Разговор с редактором о...

Вообще – кто он такой, этот редактор? Нет, не тот, который главный. С ним в нашей златобутсовской журналистике всё более-менее понятно – некий козёл отпущения, который ценой неимоверного напряжения всех своих физических и моральных сил подбивает материал к дате выхода очередного номера, а затем ещё и отчет строчит по нему в Лицензионную палату. Я же хочу поговорить о так называемом литературном редакторе, который как вид практически в Бутсе отсутствует, за исключением одной особи. Посему, безусловно, быть ему занесенному в Красную книгу с соответствующей пометкой. Речь идет, конечно же, о Скрябине, выполняющем эти обязанности как в «Хет-трик», так и в ОГЛ «Бомбардир». В общем-то, функции литературного редактора мне тоже приходится выполнять – бывало, как насядем вдвоем на Диму Нестерука, так бедняге явно мало не кажется. Но я это делаю постольку, поскольку каждый материал в ХТ проходит через меня, а уж нашим литературным авторам, скажем так, простор для роста неограничен. А вот Скрябин этим занимается из любви к этому самому искусству. И, в отличие от благодарного и понимающего Нестерука, в «Бомбардире» часто приходится сталкиваться с недовольными, которые рекомендации редактора по доработке воспринимают порой как личное оскорбление. Вот и решил я побеседовать с коллегой на тему литературного редакторства, а также всего, что при этом под руку попадется. - Ну, прежде всего, Лёш, кто такой для тебя литературный редактор - друг, враг автора, помощник, соавтор и так далее и тому подобное. То есть, что ты вкладываешь в это понятие и к чему стремишься в своей работе?

- С настоящими литературными редакторами мне как-то сталкиваться в жизни еще не доводилось. Ну, так чтобы всерьез. Были, конечно, рецензии на мои работы, в том числе и от людей, так или иначе относящихся к издательской деятельности (тому и Астрагал пример, и небезызвестная Аня Антонова, директор издательства «Фантаверсум», и еще несколько человек, знакомых мне по моему ЖЖ-шному прошлому). Но вот так, чтобы кто-то взялся за мою работу с целью выпустить в печать, такого у меня еще не было. Так что однозначно сказать, кто есть для меня литературный редактор, не могу. А вот кто есть я, как литературный редактор, действительно, хотелось бы прояснить. Ничего из перечисленного тобой ко мне, увы, не подходит - я не набиваюсь в друзья и не стремлюсь приобретать врагов, да и помощь авторам для меня не самоцель. Ну, а соавторство - вообще тема для отдельного разговора. Я скорее чувствую себя на этом поприще неким исследователем. Когда я читаю чей-то текст и натыкаюсь на какие-то неточности, мне самому становится интересно, почему та или иная фраза или поворот сюжета мне кажутся неправильными, и как сделать, чтобы это исправить. Наверно, именно это чувство в большей степени мной и движет. Так что, сдается мне, что словосочетание «литературный редактор» ко мне подходит отчасти. Я так – серединка на половинку: немножко редактор и чуточку критик. Без претензий на единственно верное мнение.

- Ну, не свалиться во вкусовщину – это одна из самых больших проблем литературного редактора. Но, ты не поверишь, я ведь об этом и веду речь – не просто редактор, а ещё и интерактивный критик. Ты же не просто говоришь, что, скажем, здесь неудачный оборот, но мобилизуешь сюжет, вытаскивая его порой из авторских нагромождений типа «как я пришел в Бутсу» или «Норман рос обычным пареньком, гоняющим мяч во дворе, пока его не приметил известный тренер». Так то, что может быть проще – здесь оборот подправил, тут убрал повторения, заменил синонимами и – в печать. Но ты общаешься с автором, предлагаешь улучшить рассказ, развить сюжет, разнообразить фабулу, ввести новые персонажи, убрать скучные подробности, оживить действие. Всё для того, чтобы, порой, серая масса слов заиграла красками и стала интересна читателю. Другое дело, что не все на это идут.

- Не идут. И оно понятно почему. Ведь свой собственный текст, это как священная корова. Её конечно можно обмыть и причесать кончик хвоста, но пустить на колбасу – как можно, она же живая! Пусть хромая, не дающая ни потомства, ни молока, но своя, домашняя. И сколько иному автору не объясняй, что колбаса гораздо полезнее для человека, чем убогое животное, все бестолку. Но есть и другие, кто вполне согласен забить рогатую, и вот тут начинается самое сложное. Тебе, как литературному редактору, к примеру, сервелат по вкусу, а для автора и ливерная ничего себе лакомство. Ну, или наоборот, не принципиально. Вот тут не сорваться на вкусовщину самое сложное, все время приходится себя одергивать. Но есть и еще одна проблема. Если автор исправляет какие-то неточности, найденные в его тексте, нет никакой гарантии, что в исправленном варианте не появятся новые. И тогда я молча засучиваю рукава и правлю. Иногда свои правки потом согласовываю с автором, а иногда, когда время поджимает, и нужно материал уже сдавать, делаю это без согласия. И вот это, на мой взгляд, многих раздражает. Просто у меня на этот счет есть некий бзик, если я выпускаю в свет рассказ, я тоже в какой-то степени за него в ответе. Но, полагаю, что такой подход был бы хорош где-нибудь в реальном издательстве, а не у нас. Ведь здесь, и в этом я полностью отдаю себе отчет, мы лишь играем в журналистику, и становиться великими писателями не собираемся. Поэтому я правлю не всегда и не везде, а лишь тогда, когда у меня самого душа к рассказу лежит.

- Да, порой кажется, что этим исправлениям нет конца и края! Ну и здесь, по идее, я должен тебя спросить, как часто попадаются рассказы, к которым ты остаешься равнодушен. Но я хотел бы вернуться к «нашим коровам». Фактически, предложив автору перейти от «скотоводства к мясному производству», ты предлагаешь ему полнее реализовать как собственный замысел, так и свою творческую сущность. Я вот вспоминаю, с чего начинался «Второй шанс» Нестерука и во что он в результате превратился. «Две большие разницы», как говорят в Одессе. Серое мрачное небо, конечно, осталось, куда ж Дима без него, но в целом трансформация впечатляющая. А во время твоей практики в «Бомбардир» кто-нибудь пошел на серьезные доработки текста?

- Ну, литредом в Бомбардире я стал относительно недавно, и авторов, работы которых прошли через мои руки, было не много. Пожалуй, пальцев одно руки хватит, чтобы всех пересчитать. Конечно, большей частью обходится лишь правками вполне очевидных нестыковок и ляпов. Да и к тому же, не по каждой работе у меня самого возникает желание глобальной переделки. Вот у того же Дмитрия Нестерука (wiedzmin) очень часто встречаются идеи, которые прямо руки чешутся расширить и углубить. Нечто похожее было и с парой рассказов Александра Кожевникова (proffman). Но если Дима всегда готов к глобальным переменам, то Саша - не очень. У меня вообще возникает ощущение, что вносить сюжетные правки он представляет чем-то невероятным. Вспоминается его резко отрицательная реакция на то, что я предложил Андрею Алешину (fc soure) переработать его рассказ. По признанию автора, это была его первая литературная работа. Ну и естественно написана она была, как школьное сочинение: сюжет линейный, герои картонные, идея смазанная. Ничего стыдного и обидного в этом нет. Все мы учились в школе. И в школе никто не учил нас тому, как нужно писать рассказы, нас учили писать сочинения. Но была в этой работе некоторая изюминка, идея, которая так и осталась нереализованной. Вот я и предложил Андрею изменить сюжет. И к моей радости он не только согласился переделать рассказ, но написал новый: «Вместо тысячи слов». Получилась хорошая работа, с весьма оригинальной идеей про футболиста-поэта, которому стихи не только помогают во взаимоотношениях с противоположным полом, но и способствуют забиванию голов. Был и прямо противоположный пример с Денисом Карпуком (myMAgy). На мой взгляд, очень самобытный автор, умеющий весьма нестандартно излагать свои мысли. Его рассказ школьным сочинением назвать язык не поворачивается. Но все же не оставляет желания пройтись рубанком, от чего Денис отказался сразу. Здесь я никого неволить не хочу. Каждый сам выбирает, нужно ли ему это или нет.

- Ну да, «не могу и не хочу». И вот тут мы с тобой подобрались к интересному моменту. Все мы знаем, что ты не только, а точнее не столько литературный редактор, сколько сам автор. Только в этом сезоне опубликовал две интересные работы – «Пегасово благословение» и «Спектакль». Первый, если память не изменяет, был написан лет семь назад, ещё до Бутсы, второй – во всех смыслах свежая работа. Но обе они будут достаточно показательны для нашего разговора. Я ведь не просто сказал «во всех смыслах свежая работа», потому что «Благословение» правилось вплоть до выхода в «Бомбардире». При этом по сюжету и фабуле он совершенно не претерпел изменений. А вот со «Спектаклем» история противоположная, здесь сразу возникли варианты альтернативных концовок, только выбирай. И, я надеюсь, к моменту публикации в ОГЛ ты нас порадуешь доработанным вариантом. Но сразу же возникает вопрос – зачем тебе-то литературный редактор? Ты что, сам не видишь огрехов, сам не знаешь, как и что писать?

- В «Пегасовом благословении» фабула, действительно, осталась без изменений. Однако, некоторые сюжетные элементы пришлось менять. Наверняка, ты помнишь, как советовал мне исключить сцену, где главный герой, впустив в квартиру курьера, убегает в ванную привести себя в порядок. Сцена была явно лишней и нелогичной. Поэтому я убрал её без сожалений. Очень сильно было изменено вступление, да и многие вещи, касающиеся мотивации тех или иных действий героя, были прописаны более точно. Ну и, конечно же, ляпы, куда без них. Много я их наделал семь лет назад. За это время рассказ стал таким родным, чуть ли не заученным наизусть, что все эти огрехи даже сейчас буквально пролетали и мимо глаза, и мимо уха. Со «Спектаклем» совсем другое дело. Здесь уже я старался не допускать ошибок молодости. Но кто его знает, вполне вероятно, что Астрагал может и в ней найти что-то такое, на что я сам не обратил внимания. Что до концовки «Спектакля», то тут у меня очень смешанные чувства. С одной стороны, меня лично вполне устраивает нынешний финал – после всей чернухи в начале, нестерпимо хочется именно хэппи-энда. А с другой стороны, предложенная тобой идея про гвоздь, кажется весьма логичной и прибивающей читателя к стулу выдохом короткого русского слова «..ять». И возможно, оно того стоит! Я не филолог, а потому многим вещам в плане писательства я учился и продолжаю учиться, регулярно наступая на грабли. Кто знает, сколько еще этих граблей заботливо разложил вокруг меня богатый русский язык. Так что от личного литературного редактора я бы не отказался. Многие критику воспринимают в штыки: злятся, переживают, волнуются. А я радуюсь. Ведь это бесценная возможность убрать со своего пути очередные грабли. Конечно, если речь идет о конструктивной критике.

- Даже, скорее, о помощи – у автора глаз «замылился», ещё что-нибудь. Всё-таки слово «редактор» предполагает некое «редактирование» - убрать длинноты, ненужные сцены. Словом, всё, что работает против динамики развития сюжета, характеров героев. Или наоборот, рекомендовать автору что-нибудь добавить – сцену, поворот сюжета, чтобы сюжет был цельней и интересней, мотивация поступков понятней. Ты обмолвился о соавторстве. Насколько я помню, совместная работа – не та, что получилась во «Втором шансе», где просто, на мой взгляд, переработка изначального текста получилась впечатляющей, а так чтобы сесть, вдвоем наваять сюжет, раскидать, кто что пишет, а потом сводить всё воедино – с Нестеруком и Настей Fortis как-то не задалась. Не прокомментируешь?

- Да, были такие задумки, но как-то не срослось. Разные мы очень. Лишний раз убеждаешься, что в соавторстве, почти как в любви, нужна «вторая половинка». И даже неважно насколько хорошо соавторы умеют писать. А что важно, не знаю. Наверно, чтобы тараканы были одной породы и трава с одного поля. А так-то конечно, любое совместное творчество - это здорово, тут я завсегда - обеими руками! Но только если это не касается совместного сочинительства. Простите старого зануду, но ничего с собой поделать не могу.

Наверняка, может сложиться впечатление, что человек, не стремящийся к соавторству, обрекает себя на творческое одиночество. И вот что вспоминается. Кто-то из литераторов сказал, что только в одиночку можно создать такую глыбу как «Война и мир». Но был ли Лев Николаевич творчески одинок, я сомневаюсь. Про ту же «глыбу» он как-то писал Фету: «Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде „Войны“ я больше никогда не стану». Откуда ему взяться, этому одиночеству, если вокруг есть друзья и единомышленники, с которыми можно обсудить то, что тебя волнует, и поделиться тем, что тебе интересно. И пока есть чем делиться и что обсуждать, я, думаю, унывать не стоит. А это самое главное!

Безусловно, редакторство несет в себе некоторый элемент соавторства. Редактор может повлиять не только на структуру текста, но и на сюжет, так почему же ему не назваться соавтором? Но что-то мешает. Не дает мне этого сделать. Здесь мне рисуется простая аллегория: автор – родитель, редактор – воспитатель. И каким бы Макаренко не был редактор, стать полноценным «родителем» литературного детища ему не удастся. По одной простой причине – его не было у истоков.

В истории мировой литературы есть очень показательный пример. Александр Дюма (отец), который до сих пор держит первенство, как самый плодовитый автор, не мог бы создать столько произведений, не будь у него помощников. И они у него были. Как говорят сейчас «литературные негры». Одним из самых известных соавторов Дюма был Огюст Маке. Именно с ним были созданы и «Три мушкетера», и «Королева Марго», и «Граф Монте-Кристо». Вклад Маке в создание этих (и еще пятнадцати других) романов, вышедших под фамилией Дюма, был поистине большим. Многое Дюма написал сам, но во многом же и выступал этаким редактором, перекраивая под свой стиль текст напарника.

Вопрос, почему миру известен Дюма и не известен Маке, оставим Википедии. Но вернемся к нашей теме: может ли редактор называться соавтором. Дюма стоял у истоков, он задавал направление, генерировал идеи, а потому он имел на то полное право. В нашем же случае ситуация иная. Редактор в большей степени является сторонним наблюдателем и советчиком. И если даже автор примет его советы, это не может сделать редактора соавтором, даже если при этом работа будет переписана с чистого листа.

Хотя я вполне допускаю мысль, что в процессе редактирования может выясниться, что тараканы одной породы и трава с одного поля. И тогда… все может быть.

- Звучит здорово и обнадеживающе – «всё может быть». Ну, а если «всё может быть», тогда почему бы не попробовать?

Беседовали Тутаев и Скрябин

P.S. По поводу нашей беседы не могу не привести замечание Astragal'a:

"Лично для меня сложности нет. Но не надо сравнивать обычного литературного редактора какого-нибудь книжного издательства с редактором (тем более, главным) СМИ. Если первый однозначно помощник автора, то второй - цензор, поскольку ответственность за материал лежит на нем".