Проблема продвижения блокчейна в развивающейся стране упирается отнюдь не в отсталость наших, этой страны, IT. Она упирается в то, что мы абсолютно не понимаем, как устроена наша собственность.
Автомобиль — ваш, что это значит? Вовсе не мистическую связь между вашим организмом и конкретным «лексусом». Чтобы ехать, вам необходимо регулярно вступать в определенные отношения с дилерами, заправщиками, гаишниками, шиномонтажниками, дорожниками, страховщиками, эвакуаторами, сервисными центрами и т.д. Если кого-то из них вычесть из этого уравнения, ваше авто вскорости превратится в бессмысленную железяку.
У вас есть собственность? Значит, у вас есть устойчивая система взаимоотношений с лицами и организациями, которые признают, поддерживают, защищают вашу позицию как собственника, в частности — позволяют и помогают вам пользоваться данной вещью или услугой. И распределенный реестр как раз регистрирует всю эту систему взаимных обязательств. Фиксирует и согласует любые изменения, связанные с хозяйствованием, с переходом, разделением, соединением, созданием новой собственности. Позволяет увидеть, подсчитать, поэтапно снижать сопряженные с ней транзакционные издержки. На этом пути, согласно классической формуле, «собственность превращается в производительную силу». Обладатель, распорядитель, пользователь мгновенно и наглядно визуализирует все выгоды, которые можно из нее извлечь.
Еще Эрнандо Де Сото, опираясь на огромный опыт практической работы в странах третьего мира, показал, что как только издержки легализации собственности становятся ниже, чем издержки ее теневого содержания — она стремительно выходит на свет. И задача политиков совместно с финансовыми технологами — разработать такую программу и методику легализации, при которой сопряженные с ней политические, социальные, экономические издержки перекроются доходами. Даже с учетом возможных компенсаций и реституций — если общество потребует их от своих «теневиков».
А что до налоговой — еще неизвестно, кстати, понадобится ли налоговая в экономике «самореализующихся контрактов»...
Разработать правильный распределенный реестр активов — задача для тех, кто знает, как устроена собственность, а вовсе не для айтишников. Их дело — адаптация IT-носителя к специфике конкретного типа активов и конфигурации сопряженных с ними транзакционных издержек.
Поступать иначе — все равно что поручать разработку контента ТВ-шоу специалистам по телевизионным кинескопам и антеннам.
В этом смысле, система распределенного реестра собтвенности, типа блокчейна, предназначенная для повышения капитализации всех активов, роста национальной производительности, работает на суверенитет. С другой стороны, для наращивания цепочек добавленной стоимости нужно открываться, интегрироваться с максимальным числом существующих распределенных реестров собственности. И здесь возникает творческая дилемма для нового видения государства. От уровня совершенства технологий — сегодня в первую очередь финансовых — от уровня их защищенности критически зависит безопасность страны. До какой степени оборонительная централизация блокчейна должна опережать децентрализацию с целью глобальной экономической экспансии? Это предмет для будущих научных исследований, общественных дискуссий, политической борьбы. Но это борьба на совершенно ином уровне. И для начала надо любой ценой, как можно скорее на этот уровень попасть.
31 октября 2008 года Сатоши Накамото опубликовал статью «Bitcoin: A Peer-to-Peer Electronic Cash System» в списке рассылки о криптографии (The Cryptography Mailing list), в которой описал Биткоин — полностью децентрализованную систему электронной наличности, не требующую доверия третьим сторонам. В начале 2009 года он выпустил первую версию биткоин-кошелька и запустил сеть Биткоин.
В США возник консорциум крупнейших банков. Сначала их было девять, буквально за месяц стало сорок два, а сейчас 49 крупнейших банков. Это консорциум, который создал стартап.
Банки, поняв неизбежность гибели тех форм деятельности, на которых они зарабатывают, решили возглавить это движение.
Важно понять, для чего нужен биткоин/блокчейн, как он работает. Его сегодняшняя технологическая оболочка архаична, примитивна, случайна и не имеет отношения к делу. Это распределенный реестр, это некоторая технология, которая позволяет вам зафиксировать сделку или любое другое отношение или даже зафиксировать тот факт, что это ваш автомобиль.
Простейший вариант биткоина – это ПТС, паспорт технического средства. У вас в кармане бумажечка, которая мистическим образом устанавливает некую незримую астральную связь между вами и одним из множества автомобилей, которые стоят на стоянке перед вашим офисом. Вы выходите, садитесь, и никто не может оспорить, что это ваше, за исключением тяжелых случаев, когда вы что-то подделали или похитили. Это гораздо более совершенная простая технология, которая позволяет вам установить контракт с другим человеком. Тот факт, что вы мне одолжили сто долларов (или я вам), мгновенно становится доступным множеству людей, относящихся к той сети, в которой работают эти технологии, в пределе – всему человечеству, если мы этого захотим, как поначалу хотел Сатоши.
Если мы менялись квартирами, то нам не нужна регистрационная палата, если мы менялись акциями, то нам не нужен депозитарий, не нужен никто из посредников. Более того, скажу вам страшное: если мы менялись деньгами не банкнотного типа и не с карточки на карточку перечислили их в Сбербанк, то нам не нужны те, кто эмитировал валюту на карточках, нам не нужен Сбербанк, не нужен банкомат, и карточки тоже не нужны. Нам нужна более простая, элементарная вещь, которая позволяет зафиксировать в сети факт перехода некоторой единицы стоимости. Называть ли это биткоином или эфиром (популярный нынче протокол блокчейна "Ethereum") – неважно.
- Можно ли этим биткоином заплатить за чашку кофе?
Можно, только в том случае, если тот, кто продает кофе, тоже признает биткоин и пользуется им. Но акт присоединения к системе – это его добровольный акт, который на сегодня не требует никаких подтверждений, кроме тех, которых требует сама система. Вы вошли, зарегистрировались, и с этого момента все, что вы туда положили, у вас никто не украдет, но и вы ничего не подделаете. С этого момента вы – неуничтожимый, неподделываемый, несертифицируемый собственник той части собственности, которую вы биткоинировали.
- Эта собственность реальна или эфемерна? Чем она обеспечена?
Биткоин позволяет делать самореализующийся контракт.
Идею обеспеченности надо обсуждать с экономистами. Она относится, скорее, к архаической или отчужденной системе так называемых денег, где считалось, что есть натуральный банан, а есть бумажка, которая его символически отображает. Но биткоин позволяет делать самореализующийся контракт. То есть если я вам электронным образом ссудил автомобиль, то тем самым этот автомобиль фактически уже стал вашим, и когда вы к нему подойдете, двери его откроются, вы в него сядете и уедете. В этом смысле сама идея обеспечения умирает вместе с деньгами.
Но ведь смерть денег провозгласили давно. Например, книжка Трауинна Эггертссона, классика институционализма, которая даже у нас переведена лет 15 назад… Он говорит, что если люди в реальном проекте договорились между собой, то деньги им не нужны – это странное обременение, вместо этого нужна система многостороннего клиринга.
Считайте, что многосторонний клиринг – это архаический предшественник биткоина, то есть его голая идея, еще не обретшая адекватной материальной реализации.
То есть речь идет о радикальном сокращении транзакционных издержек.
Здесь радикальная прозрачность ведет к радикальному снижению издержек.
Начинается очень большая и интересная эпоха, которая по содержанию абсолютно эквивалентна всему, что было до момента появления биткоина. Открывается новый мир, когда шаг за шагом исчезают транзакции. Но они не исчезают сами, они исчезают, если мы добровольно решили избавиться от транзакций, состоящих в том, что кто-то должен удостоверить своим присутствием, печатью. Мы избавляемся только от этого посредника, только в отношении этого акта. А дальше, если мы будем двигаться, выяснится, что там возникают препятствия содержательного характера. Если мы делаем совместный проект и мы не в силах договориться между собой, как мы учитываем долю каждого, то нам придется сначала заняться содержательной работой по установлению долей, а потом уже это фиксируется, и отныне и навеки в проектах такого типа все остальные посредники не будут париться, и сразу будет ясно, как считается доля каждого. Но это эпоха, то есть радикальная возможность, и она огромна.
Мы же не знаем, что существует протокол, на котором стоит весь интернет.
Биткоин – это один частный случай, по большому счету надо говорить о блокчейне.
Возможно, эта реализация отомрет.
Технология – это когда люди занимаются совместной деятельностью, но при этом у них есть машина, и эта машина как-то связывает их между собой. Например, мы едем на паровозе, вы – машинист, я – кочегар, и там еще, возможно, есть стрелочник, который останавливается у каждой стрелки, выбегает и специальной кочергой переводит стрелки. Мы едем втроем, и сам факт наличия паровоза обуславливает то, что мы должны с ним определенным образом взаимодействовать. Машина предусматривает технологию, она каким-то образом выстраивает нас вокруг машины, выполняющей часть функций, которую раньше выполняли люди. Очень важно еще и то, что с этой машиной нельзя просто договориться, она работает так, как работает.
Все привыкли к тому, что есть так называемая энергетика. Для простых людей в комнатах стоят всякие выключатели: я пришел, щелкнул, и, как я думаю, мистическим образом по проводам некая сущность под названием "энергия" потекла в мой холодильник или в какую-нибудь микроволновку. Хотя как физик я прекрасно понимаю, что ничего никуда не течет, "энергия" – достаточно абстрактное понятие, которое надо определять как некую систему отношений между телами в поле при наличии заинтересованного наблюдателя.
Так же 60-70 лет назад возникла информатика благодаря неусыпным бдениям кибернетики. Мы привыкли к тому, что у нас есть не только паровые, но и вычислительные машины, и что информатика позволяет каждому "чайнику", нажав на кнопочки, осуществить то же самое. Некоторой мистической сущностью раньше была энергия, а теперь стала информация, мы можем ее извлекать, накапливать, преобразовывать в другой вид, например, распечатать файлы в виде текста и передать другому по проводам или в виде аккумулятора, флешки, батарейки.
Сейчас происходит третья, последняя такая же революция, и любой "чайник" может проделать то же самое с некоторой сущностью, которая теперь называется стоимостью. Если бы была, по аналогии с энергетикой и информатикой, третья дисциплина, я бы сказал, что сейчас возникает стоематика или экономатика, которая позволяет умным людям, инженерам делать машины, а простым людям… Я пришел домой или еще куда-то, достал гаджет, у него есть кнопочка, и я начинаю с помощью этой кнопочки делать то же самое. Есть некоторая стоимость, я ее представляю как светящуюся жидкость, которая течет ко мне в карман или из кармана. Я могу ее извлечь, накопить, преобразовать и передать кому-то. Вот что такое технология третьего типа.
Вот у меня стоит ноутбук, но для моей бабушки, будь она жива, это была бы электровафельница. Крышечка, там что-то выпуклое, наливаешь на клавиатуру тесто – штепсель, розетка, закрываешь, открываешь…
Когда-то в сети был такой ролик: дедушка принял "Айпад" за разделочную доску.
Вот у меня стоит ноутбук, но для моей бабушки, будь она жива, это была бы электровафельница.
Здесь такая же сущность. Мы смотрим на ноутбук и думаем, что это компьютер. На самом деле на него надета незримая третья технология, которая позволяет не только и не столько передавать информацию, сколько осуществлять преобразование стоимости. Понятно, что третья технология не живет без второй, а вторая без первой – это такая пирамидка. Тем не менее, это такая же машинка, с ней будут так же работать. Интерфейс исходит из того, что у человека есть руки, глаза, мы пока не стали киборгами, поэтому надо что-то видеть, нажимать. Вот весь смысл этих технологий. "Стоимость" – ключевое слово.
Пиринговые сети, сети распределенной информации, сети распределенных реестров – в них же совершенно иначе осуществляется создание стоимости.
насчет принципиально нового способа, каким возникает стоимость, откуда она берется. Ведь там никто ничего не кует, не пилит. Куют и пилят то же, что и раньше (под словом "пилить" я имею в виду конструктивную деятельность дровосека или лесоруба). Осуществляется то, что предсказал молодой парень Рональд Коуз в 1937 году в своей статье о природе фирмы, а именно снижаются транзакционные издержки, то есть мы убираем чудовищные затраты, которые были раньше. В этой самой распределенной системе мы экономим деньги, которые раньше уходили на оплату бесконечных посредников, водителей, охранников, нотариусов, процессинговых центров и так далее, – все эти затраты исчезают. За счет этого сэкономленного в чистом виде появляется энергия, производительность, которая в виде стоимости распределяется между участниками процесса.
Снятие транзакционных издержек – это первое. Открывается огромная эпоха, всем содержанием которой будет снятие транзакционных издержек. Гениальное открытие Коуза, вот эта транзакция, которую он усмотрел как теоретическую вещь, – это и есть элементарная ткань собственности, о которой вы сказали. Действительно, снятие транзакций – это шаг за шагом означает снятие отношений отчужденной собственности. Но снятие отношений собственности не означает, что у кого-то отняли штаны, это означает, что мы выходим из рабства отчужденных отношений и при этом становимся собственниками в полном смысле слова, мы овладеваем собственностью, а не сдаем ее "комиссарам" или кому-то еще "в пыльных шлемах".
Свобода собственности уже существует во всех развитых странах. Проблема не в том, чтобы дать еще дополнительную собственность, а в том, чтобы человека как человека освободить от бремени собственности. В свою очередь, он сказал: вот есть слоеный пирог собственности, которая завершается эпохой капитализма, капитала, и теперь начинается снятие этих отношений собственности, которое будет занимать огромную эпоху и развиваться в обратном порядке. То есть по Марксу будет ровно столько порядков или социальных типов, сколько было до этого, и коммунизмом он называл просто какой-то отрезок. Это тяжелая нудная работа по преодолению отчуждения, по пошаговому снятию, как добавил Коуз, транзакционных издержек. Это будет эпоха создания на месте отчужденных сил платформ, каждая из которых будет разделять границы вашей и моей собственности. То есть то, что у меня сейчас есть, никто не отнимет, но чтобы сделать проект, нам надо договориться хотя бы с кем-то вдвоем.
Фактически это шажки и с созданием общей интеллектуальной собственности, и с банковскими транзакциями – люди точно так же получают совместную собственность на финансовые институты.
---
Границы зон ответственности держав больше не определяются военной, политической и/или экономической «мощью». Сама эта мощь теперь производна от совершенства институциональных технологий и стандартов управления проектами, от компетенции и численности владеющего ими кадрового корпуса страны. В третий раз за столетие гонка технологий – на сей раз экономических – становится решающим фактором развития и соревнования держав. И на этот раз – надолго.
Необходимы адекватные вложения национальных ресурсов в разработку институциональных технологий управления проектами. Тем паче, в отличие от затратных технологий предыдущих генераций, новые принесут куда более быструю стратегическую, политическую и экономическую отдачу.
Политика безопасности уже немыслима без принципов глобального антикризисного консенсуса и взаимного признания зон ответственности. Принципы иного рода, закономерности функционирования общественных институтов лежат в основе социальной инженерии, образуют фундамент технологии роста.
В данном разделе использованы тексты С.Б. Чернышева