперь будет жить полегче. Её недавно сделали операцию (аппендицит) и она чувствовала себя неважно. В интернате требовалась пионервожатая. Так с 3 сентября 1963 года я стала работать старшей пионервожатой до августа 1967 года. Я поступила учиться в пединститут, проучилась 3 года и не закончила его.

Коллектив в Каменском школе-интернате был большой, работало много педагогов-мужчин. Учителем истории работал А.М.Яшин, он был глуховат, последствия фронтовой контузии. В коридоре школы во время уроков хорошо был слышен его громкий голос, но дети никогда не злоупотребляли его недостатком. Учителем сапожного дела работал Семиков Г.С., в столярной мастерской с мальчиками был Кабанов В.А.. Воспитателями работали М.С.Фадин (он купался зимой в проруби), С.П.Смирнов и П.М.Парамонов из Дубровы, Н.М. Кабиков, А.И. Козин, А.П. Шондыш. Учителем пения и музыкальным руководителем детского и педагогического коллективов был Б.Ф.Аверин. Кроме того он был очень творческим человеком. У него было столько разных идей и в играх, и в праздниках, и в их оформлении. Я у него многому научилась. Какие концерты готовили, настоящие серьёзные пьесы ставили на сцене учителя и воспитатели. Я помню такие спектакли: «Любовь не картошка, не выкинешь из окошка», пьесы Островского «Гроза», «Горя бояться, счастья не видать» и т.п. Почти вседа были «артистами» директор Кабикова А.К., завуч Семикова Т.М., Ковшикова Н.И., Тяпкина А.Д., Смирнов С.П., Парамонов П.Д. На концерты приходили все жители Камня и Горки. Все затаив дыхание с интересом наблюдали за жизнью героев на сцене, а какие сердечные аплодисменты отдавали зрители своим артистам.

В школе работали ночными нянями две наши соседки по дому: т. Таня Белкина и т. Тоня Звонарёва. Тётя Тоня жила за нашей стенкой одна. Мама говорила, что у неё была дочь и она умерла. Всю свою нерастраченную любовь она самоотверженно отдавала воспитанникам школы-интерната. Несколько лет она работала без отпусков, пока не запротестовала профсоюзная организация школы. Комнатка у неё была маленькая. В углу комнаты находилась большая лежанка, за ней по стене стояла кровать, у кровати впритык к другой сене стоял стол, под ним несколько табуреток. Около лежанки стояли школьные керосиновые лампы. Электричества в школе тогда ещё не было. Стёкла ламп тётя Тоня мыла и заправляла лампы керосином дома. Часто у неё бывали школьники. Даже, учась в ФЗО г.Весьегонска, мальчики Саша Соколов, Толя Баринов и другие приезжали на выходные к тёте Тоне.

Заканчивая свой очерк «Святое место» Галина Виуленовна Наконечная отметила, что во вспомогательной школе дети стали тонуть в реке, теряться в лесу, сотрудники стали пьянствовать. Горьких пьяниц не было, но после работы некоторые позволяли себе напиться. А чтобы тонули, терялись дети, я такого не помню. На реке летом всегда была хорошая плотина, и дети с удовольствием купались, никто не тонул.

Были два несчастных случая. Один был, когда я ещё училась в 9 классе. На новогоднем празднике Дедом Морозом была Анна Дмитриевна Тяпкина. Она плясала с детьми в хороводе и размахивая бенгальским огнём, пела: «Никого не заморожу, никого не застужу». Вдруг на ней от бенгальского огня вспыхнул ватный воротник. Она бросилась в коридор вдоль всего корпуса, хотя второй выход был прямо на улицу. Но не растерялась тётя Таня Белкина, которая была у входа. Она уронила её на пол и накрыла своим зимним пальто. Анна Дмитриевна лежала в Чамерово в больнице с ожогами на лице и руках, я её навещала.

Второй случай был с ученицей, когда я уже работала. Девочки много вышивали, занимались рукоделием не только в швейной мастерской с Мешалкиной, но и в спальнях в свободное время. Нина Сойто случайно проглотила иголку, её отвезли в Весьегонскую больницу, где она пролежала несколько дней под наблюдением и на специальной диете. Всё закончилось благополучно.

К детям весь персонал относился с родительской заботой, вниманием и доверием, прививали любовь к труду. Был такой воспитанник – Витя Бодров. Он хорошо умел пахать, ему одному без взрослых доверяли ездить на пекарню и молокозавод в Чистую Дуброву. Другому воспитаннику - Вите Абалихину доверяли даже белить рамы, и работу он выполнял добросовестно, а главное аккуратно. Один раз запоздали завести дрова на дровяной склад. Началось бездорожье и в гору около бани трудно было проехать. Все дрова свалили у дороги за рекой. Когда все дрова разделали, дети вместе со взрослыми, встав в большую цепочку от реки до склада, передавали колотые дрова не один день. Надо было отапливать четыре двухэтажных дома. Воспитанник Коля Симонов, закончив школу, был оформлен в дом инвалидов, но штатных мест там не было, и он работал год в школе при кухне, черпал воду из колодца и по жёлобу сливал в кухню. Он был киноманом. У него была тетрадь, расчерченная на графы и он записывал в неё все фильмы, которые привозила т. Маша Ординарцева, отмечал режиссёра, фамилии актёров и краткое содержание фильма. К нему обращались с вопросами о кино и дети, и взрослые. Он с достоинством отвечал на них, с гордостью листая свою тетрадь.

В 1965 году в интернат на побывку из армии приезжал бывший воспитанник круглый сирота Лёва Владимиров. В части готовились к его отъезду, помогли купить памятные подарки для школы. Лёва привёз пионерское знамя, горн, барабан, всем детям пионерские значки. Всё это он вручил нам на пионерской линейке в честь его приезда. Было зачитано благодарственное письмо в адрес школы от командования части. На эту линейку пришли все жители Камня, было всё очень трогательно до слёз. После линейки все фотографировались. Я храню эти фото, ведь это часть моей работы, моей жизни.

В 1965 году я вышла замуж. На Камню родился наш первенец. С теплотой вспоминаю тётю Лушу Кислякову. Добрейшая была женщина. Она жила на горке в большом доме одна. Двое её сыновей жили в Ленинграде. Она держала корову, и мы у неё покупали молоко. В первые годы у нас в комнате стала плохо закрываться дверь и мама спросила совета у тёти Луши – кого можно пригласить поправить дверь. Та спросила у мамы молоток и ловко сама подправила верхнюю петлю на двери, сказав: «Живёшь одна без мужика, учись всё делать сама». Вот такой урок она преподала маме.

В 1963 году мы получили письмо с Украины от моей подруги. В то время с отцом у нас связи не было. Перед окончанием 8 класса я ему писала и просила прислать деньги на выпускное платье. Тайно от мамы. Он мне написал в Чамерово письмо, в котором был отказ. Подруга писала, что мой отец лежит в больнице, у него неизлечимая болезнь и он очень просит меня приехать к нему. Я только два месяца отработала и лишних денег у нас в семье не было на такую дальнюю поездку. Мама дав прочитать письмо тёте Луше, попросила у неё денег в долг. Мама была настроена воинственно : я сама поеду, я ему всё выскажу. Но тётя Луша рассудила так – если поедешь сама денег в долг не дам, а поедет Зина, ведь он её зовёт, тогда и деньги дам. Так я отправилась на Украину. Не суждено мне было услышать то, что хотел сказать отец. Я успела только на его похороны. У него остались сиротами трое детей. Мать у них умерла, когда младшему было 6 месяцев. После смерти жены отец писал маме письмо, в котором предлагал её сойтись с ним, мол, у тебя двое и у меня трое детей осталось, давай вместе жить. Мама ответила – нет.

Когда я была беременной, тётя Луша часто меня баловала. То к моему приходу утром у неё для меня какао приготовлено, то топлёное молоко с сахаром, то солёный огурец из подвала достанет. Бывая на Камню сейчас, мы каждый раз заходим на кладбище, навещая её могилку.

Почему ликвидировали школу на Камню? Я думаю, что никаких амбиций не было, а был трезвый расчёт. Жизнь шагала вперёд и она предъявляла новые современные требования. Строились новые светлые просторные школы. В 1962 году была построена Чамеровская средняя школа, большая и светлая, с центральным отоплением, водопроводом и канализацией. В Каменской школе требовался большой ремонт. Зданию клуба и всего корпуса требовалась подрубка. Два двухэтажных дома, в котором жили мы и где были мастерские, приходили в ветхость. На первых этажах везде были столбы-подпорки. Водопровода не было. К бане надо было в такую крутую гору воду возить с реки на лошадях в бочке, туалеты холодные, печное отопление. Немаловажную роль в ликвидации школы сыграли отдалённость от районного центра и от железной дороги, бездорожье. Весной речка разливалась так, что не проехать , не пройти. По зимней дороге завозилась мука, и вовремя водополицы в школьной кухне выпекался хлеб не только для школы, но и для всего населения Камня. Много жалоб было от родителей воспитанников, которые были со всей области. Чтобы забрать ребёнка домой на каникулы, родители теряли до 4-х дней на дорогу.. Ведь раньше не было автобусного сообщения как теперь. В Калинин попадали только через Москву. Приедешь поездом, доедешь до Дубровы, потом 5 км пешком, ночь на Камню. Молодые педагоги неохотно ехали работать на Камень, а если приезжали, то отработав положенное время, старались уезжать.

Начав работать с детьми, я до самой пенсии проработала с ними. 9 лет я была пионервожатой, а с 1972 года преподавала швейное дело девочкам и была воспитателем. Ведь кто-то должен был учить этих детей уму-разуму, добрым делам. Почему не я? Моя дочь, сестра, племянница продолжают работать в коррекционной школе в Максатихинском районе. А начало было на Камню. Здесь я постигала первые азы педагогики, училась состраданию, терпению. Здесь я полюбила один раз и на всю жизнь.

Прошло много лет. Но память возвращает меня вновь и вновь туда, где тебе было хорошо, к тому, что так дорого. К берёзовой роще, к сиреневым подснежникам, к ручейку, из которого я носила воду на коромысле для чая, к тропинкам, по которым мы гуляли с Толей в белые июньские ночи, и, конечно, к чуду природы – таинственному и загадочному камню.

Интерес к Камню не пропадает и у каждого свой интерес, своя причина вновь и вновь возвращаться туда. Я знаю, что есть такое святое место на земле и с ним познакомила своих детей и внуков. Моя сестра каждый год приезжает ко мне в Лопатиху в начале августа на несколько дней. Один из этих дней мы посвящаем Камню.

В 1965 году мы у часовни оставили пластмассовую банку с крышкой, в неё вложили тетрадь, карандаш и ручку для тех, кто посещает это святое место. Через год тетрадь была вся исписана, но большинство листов нельзя было прочитать, так как тетрадь отсырела.

В 1966 году мы с сестрой шли вдвоём на Камень, до нас проехал мотоцикл. Мы с ней посмеялись, не одни мы сегодня будем там. Когда поднялись в гору около бани, услышали мальчишье ауканье. Мы ответили. Это были подростки из Сукова. Наслушавшись рассказов, они первый раз приехали сюда. Мы им показали Часовню.

В 1967 году ко мне приехал в деревню молодой мужчина. Он просил меня продать книгу про Каменский монастырь (эту книгу мне подарила свекровь). Я ему отказала, тогда он попросил разрешение посмотреть её. Полистав книгу, мужчина с разочарованием вернул её: «Мне сказали, что в книге есть схема подземелья монастыря, а здесь ничего нет. Как Вы думаете напечатана ли она где? И, завязалась у нас с ним беседа. Как я поняла, он облазил всю каменскую территорию вдоль и поперёк. Он спрашивал, почему кладбище такое маленькое, а земляной вал проходит дальше до самого крутого берега реки. Интересовался, кто захоронен в центре кладбища под чугунным крестом. Мол, он проверял, там ничего нет. И надо было дойти до такого кощунства своротить крест и проверить, нет ли там ценностей! Спрашивал про железную трубу, что торчала из земли у большой берёзы. Я объяснила, что это была пробурена скважина для водонапорной башни. Чёрный кладоискатель, и ему не даёт покоя загадочность этих мест.

Мы же с сестрой уходим с Камня и благодарим Бога, что он дал нам здоровья и силы снова посетить родные с детства места, святое место и надеемся, что придём сюда вновь. Всегда возвращаемся довольные и счастливые, и этой удовлетворённости нам хватает на год, как будто черпаем силы на этом святом месте.

Зинаида Наумовна Романюк

Деревня .Лопатиха, 2010 год

https://sites.google.com/site/vesuezd/kamen/zili-byli-na-kamnu/fotografii-iz-arhiva-zinaidy-romanuk -фотографии из архива Зинаиды Романюк