Глава IV
Документы, письма, воспоминания, стихи, фотографии, статьи
Вот прошла уже суббота,
И ещё одна суббота,
А евреи всё стояли
Пред Синайскою горою.
раз под вечер рабби Зхарья,
У костра расположившись,
Стал поддразнивать Натана
Остановкой у Синая.
“Ну-с, почтенный реб бен-Эзра,
Где же ваши предсказанья?
Почему вы не ведёте
Нас к земле обетованной?"
Несмотря на всё ехидство
И насмешку в речи Зхарьи,
Двойрин муж не обнаружил
Ни малейшего смущенья.
“Если вы уж так хотите,
Уважаемый бен-Зорах,
Я, пожалуй, вам, как другу,
Но, под самой строгой тайной,
Объясню пружин движенье,
Скрытых в хитром механизме,
Называемом обычно
Политической борьбою."
“Что ж. Могу я вам поклясться,
Что хранить секрет сумею,
Пред людьми и пред богами
Всех времен и всех народов."
“Бросьте, бросьте, рабби Зхарья, -
Атеизм ваш мне известен!
Мне не надо вашей клятвы -
Я поверю вам на слово.
Этот маленький оазис,
У предгорьев средь пустыни,
Укреплён самой природой,
Как естественная крепость.
Иисус, когда работал
В главном штабе фараона,
Знал случайно это место
По рассказам и по картам.
И пока не исключалась
Неприятная возможность,
Что, узнавши об уходе
Израиля из Египта,
Фараон сумеет, всё - же,
Оторвать дивизий пару
С Эфиопского плацдарма
Чтоб послать их вслед евреям, -
Егойшуа с Мойсеем
Порешили выждать время
В укрепленном этом месте,
Чтоб опять не подвергаться
Риску встретиться на марше,
Посреди пустыни голой,
Со вполне боеспособной
Войсковой подвижной частью.
В это время Егойшуа
Должен дать своим солдатам
Боевую подготовку,
Грабя, с боем, караваны
Проходящие в пустыне,
И набегом разоряя
Беззащитные селенья
По оазисам окрестным.
Эти все мероприятья,
Поднимая дух у войска
Одновременно служили б
И источником снабженья.
А пока что рабби Мойше,
Как большой знаток пустыни,
Должен был под видом йога
Вновь пуститься на разведку,
Чтоб определить точнее,
Где удобнее и легче
Основать евреям будет
Государство Израиля.
Проводивши тайно Мойше
И простившись с ним сердечно,
Объявил Навин на утро,
Как вы сами то слыхали,
Что мудрейший рабби Мойше,
В вышине горы Синайской,
Сорок дней поститься будет,
Чтоб добиться голодовкой
Консультации у бога
По вопросу о дальнейшем
Продвиженьи Израиля
И о срочном утвержденьи
Конституции еврейской."
“Реб Натан, прощу прощенья,"
Вставил слово рабби Зхарья, -
"Может быть, всё это верно,
Но зачем Навину надо
Прятать правду от народа?"
“Рабби Зхарья, вы наивны," -
Свысока Натан отметил, -
"Где, когда, какой политик
Говорил народу правду?
В данном случае конкретном
Поступил Навин разумно;
Ибо, если бы евреи
Хоть на миг один узнали,
Что сейчас момент опасный,
И что в это время с ними
Нет на месте рабби Мойше, -
Все бы в голос закричали,
Что Мойсей сбежал позорно
И покинул нас в пустыне,
Чтоб свою избавить шкуру
От расправы фараона."
“Да, возможно так и было б.
Говорить народу правду,
Иногда, неосторожно" -
Согласился рабби Зхарья
И уже привычным жестом
Вновь потрогал мочку уха, -
"Верно в сказках говорится:
По народам и вожди".
Так в приятельской беседе,
Разрешали каждый вечер
Рабби Зхарья с реб Натаном
Ряд вопросов кардинальных.
И не только эту пару,
Но и всех других евреев,
Непривычное безделье
После долгих лет работы
Наводило на беседы
О вопросах отвлеченных
И, особенно, о нраве
И о внешнем виде бога.
Ведь в покинутом Египте
Божьи бюсты и портреты
Можно было зреть и в храмах
И в витринах магазинов.
И евреи по прививке,
Но без злостных намерений,
Захотели видеть бога
Осязаемым, конкретным.
Большинство решило вскоре,
Что по виду бог еврейский
Должен быть как мощный Кэруб,
Бык крылатый вавилонский.
(Как, с течением столетий,
Бык крылатый, грозный Кэруб,
Превратился постепенно
В керубина - херувима,
Ангелочка с нежным: ликом, -
Я решать не собираюсь;
Лишь взираю с изумленьем
На такое превращенье!)
Меньшинство же полагало,
Что двух крыльев богу мало,
И он выглядит, наверно,
Словно Тэреф шестикрылый. *)
*) О внешнем виде Тэрефа, именуемого ныне Серафимом, автор не имеет никаких сведений, кроме указания А. С. Пушкина на наличие у него шести крыльев к хирургии. Однако, все Серафимы с которыми автору посчастливилось лично встречаться, обладали ангельским видом и ещё более ангельским характером.
Сотни разных делегаций
Приходили к Аарону
С просьбой сделать поскорее
Хоть какого-нибудь бога,
Так как в этом захолустья,
После шумного Египта,
Без работы и без дела,
Очень скучно жить без бога.
(Уважаемый читатель!
Вы, возможно, посмеялись,
Над желаньем этим - бога
Получить для развлеченья.
Но когда бы вы, читатель,
Провели хотя б пол года
Без газет, кино, журналов,
Книг, театров, лекции, чтений
Без учёбы, без работы,
Без общественных нагрузок -
Вы б тогда себе, читатель,
Сами б выдумали бога).
Не увидев в их желаньи
Никаких дурных мотивов,
Аарон провёл без спора
Средь собравшихся евреев
Добровольную подписку
На предметы золотые,
Из которых можно было б
Им отлить любого бога.
Так как золота собралось
Килограмм всего лишь тридцать,
(Бог то бог, а золотишко
И себе не помешает)
То отлить быка большого
Не представилось возможным,
Даже если б ухитрились
Лить с пустою серединой.
И отлил литейщик Нохум,
В ход пустив своё искусство,
Небольшого золотого
Симпатичного телёнка.
Вместо глаз, налитых кровью,
И свирепой, дикой морды,
Мастер мордочке телёнка
Дал подобие улыбки,
На огромном пьедестале
Из больших камней гранитных,
Бедный маленький телёнок
Вовсе крохотным казался.
Но евреи и еврейки,
В простоте своей душевной,
Были рады и такому
Осязаемому богу.
Даже многие евреи
В глубине души довольны
Были маленьким размером
Своего тельца златого.
Ведь у маленького бога
Аппетит быть должен меньше,
Чем в Египте у огромных
И прожорливых страшилищ.
Значит, жертвоприношенья
Тоже будут много меньше,
И не надо добровольно
Отдавать свой грош последний,
Аарон, поставив бога,
Показал его народу,
(На моленье, от безделья,
Все явились сорок тысяч/.
И, зажегши, для приличья,
Пару фунтов фимиама,
Чтоб отделаться скорее,
Пробурчал под нос молебен.
И, поставив возле бога
Сторожами двух левитов,
Поспешил опять заняться
Неотложными делами.
Но довольные евреи
Не хотели расходиться,
И на радости решили
Сделать вечер танцевальный.
Пригласив оркестр военный
И десяток кимвалистов,
Молодёжь плясать пустилась
На площадке перед богом.
А евреи посолидней,
Вроде Зхарьи и Натана
Сев на холмике ближайшем,
Пили пенистое пиво.
И, ведя неторопливо
Задушевную беседу,
С удовольствием глядели
На забавы молодёжи.
Вдруг среди толпы весёлой,
Исхудавший и заросший,
Со сверкавшими глазами,
Появился рабби Мойше.
Никому не молвив слова,
Он промчался к пьедесталу,
И ударом мощным палки
С пьедестала сбил телёнка.
В изумленьи музыканты
Уронили инструменты
И танцующие пары
На момент окаменели.
Разъяренный рабби Мойше,
Им опомниться не давши,
Крепким посохом дорожным
Бил направо и налево.
Не поняв причины гнева
Их любимого пророка,
Удивленные евреи
Разошлись к своим палаткам.
Только пары молодёжи,
Не желая расставаться,
Продолжать решили танцы
На лужайке, у опушки
Рощи пальмовой ближайшей.
“Как по вашему, бен-Эзра", -
Так спросил Натана Зхарья, -
Почему рабейну Мойше
Рассердился на евреев?"
Двойрин муж, впервые в жизни,
Не нашел ответа сразу,
Только смог пожать плечами
И, в большом недоуменьи,
Широко развёл руками,
“Не могу понять, бен Зорах" -
Чуть подумав, он ответил, -
Я не вижу в этом гневе
Политического смысла.
Впрочем, может быть, Мойсея
Рассердило, что евреи
Не сумели сделать бога
Подобающих размеров?
Но тогда зачем сердиться?
Надо было Мойше просто
Приказать добавить меди
И отлить большого бога".
Рабби Зхарья долго думал,
Головой качал в раздумьи,
Гладил бороду руками,
А потом сказал Натану:
“Я не думаю, что Мойше
Мыслит этак примитивно;
И, мне кажется, причина
Здесь лежит гораздо глубже.
Ведь невидимого бога
Видит только рабби Мойше,
И, пока что, этим правом
Он владеет монопольно.
Значит, все свои приказы
И своё любое мненье
Он для нас представить может
Исходящими от бота.
И поэтому телёнок
Видный каждому еврею,
Подорвать основы может
Власти Мойше над народом,"
"Что вы, что вы, рабби Зхарья!
Ни один из всех евреев
Не захочет ни на волос
Ограничить власть Мойсея.
Впрочем, если вы и правы,
То сегодняшней публичной
Ликвидацией телёнка
Инцидент вполне исчерпан".
“Ты не знаешь, где Ноэми?" -
Перебила Зхарью Хава, -
Я девчонке этой завтра
Надеру покрепче уши!"
“Это только ты и можешь !" -
Проворчал сердито Зхарья, -
“Разрешил я сам Ноэми
Танцевать идти под пальмы".
Ночь безлунная спустилась
Над оазисом уснувшим,
И была такою тёмной,
Как бывает лишь в пустыне.
Уж давно костры угасли,
Псы уснули у палаток,
И во мраке тёмной ночи
Храп спокойный раздавался.
Вдруг, отчаянный, визжащий
Крик, предсмертной боли полный,
Тишину прорезав ночи,
Как кинжал вонзился в небо.
И, как будто по сигналу,
В это самое мгновенье,
Донеслися крики, стоны
Справа, слева, сверху, снизу...
Вот уж рядом кто-то вскрикнул,
Захрипел предсмертным хрипом,
И кого-то страстно молит,
Умирая, о пощаде.
Вопли женщин, стон истошный,
Смерть, разящая нежданно
Под покровом чёрной ночи,
Превратили в ад кромешный
Мирный лагерь у Синая.
Меж колёс своей телеги,
Чёрным ужасом объятый,
Зажимая уши, Зхарья
Всё же слышал эти стоны.
И не страх возможной смерти
Наводил на Зхарью ужас,
А нелепость этих жутких
Неожиданных страданий,
Слышных в страшном, диком вое,
Разносившихся повсюду,
Потерявших человечность
Человечьих голосов.
И, казалось, этой ночи,
Полной страха и страданья,
Полной криков и мучений,
Никогда конца не будет.
Может быть, прошли минуты,
Может быть, промчалась вечность,
И над серою пустыней,
Наконец, рассвет забрезжил.
И в рассвета свете слабом
Увидали вдруг евреи
Что не воины Египта
И не духи преисподней,
А солдаты Егойшуа
До колен в крови купаясь,
И от крови ошалевши,
Колют, рубят без раэбора,
Стариков, детей и женщин
И мужей их безоружных,
Оставляя за собою
Трупы раненых и мёртвых
Окровавленных евреев.
Их начальник Егойшуа
Под давлением Мойсея
Согласившийся на эту
Отвратительную бойню,
Увидав, что рассветает,
Приказал отбой горнисту
Протрубить, чтобы евреи,
Ошалевшие от страха,
Не решились бы в пустыню
Разбежаться, как бараны,
Что совсем не отвечало
Намереньям рабби Мойше.
Лишь заря взошла на небо,
Как глашатаи повсюду,
Заглушая плач и стоны,
Объявили всем евреям,
Что для собственной их пользы
Наш господь великий этим
Превентивным иэбиеньем
Показал, что он их любит
Больше всех других народов,
И насколько он сильнее
Золотых, гранитных, медных
Рукотворных истуканов.
К сожаленью, рабби Зхарья
Объявления не слышал,
Так как он, в тревоге страшной,
Вместе с Хавой и Натаном
Разыскать пытался тщетно
Дочь любимую - Ноэми,
Не вернувшуюся к утру
К месту их расположенья.
И никто из их знакомых
Ничего не смог ответить
На вопрос тревожный Зхарьи:
“Не видали ль вы Ноэми?"
Вот уж солнышко высоко
Поднялось на синем небе,
Уж они искать устали -
Не находится Ноэми.
Вдруг за лагерем под пальмой,
У золы костра остывшей,
Увидал Натан бен-Эзра
Тело девушки лежащей.
Платье белое Ноэми,
В темно-бурых пятнах крови,
Разорвавшись обнажило
Рану страшную на теле.
Рядом, скрючившая пальцы,
Кисть руки её лежала: -
Видно было, что Ноэми
Приподнять успела руну,
Защищаясь инстинктивно
От нависшего удара, -
Будто девичьей рукою
Остановишь меч тяжёлый!
В горе взвыла волком Хава,
К трупу дочери бросаясь,
На себе, обезумевши
Рвала волосы густые.
И одежды разрывая,
Грудь царапала ногтями.
Рабби Зхарья бен реб Зорах
Атеист и чёрствый скептик