В своем эссе «Воссоединение в Париже» Александр Вуллкотт повествует об удивительной истории, приключившейся с его приятельницей, романисткой Энн Парриш во время её медового месяца с Парижем. Муж молодой американки, бывавший в столице Франции неоднократно, предоставил молодой жене резвиться самостоятельно, благо, главным источником её восторгов были музеи и лавки букинистов, сам же предпочитал посиживать в кафе на набережной, попивая his fine, что бы это ни значило, поджидая Энн с находками, первыми фолио Шейкеспауэра и полными сил Гемингвеями.

«Только посмотри, что она нашла за франк! Это была тонкая, тусклая, грязноватая английская книжонка для детей, под названием «Джек Фрост и другие истории». Он оглядел книжку безо всякого энтузиазма, всем своим видом давая понять, что лично он предпочел бы иметь франк. Но она объяснила, что каким бы бесполезным, не казался сей, и правда, заурядный томик, она была ему рада, потому что на этой книге она была воспитана в детстве, и с тех самых пор она ее не видела».

В доказательство ей пришлось описать одну из иллюстраций, изображавшую маленькую Дороти, которой не нравился собственный нос. Муж полистал книжку, возникла пауза, довольно напряжённая, которую прервал сам Фома Неверный, сказав натянутым тоном, что он склонен поверить факту её знакомства с этим изданием. Тут он протянул ей «Джека Фроста», раскрытого на форзаце, где детским корявым почерком было выведено: "Энн Парриш, 209 ул. Н.Вебер, Колорадо Спрингз".

Кто же была Энн Парриш? Почему, это имя показалось мне таким знакомым, несмотря на то, что перечисленные Вуллкоттом её романы были мне совершенно неизвестны? Я вспомнила об этом лишь на следующий по прочтении день. Это она написала и проиллюстрировала замечательную детскую книжку «Плавучий остров», найденную мной, как нетрудно догадаться, совершенно случайно («Только посмотри, что я нашла за шекель!»), и об авторе которой я долгое время безуспешно пыталась хоть что-нибудь узнать.

Необычайные истории с книжками случаются, судя даже по моему скромному опыту, значительно чаще, чем все прочие.

Вот, например, пресловутый Джек Мороз. Оказывается, существовало, по меньшей мере, два с половиной сборника под названием «Джек Фрост и другие истории». На обложке каждого из них изображен стоящий на снегу мальчик в белых куртке и шапке.

Первый сборник был издан в 1888 году в бостонском издательстве «Компания Д.Лотроп» и составлен миссис Ф.А.Хамфри. Мне удалось найти его в сети, на сайте библиотеки Флоридского университета. Он вполне мог бы оказаться в детской Энн Парриш, родившейся в том же 1888 году.  И напечатанные в нем истории «Голосовала ли куколка?» и «Майский праздник у кукол» могли оказать влияние на создательницу кукольной робинзонады.

Там же я нашла и половинку искомого: собрание рассказов под названием «Джек Фрост и его маленькие пленники» (1887 года издания), среди авторов которого значились такие викторианские знаменитости, как Мисс Теккерей, Шарлотт Янг и миссис Молсворт. В первой же истории (Лорд Брабурн. «Вина Эллы») мы встречаем восковых кукол и «Робинзона Крузо» Дефо.

Только беда – где же история о Дороти, невзлюбившей свой нос?

Хотя у лорда Брабурна и была история о перевернутом носе, в это собрание она не вошла…

Со вторым с половиной сборником, изданным в 1890 году в Нью-Йорке в издательстве E. P. Dutton & Co. и называющимся в точности, как первый – «Джек Фрост и другие истории», мне долго не везло. Я не могла найти ни его, ни каких-либо сведений о нем, пока в одном из интернет-магазинов не появилось объявление о продаже с перечнем вошедших в это издание историй: «Джек Мороз», «Подарок Санта Клауса», «Маленькая старушка, которая высоко летала», «Волшебный паук» и – та самая «Девочка, которая не любила свой нос»!

Если вы думаете, что с прочими данными, касающимися Энн Парриш разобраться было проще, то вы ошибаетесь. На свете существует (и существовало) немало Энн Парриш, и, как минимум, три из них имели отношение к литературе.

Первой была известная филантропка и основательница школы для девочек (1760-1800). Именно она удостоилась попасть в биографический словарь «Знаменитые  американки с колониальных времен до наших дней».

Второй – писательница и художница Энн Лодж Парриш, подписывавшаяся Энн Парриш, даже тогда, когда ее дочь (та самая Энн Парриш, которая нашла в Париже книгу своего детства)  уже достигла литературной известности. Энн Парриш-мать издала свои воспоминания о детстве «Нас было трое» исключительно для избранных – тиражом шесть экземпляров, что не помешало ей войти в историю своего штата.

Энн Парриш-романистка, художница и автор «Плавучего острова» и других детских книг, родилась, как уже было сказано, в 1888 году в Колорадо Спрингз у художницы и писательницы Энн Лодж Парриш и бизнесмена Томаса Парриша. Даже на сей счет в биографиях писательницы в разных энциклопедических изданиях немало путаницы – например, ради красоты повествования, отцовство приписывают знаменитому иллюстратору Максфилду Парришу, который на самом деле был всего лишь кузеном Энн Лодж Парриш. Энн училась изобразительному искусству у Томаса Икенса, но предпочла карьеру писательницы. Романы ее пользовались большим успехом, они получали престижные премии и становились основой голливудских сценариев, а детские книжки – до его ранней смерти в 1941 году – иллюстрировал ее брат Дилвин. После смерти брата Энн пришлось использовать оба своих дара, литературный и художественный, при создании «Плавучего острова». Но и там произошло неожиданное разделение обязанностей. Энн Парриш отказалась от авторства иллюстраций, уступив их своему персонажу, мистеру Кукле. А мистер Кукла, пытавшийся по поручению своей жены, описать все их приключения, в результате смог только создать историю в картинках, так что все слова, кроме подписей к рисункам, принадлежат самой писательнице.

КНИГА МИСТЕРА КУКЛЫ

«Мой дорогой, я хочу, чтоб ты кое-что сделал», – сказала миссис Кукла Мистеру Кукле однажды утром. – «У нас были такие странные приключения на Плавучем острове».

«Да, моя дорогая».

«Немного найдется кукол, которым довелось увидеть то, что повидали мы».

«Да, моя дорогая».

«Поэтому я хочу, чтоб ты написал об этом книгу!»

«Дорогая моя! Я не могу написать книгу!»

«Что ж, может быть, и не можешь».

«Но я могу попытаться», – поспешно добавил мистер Кукла. Ему понравилась эта идея, но он считал, что для начала лучше быть поскромнее.

И вот миссис Кукла устроила ему кабинет в тихой пещерке на берегу и написала перед входом на песке: «НЕ МЕШАТЬ!»

Чернила мистера Куклы были приготовлены из сока пурпурных ягод, а писать он собирался пером нектарницы.

И вот как он работал над своей книгой.

Каждое утро он плавал, чтоб прояснить свои мысли.

Потом принимал солнечную ванну.

Потом бодро прохаживался по пляжу.

Потом присаживался у водопада, чтоб собраться с мыслями.

Потом дремал, чтоб дать отдых голове.

Потом купался, чтоб проснуться.

Потом наступало время ужинать.

Потом он наблюдал за звездами.

А потом приходило время спать.

Так продолжалось до тех пор, пока миссис Кукла не сказала:

«Дорогой мой, так книгу не напишешь! Отправляйся в свой кабинет сразу после завтрака и пиши. Дина принесет тебе поесть в полдень, а ты не засиживайся позже пяти».

Вильям и Аннабел должны были следить, чтобы к нему не заглядывали крабы, чайки и обезьяны. Правда, они сами довольно часто к нему заглядывали, чтоб поинтересоваться: «Как идут дела, папочка?»

Пришлось мистеру Кукле, хоть и без особого желания,  последовать совету жены. И вот, что у него получилось к концу недели:

Эта история кукольного домика и его обитателей, отправленных в подарок девочке Элизабет на потерпевшем крушение корабле, и выброшенных на берег необитаемого острова, вызывает в памяти не только «Плавучий остров» Жюля Верна и «Робинзона Крузо», но и всех многочисленных продолжателей и подражателей последнего, вроде Швейцарского семейства Робинзонов. Мистер и миссис Кукла, их дети, Вильям, Аннабел и Малыш, их кухарка Дина и их провиант – Рыбби, Крабби, Цыппи и Пудинг, получившие статус членов семейства, теряют и находят, находят и теряют друг друга (и не только друг друга), претерпевая невероятные и удивительные приключения. Они проявляют чудеса храбрости и находчивости и знакомятся с представителями островной флоры и фауны, о которых немало говорится в авторских комментариях, с большой серьезностью и уважением обращенных к маленьким читателям.

Взрослым, читающим эту историю своим (или чужим) детям, трудно остаться безразличными к рассеянным на протяжении всей книжки литературным и художественным аллюзиям. Тут и Вильям Блейк (глава «Тигр, тигр!»), и Льюис Кэрролл (««Пудинг, мы окружены!» – прошептал Вильям».), и Эдит Несбит (история кухарки Дины, о которой чуть позже), и даже Казимир Малевич (рисунок мистера Куклы «Семейство Кукла во тьме»).

Что же обрекло эту волшебную книжку на забвение? Иногда на этот вопрос бывает невозможно ответить, но в случае «Плавучего острова» ответ нашелся легко. Американские читатели сочли книгу политически некорректной и оскорбляющей чувства афро-американцев. Ведь – о ужас! – темнокожая кухарка Дина возврату к цивилизации предпочла королевскую жизнь среди обезьян на необитаемом острове! Это обвинение свидетельствует, во-первых, о слабом знакомстве с классикой детской литературы (история Дины повторяет историю гораздо менее обаятельной, краснокожей (от ярости и готовки) кухарки, пожелавшей остаться на острове королевой дикарей, из «Феникса и ковра» Э.Несбит), а во-вторых, о невнимательном чтении, поскольку буквально то же самое желание (жить на острове среди обезьян) высказывают и все остальные члены семейства Кукла, за исключением матери:

«Мистер Кукла, Вильям, Аннабел и Дина хотели вечно жить на острове, и Аннабел сказала, что Рыбби, Крабби, Цыппи и Пудинг тоже хотят жить там вечно. Малыш был слишком юн, он ничего не сказал. Но казался довольным.

Однако миссис Кукла хотела уехать.

«Куклы не могут быть счастливыми, если с ними не играют дети, – сказала она. – Вы же знаете, на Плавучем острове детей нет».

«Тут множество обезьян, – сказал мистер Кукла. – Они ничуть не хуже».