Происхождение.

1. Слово и рисунок.

Меня часто называют философом, но ничего общего у меня с университетской философией нет. Потому, что университет – это один способ обмана человека с более слабым мышлением, а философия – другой дискурс. Дискурсов – много и все они равноценны, все одинаково - тюрьма мысли.

Со времен Платона, считается, что философия даёт чувствам человека чёткие определения словом, я же - выражаю свои ощущения. Уверен, что Сократ, как и Платон – не были философами, в современном понимании этого терминами, они были психоделическими гуру, высказывающими свои ощущения подлинного бытия. Точно как Тимоти Лири, который, однажды, разбросал с самолета над рок-фестивалем миллионы доз ЛСД. Это просто была метафора, как форма посетившей его идеи. Все мы, разбрасываемся словами. Часто не понимая, что они для нас значат. Когда кто-то врёт о значимости или наоборот, о незначимости картины – он делает ровно тоже самое.

Я вижу некоторый предмет – как навязчивую идею, я его рисую и когда он нарисован, вот такое своё понимание рисунка своего ощущения я и выражаю словами.

Слова – такая же часть моей художественной формы, как живопись и музыка. Меня интересует структура этих моих слов, как идея. Я считаю, что все слова – ложь, но, без слов - лжи меньше не становится. Речь, как и сон – части мышления, и прав Платон, они состоят из этапов. Различия между людьми лишь в очередности этих этапов. Это различие определяет наша природа. Сомневаюсь, что это можно изменить. Поэтому, альтернативы понять себя нет. Мы такие, какие мы есть.

Но, всегда существует точка зрения, при которой всё на своих местах. Её я и вижу. Образно. Поэтому, это слова не философа, не слова куратора, но слова концептуального художника, обуреваемого желанием преодолеть любой дискурс, в том числе и свой собственный. Предмет, который я незримо вижу и рисую – выход из этого лабиринта слов. Я вижу, что люди нечетко понимают структуру своего мышления, потому я и показываю Вам то, как я сам ее вижу.

2. Эстетика.

Академическое искусство я понимаю созданием иллюзии. Авангард - игрой с созданием такой иллюзии. Это может модернистская игра в иллюзию, абсурд и это может быть постмодернистская игра с ней. Список вариантов игры ума можно продолжать бесконечно. Значение имеет только наша человеческая способность понимать факт того, что именно так мы мыслим.

В эстетике, я сторонник концепции плоскостности Гринберга, которая рассматривает две разные оси координат пространства картины. Она о том, что есть академизм (китч модерна) и есть авангардизм (дискурс художника – модерниста, выступающего против модерна), и есть иное, третье, концептуальное пространство между ними, как осями координат. То есть, в рамках такой концепции предполагается гораздо больше возможностей мыслить здраво: я могу рисовать картину, но и могу нарисовать, как я рисую картину. Это даёт больше возможностей выразить свою идею. Почти полвека я последовательно развиваю эту концепцию 1960-х, включая в нее третий, четвертый, пятый, шестой и далее элементы: я могу рисовать не только формы-иллюзии, не только игры в наделение смыслами этих иллюзий, не только концептуальные означения достоверности собственного творчества, не только все это вместе, то есть - семиотические знаки, не только цепочки таких семиотических знаков - дискурсы, не только единство всех дискурсов, но и множественность (экспансию) таких ментальный пространств.

Я называю множество дискурсов – «сферой», мое понимание этого термина мало отличается от постмодернистского «недостижимого консенсуса всех дискурсов», что - то же самое, что и пифагорейско-конфуцианская «недостижимая человеку гармония всех стихий его мышления» или прагматическая «цепочка знаков», психо-аналитическая «сфера сна и речи», которая – на самом деле - то же самое «Дао», это и есть пятый элемент, он мне понятен и потому – не интересен.

Последние 35 лет меня интересует дальнейшее усложнение этого концепта мышления, вплоть до бесконечности. Это мой ответ на вопросы, что такое идея человека? Что такое идея природы? С чего все началось? Чем закончится? Почему? Как выглядит пространство мышления человека – которое, ошибочно называют вселенной - вне времени?

Я вижу все эти идеи – как потоки цветного тумана, связыващего разных людей. И называю цепочкой концептов – блокчейн. Наверное, это можно назвать «духовным познанием», если иметь в виду нахождение, предчувствие или понимание такого большого многомерного пространства подлинной жизни, кроме которой у нас ничего нет. А прошлое, настоящее, будущее - просто субъективные представления осей координат пространства местонахождения этого объекта. К сожалению, человек привязан к поверхности мыльного пузыря такого своего познания. Я рисую это большее пространство, которое ощущаю. Я просто не вру себе —и все…

Ничего чудесного в картине нет, это плоская метафора пространства обыденности. Чудо картины — это просто слова, развод лоха-зрителя - куратором-мошенником. Но, при этом – в картине - может быть намёк на что-то. Дефект, искажение нарисованного пространства обыденности. И, если этот намёк подчеркнуть, то станет очевидно, что это ритм. Который растворен в картине, как в потоке метафор житейской обыденности. Если его проявить, то он организует пространство картины, композиционно. Композиция, концепт, третий элемент, знак - и есть сама картина. Четвертое измерение – социальный смысл. Но, элементов пространства картины – больше четырех. Гораздо больше.

3. Как увидеть ритм этого большего, чем обыденность?

Видео, когда отдельные картины монтируются, как кадры мультипликации и они мельтешат, за счёт этого возникает ощущение невидимого движения, когда ритмы и дефекты пространства каждой из картин сливаются в один образ и его можно увидеть. Обычное видео игнорирует такой переход между кадрами, акцентируя внимание на иллюзии движения, я же говорю о другом видео самого этого перехода, когда кадры не важны.

4. Когда это началось?

Детское воспоминание - бесконечные заборы, засаженные кустарником. Не могу сказать, сколько мне было лет… Разглядывая эти, засаженные барбарисом заборы, вдруг, я понял, что это – лишь декорация и она существует только потому, что её чувствую. Я могу прикоснуться, я могу попробовать эту ягоду на вкус. Уколоть палец, там были шипы… Вот это ощущение и делает предметы существующими.

До 22 лет мне было тяжело разговаривать, я заикался и ничего не мог произнести, потому, что не понимал, зачем, нужны слова, если я и так все прекрасно ощущаю? С годами, я понял, что эти два метода, опыта и познания — не противостоят друг другу, а просто находятся в разных мирах. Внутреннее ощущение проявило себя словом.

Рисуя пространство мышления – тем самым - я нахожу концепт опыта и познания: образного и логического мышления. Как правша и левша одновременно. Но, таких метафорических рук, у меня, как и у любого человека - гораздо больше. Важно их увидеть.

Постепенно, у меня накопился опыт, как логический, так и художественный. Было время, когда они сталкивались друг с другом, давая странный эффект, это и приводит к заиканию, когда они просто входят в противофазу.

Но, в определенный момент я понял, что это разные направления мысли и пространство, которое они проявляют — находится между ними. Это совершенно другое пространство, оно невообразимое, то есть, его невозможно ни ощутить, ни познать. Оно какое-то другое. Оно проявляет себя на пересечении этих методов, как из семени, из точки ясности - выпростает дерево, разветвляется, с годами определяя структуру нашего подлинного бытия.

5. Об успехе и неуспехе.

Я считаю свое творчество успешным, но сами критерии оценки своего успеха – крайне субъективными. Об успехе можно судить только по его отражениям, и среди них нет единственно верного, главное не выдавать эти иллюзии за сам успех. Половина моих выставок была уничтожена, а вторая половина попала в музеи. Пятьдесят на пятьдесят. Все люди — разные. Я считаю более важными именно уничтоженные выставки. Музеи, галереи – просто проявляют определенные социальные дискурсы. Они определяют лишь некоторые смыслы картины, далеко не все. Не стоит ограничиваться только ими. Есть и концептуальные значения.

6. Первая выставка, первый перформанс, первый конфликт, с КГБ в 1980-х.

Что ты ощущаешь, КГБ не интересует, его интересует только одно, соблюдаешь ты «правила» или нет. Идея пятого отдела КГБ была в том, что эти «музейные правила» необходимо было оберегать от посягательств на них художников.

Правила были в том, что сначала художник обретает зрителя, зритель его кормит, художник копит денег и на семидесятилетний юбилей заносит эти деньги в Русский музей. Это было в Ленинграде, в СССР, в 1980-х.

Если не знаешь, к кому там обратиться, позвони куратору из КГБ, он поможет. Все художники так делают. И в итоге, у тебя появится вот такая афиша: «Авангард в Русском музее» — я подошёл к этой афише, отодрал её, прибил на другой забор, вместо «в Русском музее» написал «на Заборе». Получилось — «Авангард на заборе». Выставка была сразу уничтожена КГБ, это логично. Разговор в те годы был жёсткий, за протест против правил ломали руки.

7. Роль ключевого камня.

Но, затем, произошел немыслимый случай: куратор КГБ, майор, объяснял мне правила, историю авангарда, что само КГБ его и «крышует», и что художники-авангардисты нужны КГБ только для того, чтобы было что показать Европе, если вдруг сменится советская власть. Власть сменилась, сказка о необходимости КГБ – испарилась, его место заняли волонтеры. Система сама себя защищает, без посредников.

Я не знаю, что мною тогда руководило, я сказал ему: скажи это все не мне, а вот этому камню. Он говорит — какому камню? Я говорю — вот этому. Мы подошли к камню, это был вывороченный бордюрный камень, одной стороны он был стёсан, сейчас бордюры отливают из бетона, а тогда, на Невском проспекте они были из гранита, с другого края - это была чёрная могильная плита, и на ней написана моя фамилия. Куратор из КГБ так и остался стоять возле этого камня, а я ушёл и больше его не видел, КГБ больше меня не донимало. Через пять лет выяснилось, что за этим перформансом наблюдали сотрудники Ленинградского государственного музея религии, камень находился под окнами этого музея и они захотели повторить уничтоженную выставку, за их окнами - внутри музея.

8. Первая выставка в музее.

Позже, произошёл ещё один перформанс, у меня тогда была мастерская на площади Восстания, пока я был в отъезде, её разграбили неизвестные, как потом выяснилось художники коммерчески-ориентированного направления, это была месть за проведённый мною в их сквотте перформанс. Я раскрасил дом, в котором они жили - цветными точками. Шизня полная, как и их творчество.

Окна, краски и небольшие картины у меня украли, а большими картинами забили окна, живописью наружу. Я тогда рисовал одну картину поверх другой, на одном и том же холсте и, в лучах солнечнечного света, все эти слои краски проявились одновременно. По ощущению пространства картины это напоминало современную виртуальную реальность. Многослойность картины, как метафора невидимого объекта ощущений. Сотрудники музея это увидели и сочли сакральным пространством, знакомым им по произведениям старинной сакральной живописи, хранящейся в их музее.

9. Отказ от традиционной техники живописи.

В начале 1990-х куратор выставки в новосибирском художественном музее потребовал закрыть мои гигантские работы, три на пять метров, стеклом. При этом, рабочих для монтажа стёкол не предоставил. Когда я поднимал стекло – оно треснуло, полетело вниз и рассекло мне руки. Из рассеченных рук, как струны, в разные стороны торчали сухожилия, поэтому долгие годы я не мог держать кисть.

10. Сакральное пространство картины.

Ленинградский музей религии и атеизма провел мою совместную выставку с произведениями живописи, хранящимися в музее (Рембрандт, Рублев, Хокусай). Он показал сакральное пространство живописи в разных конфессиях, в разное время, включая современность. Связь времен.

И, после этого перформанса, художественные музеи, ориентированные на традиционные социальные смыслы картины, долгое время меня игнорировали. Одни кураторы приглашали, другие мешали проведению выставок. Вымогали взятки.

В конечном итоге, все это противостояние с музеями закончилось тем, что я забрал картины из всех музеев, сшил из них чум и поселился в нем в тайге. Все! Я самодостаточен. Я создал свой собственный мир, свою собственную цивилизацию, вот её артефакты. Ко мне приезжали художники, музыканты, из городов, мы проводили психоделическое сешины, я рассказывал свои истории. Иногда музеи приглашали нас с такими программами.

11. Смерть и достоверность.

В 1996 году мой чум из картин сожгли неизвестные и я замёрз. Очнулся на станции Тулун, за 500 километров, видимо какой-то добрый человек, нашёл, посадил в машину и довёз, там просто дорога идёт из Усть-Кута. Это был незабываемый опыт умирания, в начале было больно, потом боль притупилась, и вот здесь, с сознанием, произошла удивительная вещь: ночью наступил день, это было в декабре, растаял снег, весенняя погода, солнышко светит. И осознаёшь, что нереальный мир и реальный мир - просто сосуществуют вместе, одновременно. Три солнца в небе, ночью. Созвездия, как олени скачут по вершинам гор. Я непосредственно ощутил, что человеку дан некий ограниченный сектор зрения, а что там, за спиной - мы обычно не видим, но оно существует.

Процесс умирания связан с тем, что зрение постепенно охватывает все пространство. И высвечивает удивительные вещи, которые находятся рядом с нами. Меня посетили психоделическое видения, фантастические, невообразимые… Все наполнилось какими-то другими смыслами.

Необходимо сказать, что пять лет до этого, я занимался арт-проектом «От мифа к современному искусству» — может быть, я себя запрограммировал.

Затем, медленно-медленно эта точка зрения стала сужается. Сначала - возвращается к человеческому сознанию, ну и потом становится меньше и меньше, перестаёшь ощущать себя человеком, совершенно иной взгляд на мир, рептилии, камня, ничего. И в конце концов, эта точка затухает и гаснет.

И видишь бесконечное мертвое пространство, как если бы смотреть на Нью-Йорк, как если бы в нем выключили свет, бесконечные пустые окна, бесконечные пустые комнаты типов сознания, в которых никого нет. Как удаляешься и это пространство все больше и больше, пустые окна – все дальше-дальше, удаляешься от поверхности сферы к центру. И в тот, момент началось обратно движение и я очнулся. Я понял, что создаю свой собственный мир, потому, что иду задом наперёд, это нормально для художника, просто художественным мышлением часто называют его имитацию. Вот здесь – для меня - и встал вопрос внутренней правды, которую даёт ощущение. Оценить достоверность мною сказанного могу только я сам.

12. Структура мышления, она же - живописной композиции.

Первый этап, я его называю — «потерянный нулевой блок» — с чего все началось, это - первоощущение себя живым, я не знаю, когда оно у человека возникло, у кого люди его переняли, может быть у неандертальцев? Сама жизнь первоощутила саму себя. Не как инстинкт, а как ощущение. Вот первая точка абстрагирования, собственно, это и есть человеческое сознание, отделённое от органов в область абстракций.

Мероприятие в Киеве называлось «арт-блокчейн хакатон», хакерский марафон, это все давно превратилось в китч. Это был интенсивный курс обучения виртуальной реальности. И, первое, на что я там обратил внимание, что люди, попадая в это пространство, не понимают, что единственной картиной виртуальной вселенной является сама эта матрица, а все, что внутри — это актёры, не важно что они делают.

Что бы отгородиться от них всех, в этой виртуальной матрице я создал комнату, выложил из своих картин пол, потолок, стены и пока все сходили с ума, играя в эти возможности виртуальной реальности, я одевал этот шлем, заходил в свою комнату и сидел там. Я назвал ее «комната смысла». Организаторы мероприятия заметили это, сочли нарушением правил и стёрли файлы картин.

Когда компьютерный файл теряет, на что он ссылается, то вместо картинок, программа рисует знаки вопроса. И, однажды, вернувшись в эту свою комнату, я обнаружил вместо картин — знаки вопроса. На потолке огромный знак вопроса, на стене, и в этот момент я понял, что это и есть потерянный нулевой блок.

Композиционно, блокчейн - это цепочка обобщений, когда один элемент и все его возможные отражения — обобщаются в следующем блоке. Это блок постмодернизма. Потом, само это обобщение - входит в следующий блок и число элементов растёт в геометрической прогрессии.

Вообще, структура композиции очень похожа на историю творения вселенной, физическую картину мира. В начале были глюоны, они образовали кварки, электрон, нейтрино, далее - читается таблица элементов Менделеева. Сфера – структура состоящая из всех вариантов вещества. И вот, в Киеве я нашел потерянный нулевой блок, я его не рисовал, никакой игры, никакого обмана нет, я к нему не прикасался, он возник сам, чудо. Это центр сферы, с которого все и началось. Это вход в пространство, то самое первощущение, с которого все началось, его образуют вопросы, которые мы задаём сами себе и наши ответы на них, есть и наше логическое познание и художественный опыт, все это сочетается, образуя молекулы духа, затем и более сложные соединения – социальные роли и еще сложнее, до бесконечности.

Первое ощущение являлось очень сложным объектом, и с математической и с физической точки зрения и, с чувственной, с какой угодно и обладало множеством скрытых свойств, которые в первый момент не проявились. Я называю это симметриями, когда в каком-то множестве есть два элемента, например - отражение слева направо и справа налево или отражение природой человека и отражение человеком природы. Эта формула живописной композиции появилась ещё у даосов. Ницше лишь повторил ее: «смотрю на гору, гора смотрит на меня». Отражение опыта ощущения идеи её чувством – второй элемент. Можно ввести в это множество третий элемент, как обобщение всех возможных сочетаний первых двух. Все многообразие вариантов сочетаний один и два — можно назвать три. Когда у нас три элемента, то сочетаний, возможных концептов уже двадцать семь. Это семиотический знак.

Но, по прежнему, не смотря на сложность материи, все состоит из первичных абстрактов, из отражений природы человеком и природой человека. Как молекулы из атомов, они выстраиваются в сложные структуры, естественные психоделические вещества нашего сознания. Мышление человека - часть природы, поэтому оно устроено по тем же самым принципам.

К внутренней струне мышления человека прикасается какая-то сила. Кто это, если не мы сами? И эта сила заставляет эту струну вибрировать. У колебаний этой струны есть октавы: воображаемое, реальное, символическое. А желание соединения трёх сфер в непротиворечивое единство есть концепт, знак, обобщение.

Лакан говорил, что психика человека образована тремя независимыми кольцами, которые сплетены, но не пересекаются, Баромиев узел, можно сказать, это три оси координат. Одна ось, это реальность, здравый смысл. Когда мы понимаем имена своих чувств, имя чувства идеи равного самой идее. Это лишь нам только кажется, но мы верим.

Вторая ось, это символическое, нечто абстрактное, как поэзия, что тоже приводит к пониманию, но другому, не к обыденному.

Третья ось мышления, это воображаемое.

Символическое всегда травмирует реальное «я». Давит на него и вытесняет большую его часть в бессознательное. Это отсыл к Юнгу. Вызывает конфликт, как сочетание цветов. Символическое — это синее, красное – интуитивно понятное. Красное, пересекаясь с синим, образует фиолетовое. Трагедия, дефект, насилие. Когда человек сталкивается с символическим, аллегорией воли богов, он вынужден подчиниться ему, как мифу. Но, если его собственный опыт, его зона ментального комфорта — противоречит символическому, реальное, подвергшегося насилию человека - просто искажается, проваливаясь в темный подвал юнговского бессознательного и мстит ему от туда неврозами.

Допустим, по телевизору говорят: у каждого из вас, на лбу рог и все граждане этой страны — единороги. Здравый смысл подсказывает, что рога нет. Но, этот символ, убедителен. Да, вот он рог, мы все единороги, а критическое понимание факта, что единорогов не существует проваливается в бессознательное. И все, с бешеными глазами бегают, играют в этих единорогов. Это первый тип сочетания реального и символического – коллаборация.

Вторая реакция - это протест, революция, когда я остаюсь при своём, доказываю окружающим достоверность своего чувства реального, это тяжёлый путь, но такое тоже есть.

Третий вариант — это создание параллельной реальности, воображаемой. Зеленый цвет, вода представлений. Непротиворечивое единство символического и воображаемого – любовь, ветер чувств, голубой цвет.

Реальное, спрятанное в бессознательном, в воображаемом - проявляется, как знание, которое взялось непонятно откуда, из космоса, информационная сфера, ноосфера Вернадского, астрал.

Сочетание самого реального и воображаемого, желтый цвет, невежество. Невежества, в мире человека больше, чем знания и невежество всегда выдает себя за знание. Но, только для того, кто себя не понимает.

Важно, что в мышлении человека, есть четвертая область, отличная, как от воображаемого, так и от символического, так и от реального, когда все три сферы пересекаются вместе. Платон называл это «душой», символическое - это мудрость. Реальное, это ярость, а воображаемое — страсть. Учение Лакана, и вообще французский послевоенный постмодернизм — это все повтор Платона современным языком.

Есть так названое, «седьмое письмо Платона», очень важное для философов. В нем изложена теория стадий речи, я о ней говорю на примере циферблата часов. Объект чувств, трансцендентальная идея, мы о нем ничего не знаем, это - три часа. Шесть часов дня, по этому циферблату – имя чувства. Девять часов, когда это имя чувства идеи мы определяем словом, как формулу. Но, понять формулу мы можем только из ее рисунка, это двенадцать часов.

Например, теорема Пифагора: квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Визуально, рисуется развилка и можно продолжить этот концепт, пририсовывая к каждому квадратику новые развилки, постепенно вырастает математическое дерево Пифагора из теории фракталов.

Что есть визуальная метафора теоремы Пифагора? Сама жизнь, все в нашей жизни разветвляется, как классификация.

Но, я не уверен, что теорема Пифагора о треугольниках, это обобщение качеств души, концепт, квадрат мудрости равен сумме квадратов ярости страсти. И мы можем использовать теорему Пифагора - четвёртым объектом. Можем назвать её формулой души.

Пятый этап или пятый элемент, сам объект чувств, когда мы непосредственно его созерцаем, когда освободились от всех ментальных конструкций, как от строительных лесов. Этот объект Платон и назвал «истиной».

С постмодернистской точки зрения, все истины ложны, поэтому, вместо поиска единства, на основании ложных истин, нам следует искать единство друг с другом на другом основании, что все мы — люди и можем думать как угодно, не переставая, при этом, быть людьми.

Мои ощущения всего этого пространства мысли, если их нарисовать, а рисунки описать словами, что это внутри всех нас или мы в этом пространстве, потому, что оно неизмеримо больше. Жизнь и искусство являются его проекциями, тенями. И, этот объект - ощущается, у него есть бытие, этот объект — выражается.

Художники выражают некоторые внутренние объекты жизни. Ремесленник отличается от художника тем, что не ощущает объект – как истину, но чувствует его, как нечто смутное. Ремесленник говорит о своём чувстве композиции, когда композиция опыта и познания художника – сама его картина.

В логическом познании, этот объект чувств – цель, а в художественном мышлении — это начало мысли. О нем невозможно сказать словами, можно только нарисовать это своё его ощущение. Это не сам объект, а лишь его рисунок. рисунок объекта можно описать словом, но это другие слова, не философские концепции имен чувства идеи смутной.

Различие слов опыта и познания и есть конфуцианская пропасть между людьми, когда один человек пытается сказать о своём духовном открытии, а другой человек пытается его не услышать… Это тоже самое, что сказать о своём чувстве этого открытия. Вот, когда они встречаются, а они противоположны, происходит встреча потоков мысли. В точном определении словом, это — философия. Сфера искусства – та же самая встреча, но в рисунке. То есть, рисунок одновременно может выразить этот объект ощущения — идею, и одновременно может выразить представления об этом объекте. И такое и такое существует.

Есть некоторая идея, нулевой блок, есть её отражение — форма, есть и смысл — интерпретация этой формы, есть и значение, их обобщение. Это ответ на изначальный вопрос — насколько достоверно идея означается её смыслоформой? Такое застывшее пространство картины и есть семиотический знак. Например, плоскостность постживописной абстракции - знак.

Постмодернизм использовал этот элемент (знак — картину) как обобщение. По этому, первый путь ощущения сферы: существуют различные точки зрения, среди них есть противоположные, и все точки зрения равноценны, то есть — равноудалены от своего центра.

Пример из математики - романовская бесконечная вселенная, кажущаяся таковой наблюдателю из трёхмерного мира. С точки зрения математика, оперирующего четырьмя измерениями — она представляет из себя замкнутую сферу.

13. Что же есть новое, постмодернистское, четвертое измерение?

Сфера всех социальных дискурсов. Это пространство, на прямую, не увидеть, но можно ощутить как оно растворено в обыденности и можно ощутить, как меняются наши представления о нем. И ритмы и переменчивость — если их увидеть или ощутить — меняют твою собственную судьбу.

Умение сочетать несочетаемое проявляется в делах, как баланс цвета, равновесие форм и судьба художника. Все это теория Гу Кайджи, древне-китайского художника и теоретика живописи. Если ты понимаешь быстротечность, изменчивость всего, то очень легко выстраивать форму, потому, что не привязываешься к одному ее варианту, видишь всю структуру.

Мы можем, изначально не верить, что способны этой смыслоформой что-то обозначить, тогда - это самоирония или гипотеза. Но, это может быть и железобетонный аргумент, что всё доказано.

И все это многообразие возможных сочетаний формы идеи, ее смысла и достоверности означения – семиотический знак, абстракция. Абстракция сразу стала восприниматься сакральным пространством, как например, капелла Марка Ротко.

Но, эта капелла не может быть храмом постживописной абстракции, потому, что в ней есть некий дефект, как намёк на то, что есть нечто большее, чем эта плоскость картины. И у Поллока он есть, и у Ротко, и очень много у кого из художников-модернистов он есть.

14. Цели и задачи.

Я не вижу постживописную абстракцию 1960-х – финалом искусства, это лишь новый шаг, вот я и стал исследовать к чему он приведет?

Этот дефект проявляется спонтанностью движений кисти, даже однообразные движения не могут быть абсолютно одинаковым, существуют различия, некая деформация – это и есть новый элемент пространства картины. Возникает некий ритм, искривление этого пространства. Сам по себе, ритм - ничего не выражает, но его смысл в том, что он искривляет пространство картины. Например, перформанс оторвал пространство картины от плоскости холста и перенес его в пространство интерпретаций картины зрителем, в пространство социальных смыслов. Плоское пространство картины — искажено. Иллюзия ли это? Если это и перспектива, то ритмическая, которая создаёт ощущение, что это пространство, но не академическими методами.

Затем, я стал составлять картины в таблицы и от фрагмента к фрагменту - это искажение накапливалось. Как у Аристотеля, общее больше суммы его частей.

Всегда есть возможность словами и красками сказать что-то большее, чем они, по отдельности, означают. И таким первым моим шагом, в 1980-х, было выплескивание краски, в темноте, с завязанными глазами, на крыше, из вёдер, на холсты. Полная непредсказуемость, совершенно было непонятно, что произойдёт. А происходило следующее, этот метод сразу стал воспринимался кураторами, как протест против «правил» арт-сообщества.

Такой уж был у меня способ проявления дефекта абстракции. Если это намёк, то намёк на что? Это искажение — тень чего-то большего и, если не врать самому себе, не подделывать картину ожиданиями твоего зрителя, то это постмодернистское искажение – обязательно проявится.

Затем, в 1990-х, я стал исследовать промежуток времени между картинами, я считал, что подлинная картина — пустое пространство между картинами, промежуток на стене. И я старался свести этот промежуток к минимуму. Буквально. В конечном итоге, мне удавалось продолжать потоки своих ощущений, проявляя растворенные в них ритмы, чуть ли не до тысячи работ.

Пример - новгородский музей. Когда все мои друзья и коллеги-художники выставляли китч по поводу абстрактных икон, я выставил в этом музее таблицу из 64 белых листов. У меня тогда было всего два баллончика с жёлтой и красной краской, и, на каждом листе, размером метр на полтора, с закрытыми глазами, я поставил по две точки, одну - баллончиком одной краски, другую — другой. Я не знал, куда они попадут, не знал, что они проявят. Отдал музею, на выставке, эти листы, кураторы составили все вместе и тогда стал очевиден ритм искажения абстракции. Газета Новгородский вестник написала — абсолютно непонятная работа. Хотя, для меня было очевидно, что это было постмодернистское обобщение постживописной абстракции, первая нарисованная сфера – метафора постмодернистского консесуса всех дискурсов.

15. Компьютер все это позволяет ускорить значительно.

Компьютер даёт гораздо больше возможностей проявить этот дефект пространства модернистской картины, и со временем, мне удалось составить вместе весь свой творческий путь, всё нарисованное за 30 лет. В одной работе этот искажение пространства картины трудно уловить, но если составить их все вместе… Если картина становится пикселом, то, пиксел этого ритма, складываясь, с другими картинами, как раз и рисует что-то большее… Это развитие во времени, перформанс, кусок жизни, превращенный в пиксел и используя этот метод, мне – наконец - удалось нарисовать ритмический рисунок своей жизни.

Я тогда решил, вообще, ничего не стирать, не редактировать, как идёт этот спонтанный поток, так пусть он и идет, все равно, он существует в подлинном пространстве жизни, субъективные представления об успехе или ошибке – о красоте и безобразном – его проекции. В определенный момент я понял, что рисую астральное тело, или оболочку мышления современника общества потребления, воображаемые небеса, если не всего человечества, то, по крайней мере тех людей, которых я, в своей жизни, встретил.

Социальная игра в профессора, в барыгу, в маркетолога, в повстанца, в (КГБ) контрреволюционера, в художника, в зрителя, в куратора, в галериста — все это точки этой сферы. Можно сказать, что это сфера консенсуса. Когда её точки, или сословия, которые стоят за различными дискурсами, конкурируют друг с другом —консенсуса нет, нет и сферы. Сфера —краткий миг единства, концепта. Когда все выстроено в кристалл. Все понятно, все на своих местах. Когда ощущение этой конкретной идеи можно нарисовать красками, а нарисовав – сказать о таком рисунке. Но, человеческое образное мышление так устроено, что этот момент ясности мысли о структуре мышления - длится недолго, и как только мы обрели новую игрушку — сферу, уже новым элементом пространства жизни, картины, является такая социальная сфера. Прежнее озарение – тает в воздухе.

16. Тень искусственного интеллекта.

Человечество еще до этого не дошло, это новация. Я создал сферу не участвуя в ее создании в социуме, сам по себе, это был мой путь. И просто лицом к лицу столкнулся с проблемой искусственного интеллекта. Это приходило во снах, в видениях. В небе над Лондоном, в нулевых мне виделись ужасающие картины. В принципе, это являлась сфера, я видел, как она проваливается сама в себя, обрушатся, прямо среди белого дня на Пикадилли, много раз я ходил по центру Лондона кругами, приходил к одному и тому-же месту - Пикадилли секис, и опять видел это. Делал еще круг, и опять. Как знак свыше, что этого не надо было делать… Но, вот я её сделал и - тем самым - сразу разрушил.

Сейчас, нет никакой границы между осуществлённым перформансом, воображаемым, то есть — между реальностью, символом и воображением и композицией их всех, благодаря современным визуальным технологиям, границы стёрты.

Виртуальная реальность позволяет создать сверх-иллюзию чего угодно. А другая часть новых технологий, блокчейн, как альтернативный супер-нотариус, позволяет пользовать верой в него людей и заверять все, что угодно, превращая в предмет. И, не важно, предмет ли это купли-продажи или дальнейших обобщений.

Все цивилизации возникают, вначале убивая своего Фрейдовского Отца, жреца-маркетолога, подделывая его славу, затем — погибают, их города-башни - рушатся. Это - то же сфера, как некоторое обобщение, как Древний Египет - по арабски аль-Хеми, алхимия. И, вот, когда эти небеса рушатся, эти элементы, как части сферы неподвижных звёзд Аристотеля — падают и воспринимаются артефактами погибшей цивилизации, Майя или моей собственной. Не в прошлом, а в параллельном мире концепта воображения, символа и реальности.

Для того, чтобы обыденный мир воспринял эту идею, прежде он сам должен лопнуть, взорваться. Этот взрыв, сингулярность — провал в самого себя, разрушение пространства прежней сферы представлений, вот это я и называю — эффект рухнувшие небеса. Именно, такая катастрофа открывает глаза на то, что есть в этом мире что-то больше одной лишь житейской обыденности. И, именно процесс обрушения этой сферы - вычерчивает пунктиром, намеком, путь в следующее пространство экспансии, расширения картины. Оно — уже существует. Растворено в предыдущем, как ритм.

17. Сфера разрушилась, что дальше?

Выход в пространство… абстрактов. Это пространство не имеет простой геометрической формы. Последние несколько лет, я занимаюсь майнингом (как майнинг биткоина), этого пространства в своих работах… Я его вижу, я его накапливаю, как опыт. Я, здесь это уже можно прямо сказать — верю, что с момента осознания поверхностностности человеческого существования — разрушается оболочка обыденности, сфера, разрушается, открывается выход во что-то другое…

Современной геометрий пространства картины является пространство всех социальных игр, но осознание их сферой, освобождает от них. Если что-то знаешь, это уже не беспокоит.

18. Искусственный интеллект: конец человечества?!

Сможет ли человек, со слабыми мозгами — создать искусственный интеллект, который его самого и поработит? Можно сказать, что не сможет…

Но, я очень чётко это ощутил, что сможет, остался только один шаг и все. Часть человечества уже оцифрована. Общение происходит через компьютер. В фейсбуке мы ставим лайки, пишем комментарии, отправляем сообщения и все эти эмоциональные реакции раскладываются на абстракты, эмотоны, смайлики. Это как настроение. Нравится, не нравится… Если эти эмоциональный реакции снять и интегрировать по всем локациям, то будет видно. что это —импульс, распространяющийся от локации к локации. Все остаётся на своих местах, меняются лишь состояния цифровой среды, как у даосов, это просто волны.

И эта сфера — она электронная, она не существует на небесах, она вообще нигде, в памяти компьютера, на сервере, где-то в Гренландии, но её можно нарисовать на холсте или сразу на небесах, и убедить человека поверить в это, с помощью блокчейн технологии, превратить виртуальную реальность в предмет. В Солярис.

Не скажу, что это волны разумности человека, сфера — это поверхность мышления, само мышление - где-то внутри. Обыденность - проекция мышления на социальную сферу. И, если невозможно отличить деятельность искусственного интеллекта от этой поверхностности отношения к человеку – это и исть искусственный интеллект. Компьютер здесь излишен, это и есть постмодерн или общество потребления. Если сам человек добровольно говорит, что мы муравьи, мы идиоты, что ползаем по этой сфере дискурса, играем в социальные игры и нет никакого смысла, нет никакой истины, значит, искать её не надо, надо лишь делать деньги, решать текущие проблемы здесь и сейчас, и не думать больше ни о чем, вот такая позиция неизбежно приводит к смерти человечества.

19. Выход из матрицы.

Выход я увидел в том, что каждый человек, проходит путь всего человечества, то есть, не человечество развивается, а каждый человек развивается индивидуально, каждый раз, когда его ощущение жизни равно пониманию. Ощущение — одна ось, понимание — другая. Это координаты. А само пространство — не увидеть, когда мы ощущаем, мы видим его плоским. Когда мы понимаем, мы тоже видим его плоским, но по другому.

Человек, на самом деле существует в этом большом мире, но имеет ограничение его восприятия А социальные игры — это различные комбинации противопоставлений этих осей, то есть, в этом, невидимом пространстве сочетаний отражений осей — все и происходит, и уход человека в это пространство своего мышления — радикально решает проблему искусственного интеллекта. Потому, что искусственный интеллект, это - страшная тень, которая маячит на стене.

Когда мы сами — тень, эта проблема нам кажется опасной, но когда мы перестаём ощущать себя тенью, и — восстанавливаем из проекций сам невидимый объект, самих себя, тогда нас эта тень просто не может напугать, да это наша собственная тень, то есть — искусственный интеллект — это тень большого объекта, то есть нас самих.

Начиная с незапамятный времён, с мифов древних культур, существуют представления об искусстве, об обыденности и о большом пространстве, в тех или иных образах, в тех или иных терминах. Не то, что бы эту связь нужно создать, она уже существует, не потерять бы её.

20. Послесловие.

И вот, больше, чем год тому назад, мы с тобой ушли с этого места. И вот к нему пришли, и смотрим, что за этот год здесь произошло…

Не знаю даже, с какой стороны вешать…

Это природа, это то, что сама природа делает с нашими представлениями о ней…

И, если академическая живопись — это кажущееся отражение человеком природы, то здесь сама природа отразила мышление человека…

Попытка заглянуть в глаза природе, которыми она смотрит на нас. И этот её взгляд и есть наше мышление.

Мы заперты между двумя зеркалами, отражающими сами себя…"

А, сама жизнь… Она смывает, смывает (краску), остаются какие-то детали, проявляются текстуры, пятна, и все это превращается в живопись… Самой природой.

Просто и мышление человека, оно такое же… И своим мышлением мы, стираем все лишнее, смываем…"

На компьютере, делать это проще… То есть, здесь, к сожалению, есть трудности с монтажом выставки. А выставка — это метафора, то есть, это форма… Форма — это выставка. Форма картины, которая вообще, в общественном сознании не имеет формы, она равна нулю. Она может быть какой угодно. И смысла нет, он подчинён социальным ролям, которые играют те или иные участники художественной тусовки. А в результате — мышление изолированно от осознанности. Осознанность чего? Осознанность того, что это не совершенный мир, а есть какой-то другой…

Сергей, давай работать…»

А, ну все, давай, да.

Титры:

Происхождение. Текст, видео, арт, музыка - Андрей Ханов, танец - Даня (ТАЭТ ВРЕМЯ), 2017

Андрей Ханов, арт-блокчейн художник и философ-постмодернист, Москва, Российская Федерация.

Конец фильма.