Детский приют

Осенью 1941 года немецкие власти заинтересовались детьми, которые бродили по поселку в поисках пищи и ночлега. Это были дети, которые приехали для отдыха и оздоровления из Москвы. За время пребывания детей в пионерском лагере в Новоельне, мало кто догадывался, что сюда приехали дети политэмигрантов. Местные жители и немцы знали, что это дети московских рабочих, и что они в основном сироты, как сами они об этом подтверждали.

Местному бургомистру было поручено, собрать всех бездомных детей поселка Новоельня в заброшенный дом и организовать для них своего рода приют. Детей разместили в пустующее здание по улице 3 мая (Первомайской) дом №1. Приют был создан не для помощи детям, а для подготовки рабочей силы и доноров для немецких солдат. Позже, к ним подселили и советских детей, которые в войну потеряли своих родителей, детей затерявшихся на дорогах войны. Вскоре сюда начали прибывать дети из-под Смоленска, Вязьмы, Орла, многих районов Белоруссии и других мест. Из Барановичского лагеря распределителя в Новоельню были вывезены Галя и Толя Андрончик из Лепеля, Лена и Настя Ивановы. С расширением масштабов захвата гитлеровской армии советской земли количество таких детей постоянно возрастало. Привозили их слабых, больных, голодных, оборванных и обездоленных. Через детей немцы демонстрировали свой «гуманизм» очень дивным образом: они начали называть детский лагерь «приютом для сирот». Среди жертв были и сироты со Смоленской области, четверо детей Шутовых. Их привезли в Новоельню через год после начала войны. Восьмилетний Ваня подружился с корейцем Володей Марсиным и они, одногодки, до конца войны остались неразлучными.

Дети Шутовых остались без родителей и их отправили в Барановичи в лагерь для беспризорных. Через несколько месяцев умерли от голода две младшие сестрички, а Ваню и Соню 10 лет гитлеровцы остригли и повезли в Новоельню.

Немецкие власти назначили заведующую детским приютом Ульяновскую Лидию. Дети звали ее тетей Лидой. Затем пришла воспитательница со своей племянницей и две семьи беженцев из Ленинграда. Одна женщина с простреленной рукой и у нее была маленькая дочь, а вторая имела несколько детей. В приюте жили и другие беженцы, а также дети без родителей. Оккупационные власти отказывались снабжать питанием детей и воспитателей приюта. В приюте на день давали по сто пятьдесят граммов хлеба, а когда не было и этого, дети шли кто куда искать работы. Ирма Эверс ходила смотреть за детьми, пасла коров, хотя сначала их очень боялась. Заведующей приютом формально дали наряды на получение в день для детей и воспитателей по 200 граммов зерна и 100 граммов маслёнки в имении “Зосина”. Туда ездил заведующий хозяйством приюта, Борис Ульяновский. Выяснилось, что маслёнкой откармливают поросят, а зерно отправлено в Германию. Управляющий имением забрал наряды и сказал, что приют уже зерно получил и пригрозил: жаловаться немцам бесполезно. Для того, чтобы, не умереть с голоду и сохранить приютских детей, нужно было изыскивать другие возможности. Мобилизовав детей, воспитатели отправились на сжатые поля собирать колосья, заготавливали, солили и сушили грибы. Дети разыскали в зоне железнодорожной станции, брошенные деревянные бочки и прикатили их в приют. Заведующая приютом получила наряд на капусту. На отведённом участке было собрано всё до последнего листочка и кочерыжки, доставлено в приют и заквашено. На отведённом картофельном поле всё скрупулезно перерыли. В окрестностях посёлка собрали всю рябину, калину и другие съедобные дикорастущие ягоды и засушили. Кто-то из женщин предложил собирать лекарственные травы для чая. Когда всё подсчитали, то оказалось, что скудных запасов хватит только на ползимы.

Елена Филипповна Дударь организовала получить наряд на отгон для приюта в имение Мендзыгура, которое находилась примерно в двух километрах от приюта. Уроженка деревни Толкуны, Елена Дударь в годы польской оккупации ходила в имение батрачить, знала там все тропинки и людей. Транспорта в приюте не было. Старшие ребята ежедневно бегали за отгоном и приносили до 30 литров. В Новоельне работала подпольная антифашистская группа. По рекомендации Елены Дударь, в имении Мендзыгура её возглавила Елена Бородина, работавшая там заведующей складом. Благодаря помощи подпольщиков, снабжение приюта улучшилось, подпольщики, прикрываясь нарядами, легально переправляли в приют продукты, собранные подпольной группой на Рыбацких хуторах и в других местах.

Как вспоминает воспитательница приюта Зинаида Кушнер, - повар приюта Анна Герасименко из этих скудных продуктов умудрялась приготовить очень вкусную, как нам тогда казалось, пищу. Однажды после борща нам в миски положили по ложке ячменной каши, которая пахла салом. Дети проглотили кашу как лакомство. Эти продукты Анне Герасименко приносили женщины-подпольщицы. Так, иногда по утрам в столовой появлялись ломтики ржаного хлеба, а борщ был заправлен салом с луком. Приближался новогодний праздник, встреча нового 1942 года. Женщины хотели, как-то скрасить тяжёлую жизнь детей, вернуть их хотя бы на несколько часов в счастливое прошлое. Воспитатели решили организовать ёлку. К празднику готовились заранее. Выяснились незаурядные таланты детей. Особенно выделялась китаянка Тина Астрова. В её ловких руках из обрывков бумаги, листовок и газет выходили фонарики, кубики, замысловатые фигурки. Девочки разукрашивали всё это в яркие цвета краской, добытой где-то мальчишками.

Среди мальчишек выделялся австриец Карл Мюнихрейтер. Он вырезал из сосновой коры несколько фигурок животных и птиц. Мальчики последовали его примеру, и вскоре до трех десятков фигурок появилось в коллекции украшений. Ёлку поставили на середине зала столовой, украсили самодельными игрушками, шишками, вместо лакомств, гроздьями рябины и калины. Для детей заготовили подарки. В них оказались лесные орехи, семечки тыквы, сушеная черника, по кусочку сахара, по три леденца, овсяное печенье на сахарине. Праздник выдался на славу. Водили хороводы, выступали с аттракционами, рассказывали стихотворения. Бурными овациями дети встретили акробатические номера чешки Миры Реняк. В этот миг казалось, что нет войны, что нет голода и страха.

В январе усиливались морозы. С наступлением холодов жизнь в приюте стала тяжелее. В доме было холодно и сыро, не было ни дров, ни пищи. У детей не было теплой одежды и обуви. На всех была одна пара башмаков. Зимой дети приюта не имели возможности играть в снежки, как все дети поселка. Они почти не выходили во двор. Только у Ирмы Эверс были резиновые сапожки и все ходили в них на улицу. Эти сапожки и теплую одежду положила мама Ирмы летом 1941 года, когда отправляла ее в Новоельню в пионерский лагерь. Ирма часто болела, поэтому мать боялась, чтобы она не простудилась и хотела ее уберечь. Кто мог подумать, что отъезд на 20 дней отдыха обернется целыми пятью годами голода, холода и нищеты.

В эти тяжелые дни детям помогали взрослые: заведующая приютом Ульяновская Лидия Петровна и её муж Борис Станиславович, воспитатели Кушнер Зинаида Петровна и Назарова Евдокия Агриппина, тетя Граня, как ее ласково называли дети. Местное население собирало для детей продукты питания, одежду, а если надо было, и укрывали. Местные ребята делились с детьми чем могли. Лебецкий Моисей дружил с австрийцами Карлом и Фердинандом, Фаина Басай дружила с китаянкой Чи Ин, итальянкой Полетт Глюкозио, чешками Властой и Мирой Реняк. Они часто были в гостях, в семье Елизаветы Викентьевны Басай, которая старалась покормить детей, укрыть от холода, иногда предлагала им что-либо из вещей. В здании приюта всегда было холодно. Заготовленного детьми и воспитателями хвороста и шишек в окрестных лесах хватало только на приготовление пищи. Однажды во дворе приюта появилось несколько подвод с дровами. Мужчины, разгружая дрова, скрытно занесли на кухню несколько мешков, где оказались: крупа, мука, картофель и свекла. Дрова пообещали подбрасывать по мере необходимости. Так благодаря помощи подпольщиков, детский приют получил возможность иметь отопление. Но, где было взять одежду и обувь?! Повар приюта Анна Герасименко достала где-то у местных жителей шерсти и прялку, насучила ниток. Воспитательница Зинаида Кушнер, распустила свою старую, с многими дырами кофточку и начала вязать. К ней присоединилась китаянка Тина Астрова и в руках девочки быстро замелькали спицы. Приютская затейница чешка Власта Реняк предложила, а что, если тетя Аня будет прясть шерсть, а мы вязать и продавать изделия на рынке. На вырученные деньги свяжем детям носки. Инициатива была одобрена всем приютом. Мальчишки раздобыли где-то проволоки и наделали спиц, а девочки взялись за обучение и вязание. Тина оказалось отличной вязальщицей.

Вскоре в приют стали поступать заказы от местных жителей они приносили в приют шерсть и нити, а рассчитывались за работу продуктами. Очень часто они приносили продуктов в несколько раз больше стоимости работы. Это была легальная, но хорошо продуманная помощь подпольщиков приюту.

Детям в приюте запомнилось, как о них заботился батюшка Лапатинский, во всем старался, как мог, им помочь. Дети приходили к нему помогать по хозяйству, работали в огороде, а мальчишки ловили рыбу. Каждый раз, когда дети приходили к батюшке, он их кормил и это было чаще, чем они ему помогали,. Дети старались взять что-нибудь съестное, чтобы отнести детям, что остались в приюте или больны. Эта поддержка и забота батюшки необходима была детям, потому что страшно было жить одинокими. Дети боялись фашистов, потому что они врывались в приют и переворачивали все ища партизан. Другой раз пытались ворваться в дом подвыпивши, стучали в дверь и кричали, чтобы им открыли, пугали взорвать дом. Тогда дети прятались с вещами под кровати, лежали на полу и тряслись от страха, после таких визитов всю ночь они не могли уснуть.

Морозным январским вечером 1942 года в приюте началось восстание детей... Они сорвали со стен портреты Гитлера и разломав их, бросили в печку. В этот день дети узнали, что немцев разбили под Москвой, и очень радовались. Воспитательница Зинаида Кушнер успокаивала ребят и говорила: «Хорошо, что немцев разбили под Москвой, однако это вовсе не значит, что Красная Армия завтра будет в Новоельне”. Власта Реняк, Катя Александрук и Палета Глюкозио проводили агитацию, чтобы с наступлением тепла всем приютам уйти в лес к партизанам. Мы знаем, что совсем недалеко они взорвали мост на железной дороге и побили много немцев в эшелоне. Фашисты могли схватить девочек и расстрелять. Опасной была и затея уйти в лес к партизанам, так как в это время партизанское движение только зарождалось. В фашистском приюте они пока находились в большей безопасности. Воспитатели с трудом успокоили ребят и уложили в постель.

Выяснилось, что Карл и Фердинанд подружились с немцем – санитаром госпиталя, который иногда разрешал им слушать немецкое радио. Когда солдату стало известно, что немецкие войска отходят из-под Москвы, он позвал ребят и попросил, чтобы те послушали и перевели ему, что говорят русские. Так ребята прослушали сообщение Совинформбюро и принесли эту радостную весть в приют.

Несколько девочек удалось вывести из приюта. Полетта Глюкозио и Власта Реняк и Казю Александрук. Девочек разобрали по семьям: Власта жила в семье Бричковских, Полетта у Редько Константина, Казя у Малиновских. Вместе с ними был вывезен и румын Буйкан Макаров. Они пасли коров на хуторе Радюки, помогали по хозяйству. Здесь они познакомились с местными партизанами из отряда “дяди Виктора”.

С весны 1942 года приют “Новоельня” был взят под опеку партизан отряда “Октябрьский”. Связь с детьми приюта поддерживала связная отряда Татьяна Умнова. Дети быстро сдружились с партизанами. Девочки охотно согласились помогать и сообщали им обо всём, что делали оккупанты в Новоельне и её окрестностях. По заданию партизан девочки собирали сведения о движении фашистов по шоссе Новогрудок - Дятлово, вели счет эшелонам, которые следовали через Новоельню. Никто не знал об этой нелегальной деятельности юных пастушек – разведчиц. В 1943 году Мира и Власта Реняк, Тина Острова стали настоящими партизанками-разведчицами. Во время блокады партизанской зоны их обнаружили немцы. Девочки смогли убедить фашистов, что они из приюта “Новоельня” и попали сюда случайно в поисках хлеба.

Дети приюта поддерживали дружеские отношения с местными жителями. Особенно крепкая дружба была у австрийца Карла Мюнихрейтера с жителем Новоельни Александром Клейновым, а Моисея Либецкого с Фердинандом Траутманом. Карл говорили своим друзьям, что отомстит за смерть отца, повешенного в Вене в 1934 году австрийскими фашистами. Он рассказывал, как Международная Красная Помощь помогла их семье – матери, ему, брату и сестре переехать в Советский Союз. Старшие ребята из приюта не сидели сложа руки, они старались хоть как-то участвовать в борьбе против фашистов. По инициативе Карла парни собирали брошенное оружие и сносили его в подвал дома, где они жили. Думали, что пригодиться. Карл Фердинанд был очень аккуратный и работящий парень. Всё время что-нибудь мастерил. Как-то он вырезал из куска резины печати со словами: «Главнокомандующий партизанским движением». Трудно себе представить, что бы случилось с детьми, если бы фашисты увидели эту печать?..

Весной 1943 года в Новоельнянский приют была заслана немка Марта из Вильнюса, в качестве воспитательницы. Она донесла фашистам, что в приюте «Новоельня» среди детей находятся две еврейские девочки: югославка Роза Авербах и словачка Вала Гере. Их схватили и отправили в Новогрудское гетто. Там уже было собранно несколько сот человек. Вместе с другими обречёнными Вали и Роза вырыли себе могилу и были убиты. Воспитательница Марта не знала, юная китаянка Тина Астрова (Чи Ин), дочь маршала Чжу Де, командующего 8–й Народно-освободительной армией Китая. За укрытие еврейских детей заведующую приюта Ульяновскую Лидию Петровну и её мужа Ульяновский Бориса Станиславовича арестовали и отправили в Германию.