Взгляд узнавания

Все, что тянется к солнцу днем,                       тычется в почву.Холодно, холодно ждать зари.                         Холодно ночью.Розовый месяц с пустых небес                        катится в воду.
Там, под водою, где рыбы спят,                       всхрапывая немо,Там все концы, все начала там,                       все продолженья.А на земле только жажда дня,                        только движеньяВспять и вперед, и опять назад,                           мимо и мимо.
Не остаются от нас на земле                          наши мученья,Наши сомнения, наши сны,                         наши восторги,Но просыпаемся поутру —                        месяц двурогий,Все розовея, плывет во тьму                        против теченья.

                   3

* * *

Теперь куда ни бросишь взгляд,

Все посмотрели, все видали.Лишь путь, ведущий нас назад,Приводит к незнакомым далям.
Медовых медных куполовДробление в воде осеннейНе предвещает нам любовь,Не обещает нам спасенье,
Не веет будущим тепломВесны нахлынувшая осень.Но столько чудится в былом,Чего и не бывало вовсе.
О, этих птиц летящий строй,О, город, спящий на болотах...Все явственней сквозь позолотуТоржественное серебро.

4

* * *

Там, на горизонте,

Где щебечут взошедшие тени,Где шевелится, просыпаясь, солнце,И взойти пытаются травыИз вымерзших почв эстонских,Невзирая на холод и осень,И парок над заливом вьется,И лучи золотые бьютсяВ невымытое оконце, —Туда наш взгляд и прикован,Покуда он не прервется.

5

* * *

Пространство сумерек

                  начала сентября.Вода колодезная, полосы деревьевТам, за стеклом. Точнее говоря,Свобода жить, меняясь и старея.
Точнее говоря, свобода знать,Что лучшего не будет и иного.Что не догнать уже, не перегнатьИдущих мимо. Говоренье слова,
И недалекой электрички стук,И тонкий хруст ломающихся ветокНе потревожат никого вокруг —Ни нас, ни тех, которых с нами нету.
И это есть свобода потому,Что в этом есть презренье                    к несвободе.И боль, и шанс уйти по одному,Как облака за горизонт уходят.

                6

* * *

Когда октябрь равнинный

Кладет на землю лист,Березы и осиныРастут не вверх, а вниз,
И брошенные гнездаТопорщатся в лесах,И проступают звездыВ отверстых небесах,
И шебуршится нечистьПред спячкою во мху,И ледяная вечностьПокоится вверху,
И строй осенней речиВсе выше, холодней.Мы подождем до встречи,Чтоб разминуться в ней,
Мы подождем до встречи,Сужденной так давно.Предзимний ропот речки,Неслышимое дно,

7

Забытый, невозможный,Спешащий, как ручей,Наш шепот осторожныйВ осенней тьме ночей.

8

* * *

Эта осень привидится как-то во сне:

Золоченые стекла в вечернем окне,Золоченая птица средь веток.Это осень привиделась, будто навекОтметая непрошеный тающий снегБудто вправду навек — до рассвета.
Это осень привиделась. Эта пораБудет мерзлым удушьем поить до утра,А наутро исчезнет из дома.Но пока эта осень напоит меня,Золочеными листьями тихо звеня,Нескончаемой прелой истомой.
Вот и осень приснилась. Вот птичье крылоИсчезает, прощально махнув, за углом —Вот и осень уходит куда-то.Я уже не прошу, чтоб продлилась еще,Я соленые листья стираю со щекИ кладу их на снег виновато.

9

* * *

Движенья меняющих кожу

Так медленны, так суеверны.Простор между дрожью и дрожью,Зазор между нервом и нервом.
Усилья сжимающих телоДо самого смертного краяНеосуществимых пределов,Где угли трещат и сгорают.
Меж старым и новым мученьеМеж старым мученьем и новымВсе лишь темнота и свеченье,Уток все парит над основой.
Не помня фамилий и отчеств,Сжимаема болью и злостью,В бессилье, во тьме одиночествДуша облекается плотью.

10

Свеченье, струенье, звучаньеПотом, после жизни и смерти,И мир, погруженный в молчанье,Скользит между кожей и сердцем.

11

* * *

Взгляд, стремящийся назад,

Натыкается на темень.Что там с маленькими, с теми,Что оттуда говорят?
Неужели есть для нас,Минувших границу ночи,Слово лучше и корочеТех, чей звук вдали погас?
Все, что видится вдали, Не касается земного Бытия — и канет сноваНа другом конце земли.
И печальная земляПод воздушным абажуромЯвит нам в рассвете хмуромМолодого октября

12

Переливы фонарей,Над Невой миганье света,Звезд приветы и ответыИ молчанье на заре.
Эти светлые огниНи к чему нас не обяжут,Не напомнят, и не свяжут,И не вспомнятся они.
Но с годами все видней,Все подвластней осязаньюОсторожное касаньеЭтих маленьких огней.

13

* * *

С начала до конца и дальше — от конца

К невнятице судьбы, к сумятице вниманья...Чем уже круг друзей, тем ближе их сердца.Во всем есть лучший смысл, достойный пониманья.

14

* * *

Нам вместе уже не собраться

И песен не петь под гитаруДоброго нашего Сани,Забулдыги и рифмача.Исчезло вечное братство,Чайник, звенящий паром,Вода, гудящая в кране,В стаканы налитый чай.
Аукну — не отзоветсяНи эхо, ни голос друга.Равнинная наша местностьНе в силах эхо родить.Что же нам остается?Подмога ли нам, порукаНа звуки разъятая честность,В куски истертая нить?
Где вы, друзья? Далече.И не друзья уже вовсе.Растаяло все, что было,Исчезло, стерлось вдали.

15

Пылкие злые речи,Горькие папиросы —Кончилось все, остыло,Пропало внутри земли.
Милые, дорогие,Рознью своей заплатимЗа счастье мечтаний прежних,Любви золотую строку.Ведь были же дни такие!Припомним — и порознь плачемВ туманах густых и нежных.И медлим на берегу.

16

* * *

Неужели не помнишь —

                     такими мы были.Вертолетик карабкался в небо Сибири,К белым пристаням Ваха бежал пароход.И печальная страсть                не казалась смешною —Слово к слову пригнать так,                    чтоб стали душою,Прекратив балаганный былой хоровод.
Неужели не видишь — такими мы стали.В чудотворных стенах                 из неправды и сталиК нам уже не пробьются                   ни вера, ни страх.Вот такими мы стали, и будем такими,Когда детское наше забытое имяСтанет эхом молчанья в звенящих горах.

                 17

                 * * *

О чем же мы молчим                 в отсутствие беды?Слова, слова, слова.               Следы. следы, следы.
Мучительный глагол               превозмогал предлог,Сжег все сердца вокруг —              и все ж не превозмог.
Нависли над душой уменья и дела:Судьба не началась,                а жизнь уже прошла.

                  18

* * *

Взаимосвязанность явлений

У нас в краю слабей, чем где-то,Зато тесней взаимосвязьСудьбы с судьбой, со словом слова,И оттого в нас пониманье:Не пуля. но трубы звучанье —Причина гибели в бою.
Судьба с судьбой, со словом слово,Не ведая конца и цели,Срастаются в моем краю.Проходит жизнь, слабеют корни,На ум идут воспоминанья:Мы все дружили понемногуКогда-нибудь и с кем-нибудь.
Мы все боролись понемногуКогда-нибудь за что-нибудь,Мы дружно начинали в ногу.Теперь созвездие итогаНам порознь освещает путь.

19

Памяти Бориса Борисовича Вахтина

* * *

Я во вражде с друзьями, и живу

Не хуже и не лучше, чём бывало,Ращу в асфальте сорную траву,И не страшусь грядущего нимало.
Поэт — один, и обречен себе.Судьба друзей затем и отнимает,Что лишь поэт поэта понимает.Но что поэт — поэту? В декабре
Не страшно жить,            терять друзей не страшноИ умирать не страшно в декабре:Стоят деревья в мертвом серебре,На смену дню          приходит день вчерашний...
Но что поэт поэту? Лишь почет,Но не любовь взамен себя оставит.От жизни к смерти ручеек течет,В нем голый бог резвится,                      дружбу славит.

                20

               * * *

Может быть, там и правда, и свет,      но отсюда нам кажется тьма.Может, там хорошо,    но уходим отсюда,            цепляясь за каждую травку,     и сходим от боли с ума.Может, что-нибудь там,         но ведь жили взаправду,Запал израсходовав весь.Может, что-то и там,        но зачем тогда здесь?
Потому и уходим во тьму       с выражением страха в лице,С ощущением фиги в кармане,       и фиги в начале,           и фиги в конце,Позабыв, для чего   были здесь апельсины, моря, гаражи,Не поняв, для чего   будет там,       если здесь нами прожита жизнь.

               21

* * *

Там южное море,

           там волн заколдованных бег,Там в небо нацелены                  нежные лики ушедших,А здесь только ночь,       только топкий и пасмурный брег.Здесь только молчанье               унылой недвижимой речи.
Сведи нас судьба       в многолюдный и солнечный час —И мы отшатнемся,             увидевши лица друг друга,Но в тьме одиночества мы —                     освещенная частьНеведомого —            и скрыта от взоров округа.



22

* * *

То зима, то весна —

             и проходит нелепая жизнь:Обойденные плачут, чадят маяки,           серп верлибра поэзию косит,Туча в небе ползет,        на Литейном трамвай дребезжит,Аист нянчит дитя,         ибо некому больше подбросить.
Цыц, кукушка, молчи,             нынче я за тебя обо всем,Нынче время мое —         с ломкой ветки в голодное эхоГаркнуть злое «ку-ку» на вопросы —                      и дело с концом,Не обяжут к иному ни званье,                      ни вид человека.
Вот и выжили мы          среди этих болотных страстейНе умней, не прекрасней —           вот разве что только живые.Нам ли, выжившим петь,      гимн бессмертью, любви, красоте?То зима, то весна.             Небо серое. Сосны кривые.
               23

* * *

Когда во тьме не видно ничего,

Ничто не помешает думать оПредметах, не обремененных плотью:О славе, о пространстве, о полете,О тьме ночей, не загрязненной снами,О Времени, не прирученном нами.

24

Начала, середины

           1
Замкнувши вечные уста,Стоят строители событий.Уже изъят из веществаИх труд. Уже пора забыть их.Уж близится час торжества,Уж пахнет пиршеством вселенским,И мы на цыпочках по-детскиКрадемся к пище божества.

           2
Когда исчезнем мы отсюда,Сгустившись в лунную кайму,Сестра большая, Атлантида,Мы канем в золотую тьму,
Мы минем, но зачем — напрасно?Зачем, отъединясь от волн,Все выше голубь сладострастныйЛетит в пространстве мировом?

            25

                         3
Каждый сущий   всею теплою кожей своей ощущает        холодную бездну пространства.Видеть сумерки дня,      и не видеть ни края,                  ни сумерек жизни —Это нам вместо счастья, и с этим живем.И поем пониманье              взамен понимания цели:Будет час, когда жизнь прекратится,                     попав в никуда.Темный воздух земли           искромсают блестящие нитиИ мычащая снедь вознесется                 в бессмертную высь.



26

* * *

Заведено — и крутится, и в узел

Все связано, все переплетено.Все атрибуты те же:                  плашки, брусья,Поленья, молоток, веретено.
Заведено — и крутится. И нечемИ незачем поправить круговерть.Язык во рту — и нет уменья речи,И вечность ждет,               и ожидает смерть.
Как повелось, так водится.                      ПрогрессийНе вычислить,          не вычертить нам путь.Нательный крест          и ворон в поднебесье —Все цепь одна,            ничем не разомкнуть.

              27

            * * *
Вся глубина, которой нет еще,Пока плывешь, пока сияет берег,Пока болят колено и плечо,И длится жизнь, и манит плыть                      и верить, —
Вся глубина покажется, когдаПройдешь весь ПУТЬ до дна                 от мертвой зыби.Когда поймешь, как тяжела вода,Когда поклонишься песку и рыбе.
Тогда сквозь нас,бесплотны и странны,Начнут сквозить растенья, рыбы,                           птицы.Но пониманье этой глубиныНе даст нам силы            к жизни возвратиться.

                  28

              * * *
Простим, мой друг, канатную плясуньюИз тех, что потешаются над нами,Над головою нашей проносяКапрон, и трепет,               и возможность встречи,И дрожь, и нежность,                 и сентиментальность,Не защищенную желаньем славы, —В истершееся небо шапито.
Простим ее за то, что неустанноОна идет по нервному канату,И чем прекрасней — тем недостижимей,Тем больше набирая птичью стать.
Простим ее за то, что не бывалоЕе средь нас, за то, что наше счастьеОна шутя не станет разрушать.
Простим ее за то, что нас не будет,Когда она взметнется, исчезая,Чем невесомей, тем непогрешимей,Чем дальше, тем привычней становись.

               29

              * * *
В стенах кирпичных забытый очаг.Нежные други подставят плеча,Чтоб не упалаВ дальней земле, в непорочной землеС ягодой тяжкой на тонком стебле,Где не бывала.
Я не посмею на черной каймеЧистой предстать этой светлой зиме.От напряженья кипящий,Ветра изгиб отвердел на века, —Темный. Невидящий взгляд чужакаТянется к чаще.
Этот холодный рассеянный взглядВ камень и дерево ткнет наугад -Мертвым запомнит.К вечному близким,                 к началу, к концу,Вздрогнет, и птицу приблизит к лицу,и шевеленьем напомнит.

               30

И онемеют под взглядом ЧУЖИМСлед на снегу, на бумаге нажимИ на воде отраженье, —Чуть шевельнутся, сдвигаясь туда,Где одиночество и пустота —Все без движенья.

31

              * * *
Не улетай, душа, из этих местВо сне. Не покидай мой край и ночью.Пусть никогда не видится ВоочьюИное, что не теплится окрест.
Еще найдем, насмотримся ещеКогда-нибудь, потом, когда случится.Но здесь, сейчас,             плотней прижмись плечомК любимому.             Рукой. Щекой. Ключицей.



32

* * *

Бездонна, безмерна, всемирна ограда,

Ни шагом ее одолеть, ни пареньем.Но вкус винограда и цвет виноградаТревожит мне память,                 и сердце, и зренье.
Я видела: там, где лоза набухаетЦелебным, торжественным,                    сказочным соком,Где легкая бабочка в небе порхаетИ мир изучает восторженным оком, —
Я видела там, и я помню доселе,Я помню и ныне сквозь тысячелетья,Сквозь здешней судьбы                   холода и веселье,Как свеж виноград           в той стране на рассвете.
Там утро. Там вечное движется утроС восхода к закату и дальше —                          к восходу,И вкус винограда доносит оттудаСюда, в полуночь, в окончание года.

                33

Там утро.           Там девочка в белой одеждеБежит по тропе — на восход,                         к винограду,И мимо. Вот-вот — и исчезнет.                             И преждеЯ тоже пойму: значит, дальше не надо.
Ведь стоит сказать «повторись» —                          повторится.Вчерашнее утро настанет сегодня.Так не повторяйся.               Пусть дальше продлитсяТам — утро, а здесь —               сумрак предновогодний.


34

* * *

Птичка в синее море спустилась,

Рыбка в синее небо взлетела.Ничего в мире не изменилось.Многотонка вдали тарахтела.
Тарахтели кузнечики где-то,Птичка плавала, кланяясь зыбко,И, шурша плавничками под ветром,Все летала несчастная рыбка.
Мне не чудилось это, не снилось:Рыбка, птичка, и море, и ветер...Ничего в мире не изменилось,Потому что никто не заметил.

35

             * * *
Вот на рисунке женщина. ОнаБез фона даже. Так обнажена,Что сквозь бумагу видно очертаньяКаких-то стен, какого-то лица,Чего-то без начала и конца —Не тайного, но просто без названья.
О синий край почтового листкаПредплечьем опирается рука,Вбирая синий цвет                   прозрачной кожейИ родинку у левого соска —Прикрыв ладонью.                    Дышит осторожно.
Она боится жестом боль вспугнуть,глаза поднять боится и взглянутьНа тех, кто смотрит на нее, пытаясьпонять, зачем внутри ее грудиПтенец печальный ледяной сидитИ, слюдяным крылом блестя, не тает.

              36

Я рисовала, сидя у стола,Птенца и женщины прозрачные тела,Не думая ни доброго, ни злого.Случайно, не подумав, не со злаЯ только имя ей свое дала,Она в него оделась и ушла,Не бросив на бумагу ни полслова.

37

                 * * *
Наши слабые пальцы            в вещественной тьме осязаньяНам предъявят любовь,           что разъята на краешки линий,На краюшки объемов,              на сладкие дольки касанья,На паденья и взлеты движенья                       по дышащей глине.
Ну и как нам любовь?             За нее продадим ли мы душу?Вот за эти изгибы, за эти иголки озноба?Среди вечных морей                 вот за эту недолгую сушуСложим в общую сумму                  единую жизнь свою оба?
Ну и что нам любовь? `                 Наше общее исчезновеньеЛаст и цену любви:           меньше тайны и больше натуры.

                 38

Но постой, не уйди,            но останься еще на мгновенье.Что мы здесь без тебя?             Очертанья. Движенья. Фигуры.



                      39

               * * *
На пределе любви,                ощущая конец пустоты,Если силы сберечь,       чуть ослабить узду напряженья,Все вернется назад,           за ограду последней черты,На большие круги бесконечного                        мирокруженья.
На пределе любви —  сухость в горле, смешенье цветов, —Если слово забыть,        то покажется корень движенья,И окажется вдруг,         что созвездия тел и крестов,По орбитам скользя,         не меняют для нас положенья.
На пределе любви,     если жизнь досмотреть как балет,Если каждое ЧУВСТВО      приветствовать визгом щенячьим,Я разбег вековой            завершу через тысячу лет,В одиноком прыжке         зависая над шпилем звенящим.
               40

* * *

Темнота мне милее,

             но свет и молчанье во мне.Позабуду былое,             не память храня, но покой.Свет зеленый кошачий           засветится, встанет во мгле.Я безумьем хранима своим,                 что же станет с тобой?
Свет зеленый прощальный засветится.                         Кто мне судья?Я любила тебя, но пощады прошу,                              не любви.И пощады прошу у любви,                       на ладонь отойдя(Что же станет с тобой без меня?)                      от ладоней твоих.
Горстка глины творимой,              да тень пятипалая близ —Так родится преданье из жестов,                       из ребер и глин.Пластилиновый образ в ладони храня,                              оглянись:Там рождается память в бессилье,                      в тоске и в пыли.
                 41

* * *

Опустело от крика холодное горло мое,

Из молчанья не вырастет слово,                       из нежности боль.Только память рождает                   стократно себя самое.Я безумьем хранима своим.                  Что же станет с тобой?
Раскаленные бабочки бьются                      за черным стеклом,В заоконную темень роняя пыльцу,                              в пустоту.Оглянись и уйди, и во тьме позабудь                                о былом.Что же станет с тобой?                Я стою пред тобою и жду.

                42

* * *

Остановясь, в дощатое «ничто»

          я полечу, и мой хрустящий голосНа помощь никого не позовет.И каждый ломкий жест, и каждый волосОтдельно жить начнут, и закричат свое.
Рука взметнется, нежности моля,                 и упадут покорные колени,Звеня стеклянно, в золотой паркет,  И эхом станет звон, и тело станет тенью,Чуть наклоненной прочь от света —                            в темный свет.
Остановясь и нежности прося —       в картонных пальцах                 дождь, и грязь, и морось:Смешалось все, и некуда глядеть, —Но, не солгав, мой деревянный                           покаянный голосВсе возносился от беды к беде.

               43

Все так смешалось, но я упаду,и все отдам, что было, и ни звукаВ бездонный ком под горлом не сложу.Все так смешалось, но для нежности: протянутую рукуОтдернув, я чужих, любимых пощажу.

44

* * *

Я из дому не выхожу

Который день, боясь увидетьСредь отоспевших, золотых,Смятенных листьев черный отсветДревесной четкой наготы.
Я из дому не выхожу.Я знаю: осень возле окон,И ждет меня, и хочет видеть,И, к ребрам веток обнаженныхПрижав, навек меня обнять.
Я из дому не выхожу.Я помню осень прошлых листьев,И прошлых ветров, и рассветов,И прошлых, позапрошлых лет.
Я помню осень — ВСПОМНЮ осень,И к сигаретке припадаюГубами, тихими, как листья,

45

И вздрагиваю, как нагаяТрепещет ветка. Чай согрею,И буду счастлива, как прежде,И из дому не выхожу.

46

* * *

Проснуться —

              и глядеть из оконНа белый свет, на грязный снег.Душа тоскует о высокомКоторый день, который век.
И все ей чудится движеньеСлучайное отсюда — вверх.И легкость мышц, и завершеньеВсего, и холод в голове.Любви высокие паренья,
Минувшей дружбы                 боль и рознь.Качнутся камни и растенья,Нас ощутившие насквозь.
И каждый вдох уже расколотВнизу. И все уже равноТам, наверху, где свет и холодНам все земное прощено.

               47

             * * *
Это взгляд узнаванья:           округлая женственность чертГордо-выпуклых волн, `            да песчаное долготерпенье.Надо было расстаться,             сто лет не видать,                            чтобы чёртВ этот берег привел           и в песок опустил на колени.
Здравствуй, полночь бездействия.                  Берег залива в песке.Плен песчаный сырой               обнимает и колет колени,Горизонты во тьме,         Этот тоненький пульс на виске,Средь пространства невидимый,                  не означает волненья.Как расстаться теперь,           после этого взгляда во тьму?Встать с колен и пойти к одиночеству                       с именем «люди»?

                48

Встать с колен — и пойти. Мы уходим назад потому,Что туда нас ведут наши незавершенные судьбы.

49

             * * *
Птица спрячется в куст —                      и свистит,Рыба спрячется вглубь —                       и молчит.Негде спрятаться лишь человеку,И свистит он у всех на виду.
И молчит он у всех на виду,И летит он у всех на видуПо откосной дорожке блестящейЗа своею душой уходящей.
Негде спрятаться нам — и поемПеред всеми, считая за счастьеПолуслушанье или участье, —Так уж счастливы, так уж поем, -
Так уж водится, так уж живем.Птица спрячется в куст, и оттудаНам, невидима, кажется чудом,Рыба спрячется глубь и молчит.

              50

Мы же, голые, выйдем в ночиВ дым, в асфальт городской, в кирпичи, —Ходим, мерзнем, боимся простуды, —Так уж счастливы, так уж поем.

51

            * * *
Дремлет кот хвостом наружу,Внутрь печенкою и сердцем.Меж хвостом и сердцем нервы,Еле звякая, дрожат.
А собака спит в прихожей,Круглой цифиркой свернулась,Шерстью выпрямленных                      нервовОщетинилась вокруг.
И в ночи скребутся мыши,Шелестят, шуршат усами,И внутри своем о ребраЖестким сердцем ТУК-ТУК-ТУК...
Как-то все непоправимо,Все невесело и странно,И внутри нас для чего-тоМного так поселено:
Там и гулкие аорты,Там и жилки голубые,

           52

Все сплелось, и где-то сердцеТо ли стукнет, то ли нет.
О, в ночи звучанье нервовМежду памятью и сердцем,Между памятью и почвой,Между сердцем и звездой!

53

* * *
Здесь ничего не происходит.Здесь лес стоит, деревьев полн,И дятел спит, и леший бродитИ слушает движенье волн.
Здесь озерцо покрыто ряской,Велосипед, вспугнувши лес,Катится по дороге тряской —И больше никаких чудес.
Здесь сосны высятся, как швабры,И, сохраняя гордый вид,Но в муке разевая жабры,Русалка на ветвях сидит.
И дуб здесь некуда приладить,Снабженный цепью и котом.Ах, все почистить бы, пригладить:«Златая цепь на дубе том»!
Ах, снисхождения немножко,И мы поверим, став мудрей,

54

Что на неведомых дорожкахСледы невиданных зверей,
Что и на этот брег безмолвный,Пустой, не тронутый росой,Когда-нибудь прихлынут волныС рыбешкой, с пеною морской.

55

* * *

Лужок? Лужок. Овраг? Овраг.

По тропкам и по перелескамИдет-бредет Иван-дурак,Герой. И мы при нем довеском.
Идем-бредем, идем-бредем.Мечтаем: царский трон, царевна.Мы пропадем, пойдя налево.Направо — тоже пропадем.

56

* * *

Зима, запоздали твои достиженья,

В преддверье апреля нелеп и печаленНетронутый снег,                упаданье, круженье,Тончайшего льда укрепленье ночами.
И снится под утро                 Парис златокудрыйС огромной           двухкилограммовой айвоюВ руках, между трех            и прекрасных, и мудрыхБогинь. И какое мне дело до Трои.
Какое мне дело до горя и счастья,Лежащих в излучине памяти тихой,Но выбери ту, для которой участьеВ экзамене не предусмотрено мифом,
Ну выбери ту, что совсем не достойнаНи рангом, ни обликом.                      Сварит вареньеНа целую зиму. И будет спокойноВсе в мире на много еще поколений.

                 57

               ***
Вот так все и было.            Как пряжа твоя, Пенелопа.Что за день соткется,         то за ночь распустится. ДажеНеважно, что ткется —         капрон, ацетат или хлопок, —Что днем было тканью,             то ночью окажется пряжей.
Вот так все и было.         Вот так все и было, и будет.Соткется, распустится снова                     и снова соткется.Ничто не возникнет,               и ни от чего не убудет,Вот так все и длится,             пока Одиссей не вернется.

              58

              * * *
Залетной птахе двери приоткройИ верь словам               бесцельным и случайным.Так тихо здесь, так пусто, что поройСтановится прекрасное печальным,
Становится прекрасное смешным.Но верь словам недавнего молчанья,Что не были ни звуком, ни иным Соблазном, но приобрели звучанье.
Они сулят уменье жить вдали,Свободу быть свободным и нелепым.Поверь словам. Они из недр землиСюда росли взамен любви и хлеба.
Они сулят прекрасные чертыОбезобразить скукой одичанья.Но верь словам. Не хуже пустотыОни, и лучше страха и молчанья.

              59

               * * *
Кто это там шевелится в чуткой дали?Кто это там потягивается,                    предвкушая солнце?Это веселая вечность                   барахтается в пыли.Это время встает           из черных глубин горизонта.
Значит, будет и нам                 весело жить на земле,Плыть по волнам, обретая величие цели.Кто это здесь?         Это жизнь и бессмертия след —Легкий, наивный, виднеющийся еле-еле.

                60

* * *
Светает. Все медленней бьются часыВ ладонях у времени. УтроВсе явственней в мире: и в капле росы,И в невском пустом перламутре.
Светает. И хочется крикнуть: «Гряди!»И видеть, как страх улетает.Светает. И чудится день впереди,А только и есть, что светает.

61

Татьяна Ильинична МневаВзгляд узнавания
Выпущено по заказу студии «Слово»при клубе управления «Водоканал»Ленинградским отделениемиздательства «Советский писатель»

Редактор А. В. УспенскаяХудож. редактор М. Е. НовиковТехн. редактор Е. Б. Спрукт
М 24193Сдано в набор 31.05.88 Подписано к печати 7.09.88Формат 60х84 1/32 Бумага тип. № 2 Литературнаягарнитура. Высокая печать. Усл. печ. л. 3.00 Уч.-изд. л.1,86 Тираж 1200 экз. Заказ № 1495 Цена 60 коп.Ордена `Дружбы народов издательство «Советский писа-тель». Ленинградское отделение.191104, Ленинград, Литейный пр., 36.Набор и фотоформы с использованием ППП «ДИС» изго-товлены в Отраслевом вычислительном центре коллектив-ного пользования Госкомиздата Латвийской ССР.226018, Рига, ул. Пушкина, 19. Программисты: Овчаренко А. В., Наруна С. Г.Отпечатано в типографии СПТУ-4. 198052, Ленинград,ул. 12-ая Красноармейская, 27