Решающий импульс дальнейшему развитию экономических (стоимостных) технологий дал кризис 2007-08 года, который привёл к краху крупнейших западных инвестбанков и пересмотру оснований проектного финансирования. Новая волна технологий преобразующего инвестирования развивается широким фронтом.
Машина классического рынка закономерно буксует при создании, модернизации и ремонте крупных производственных фондов. Капитальные затраты на старте велики, их возврат начинается через годы, что усугубляет и без того значительные издержки, риски и неопределённости. Собственных средств у инициаторов обычно не хватает, а бремя обслуживания большого и долгого кредита выводит большинство проектов за грань окупаемости. Тем более теперь, когда ресурсов в самой банковской системе недостаточно, а их приток из-за рубежа ограничен. Проблема не только и не столько в механизмах денежной эмиссии, вокруг которых петляет злободневная дискуссия. Главным источником издержек служит сам устаревающий институт банковского кредитования.
Современные инструменты и технологии финансового инжиниринга полвека назад зарождались в оболочке методологии проектного финансирования (Project Finance), – той, что входит у нас в запоздалую моду. Тем временем на Западе кризис 2007 года вскрыл её прорехи и дефекты. В ответ был дан массовый старт разработкам нового поколения экономических инструментов и технологий Impact (Social, Positive, Responsible, Sustainable etc) Investing под идеологическим знаменем Shared Value. В марте 2015 года в докладе Morgan Stanley объём американских инвестиций с использованием подобных инструментов оценён в семь триллионов долларов – это шестая часть совокупного финансового потока. На глазах формируется завтрашний инвестиционный мейнстрим.
Стихийные финансовые диалектики вкупе с экспертами при исполнении любят
глубокомысленные сентенции об универсальности денег как финансового инструмента и о сугубом вреде «денежных суррогатов».
Любому человеку с зачатками гуманитарной образованности известно, что такое
«универсальный инструмент». Палка-копалка. Ею отбиваются от енотов, ковыряют в носу и осуществляют общее руководство. Общество, которое предпочитает пользоваться универсальным инструментом, находится в каменном веке.
Деньги, при всём уважении и любви к ним, не могут быть инвестиционным инструментом по определению – хотя бы в силу того, что они универсальны. Деньги в инвестиционных проектах ведут себя так же, как в России питьевой спирт, утопически предназначаемый для протирки оптических поверхностей. Питьевой спирт никогда не доходит до упомянутых поверхностей, он выпивается.
Деньги в качестве платёжного инструмента слишком горячи, чтобы держать их в руках. Никто не будет хранить их в загашнике на протяжении длительного проекта, в то время как можно так вкусно их использовать немедля.
С другой стороны, деньги – продукт скоропортящийся. Они подвержены инфляции, девальвации, подделке. Первая забота управляющего проектом, получившего деньги как инвестицию, – куда их срочно вложить, чтобы не пропали? 95% его усилий уходит на то, чтобы обезопасить деньги, либо во имя общего дела украсть. И когда приходит время инвестировать, их приходится долго и мучительно выковыривать из заморского оффшора либо разыскивать через суд.
Экономика проектных цепочек, экономика пучков управляемой капитализации давно возникла. Точнее, как и всё новое, проходит на западе путь мучительного и противоречивого становления в схватке «естественных» институтов товарного рынка, невидимых рук права, денег, капитала – с «искусственными», конструируемыми институтами фондового рынка. Нам остаётся только внимательно и тщательно воспроизводить логику этого пути, не копируя его случайные конвульсии и загогулины, а стремясь угадать за ними контуры Пути-Дао к «постиндустриальным институтам обмена».
Финансовые технологии: новинка и для Запада, и для Востока.
Полтора десятилетия назад крах «экономики доткомов» обозначил спад волны информационных технологий как источника глобального роста. С тех пор мир нетерпеливо ерзает в ожидании новой спасительной волны. Сперва нам обещали парад нано-, био-, когнит- и прочих технологий — сейчас о них в приличном обществе не вспоминают. Нынче в моде авто-, аэро-, нейро- и другие –неты, но вот незадача: на десятилетнюю перспективу они сулят одни расходы… Новые финансовые технологии (сокр. «финтех») несут долгожданный рост.
Есть три строгих смысла слова «технология», дающих твердую основу в океане жидкой попсы. Технология — коллективная деятельность с использованием машин, частично замещающих и вытесняющих людей. Привычнее всего для нас материальные (физические, химические, биологические) машины — те, что извлекают, преобразуют и переносят энергию. На их фундаменте с середины прошлого века, с возникновением кибернетики, строят информационные машины, уже с двумя этажами — hard и soft. Потоки энергии в них используются не по прямому назначению, а для отображения, передачи и преобразования знаков. Теперь же появляются трехэтажные машины, где потоки информации в свою очередь кодируются для отображения, преобразования и передачи стоимости. Один из первых, примитивных образчиков трехэтажной стоимостной технологии приобрел популярность под названием «блокчейн». Хотя по существу надо говорить про «распределенные реестры активов».
Почему именно финтех обеспечит настоящий прорыв, а не чудеса искусственного интеллекта, роботы, биотехнологии, big data?
Предположим, что отечественные изобретатели изобрели лазерное упрочнение кромки колесных пар. Железнодорожные колеса будут служить в несколько раз дольше, а подорожают при этом от силы на четверть. Без преувеличения — это революция. Но никак не внедряется чудо-технология. Беда в чем? Не в том, что везде засели косные бюрократы, враги изобретателей и рационализаторов. А в том, что уже имеются огромные предприятия, которые производят и ремонтируют колесные пары по-прежнему. А есть еще заводы, производящие станки для этого. Вокруг кварталы, где живут десятки тысяч рабочих, инженеров и техников, получающих зарплату за работу по старинке. Учебные заведения готовят все новых устаревших специалистов. И т.д., и т.п. И как только мы пытаемся внедрить наше ноу-хау — вся эта пирамида рушится. Собственники, вложившие в старую индустрию огромные деньги, встают на уши, в экономике образуются гигантские дыры, вокруг остановившихся заводов нищают моногорода.
(Поэтому в цену внедрения новой разработки приходится включать компенсацию урона всем тем хозяйствующим субъектам, чью собственность она упраздняет. Чтобы что-то внедрить, надо сначала долго ломать общество, а потом долго и мучительно расплевываться с жертвами этого перелома. На этот барьер налетают все сколько-нибудь серьезные промышленные и энергетические инновации. Обычно для их реализации требуется федеральная целевая программа, проектный офис в правительстве, комиссия при президенте. Да и тогда на внедрение уйдет лет 15-20. И не обойдется без больших потерь и убытков).
Распределенные реестры активов (типа блокчейна) позволяют решать эту задачу намного проще, быстрее, дешевле. Все отношения между собственниками визуализированы, автоматизированы. Компьютерный бот генерирует алгоритмы расчета компенсаций потерь и баланса приобретений всем сторонам при замене старых активов на новые. И собственники просто проверяют, устраивает ли их размер этой компенсации или нет. Все предельно прозрачно. Сомневающимся бот всегда может расписать по шагам, почему он посчитал именно так.
И только если инновация столкнулась с необходимостью проведения беспрецедентной социальной реформы, собирается высокое начальство, вырабатывается новый институциональный стандарт, который затем встраивается как новый программный блок в блокчейн-платформы. И больше к данному вопросу не возвращаются.
Финансовые платформы выбрасывают на улицу уже не низкоквалифицированных рабочих, а банкиров, нотариусов, регистраторов. Причем и на Западе они никому не нужны. Раньше считалось, что любой «белый воротничок» может, в случае чего, уехать. И жить спокойно за бугром. Но там эти профессии отмирают гораздо быстрее.
С другой стороны, боты умеют заменять людей, исполняя то, что им велено. Но боты не умеют сами себя придумывать. (хотя по этому поводу идет грандиозная болтовня).
Ключевое слово здесь — собственники. Беда, например, стран бывшего соцлагеря в том, что многие оказались страной бюджетников, социально несамостоятельных, несчастных существ, которые в принципе не понимают от чего зависит их зарплата.
В современной экономике таковых, вообще говоря, быть не должно. А блокчейн — это, среди прочего, простейшая, доступная каждому, демократичная технология работы на низовом уровне собственности. Не столько для крупных капиталистов, владельцев заводов и нефтяных полей, сколько для владельцев небольших кооперативных, групповых, частных активов. И материальных, и нематериальных — вроде умений и компетенций самозанятых лиц.
Тут мы упираемся в большое, тяжелое недоразумение. В словосочетании «распределенные реестры активов» ударение приходится на последнее слово. Сами по себе «распределенные реестры» — одна из множества частных информационных технологий, она существует давно и безотносительно к финтеху. Разработать правильный распределенный реестр активов — задача для тех, кто знает, как устроена собственность, а вовсе не для айтишников. Их дело — адаптация IT-носителя к специфике конкретного типа активов и конфигурации сопряженных с ними транзакционных издержек.
Предпринимательский тип хозяйствования держится на том, что оцифрованные элементы будущего вмонтированы в него «аппаратно». Начать с того, что клиринговые взаиморасчёты между участниками любого проекта ведутся в долях от будущего продукта. Ещё элементарнее: в основу оценки стоимости любого актива, вовлекаемого в проект, кладётся прогноз потока добавленной стоимости. Отсюда видно, что современная проектная экономика физиологически зависима от институциональной инфраструктуры целостного национального проекта каждой страны. Вне его корпоративного русла предприниматели, борющиеся за однотипный ресурс, смертельно опасны друг для друга подобно бойцам спецназа. Старая добрая ценовая бизнес-конкуренция отдыхает в сторонке.
Новую волну финансовых технологий призван создавать корпус институциональных проектных инженеров.
Общественные ресурсы, предоставленные им в условное пользование, будут производить добавленную стоимость. Эта безусловная, предпринимательская собственность, ни у кого ничего не отнимающая – она-то и подлежит приватизации.
На шкале совершенства инструментов капитал мощнее денег, но проект влиятельнее капитала. Капитал создаёт деньги посредством залогового кредитования – а проект высвобождает заблокированный капитал по каналу «проектного финансирования» (Project Finance). Проект в этой формуле первичен по отношению к финансам.
В данном разделе использованы тексты С.Б. Чернышева