На шкале совершенства инструментов капитал мощнее денег, но проект влиятельнее капитала. Капитал создаёт деньги посредством залогового кредитования – а проект высвобождает заблокированный капитал по каналу «проектного финансирования» (Project Finance). Проект в этой формуле первичен по отношению к финансам.
В практике проектного финансирования (Project Finance) – в том виде, как она складывалась на Западе с начала 70-х – ключевую роль играет разработка самого инвестиционного проекта. Причина в том, что финансовый поток, генерируемый в результате реализации проекта, служит единственным источником возмещения затрат и получения доходов для всех участников. Поэтому подготовка, согласование и доработка проекта может занимать от нескольких месяцев до нескольких лет, а соответствующие издержки – составлять существенную долю в полной стоимости его реализации. При этом используются вполне определённые методы и стандарты разработки – в частности, специализированные методики оценки финансовых потоков, а также модели анализа рисков.
За последние тридцать лет было немало разговоров о необходимости реформ: рыночных, структурных, инновационных, наконец – политических. Однако всем им должна предшествовать управленческая реформа, массовое освоение современных инструментов и технологий разработки и реализации проектов.
Тем временем само проектное финансирование на Западе столкнулось с принципиальными внутренними ограничениями и вошло в полосу реформ.
Модели перераспределения рисков могут быть эффективными при трёх важных условиях. Во-первых, в отношении проектов со сравнительно короткими цепочками добавленной стоимости и малым числом поставщиков промежуточных продуктов и услуг. Во-вторых, при возможности манипулировать большим массивом разнородных проектов. И в-третьих, пока в целом на рынке наряду с депрессивными и стагнирующими сегментами имеется и достаточный объём растущих.
Глобальное замедление роста подрывает третье условие. Системный кризис, начавшийся в 2007 году, среди прочего стал кризисом моделей и инструментов секьюритизации. Риски недостаточно прогнозировать и перетасовывать – пришло время их действительно снижать.
Новые инструменты экономической политики полным ходом разрабатываются с 2008 года в русле «преобразующего инвестирования».
Новую экономическую доктрину давно проповедует международный гуру Майкл Портер. В программной статье «Creating Shared Value» он возвестил новую эру:
«Парадигма Shared Value – не то же самое, что социальная ответственность, благотворительность и даже устойчивое развитие. Её место в самом центре стратегии. Мы убеждены, что концепция Shared Value приведет к перевороту в деловом мировоззрении.
Возможность получать прибыль, помогая обществу решать его проблемы, станет одним из самых мощных факторов роста мировой экономики. Во главу угла ставятся важнейшие, еще не удовлетворенные потребности человечества, не освоенные крупные рынки, издержки бизнеса как результат нерешенных социальных проблем...
Нам нужен более совершенный капитализм – капитализм, движимый идеей служения обществу. Но это служение должно быть основано не на благотворительности, а на глубоком понимании механизмов конкуренции и создания стоимости».
В основе идеи Shared Value – практический шаг, гениальный в своей простоте:
некоторые собственники товаров и услуг, востребованных в проекте, столкнувшись с кризисным замедлением или остановкой продаж, решаются пойти не назад, а вперёд: инвестировать их на тех же основаниях, что инвестор в узком смысле слова – тот, кто обеспечивает финансы без залога. То есть предоставить к своим активам доступ (access) как бы «бесплатно» – в обмен на взаимный доступ к другим проектным активам, а в конечном счёте – на долю в новой собственности, создаваемой в проекте.
Для многих предпринимателей, в том числе и восточноевропейских, взаимообмен доступами к активам – уже не теория, а повседневная практика.
Например, на совместных мероприятиях Рабочей группы по преобразующему инвестированию с ТПП РФ и Аналитическим центром при Правительстве представлены на профессиональный суд упрощённые кейсы реальных проектов, осуществляемых в сфере ЖКХ. К примеру, собственник завода «Сигнал», производящего блочно-модульные котельные, вместо продажи начинает поставлять их в качестве инвестиции – в обмен на долю в проекте. Благодаря деятельности команды, управляющей проектом, аналогичные шаги решаются предпринять и другие поставщики, переходящие на позиции собственников-соинвесторов проекта. В результате объём востребованного финансирования оказывается возможным снизить впятеро.
Новый класс технологий управления проектами, новую форму хозяйственной деятельности естественно назвать проектным соинвестированием (Shared Investing).
В полном соответствии с предвидениями Рональда Коуза и Фрэнка Найта добавленная стоимость создаётся за счёт того, что агенты рынка, войдя в контур предпринимательского проекта, снимают трансакционные издержки отношений обмена между собой, избавляясь при этом от сопутствующих рисков и неопределённостей.
Преобразующее инвестирование – в авангарде поиска нового ответа на мировой кризис безопасности. Идея и идеология преобразующего инвестирования – массовое вовлечение частных, корпоративных, институциональных инвестиций в дефицитный бюджет предотвращения катастрофы роста.
Технология преобразующего инвестирования – попытка радикально расширить экосистему инвестиционных проектов. Это экспансия проектного подхода из ниши бизнеса в самые различные социальные сферы. Называя вещи точнее – движение к прямой капитализации стратегий и политик безопасности.
Монетизировать всё более сложные социальные ценности, воплощаемые в проектах. Зарабатывать на преодолении чужих кризисов. Зарабатывать на чужом росте больше тех, кто вырос. Укрепляя всеобщую безопасность, зарабатывать на этом больше всех.
Пока эти технологии достаточно примитивны, пригодны для узкого (но расширяющегося) класса проектных идей. Речь об отборе большой массы вчерне проработанных проектов, о получении под них максимально возможного уровня госгарантий, о рекрутировании и подготовке на местах «социальных предпринимателей». Речь также об экспорте стандартных пакетов локального законодательства для стран, готовых принимать поток «преобразующего инвестирования».
Рамка «Преобразующего инвестирования» даёт возможности влиться в глобальную систему в достойной роли. Фактически Запад инвестирует в разрешение локальных конфликтов не деньги, а компетенции: стандарты и технологии реализации инвестиционных проектов. В новой парадигме инвестировать можно и должно не только финансовые компетенции, но и промышленные, энергетические, транспортные, инженерные, правовые, социокультурные, политические и т.п. Например, строить электростанции не на кредитной основе, а на инвестиционной: сама станция возводится как бы «в дар», то есть на средства, привлекаемые субъектом проекта. А затем она становится ядром кластера, особой зоны или отрасли, создающих благоприятные условия не только для приоритетного возврата инвестиций, но и получения части доходов всеми участниками.
Такой подход соответствует идеологеме «blended values» (капитализируемых ценностей). Речь идёт о широком классе технологий и стандартов развивающейся институциональной инженерии, простейшим представителем которой является преобразующее инвестирование.
Преобразующее инвестирование – лишь первый представитель формирующегося класса институциональных технологий, нацеленных на рост общественной производительности за счёт управления трансакционными издержками. Институциональная инженерия создаёт и использует технологии взаимной конвертации различных типов социальной мощности, эффективности и капитализации. Согласно современному подходу, роль инвестора в проекте может взять на себя собственник самых различных ресурсов, фондов и активов. Можно (и нужно) инвестировать не только капиталы, но и месторождения, внутренний спрос, транспортные коридоры, инновационные производственные переделы, кадровые компетенции, национальные правовые комплексы и системы управления.
У нас бытует архаическое, «фетишистское» представление об инвестициях как о мешках с банкнотами, ввозимых из-за рубежа в зоны благоприятного «инвестиционного климата». На деле импортируются не деньги, а услуги современных институтов инвестирования, которые мы не озаботились создать у себя в стране. Импортируются финансовые инструменты, которые только и приобретают капитализацию (в частности, могут становиться «деньгами»), будучи включены в циклы расширенного воспроизводства наших национальных ресурсов.
Но денежные трансакции между собственниками активов, как только те включаются в контур институционального проекта, становятся ненужными. Они выдавливаются оттуда как вода из сжатой губки, замещаются системой внутрипроектного клиринга – в полном соответствии с гениальным предвидением Рональда Коуза. Циркулирующая по каналам системы стоимость исправно служит для учёта вклада собственников, обменивающихся доступом к активам, в конечный проектный результат – но больше не нуждается в ветхой оболочке монет и купюр.
Это особенно важно для проектов развёртывания и эксплуатации сложных производственно-технологических изделий и объектов. Институциональные технологии позволяют тысячам поставщиков и партнёров по кооперации прекратить бессмысленную «торговлю» между собой, эвакуировать колхозный рынок из сердцевины высокотехнологичных отраслей. Остаточная потребность в финансировании при этом концентрируется на внешнем контуре проекта. В частности, остаётся нужда в зарплатном обеспечении семейно-бытовых нужд сотрудников проекта на период до выхода на продажи готовых проектных изделий или услуг. В отсутствие же адекватных управленческих технологий промышленные и военные бюджеты оказываются раздуты в десятки раз, они расходуются на пустые встречные трансакции, не просто непроизводительные, но прямо провоцирующие воровство.
Развивающимся экономикам – как и всему миру – нужен не языческий идол денежных «кредитов» и «залогов», а современные институциональные технологии, арсенал инструментов капитализации активов. Не метафора «инвестиционного климата», а компетенция проектной инженерии.
КПД impact-инвестирования в его нынешних кондициях безнадёжно отстаёт от паровоза. Что с того? Дело наживное. Венчурное финансирование инноваций в силиконовых долинах по сей день чудовищно неэффективно. Зато в других местах оно вовсе не работает. Выбирать не приходится.
Создание нового в краях Запада движется эволюционно, как стадо бизонов, всё сметая, съедая, вытаптывая на своём пути. Попадись по дороге хоть пропасть – её заполнят тушки первопроходцев.
Но для жителей благословенных земель «догоняющего» или «зависимого» развития, взбреди им в голову заимствовать и переносить на свои поляны чудеса Impact Investing, есть ряд банальных, но дельных советов.
Дело в том, что за время переноса переносимое может измениться до неузнаваемости.
Слово Investing в названии свидетельствует, что проектная деятельность пока рассматривается и описывается с позиции инвестора. Но последний, при всём к нему уважении, не единственный участник проекта – на то он и Blended.
Опыт фондов прямых инвестиций показывает ещё две равно важных позиции в проекте:
и
Есть две обширных профессиональных сферы проектной деятельности, куда экспансия impact-подхода ещё только начинается. Это, во-первых, сфера инфраструктурных проектов, где на передний план выходит управление эффективностью, требующее организационных компетенций.
Во-вторых, высокопрофессиональный мир производственных проектов, в центре которых – управление мощностью, где востребована компетенция инжиниринга. Инвестиции нужны и в первом, и во втором случаях, но по мере углубления в указанные сферы инвесторы чувствуют себя всё более неуверенно.
Если по одной оси отложить типы инвестиционных проектов, а по другой – набор ролей их основных участников, то получится матрица требуемых стандартов, на покрытие которой нынешним способом не хватит всего бюджета даже и Rockefeller Foundation. Нынешним – значит эмпирическим. Тут не обойтись без подключения потенциала систематизированного знания. Тем более он за столетие практически уже наработан в широком русле институционального подхода. Великий Коммонс предложил исчерпывающую типологию трансакций, на которую академическое экономическое сообщество «пялится, открыв рот» уже восемь десятилетий. Надо надеяться, что практики проектного инвестирования разберутся с этим быстрее.
Итак, шкала требуемых проектных стандартов начинается с позиции инвестора, а завершается симметричной ролью инженера. Инжиниринг задаёт высоту планки компетенции, которую финансовым технологам предстоит преодолевать. Инженерное дело использует специальную разновидность знаний об искусственных, проектных объектах. Законы физики, химии, биологии там не нарушаются – они работают в составе инженерных дисциплин, типа сопромата. В результате, металлические конструкции поднимаются в небо и летают выше птиц.
Короче говоря: проектным инвесторам необходимы системы автоматизированного проектирования, в которые программно зашиты институциональные знания. Стандарты Impact Investing, точнее – то, что так называется, пока далеки от того, чем им предстоит стать.
В данном разделе использованы тексты С.Б. Чернышева