Лекция 9 – Сознание и самопознание

Мы видели, что через сознание перед нами предстаёт мир. Через сознание мы также познаем свои чувства как нечто, что можно описать или о чем можно подумать, как выдуманные изображения, или как произнесенные суждения. Мы всё познаем через сознание. Но знаем ли мы, что такое сознание само по себе? Близкое не всегда понятно. Безусловно, в течение всей нашей жизни мы находимся в более или менее ясном сознании, но мы не знаем это сознание, не знаем сами себя. Впрочем, поэтому внешний мир проявляется всегда более отчетливо, чем внутренний. Во внешнем мире существуют объекты, которые имеют ясное очертание, различные и измеримые. Одним словом, мир объективности и материи отчётливо привлекает наше внимание к мышлению.

Но близки ли мы к сознанию? Какие детали мы знаем о субъективности сознания? Что мы знаем о нашем собственном сознании? Возможно, ничего. Французский философ Анри Бергсон (1859-1941) описывает нам эту трудность: «Существует ли неожиданное? Мы должны лучше знать о том, какие мы внутри, какие мы сами по себе, должны знать свою личность. Это совсем нам неизвестно. Наш ум будто бы находится в стороне, тогда как материя близка и знакома. Материю легко познать» (“Мышление и подвижность”, эссе, 1934).

Значит ли это, что быть сознательным значит иметь сознание обо всём кроме себя? Разве человек не может иметь самосознание? Но тогда как мы можем познать себя в этом состоянии? Допускает ли сознание присутствие себя, которое становится ясным, или же оно не знает о себе, но имеет возможность знать обо всём остальном? Бергсон отвечает : «Некоторое незнание о себе может быть полезно для человека, которому нужна самоэкстериоризация для того, чтобы действовать» (“Мышление и подвижность”, эссе, 1934). Иначе говоря, может ли сознание знать само о себе?

А. Сложность самопознания

В начале урока нужно выяснить главные отправные пункты, от которых мы оттолкнёмся. Что мы должны понять о самопознании? Каков ответ на вопрос “Кто я”? Обычно мы совершаем логическую ошибку: придумываем сначала какой-то воображаемый объект, а потом решаем, как его изучить.

Всё зависит от того, что мы изначально вкладываем в слово «Я», которое считается априори известным. Весьма любопытно, кто мы такие, но нам неизвестно, что мы из себя представляем, даже когда мы притворяемся, что очень хорошо себя знаем. Мы имеем предубеждения о том, чем должно являться «Я». Мы тотчас обращаемся к вопросу: «Кто я?». Давайте объясним.

Будем честны, для большинства из нас ответ на вопрос «Кто я?» содержит некоторые заготовленные и хорошо сформулированные суждения, и мы никогда повторно не задаёмся этим вопросом. Прежде всего человек сказал бы, что он есть его имя: «Я Таня» или «Я Иван». Человек может также сказать, что он или она - личность, определённая своим образованием, телом, полом, или же человек - это роль в обществе или выбранный персонаж. Для людей, которым недостаточно предыдущих ответов, «Кто я?» неукоснительно означает: «Я - личность с нравственными качествами», или «Я - душа, ум», или «Я - человек», «Я - характер, нрав, индивидуальность». Или ещё проще: «Я такой», «Я своё прошлое» и т.д. Каждое из этих определений соответствует одному из видов самопознания.

Культурная идентичность как привычный ответ

Сказать о себе, например, «Я аргентинец» - значит присвоить себе культурную идентичность. Под этим подразумевается индивидуальность, посредством которой человек себя характеризует, культуру, с которой он отождествляет себя и которой он гордится, в то же время противопоставляя ее другим культурам. Это короткий ответ на вопрос «Кто я?». На самом деле, это очень расплывчатый ответ. Он разграничивает население, которое имеет то же самое желание отождествляться. Оно определяет только одну принадлежность - к эго - принадлежность, которой человек гордится и право на которую отстаивает.

Культурная идентичность - это удобный ярлык, чтобы человек мог себя оценить и отличить от других: в нашем примере, чтобы аргентинец мог отличить себя от чилийцев, от испанцев, или же других культурных групп. Это коллективная, а не собственная идентичность.

Общественная идентичность как определение роли в обществе

Когда мы говорим «Я студент, работник, кассир, чиновник, специалист» и т.д., мы тем самым тоже даём себе определение, но через роль, с которой человек себя отождествляет. Этим способом мы можем заранее требовать свои права, можем представляться другим людям, отличаться от других, а также провозглашать какую-либо идентичность. Например, в ходе установления личности, полиция просит не только удостоверение личности, но и спрашивает «Кто вы?». Человек автоматически называет свои имя и фамилию. Например “Я…Иван Петров”. Но имя многого не скажет, это словно ярлык, чтобы было легче идентифицировать человека. Недостаточно знать своё имя, чтобы знать себя. Если мы дополним род своей деятельности, например «я официант в кафе», или «теннисист», «музыкант» - всё это нам о большем не скажет. Это определения, которые уточняют вид работы, одно из увлечений или хобби.

Работа, увлечения, хобби не определяют человека. Правда, работа даёт человеку определение. Это релятивная и, как мы видели ранее, коллективная принадлежность к одной группе. Человек может определить себя через то, что он делает, но он не может быть тем, что он делает. Человек - нечто иное, чем роль, которую видят в нём другие. Безусловно, эта роль принадлежит человеку как личности на сцене Мира. Мы все имеем роль, но человек - это не роль. Человек играет свою роль, которая его не определяет. Человек не персонаж. Наоборот, познать самого себя значит, на самом деле, быть способным смотреть в лицо этой маленькой игре, в которой человек принимает роль персонажа. Эту игру в отождествление нужно посмотреть и понять, потому что она позволяет определить то самое Я посредством нашей деятельности.

Идентичность, постигаемая через образ тела

Сказать, что человек - это его тело, будет, возможно, более интересным определением. В любом случае, крайне обыкновенным. Кто не отождествляет себя со своим телом? Сказать «я - это моё тело» не значит «я имею тело». Это значит, что человек думает, что его Я является его телом. Простушка, которая стоит часами перед своим зеркалом в ванной и глядит на себя, явно разделяет это мнение. Ей важно ухаживать за своей красотой: «Посмотрите на меня! Это я!» Это великолепное тело, очаровательное лицо, походка вразвалку! Шутки в сторону. Мы все переживаем этот перелом идентичности, который сталкивает нас с образом тела. Большая часть молодых людей страдает и живут с плохим отношением к своему телу. Человек действительно верит, что он - это его тело. А ещё что человек видит в зеркале - это ужас и безобразие, когда человек говорит себе «Я скверно выгляжу» и страдает внутри от того, что он некрасив. Человек стыдится сравнивать себя с другими, завидует тем, кто имеет больше выгод от природы. Отождествление с телом - это формирование образа, через который человек рискует впасть в самолюбование, как Нарцисс (др.-греч. Νάρκισσος), который влюбился в собственное отражение в водной глади, или впасть в подхалимство, пожирающее человека претензиями, отрицанием себя, либо стыдливостью перед самим собой.

Образ тела есть только мышление, которое скрывает возможное представление о том, кто такой человек. Это представление основывается только на установке сознания и отождествлении с объектом, телом человека. Ну а что насчёт субъекта? Кто является этим субъектом? Это как в спортe: счёт состязания - это только оценка спортсмена в его виде спорта, но не познание того, кем является этот человек. Самосознание хотело бы более точно различать, каков баланс между «Я» и образом человеческого тела, а значит где человек находится по отношению к своему телу. «Я» у человека отождествляется с его телом или отвергает его, потому что человек выстраивает образ своего тела, который отражает то чувство, которое человек испытывает к самому себе. То, что мы знаем о себе, включает в себя отождествление с самим телом. Однако мы должны задать вопрос: если мы все бесспорно принимаем то, что человек - это его тело, как мы можем быть уверенными в этом? Моё тело - это я, или же это что-то, чем я обладаю?

Психологическая идентичность и её проявления

Мы говорим о человеке, подразумевая его психологический тип, как например этот человек ленивый, или этот человек имеет такой характер и его невозможно изменить, он просто такой. Ещё, как пример, этот человек-интроверт сильно отличается от экстраверта. Каждый человек психологически очень отличается от других, поэтому напрасно искать универсальные образы, думать, что мы должны быть идеалами, ещё хуже, если мы ищем, кем должны быть другие. Будто бы мы хотим навязать себе и другим единое идеальное правило. Человек таков, какой он есть, он имеет свою природу.

То же происходит с естественным поведением человека, которое проявляется в постоянстве во времени. Человек нелегко меняет свой характер, более-менее легче может изменить свой темперамент. Темперамент зависит от физической конституции человека, тогда как характер связан с психологическим типом. Однако, если человек имеет определённое телосложение, можно ли сказать, что человек - это его телосложение? А если человек имеет определённый характер, можно ли также сказать, что человек - это его характер? Уже когда мы говорим, что человек имеет тот или иной характер, это выдаёт то, что он не является своим характером. К тому же, разные люди могут иметь одинаковые черты характера. Концепт характера - это просто способ классификации, чтобы можно было понять психологический субъект через релятивные черты его натуры.

Личность как моральный субъект

Когда мы говорим, что человек - это личность, даём ли мы тем самым ответ на вопрос “Кто такой человек?” Хотя это и обобщённый ответ, он в определённом смысле правдив. Это крепкий и ключевой ответ. Личность, как объясняет Кант (Иммануил Кант, немецкий философ 1724-1804), есть моральный субъект, который имеет выдающееся достоинство. Достоинство, которого не имеют вещи; вещи имеют только цену. Быть личностью и осознавать это ведёт к тому, что человек требует от других должного уважения. Человек не вещь, с которой можно делать что угодно. Человек ждёт от других, чтобы они обратили внимание на его достоинство, чтобы они были чуткими к его слабости и чувствительности, чтобы другие воспринимали его таким, какой он есть, чтобы человек получал должное внимание. При условии, что человек имеет уважение других, он готов в равной степени уважать других. Быть личностью придаёт человеку ответственный статус в обществе, быть личностью позволяет человеку понять, что он осознанное существо, свободное, автономное, самостоятельное, что он несёт обязательства перед самим собой. Быть личностью - это намного больше, чем быть объектом. Это значит быть полноправным субъектом. У детей мы можем констатировать, что когда ребёнок понимает, что он личность, то прекращает думать о себе в безличных формулировках, то есть прекращает говорить о себе в третьем лице и начинает использовать местоимение «я». С этой минуты, ребёнок может смотреть на других иначе, чем на служащие ему инструменты, или же просто средства для удовлетворения своих желаний. Он может понять, что вокруг него множество человеческих существ, людей, таких же, как он, которые имеют право на такое же количество внимания, какое ребенок требует к себе. Познание самого себя как личности в целом обозначает успехи в самопознании, то есть осмыслении себя с точки зрения чего-то более возвышенного, чем простое существо. Определять себя как личность означает распознавание этой универсальной истины, что личность - это ценность каждого, не только одного человека.

Такое определение человека несомненно. Каждый человек - личность, но это не даёт нам ответ на вопрос «Кто я?». Быть личностью даёт человеку права, но также и обязанности в отношении других. В конце концов это моральная и юридическая идентичность, которая пока не позволяет узнать, кто я как осознанное существо.

Человек как идентичность

Итак, сказать, что «я» - человек, без определения слова «человек», это ещё более расплывчатый ответ. Человек есть совокупность духа и тела. Если мы говорим «я человек», мы должны раскрыть, в чём суть человека и что это может значить. Что такое человек? Что значит быть человеком? Какими потенциалами обладает человек, которые мы также можем найти в самих себе? Что значит человеческое существо по отношению к другим людям? Каковы атрибуты, на основании которых мы делим всех людей? Что делает нас людьми? «Я» - человек? С одной стороны, мы похожи на других, но, с другой стороны, почему мы так отличаемся? Что значит быть человеком как осознанным существом?

«Я» как субъект идентичности

Все эти вопросы неизменно возвращают нас к сознательному субъекту, к субъекту, который говорит «я», имея в виду себя. «Я» осмысливается определённым образом, потому что «я» - это в первую очередь ум. Человек - это его мышление, а его мышление делает человека таким, какой он есть. Поскольку к вопросу самосознания нельзя подходить, оставив в стороне общее определение, его можно раскрыть только через интроспективный подход. Приём интроспекции можно найти в автобиографической литературе, в личных дневниках. Такой подход является попыткой самоанализа, взгляда на самого себя. Чтобы нам раскрыть вопрос «Кто я?», нужно определить «я» со всеми личными историями, конфигурацией мышления, которое индивидуально для каждого человека, частными мнениями, представлением, которое человек имеет о самом себе, всем, что человек несёт глубоко в сердце, что представляет собой внутренний мир. Значение «я» берёт начало в прошлом и основано на паутине воспоминаний. Понятие, которое человек имеет о себе, неотделимо от памяти. Для самопознания нужно, чтобы человек достиг понимания «я», какую роль это играет в субъективной жизни. Всё это можно найти в настоящем сознании, так как значение «я» появляется с самого начала бдительности.

Б. Интенциональное сознание и самопознание

Вот здесь начинаются все трудности, поскольку, разумеется, человек сознателен в бдительности, но имеет ли человек сознание о самом себе? Одно дело быть сознательным в общем, но другое - быть сознательным по отношению к себе. Анри Бергсон (французский философ, 1859-1941) говорит нам, что некоторое неведение о себе нужно для того, чтобы действовать. На деле, внимание по жизни делает так, что все живые существа сперва имеют сознание о среде, а не о самих себе. Приспособление всех животных к своей среде наполняет сознание для бытия. Человек как животное не может быть исключением. Каждый опыт вызывает у нас точное обратное действие и отвечает на конкретные обязательства сознания к окружающей среде.

Сознание, переплетённое с миром

С самого начала бдительность позволяет человеку смотреть на мир как созерцательному зрителю, как «чистому интеллектуальному субъекту, который довольствуется регистрированием настолько же беспристрастной окружающей панорамы» (Жорж Гюсдорф, французский философ, 1912-2000). Стремления, которые человек носит в себе, создают, чертят в сознании о мире сеть отметок.

Человек имеет сознание об окружающем мире через свою проекцию, которая тем не менее является личной. Таким образом: «тот же самый пейзаж меняет смысл для животного, или для ребёнка, или же для голодного, жаждущего, усталого, либо для того, кто преисполнен избыточной энергии» (Жорж Гюсдорф). То, что мы в общем смысле называем «непосредственным сознанием», в конце концов, совсем не настоящее. Мир, который, как мы утверждаем, является внешним и правдивым, - это мир, структурно образованный из нашего внутреннего в соответствии с нашими ожиданиями. Наше сознание в состоянии бдительности не только полностью направлено во внешний мир, но и проецируется на внешний мир, так как он целиком формирует сознание. Это причина, согласно которой мы вынуждены сказать, что бдительное сознание обычно бывает узким, частичным, локализованным и не может быть полным. Тем более, такое сознание не имеет самосознания, только неведение о себе самом.

«Таким образом, сознание, которое, как мы обычно считаем, даёт увидеть независимую от нас реальность, оставляет в нас след, в отличие от внешнего мира, который сознание разоблачает… Настоящее сознание не созерцательно, но является детальным и вовлечённым…Оно выбирает составные элементы, которые соответствуют тому, что мы желаем от мира, и предвосхищает посредством этих элементов грядущую ситуацию, удовлетворяющую наши срочные нужды. Поэтому настоящее сознание остается раздробленным, локализированным и разделённым на части» (Жорж Гюсдорф). Итак, жизненные нужды являются прямой помехой для самопознания.

Рефлексивное сознание

Однако, если человек имеет непосредственное сознание при восприятии окружающего мира, он также может путём рефлексивного сознания одновременно осознать свои мысли. Непосредственное сознание не имеет такой возможности. По-хорошему при рефлексивном сознании должна существовать возможность познать самого себя. Быть сознательным - значит иметь дело с двумя видами сознания. Объясним с помощью цитаты Бертана Рассела (английский философ, 1872-1970): «Когда мы говорим, что мы "сознаём", то имеем в виду две вещи: во-первых, мы реагируем определённым образом на окружающее; во-вторых, обнаруживаем, смотря внутрь самих себя, некое качество в наших мыслях и чувствах, которого не находим в неодушевлённых объектах» («Наука и религия», 1935). Значит, человек четко различает окружающие вещи, которые просто существуют, и человека, сознательного в отношении окружающего мира и имеющего рефлексивное сознание.

Критика рефлексивного сознания

Существует ли различие в степени или происхождении между этими двумя видами сознания? Непосредственное сознание отмечает факт того, что оно включает в себя интенциональность. Рассел очень хорошо замечает: «Что касается нашей реакции на окружающее, то она заключается в осознании чего-либо. Если вы кричите "Привет!", оборачиваются люди, а не камни» («Наука и религия», 1935). А когда человек мысленно концентрируется на себе посредством интроспекции, когда он изучает себя, обнаруживает в себе, например, страх или застенчивость, - идет ли речь об ином сознании? Согласно Расселу, разница между рефлексивным сознанием и непосредственным сознанием заключается только в степени, но не в их происхождении. Самая важная часть в понятии сознания - это то, что мы открываем через самонаблюдение. Мы не только реагируем на внешние события, но также знаем, что мы реагируем. Однако, что мы ещё знаем? Факт того, что мы знаем о наших действиях, не учит нас более того, чем что мы видели. Если сперва мы что-то увидим, а потом скажем себе, что мы что-то видели, то речь идет о соображении, которая предстаёт как самонаблюдение, в реальности как непосредственная память. Этим Рассел хочет сказать, что простая констатация факта сознания особо не учит человека, поскольку она и является продуктом памяти. Если самосознание основано на памяти, если это только рефлексивное сознание и этот вид сознания является лишь копией непосредственного сознания, трудно увидеть, как оно может объяснить осознание самого себя. Стать сознательнее - это бесполезное дублирование восприятия, где нельзя найти какой-либо вид понимания.

Отщепление сознания через объект

Критика Рассела строга, но тем не менее имеет важное достоинство. Она заставляет нас внимательно пересмотреть природу повседневной бдительности и принцип действия интенциональности. Вернёмся к вопросу - что значит быть бдительным? Это значит быть внимательным к той части нашего бытия, которая осознаёт мир вокруг нас. Это значит быть в состоянии «Qui-vive?» (в переводе со старофранцузского «Кто идет?»), «наблюдать». Этот род сознания наполнен осознанием чего-то, а значит является насквозь интенциональным. Однако, если сознание представляет только осознание какого-то объекта, оно является полностью внешним, «ek-statique» (философский концепт о временности), это как струя воздуха, постоянное отделение от себя к объекту. Ввиду принципа интенциональности, мы не можем прямо понять внутреннее чистое сознание.

Данная точка зрения была страстно изложена Сартром (Жан-Поль Сартр, французский философ 1905-1980) в его «Основной идее феноменологии Гуссерля: интенциональность» (1939): «Познавать – это «прорываться к...», вырываться из влажной желудочной среды для того, чтобы убежать в сторону от себя, к тому, что не есть ты сам; быть перед деревом…». Что для Сартра значит: «быть в себе» невозможно, поскольку сознание полностью вырывается к объекту, это интенциональное сознание, для которого содержание целиком определено объектом. Глубина человека, до которой мы хотим добраться, это суть субъекта, то, что мы хотим понять, и именно то, что мы оставляем, как только становимся сознательными. Сознание в бдительности по своей природе экстравертно, так как является осознанием чего-то. Сартр продолжает: «…и в то же время вне его, ибо оно ускользает от меня и отталкивает меня, и я не могу проникнуть в него, равно как и оно не может раствориться во мне: убежать туда – вовне его, вовне себя».

Сартр, на основании интенциональности, не может прийти к заключению: «ибо сознание не имеет «внутренности», оно существует только вне самого себя, и именно это абсолютное убегание». Это значит, что сознание не имеет внутренности, а следовательно не имеет собственной субстанции, не имеет самого себя, а только подобно ветру. Это ветер сознания, который, обернувшись против себя для познания себя, ничего бы не чувствовал и не испытывал. Для Сартра это как раз значит, что «я есть» существует с момента осознания и только по отношению к миру, по отношению к другим и вследствие этого самой главной для человека является его роль в мире, его личность. Ибо именно личность дает определение человеку, создаёт его характер, ведь характер существует под взглядом других. Но взгляд сознания на само себя не даёт ничего.

Тогда что все это значит? Почему мы говорим о самопознании, если это невозможно? В силу интенциональности человек может познать только объект. Если знание основано на интенциональности, то мы можем познать только вещи, а не себя. Тогда можем ли мы считать себя вещью, чтобы познать себя? Мы сталкиваемся с противоречием, ибо человек не объект, а субъект.

Непрямое самопознание

Однако существует некое лукавство. Действительно - с какой точки зрения человек является вещью? Или, иными словами, как воспринимать себя как «пустое место»? С точки зрения других людей, которые за нами смотрят. Под наблюдением других, человек может быть очень прост, а иногда мал и бесславен. Сартр идёт по данной линии анализа. Он заключает, что мы называем «cogito de l’extraverti»: на меня смотрят, следовательно я существую. Кто такой человек? Это то, что другие в нём видят. Это постулат, который большая часть из нас принимает. С детства мы признаём, что человек есть то, что он сумеет показать другим под их взглядом, что он не достигает сам, без оценки других. Как будто человек живёт в третьем лице, под надзором других. Человеку нужны другие, чтобы познать себя, ведь только они могут раскрыть, кем человек на самом деле является.

Это другие видят в человеке неряху, лицемера, труса или, может быть, совсем обратное, - все то, что мы не можем рассмотреть в себе сами. Иными словами, другие вмешиваются в нашу жизнь, чтобы показать нам самим, кто мы такие, ибо будучи людьми мы настолько неразрывно связаны со своей манерой поведения, что не можем сами себя замечать. Сартр и Фрейд не могут себе представить самопознание, кроме как непрямого познания, познания посредством других.

Самопознание и отношения с другими

Если по своей природе сознание свободно и может принимать любую форму, то оно похоже на пламя свободы, которое нельзя угасить. Если сознание - это свобода, оно не может быть закреплено за одной ролью, которая не исходит от самого человека и является его маской. Тогда самопознание разоблачало бы неискренность, с которой человек упорно продолжает играть ту роль, которая не является его собственной. Чтобы человек избавился от самообмана, ему нужно пролить свет на то, что скрывается в его тени. Большая ценность отношений с другими в процессе самопознания заключается в разоблачении мертвых углов, которых человек сам не замечает. Это как раз точка зрения Сартра - идея, что отношения с другими проливают свет на то, что находится в тени. В некотором роде это аскеза, доступная всем.

В. Самопознание и присутствие

Предыдущие критики задают пугающие вопросы. Если мы хотим учесть возражения, мы должны в первую очередь уточнить некоторые итоги. В каком виде можно иметь самопознание, если это не объективное знание? Кроме того, что значит самоосознание? Какой вид сознания нужен, чтобы существовало самопознание?

Идентичность объекта, идентичность субъекта

Давайте вспомним. Самопознание - это не то же самое, что познание объекта или какой-либо вещи. Это понимание того, что существует сквозь вещи и объекты, это понимание субъекта. Понятно, что идентичность объекта не имеет тот же самый вид, что и идентичность субъекта. Наше естественное поведение сильно пропитано привычками мыслить, основываясь на интенциональности. Когда мы приступаем к рассмотрению самопознания, мы не можем удержаться, чтобы не думать о «себе», как о какой-то вещи. Мы говорим о «духовном» как о чем-то материальном; мы говорим, у нас есть душа, тем же образом, как «у меня в гараже мотоцикл» или «у меня перочинный нож в кармане». Как будто душа какая-то вещь в нашей собственности! Здесь возникает противоречие, ибо точно, что если «душа» это «Я», то она последний владелец, душа не может быть тем, что я имею. Мен де Биран (французский философ, 1766–1824) точно замечает это в отличие от Декарта (французский философ, 1596–1650): “Я сам для себя не какая-то вещь или объект, существование которого подтверждается тем, что его атрибутом является мышление; я субъект, который познаёт себя и сам для себя утверждает свое существование, как только я внутренне себя замечаю». Если может существовать сознание чего-нибудь, то это всегда находится в глубине сцены самосознания. Нравственность располагается в середине сознания субъекта. Всегда в сознании чего-нибудь, «Я» испытывает себя, так как оно изначально отдано себе, ибо перед сознанием объекта «Я» является присутствием.

Сознание «Я существую» как формальность

Можно ли говорить об уровне интимных чувств как о познании? Можно дать отрицательный вариант ответа. Мы уже видели аргумент, развитый Кантом. Согласно нему «я существую» как единство «Я» и сознания представлено следующим образом: «я ознаю только, что я существую…поэтому я познаю себя, только как я себе являюсь, а не как я существую. Следовательно, осознание самого себя далеко ещё не есть познание самого себя» («Критика чистого разума»). Конечно, если мы называем самопознанием познания человека, его идиосинкразию, его особенности, то становится ясно, что самосознание - это не самопознание, хотя в его отношении это возможно. Можно ли дать такой ответ, что наша внутренняя личность, наше «Я» - это тайный интимный сад личности человека, который мы непременно должны познать? Действительно ли это «Я»? Говоря иначе, «Я» происходит от «я существую», от интимных чувств, или от «эго»? Светлое сознание, освещающее весь опыт, - может ли оно быть личным?

Осознание и пробуждение

Мы готовы дать ответ Бертрану Расселу: возвращаться к себе, к своим размышлениям и воспоминаниям - это не те действия, которые бестолково удваивают восприятие. Самоосознание способствует расцвету пробуждения. Человек говорит себе «Как я глупо поступил!», видя свою ошибку или поступая вспыльчиво и осознавая это, но когда человек уже не глуп и не вспыльчив, потому что человек может быть таким только в его бессознательности. Человек начинает смотреть на себя такого, какой он есть. Но ведёт ли повседневная бдительность к осознанию? Давайте признаем, что нет. Таким образом, это походило бы на то, будто в повседневной жизни мы сонливы и нам нужны некоторые мгновения ясности в нашем существовании, чтобы вырваться из привычной рутины. Итак, осознание не должно быть случайным. Осознание - это либо постоянный процесс, либо ничто. В этом смысле, человек не может сказать, что он окончательно пробудился, так как он заснёт в новой рутине, и это не может быть осознанием. У Рене Домаля (1908-1944), французского поэта и писателя-парасюрреалиста, есть удивительный текст на эту тему.

Мыслящий автомат и люди-сомнамбулы

«Такой человек пробуждается утром в своей кровати. Едва он поднялся, уже снова спит, полностью предаваясь автоматизму, с которым он совершает все свои телодвижения: одевается, выходит из дома, идёт по улице, работает, мотается согласно повседневным правилам, ест, болтает, читает газету – всё это берет на себя тело, а пока всё это делается, сам человек спит. Чтобы человек проснулся, ему нужно подумать: «Вся эта суета не во мне». Человеку нужно поразмыслить о себе. Но если это действие запускает новый автоматизм, то память, рассуждения и даже голос обманывают человека, будто он продолжает размышлять, но сам опять засыпает. Таким образом, человек может прожить день за днём, ни на секунду не просыпаясь. Как подумаешь об этом, находясь в середине толпе, то кажется, что ты окружен людьми-сомнамбулами. Человек проводит не одну треть, как обычно говорится, а почти целую жизнь во сне, настоящем сне духа. Этот сон, который является инерцией сознания, играет с человеком злую шутку и ведёт его в ловушку, ведь человек от природы почти непоправимо ленив. Может быть, он хочет пробудиться, но усилие вызывает у него отвращение. Человеку хотелось бы, и он наивно верит, что это возможно: что единожды проявленное усилие поместит его в ситуацию окончательного бодрствования, или по меньшей мере во что-то долговременное. Человек, который хочет отдыхать в своём пробуждении, засыпает. То же самое, когда человек хочет спать, потому что хотеть чего-то значит всегда пробуждаться, и чтобы человек оставался пробуждённым, ему нужно чего-то постоянно хотеть» (Рене Домаль, «Ты всегда ошибался», 1970).

Ясность и самонаблюдение

Постоянный процесс пробуждения, через который мы непрерывно проливаем свет на то, кто мы есть, представляет собой ясность. Ясность - это состояние постоянного наблюдения за всем, что происходит у нас внутри. Это не только бдительность, которая привязывает нас к окружающему миру. Однако ясность не может основываться на делении «субъект / объект», потому что в действительности она не является следствием интроспективного наблюдения. Это наблюдение без осуждения, без вынесения приговора, не ведущее к делению. Ясное наблюдение удерживается в единстве чувства. Кроме того, ясность не является видом самоанализа, при котором «Я» делилось бы на «Я осуждающее» и «Я осуждённое», тогда как подобное деление характерно для самонаблюдения. Это значит, что ясность и самонаблюдение очень отличаются, вопреки традиции самопознания, которая ошибочно стремится убедить нас в обратном.

Ясность - это не метод, как замкнуться в самом себе, и не психологическое самокопание, которое стремится судить и оценивать личные неудачи или успехи. Она представляет собой полное внимание, пассивную бдительность, бдительность без объекта. Это внимание к самому себе, которое не делит то, кем человек является, и которое позволяет сознанию проявлять себя. В ясности человек должен быть открытым любой мысли, любому чувству, настроению, давлению. Постепенно, с большим расширением ясности, происходит большее освобождение скрытых движений мышления, мотивов и целей. Таким образом, ясность - это свобода, она жалует и дарует свободу. Наоборот, самонаблюдение остаётся закрытым на «арене» эго, которое себя прославляет, осуждает или меняет свои решения. Самонаблюдение культивирует конфликты, это процесс саморазобщения. Чрезвычайно показательно, что самонаблюдение часто заканчивается констатацией того факта, что человек не может меняться, и впадением в депрессию. Имеется в виду, что человек не может себя изменить так, как он хочет, он считает себя посредственным, и грустит из-за того, что не может стать тем, кем он хочет. Самонаблюдение культивирует конфликт с самим собой, поскольку оно всегда содержит осуждение или самооценку, тогда как ясность, наоборот, заключается в самопонимании, а не осуждении.

Вследствие этого ясность – понятное дело – не подпитывает эго, а, пожалуй, растворяет его. По этой причине вопрос «Кто является ясным в ясности?» лишён смысла. Зато очевиден ответ на вопрос «Кто анализирует себя в самонаблюдении?». Это эго. В ясности «Я» не существует; существует лишь сознание как свидетель, сознание, внимательное к тому, что есть. То есть безличное сознание, которое способно различать механизм эго и его сущность. Это такое сознание, которое находится в процессе постоянного раскрытия, что способствует истинному самопознанию.

Присутствие

Это сознание, которое не представляет собой эго, но которое просвещает, руководит нашими дискуссиями, называется другими писателями «присутствием». Для присутствия характерно, что эго предстает таким, какое оно действительно есть: просто как объект, созданный мышлением. Жан Клейн (духовный учитель, француз чешского происхождения, 1912-1998) пишет в своей книге «Сознание и свет» (1992): «Человек не объект и не эго. То, кем человек является, не может быть объективировано». Когда человек стремится во что бы то ни стало себя определить, повесить на себя ярлык и сказать себе, что я - это то или иное («я спортсмен», «я отец семейства», «я жена» и т.д.), в этот момент человек отождествляет себя с определённым складом ума. Таким образом, человек создаёт изображения самопознания, в которых человек воображает себя тем или другим, будто его эго может иметь консистенцию. Нам нужно опровергнуть аргумент Канта. Действительно, чистое самосознание является истинным самопознанием, так как «Я» превосходит все формы и все определения. «Я» - это присутствие вне формы, это чистый свидетель. С другой стороны, сознание, которое стремится облачить личность в какой-либо форму, становится эго.

Преимущество отрицания

«Я» не отличается от чистого сознания, поэтому единственный способ, которым интеллект может приблизиться к нему, это через отрицание: ответ на вопрос “кто такой человек” достигается путём исключения всего того, кем человек не является. С другой стороны, все определения являются ограничениями. Проще говоря, кем человек не является, поскольку это заложено в природе языка - точно описывать, объективировать, однако язык ограничен и не способен достичь истины, кто такой человек. Зато человек может глубоко внутри испытать, кем он является, когда и если чувства бытия свободно раскрываются. Эго не может извлечь пользу от самоприсутствия, которое представляет собой чистую субъективность, так как эго существует в своих границах и постоянно ищет тождественности. Впрочем, как было сказано ранее, эго не может себя познать, потому что автоматически оно отождествляется с тем, что думает, что чувствует и испытывает. Для эго на первом месте стоит сопротивление, реакция защиты, волнение. Зато состояние присутствия освещает и показывает, что собой представляет эго. Иллюзию. Итак, состояние присутствия ведёт человека к раскрытию того, кем он не является. Человек становится сознательным в отношении своего тела, схем своего мышления, причин своих действий и ещё много того, чего человек в себе раньше не осознавал.

Тем не менее, обратите внимание на то, что не нужно делать поспешного заключения о том, что человек – ничто! Присутствие – что человек есть – это совсем не объективное определение, зато всё, что является объектом, опирается на это присутствие; пустота в то же время является полнотой бытия и отнюдь не полой.

Отождествление, или же идентификация, является здесь ключевым словом: от лат. idem - «то же самое» и facere - «делать». Когда человек себя с чем-либо отождествляет, он делает этот объект таким же, как и он; объекту приписывается та же самая форма, в которой человек себя ощущает, человек присваивает себе этот объект. Таким способом, человек даёт определение этому объекту, это тождественность в обычном смысле слова. Например: имя, культура, роль, функция, социальный класс, род, идеал, личность и т.д. Такая форма объекта - только одно из многих звеньев, отдалённых от чистой тождественности.

Краткое содержание лекции:

Человек ограничен в самопознании по причине интенциональности, которая сопряжена с бдительностью. Когда человек не спит, большую часть времени он противостоит миру, и наше сознание является сознанием объективным. Здесь, человек наивно думает, что он один из ряда объектов, вещь среди других вещей. Может быть, нас так научили, но это естественный способ, каким человек с древних времен познаёт мир. Человек думает о себе как о личности, и, в первую очередь, объект, с которым человек отождествляет себя, это его тело.

Прежде всего нужно различать субъект и объект. Поняв, что все объекты существуют только для субъекты, мы достигаем сути проблемы: каков интимный смысл «Я» как субъекта («Я существую»). Наш следующий шаг состоит в понимании природы «Я» и того, как сознание понимает «Я» через мышление. Здесь существует широкое поле для открытий, которые человек может сделать в самом себе при свете ясности. Человек может постепенно обнаружить то, что он не является тем, кем он себя считал.

Упражнения

1. Когда мы видим проявление культурной идентичности?

2. Есть ли разница между социальной функцией и ролью с точки зрения идентичности?

3. Почему понятие личности недостаточно с точки зрения самопознания?

4. Что мы ищем в идее темперамента и характера?

5. Обязательно ли тот факт, что мы существа, наделённые сознанием, означает, что мы обладаем знанием о себе?

6. Почему говорят, что ясность должна быть непрерывным процессом?

7. Как мы можем понять формулу, согласно которой «Я» не может быть объективировано?