Наталья Тестина

Арт-территория и гео-ландшафты. Диалог сакрального с повседневностью.

Если перед нами Землемер, то что подлежит измерению?

Франц Кафка

Пройду, как образ входит в образ

И как предмет сечет предмет

Борис Пастернак

Современная культура погружена в пространственные и психофизические парадоксы нелинейного равновесия. Ее актуальные формы фиксируют эту феноменальную гармонию, базирующуюся на ситуации «зависания» - паузах «между» двумя точками динамического ряда традиционной культуры, в позиции «между». В состоянии «between», в его зазоре как бы исчезает гравитация, прекращаются конфликты и открывается особое пространство остановленного мгновения счастья. Немногие художники обращаются к образности этого перехода, к его процессам, внушающим чувство покоя и освобождения, где личность покидает нашу руинированную повседневность. Творчество Натальи Тестиной обращено к этой странной, неуловимой фазе художественного и человеческого состояния. Оно растворяется в ней, словно отказываясь от формы, и одновременно обретает ее. Художница, дистанцируясь, словно в полете, наблюдая сверху, рассматривает предстоящую реальность, предельно выявляя весь смысл этой фазы, используя традиционные мизансцены, отмеченные культурой театра. В своих живописных технологиях она настраивает оптику, максимально приближая и кадрируя архетипические сюжеты волшебных мгновений. Наталья Тестина внимательно исследует присутствие этой критической точки в моменты особого равновесия, за которыми стоит иная, уже подлинная образность, абсолютно высветленная, напоминающая необарочный витраж.

Сюжеты живописных композиций Натальи Тестиной внешне просты и очевидны, но их драматургия всегда сопровождается тайной: художница описывает ситуацию уникального промежутка, где уже нечто свершается, но еще не завершено, все живет в магическом процессе, развязка еще только наступит, и действительность находится в фазе «предстояния». Ее образность, как в композиции «Летний ветер», рождается неуловимостью перехода, в эмоциональном порыве, в энергии природных стихий, сталкивая естественную жизнь творческой материи с глубоко личным переживанием. Это искусство восходит к идеографике греческой традиции, к дионисийскому началу, никогда не терявшему чувственного тела идеи. Ее среда обитания – мета пространство, неотделимое от пространства земли, ее топосов, плазменного строения. В ее недрах возникают спиралевидные вихри, отзываясь, резонируя в «Шуме моря» и мерцаниях «Зачарованного леса», открываясь в «Совершенных формах» и выплескиваясь на поверхность иероглифическими «Извержениями». Волнообразные конструкции, спиралевидные структуры, стремящиеся оставить свои следы на плоскости композиции, как знаки на гадательном панцире черепахи, «записывают» размышления художницы, превращая произведение в древний манускрипт, палимпсест, сквозь который просвечивает не только личная история Натальи Тестиной, но и наша общая судьба, наши драмы и надежды. Эти метки, шрамы цивилизации и ее швы, генетические изменения формируют каждую работу Наталья Тестиной, символизируя тексты «заветов» новейшей культуры. Они присутствуют в композициях как ступени духовного опыта, их смыслы проступают, не скрывая своих пифагорейских и платоновских истоков.

Формализованная до архетипа, предельно абстрагированная пейзажная модель мироздания Натальи Тестиной угадывается даже в самых минимизированных, казалось бы, очищенных от предметной и фигуративной конкретики пространственных построениях.

Свидетельствуя об идеальном, Наталья Тестина постоянно обращается к земной основе человеческого существования, к теме земной укорененности человеческих судеб. Осваивая повседневное жизненное пространство, она завивает, как говорил Чаадаев, «географические факторы русской идеи», учитывая не только универсальность национального опыта, но и почвенные особенности пространства, где он творчески существует в данный момент. Опыт вдумчивого всматривания в свое окружение – «окрестность» - позволила Наталье Тестиной отслоить все преходящее, случайное и выявить структурные принципы организации мира и реального физического пространства. При плотности земных ассоциаций внимание художницы обостряется к вещей символичности фактурных взаимоотношений, последовательностей и рядов необарочных пропорций, что и одухотворяет «географический» слой ее искусства.

Схемы-идеограммы Натальи Тестиной парят, витают и впечатываются в поверхность ее произведений, открывая дали, парадоксальные бесконечности, где разбегаются тропы смысла и стягиваются к горизонту пути земные. Местность для нее – не только простор для человеческого поселения, но одновременно личное жилище и дом. Ландшафты в ее поэтике, преобразуясь в обитель, становятся средой домашней оседлости, которые можно измерить подобно тому, как ее измеряют герои Франца Кафки. Композиции художницы естественно трансформируются в земную плотность. Она и составляет последний кров человека, что хоронит жизнь и держит обет молчания, многозначительно оберегая тайну своей измеренной запредельности. Но земная поверхность, явленная в живописи Натальи Тестиной, не только хоронит, но и сохраняет в своих недрах и в своей геоментрии потенции жизненных энергий. Под ее плотным и вместе с тем прозрачным покровом, в молчаливом грунте основы, возможно, сокрыт залог воскрешения или, быть может, некая иная возможность обновления бытия. Сгущая красочный слой от лазурно-изумрудных тонов до песчано-глинистых охр, она уподобляет плоскость композиции по ее живописному звучанию иконной «поземи» (условная зона земли, на которой персонажи иконы предстоят вечности). В этих технологиях поверхность холста обретает новую таинственную жизнь и универсальные смыслы, в контексте которых способны встречаться культуры различных традиций. Вихревые конструкции Д. Поллока и фактуры А. Тапиеса, археологические наслоения А. Древина и сверхличные формы В. Кандинского – все эти свидетельства реальности нашего физического бытия обнаруживают свое единство в пластических переживаниях Натальи Тестиной. Они варьируются, тонально сближаясь, уходя в великое Нечто.

Элементарная и одновременно многослойная метафизика знака, открывшаяся в свое время русскому авангарду, у Натальи Тестиной совпадает с темой земли и ее человеческим обитанием в образе кругов и спиралевидных форм. Они считываются зрением и воспринимаются чувством в бинарной структуре двух взаимодополнительных состояний: как герметичная плотная поверхность – предел и как бездонное зияние- прорыв недр. В символике сгущения таким образом открывается не только тема земной основы в евклидовой геометрии, но и запредельная глубина безосновного, пифагорейского и гностического, о которых знали мистики от Я. Бёма до В. Кандинского. Высвеченная белизна – противоположное начало – соединяется в геометрических образах Н. Тесиной с темой просветления, запредельностью белого в поэтике Б. Пастернака. Светлое в визуальной философии художницы – это знак очищения и предвестник перемен, образ светового преображения материи и белая проясненность самого лица Земли. Одновременно оно является и символическим образом успокоения, статики и вещего, сакрального безмолвия. Символика стихий – Огня, Воздуха, Земли и Воды – связывается в пластике художницы с традицией древних фундаментальных культур, с их ритуальными пониманием геометрических принципов всего сущего. Таким же радикальным медиумом между различными измерениями мета пространства, проводником между чувством и мыслью, знаком и образом, фактом и символом оказывается линейное начало – творческая животворная линия, пронизывающая планы и плоскости композиции. В художественной системе Натальи Тестиной эта линия обратима в многозначие своих перевоплощений, каждое из которых вмещает заряд информации, весть и импульс идеи.

Эволюция художественного языка Натальи Тестиной в этой системе координат оказывается не сменой «стилистики», а своего рода сменой «духовного ракурса», личностной точки зрения на бесконечность подлинных традиций. Образность ее творчества символизирует вечную связь необозримо далекого и предельно близкого, соединяя мир земной с миром осеняющего нас неба.

Виталий Пацюков