В парадигме проектного соинвестирования (shared investing) собственники активов, востребованных в проекте, вместо того, чтобы торговать ими друг с другом, поэтапно переходят к отношениям взаимного доступа к пользованию (access) этими активами. При этом высвобождается значительная часть кредитных (или бюджетных) денег, в бизнес-логике расходовавшихся на внутрипроектные трансакции обмена, ненужные с точки зрения конечного результата. Это и есть практическая реализация основной идеи институционализма, сформулированной Рональдом Коузом ещё в 1930-е годы: предпринимательская фирма существует благодаря тому, что трансакционные издержки внутри неё ниже рыночных. С середины прошлого столетия практика и теория управления проектами, каждая по своему пути, двинулись в направлении реализации этого тезиса. И сегодня мы наблюдаем их смычку в феномене экспансии институциональной инженерии из сферы материальных (hard) и информационных (soft) технологий в новую область стоимостных (intangible).
Проектное финансирование – первый практический шаг в этом направлении. Управляющий проектом и банк переходят от отношений рыночного обмена (в данном случае – кредитования) к отношениям взаимного доступа к активам в процессе совместного создания добавленной стоимости. Поэтапное вхождение в контур проекта поставщиков и потребителей других продуктов и услуг в качестве соинвесторов, как показывает практика, способно в разы снизить потребность в финансировании, сократить сроки реализации проекта и риски его участников.
Новые экономические технологии позволяют радикально (в разы) сжать объём бюджета проекта, приходящийся на единицу мощности модернизируемых либо вновь вводимых производств. Это становится возможным за счёт поэтапного снятия трансакций товарно-денежного обмена между продавцами и покупателями продуктов и услуг, необходимых в проекте. Включаясь в состав собственников будущего предприятия, они переходят к отношениям прямого взаимного доступа к активам, приобретая в той или иной форме доли во вновь создаваемой собственности. Практически реализуется ключевая идея институционализма о поэтапном снятии внутри предпринимательского проекта трансакционных издержек рынка – та, что сформулирована нобелевским лауреатом Р. Коузом ещё в 1930-е. Собственники в проекте инвестируют свои материальные активы в их непосредственной форме, минуя издержки монетарной и банковской систем.
Конечно, на практике проектное соинвестирование как массовая профессиональная технология осуществимо только с использованием инструментов многостороннего клиринга – машины точного учёта стоимости вклада каждого из проектных соинвесторов и мониторинга динамики размера долей во вновь создаваемой собственности.
Придворные историографы Impact Investing ведут кастинг кандидатов на роль пророков, предтеч и отцов-основателей, добираясь уже до эпохи квакеров. Но они проворонили под носом исполинскую фигуру классика. Уоррен Баффет первым среди миллиардеров и на практике, и в теории отринул стандартное инвестирование во имя проектного.
Парадигма Баффета – инвестировать не в бумаги, а в конкретную фирму, точно выяснив, как она устроена, чего хочет и что умеет её команда, каковы перспективы её сферы деятельности и спроса на её продукты. Правильно оценить деятельность компании означает, среди прочего, разобраться с её целями и ценностями, чтобы интегрировать их в инвестиционном проекте.
Парадигма Баффета десятилетиями отважно противостояла непобедимому, казалось бы, напору старого мейнстрима. Баффет – абсолютный моветон, маргинал, нерд с полусотней миллиардов в кармане пиджака, купленного на распродаже. Его основной бизнес почти полвека растёт, хоть ты тресни, на 20 с лишним процентов в год. Не будь он финансовым чемпионом мира, его, конечно, заплевали бы и осмеяли. Вместо этого, он сам дарит олимпийскую улыбку:
Чтобы успешно заниматься инвестиционной деятельностью, вам нет необходимости разбираться в понятиях «коэффициент бета», «эффективный рынок», «современная портфельная теория», «опционное ценообразование» или «развивающиеся рынки». Скорее всего, незнание всех этих терминов принесет вам только пользу. Конечно, такому подходу не обучают в большинстве школ бизнеса. Наоборот, все вышеперечисленное занимает важное место в учебных планах по предмету «финансы». Нам же кажется, что будущим инвесторам необходимо тщательно изучить лишь два курса — «как правильно оценить деятельность компании» и «как относиться к рыночным ценам».
Ныне положения и выводы, содержащиеся в концепции Уоррена Баффета, легли в основу передовой теории и практики широких масс Impact-инвесторов.
Осуществляется то, что предсказал молодой парень Рональд Коуз в 1937 году в своей статье о природе фирмы, а именно снижаются транзакционные издержки, то есть мы убираем чудовищные затраты, которые были раньше. В этой самой распределенной системе мы экономим деньги, которые раньше уходили на оплату бесконечных посредников, водителей, охранников, нотариусов, процессинговых центров и так далее, – все эти затраты исчезают. За счет этого сэкономленного в чистом виде появляется энергия, производительность, которая в виде стоимости распределяется между участниками процесса.
Снятие транзакционных издержек – это первое. Открывается огромная эпоха, всем содержанием которой будет снятие транзакционных издержек. Гениальное открытие Коуза, вот эта транзакция, которую он усмотрел как теоретическую вещь, – это и есть элементарная ткань собственности, о которой вы сказали. Действительно, снятие транзакций – это шаг за шагом означает снятие отношений отчужденной собственности. Но снятие отношений собственности не означает, что у кого-то отняли штаны, это означает, что мы выходим из рабства отчужденных отношений и при этом становимся собственниками в полном смысле слова, мы овладеваем собственностью.
Существует известный всем водителям «эффект светофорной очереди». Если светофор спроса переключился на красный, останавливается не только конечный производитель, но и вся цепочка поставщиков. В момент, когда загорается зелёный, было бы идеально, если бы все водители тронулись как один. В реальности же возникает растяжка очереди: почти все ориентируются не на светофор, а на багажник впереди стоящего авто, кто-то из водителей
зазевался, кто-то рванул чересчур, но налетел на тормозящего спереди... Растяжка приводит к тому, что на зелёный реально успевает проехать машин в несколько раз меньше, чем если бы они были вагончиками одного поезда.
Хуже того: чем дольше горел до этого красный, тем тяжелее эффект растяжки. Кто-то из водителей ушёл за куревом, кто-то в отчаянии хлопнул дверью и удалился. У одного спустила шина, другой заснул за рулём. Пробка ежечасно усугубляет проблему: ведь предприятия, перестав производить, продолжают работать на холостых оборотах, проедая кредиты. И вот уже у отдельных водителей закончился запас горючего, потому что зимой работает печка, а летом – кондиционер. Приходится растаскивать всю омертвевшую цепочку тягачом.
Что с того, что мне выдали казённые деньги на покупку комплектующих? Их производитель уже отключил конвейер и отправил рабочих в отхожие промыслы. Для перезапуска остановившегося предприятия нужно на деле прокредитовать не только его, но и каждую из фирм по всей цепочке его поставщиков-потребителей, не дожидаясь, пока по ней до морковкина заговенья будет ползти сигнал конечного спроса.
Притом каждому её звену, чтобы реанимироваться после остановки, потребуется
оборотных средств куда больше, чем в ситуации нормального производственного цикла.
Крестьянину весной нужен кредит, чтобы купить зерно и посеять. Но если весна упущена, он попадает в катастрофическое положение. И на следующий год либо его уже нет, либо придётся платить впятеро: за разорение, за падёж поголовья, прохудившийся элеватор, ржавеющую технику и разбежавшихся работников.
Все натуральные ингредиенты для производства еды и тепла – в наличии.
Выход для региональных хозяйственников очевиден, хотя в нём мало радости. Их практичный здравый смысл всё равно двинется вдоль цепочек поставщиков-потребителей.
Берём сетевой график производственных переделов, который заканчивается сборкой-сваркой-синтезом того, что можно съесть или продать за валюту. Движемся по нему в обратном направлении от конечного продукта, пока не доходим до всех видов нужных производственных фондов, сырья и комплектующих изделий, которые в регионе имеются в натуре. Собираем их
собственников в инвестиционном штабе и строго говорим, что – в силу революционной целесообразности и для их же блага – они вкупе с ресурсами объединяются в проектный предпринимательский колхоз. Причём работа начинается немедленно, а справедливая плата поступит потом, по завершении проекта, когда его продукт попадёт на потребительский рынок. На всём же
протяжении проекта его участники будут получать только оклад согласно штатному расписанию, а между собой обмениваться в натуральных показателях. Поэтому потребность в кредитах сразу падает в десятки, а то и сотни раз.
В таком, и только таком раскладе денег инвестора и может, и должно хватить.
Речь идёт об инвестиционных институтах, инструментах и стандартах управления
перезапуском производства в условиях кредитного паралича.
В данном разделе использованы тексты С.Б. Чернышева