Отрицание религиозной схоластики с ее сверхчувственным опытом и откровением вылилось в новом понимании того каким образом происходит реальное познание, главными моментами которого стали чувственное восприятие и рассудочное мышление. Поскольку философы Нового времени были зачастую связаны с определенными науками, то исследование двух сторон познания коренилось в их профессиональных занятиях - физиков и химиков занимал главным образом опыт, а математиков - логика и мышление, что в итоге отразилось в противостоянии двух подходов - рационализма и эмпиризма.
Общеизвестно, что эмпирики акцентировали внимание на опыте, а рационалисты на разуме, однако из этого не следует, что эмпирики полностью отбрасывали значение разума, а рационалисты вообще не обращали внимание на опыт. Например, известный представитель эмпиризма Ф.Бэкон говорил о том, что ученые делятся на три типа: муравьи - накапливают опытные знания, но делают это бездумно, не используя метод, пауки - это своего рода рационалисты, которые плетут паутину знаний из себя и пчелы, которые также добывают знания из опыта, однако в отличии от муравьев расчетливы и практичны, то есть используют метод и осмысленные действия.
Реальной причиной разногласия между рационализмом и эмпиризмом стал вопрос о существовании априорных идей - эмпирики утверждали будто бы нет ничего такого в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, рационалисты же напротив исходили из аксиоматической природы знания, отрицая тем самым его снование в опыте.
Если мы примем за истину точку зрения рационалистов, то есть, что существуют априорные идеи и, следовательно, что разум в своих доказательствах не нуждается ни в чем кроме себя самого, то неизбежно вынуждены также признать первичность мышления над бытием. Поскольку речь здесь идет не о каком-любо конкретном субъекте, а о разуме вообще или разуме как таковом, то есть разуме как самостоятельной категории (разуме не привязанном к конкретному организму), то подразумевается именно объективный идеализм, где разум возведен в некий абсолютный принцип.
Когда мы объявляем разум источником познания (источник это то из чего все проистекает), то, следовательно, необходимо предполагаем мир как нечто разумное, то есть мир, который как бы созданный по образу и подобию разума, вместо того чтобы наоборот полагать разумное познание как адекватный миру разум. Это можно выразить еще и так: в рационализме разумно не то что действительно, а действительно лишь то что разумно, то есть мы как бы оборачиваем отношения сознания и бытия наоборот - бытие теперь истинно только если оно соответствует разуму, а не разум истинен когда он соответствует бытию.
Опровержение объективного идеализма (о чем уже говорилось во втором параграфе первой главы), а, стало быть и рационалистического априоризма, состоит главным образом в том, что в рамках данной концепции невозможно отделить разумную мысль от неразумной, поскольку они обе суть продукт разума, то есть в равной мере проистекают из него. Не помогает даже когерентная теория истины, поскольку возможно создать две взаимоисключающих системы, которые будут согласованы и последовательны каждая внутри себя.
Не смотря на то, что в целом эмпиризм занял материалистическую позицию, последовательно опровергая концепцию априоризма, его основания все еще оставались шаткими, что и показал миру епископ Беркли создав учение известное под названием субъективный идеализм.
Дело в том, что признавая за ощущениями источник всякого познания мы легко можем прийти к выводу о том, что нельзя говорить о вещах самих по себе, ведь мы имеем дело лишь с ощущениями вещей, следовательно, и говорить можно не о существовании вещей, а лишь о существовании ощущений. Многие ученые-эмпирики подверглись влиянию данного учения, что еще раз доказывает слабость эмпиризма как такового.
К слову, сам епископ Беркли в силу своей религиозной ангажированности не был последователен и признавал также помимо ощущений существование других субъектов. Не смотря на то, что обычно солипсизм называют некой крайностью субъективного идеализма на деле он есть просто его последовательным воплощением, ведь и другие субъекты даны нам не иначе как в форме чувств, следовательно, их реальность тождественна вещам.
Таким образом субъективный идеализм существует в двух аспектах - непоследовательного идеализма, когда отрицается только реальность материи, однако безосновательно полагается существования многих субъектов и второй в форме солипсизма, состоящего из парадигмы единственного Я и его ощущений. Последний кажется логически неопровержимым, однако на деле отрицание объективного стирает границу между Я и не-Я, ставя под сомнение собственное существование, ведь и вещи, поскольку они считаются нереальными, суть такая же часть меня, они проистекают из меня точно также как и осознание себя, следовательно самосознание такая же иллюзия.
Впрочем, если кто и должен опровергать солипсизм, так это каждый сам для себе, поскольку абсолютно нелепо доказывать другому человеку, что он всего лишь некий "набор моих ощущений" и не более того.
Для того чтобы не скатываться в субъективизм, необходимо признать, что чувства не является источником познания точно также как и разум, ведь и то и другое всего лишь атрибуты субъекта и, следовательно, не могут представлять объективную истину как таковую. Необходимо понимать, что здесь речь идет именно об источнике познания, то есть мы пытаемся ответить на вопрос "откуда?", а не "каким образом?", поэтому эмпиризм как таковой не может дать нам удовлетворительного ответа точно также как и рационализм.
Итак, откуда мы черпаем наше знание? Разум и чувства это лишь посредники знания, поскольку если бы они были непосредственно его источником, то не было бы причин отличать ложные умозаключения и опыт от истинных, ведь и то и другое одинаково проистекает из разума и чувств. Чтобы понять откуда разум черпает содержание для своих мыслей, необходимо прежде разобраться в чем вообще состоит суть познания.
Если абстрагироваться от всего лишнего, что мы знаем о познании и рассмотреть его, так сказать, в чистом виде, то можно обнаружить, что его содержание состоит из двух основополагающих моментов: субъективного и объективного. Человек, как известно, не только лишь субъект, но также и объект, поскольку мы можем рассматривать, анализировать, словом, изучать его как нечто внешнее, следовательно субъект и объект может быть частью единого целого, несмотря противоположное содержание данных понятий.
Понятия субъекта и объекта неразрывно связаны, поскольку каждое из них уже в своем содержании подразумевает наличие иного. Субъект вообще немыслим без объекта, поскольку субъектом мы называем наблюдателя, который созерцает объект, но и понятие объекта также немыслимо без субъекта, ведь нечто становится объектом лишь в субъективном восприятии. Оба понятия лишь стороны единого содержания - познания и, следовательно, немыслимы вне его.
Субъективное представлено в виде посюстороннего содержания познания, а объективное, соответственно - потустороннего, однако из этого не следует, что между ними существует некий непреодолимый барьер, ведь как было установлено ранее субъективное и объективное стороны единого содержания и не имеют смысла по отдельности. Верно, что между посюсторонним субъективным и потусторонним объективным содержанием есть определенная граница, однако следует понимать, что граница не только лишь разделяет, но также и соединяет вместе.
Если бы мы мыслили объективное содержание как некую вещь саму по себе, которая принципиально недоступна субъективному содержанию, то тем самым отрицали бы единство субъекта и объекта в акте познания, представляя его как нечто одностороннее. Иными словами если в субъективном содержании нет ничего объективного, то оно лишено также смысла как таковое, ибо как уже было сказано, смысл понятия субъекта заключено как раз в том, что это нечто воспринимающее объект.
Отсюда следует, что субъект не может иметь никакого собственного содержания, кроме объективного. Для субъекта воспринимающего иной субъект, он суть то же самое, что и объект, следовательно неотличим от всякого другого объективного содержания, что говорит о единой природе субъекта и объекта. Поскольку было установлено, что субъект суть тот же объект, то, следовательно, можно сделать вывод также о том, что объект в принципе может воспринимать или же попросту говоря быть субъектом.
Итак, субъект и объект едины не вопреки, но благодаря противоположности собственного содержания. Они различимы как воспринимающее и воспринимаемое, однако эти роли или вернее будет сказать противоположные полюсы одного и того же могут легко меняться друг с другом местами - субъект становится воспринимаемым, то есть объектом и наоборот.
С одной стороны познание должно выражать собою единую неразрывную природу целого, однако с другой стороны оно также необходимо предполагает дихотомию или раздвоенность внутри своего содержания, поскольку было бы бессмысленным если бы субъект и объект представляли исключительно одно и тоже и вообще не отличались.
Противоположности всегда предполагают дихотомию, поскольку их всегда две, то есть нельзя назвать нечто противоположностью если нет такой же, по отношению к ней, противоположности. Субъект и объект - противоположности, то есть их содержание состоит в том, что одновременно объединяет и разъединяет, в том, что делает одновременно тождественными и различными по значению.
Объект отрицает субъект, ибо он - воспринимаемое, что противоположно значению воспринимающему и наоборот. Оба при всем этом абсолютно тождественны (и то и другое суть моменты познания предполагающие наличие своей противоположности) и взаимозаменяемы (субъект может восприниматься и тем самым становится объектом, а объект может воспринимать и быть, поэтому, субъектом), следовательно вообще лишены всякого смысла как взятые по отдельности, поскольку смысл состоит только в их дихотомии.
Таким образом субъект и объект различны и тождественны потому, что являются моментами единого содержания, ведь нельзя говорить только о разности когда речь идет о неделимом целом и при этом нельзя говорить только о тождестве, ибо полагая целостность мы как бы мысленно соединяем некие различные части в одно.
Познание же как таковое предполагает определенную раздвоенность, поскольку всегда есть сторона познающая и сторона познаваемая, однако эта раздвоенность также означает общее содержание, ведь нельзя назвать познающей сторону, которая ничего не познает и познаваемой сторону, которая не познается, однако нельзя познавать и познаваться если нет общего для обеих сторон содержания, если они представляют два параллельных мира, которые не пересекаются.
Субъект и объект, как выяснилось, всего лишь различные стороны одного и того же - некого единого целого являющимся как воспринимающим, так и воспринимаемым. В этом и состоит суть гносеологического монизма - есть лишь одна сущность, которая раздваивается в процессе познания, становясь с одной стороны субъектом или воспринимающим, а с другой стороны объектом или воспринимаемым.
Эта сущность не может сводится к одному из своих моментов, поскольку их суть, как было показано выше, только во взаимном проникновении друг в друга, то есть они лишены всякого смысла как самостоятельное содержание, содержание мыслимое без своей противоположности. Это значит, что когда мы говорим о разуме или опыте, то так или иначе рассматриваем лишь субъективное, которое, в свою очередь, немыслимо без объективного и поэтому не может выражать собою суть познания само по себе. Также и объективное взятое обособленно, являясь вещью самой по себе, то есть содержанием отстраненным от субъекта непреодолимым барьером, не может выражать собою познания по известным причинам.
Главная мысль данного параграфа заключается в том, что нельзя говорить о познании разделяя субъект и объект, сводя его суть к одной из сторон либо же предполагая между ними некую непреодолимую преграду. Как было сказано ранее человек является субъектом и объектом одновременно, то есть то что мы мысленно разделяем как два разных содержания (воспринимающее и воспринимаемое) на деле есть нераздельное целое.
Поскольку анализируя воспринимающий субъект мы понимаем, что он суть такой же объект восприятия как и то, что он воспринимает, мы приходим к мысли об объективном единстве всего сущего. Со стороны видно, что процесс восприятия объекта в целом есть лишь один из видов взаимодействия объектов между собой, а поэтому весь мистицизм познания должен развеяться как дым по ветру.
Может показаться, что поскольку объект также суть субъект, так как способен воспринимать, то мы на том же основании можем говорить о субъективном единстве всего сущего, однако разница в том, что не всякий объект вообще способен на восприятие в аспекте разумного познания, тогда как всякий субъект напротив может быть воспринят как объект, как внешняя вещь, которая, помимо способности восприятия обязательно обладает другими объективными атрибутами. Таким образом именно объективное является общим (присущим всему), а субъективное частным (присущее некоторым объектам на ровне с другими атрибутами).
Однако в чем смысл объективного единства мира, если ранее говорилось о том, что объект вообще немыслим без субъекта, что, следовательно, здесь не может быть речи о первичности либо вторичности чего-либо из них?
Смысл в том, что в объектно-субъектных отношениях именно объект играет ведущую роль, а субъект подчиненную, то есть мы говорим о познании именно как о сообразовании субъективного с объективным, а не наоборот. Даже когда речь заходит о практике, то есть о преобразовании объективного мира по замыслу субъекта, то всякой практике всегда предшествует познание, поскольку субъект может лишь использовать имеющиеся свойства объектов и не в коем случае он не способен на иное (отличное от объективного), нематериальное воздействие..
Это можно объяснить еще и так: человек в качестве субъекта познания может оправдывать свои взгляды ссылаясь лишь на объективное, поскольку это именно то, что объединяет всех субъектов, в то время как его личные субъективные убеждения воспринимаются остальными лишь в качестве мнения, но никак не знания.
Познание, поэтому, есть лишь видом взаимодействия между различными объектами или способностью воспринимать иное себя, а также быть воспринятым этим иным, поэтому источником познания можно назвать лишь объективный мир в целом, однако поскольку вне субъекта мы не можем говорить об объекте как таковом, то корректнее сказать именно о материальном или внешнем мире, который существует не только в качестве объекта в субъективном восприятии, но и независимо от всякого познания вообще.
Почему именно материальный мир должен восприниматься как источник познания? Как уже было сказано познание есть лишь одним из многих видов взаимодействия между объектами, следовательно можно представить себя существование мира и без этого одного взаимодействия, так как он будет существовать автономно в бесконечном множестве других проявлений, однако невозможно представить себе существование мыслящего разума, который существует сам по себе, не будучи субъектом воспринимающим объективное содержание, поскольку такой разум был бы абсолютно пуст.
Материальный мир это именно то, что выступало в качестве единого, когда мы говорили о гносеологическом монизме, ведь именно материя в результате своего самодвижения (развития) преобразуется в форму способную на самопознание, разделяя, таким образом, единую материальную сущность на субъект и объект.
Определяя источником познания материю, мы решаем тем самым два гносеологических вопроса: Во-первых решается вопрос потусторонности явлений или вещей самих по себе, поскольку теперь мы понимаем, что и сам субъект есть такой же вещью - объектом, воспринимаемым другими субъектами, а посему един с внешним миром, что значит нет никаких принципиальных барьеров разделяющих объективную реальность и познающий субъект. Во-вторых решается вопрос поставленный эмпиризмом и рационализмом об источнике познания, поскольку опыт и разум это лишь инструменты, то есть способ взаимодействия между субъектом и объектом в процессе познания, в то время как источником может быть лишь единая для обеих содержаний сущность - материальный мир.