"Кровавая мясорубка" в Куйбышевской области в 1973 году

21 февраля 1973 года примерно в 22 часа инспектор Отрадненского ГОВД сержант милиции Дорофеев М.С. во время своего дежурства по отделу совместно с инспектором спецкомендатуры Отрадненского ГОВД сержантом милиции Шурыгиным А.М. изъяли из металлического шкафа ГОВД два автомата Калашникова с 660 патронами к ним, 2 пистолета Макарова с 32 патронами к ним, и с указанным оружием скрылись. 22 февраля 1973 года Дорофеевым и Шурыгиным с применением этого оружия было убито 11 человек и 5 человек ранено.

Принимая во внимание особую тяжесть совершенного преступления, его многоэпизодность и совершение убийств на территории нескольких районов области, постановляю создать следственную группу под руководством начальника следственного отдела облпрокуратуры Кошарского И.Л..» (из Постановления о возбуждении уголовного дела по статье 77 УК РСФСР (бандитизм))

Через четыре дня уголовное дело принял к своему производству следователь по особо важным делам при Прокуроре РСФСР Михаил Пеганов, срочно направленный для этого в Куйбышевскую область.

Михаилу Дорофееву и Александру Шурыгину в 1973 году исполнилось, соответственно, 27 и 26 лет. Они считались хорошими друзьями. А подружились эти парни в 1970-м году, когда в горотдел на должность рядового милиционера пришел Шурыгин. Дорофеев же к тому времени прослужил почти год. К моменту прихода в милицию Шурыгин был женат и в 1970 году у него родилась дочь, а Дорофеев так и оставался холостяком. По этой причине он собственным жильем не спешил обзаводиться, а занимал комнату в квартире брата, работника Отрадненского горкома КПСС

В 1972 году обоих приятелей повысили в должности и в звании - они стали сержантами милиции. Дорофеева тогда назначили сменным инспектором - дежурным горотдела. Шурыгин получил почти такую же должность, только стал работать в городской спецкомендатуре, где осужденные отбывали наказание в виде исправительных работ. В те годы их в народе называли «химиками».

В чем же выражалась эта странная дружба? Сами приятели отвечали так: «Мы вместе выпивали». А еще Дорофеев несколько раз бывал дома у Шурыгина, где общался с его женой Надеждой, работавшей токарем в отрадненском филиале завода «Экран».

Вот что об их «дружбе» рассказала следователю Надежда, жена сержанта Шурыгина:

«До прихода в милицию муж почти не пил, но после знакомства с Дорофеевым он стал выпивать регулярно, чуть ли не каждый день. А поскольку Дорофеев был холост, то он таскал за собой мужа по сомнительным компаниям. Сначала Дорофеев показался мне неплохим человеком, но потом, когда я узнала его больше, я поняла, что он любит ставить себя выше других. С мужем он почти всегда разговаривал приказным тоном, и тот ему беспрекословно подчинялся. Например, Дорофеев говорил: «Ты мне сейчас нужен, идем, я сказал», и Александр все бросал и уходил с ним.

У Александра появились связи с другими женщинами. Он и без того на работе задерживался подолгу, а тут еще начал ходить по женщинам с Дорофеевым и поэтому стал редко бывать дома. Например, мне рассказали, что муж имеет связь с незамужними работницами милиции Батавиной и Лазаревой. Я узнала, что он вдвоем с Дорофеевым ходит к ним на квартиру, и они иногда даже остаются у них на ночь. Кроме того, летом 1972 года муж вместе с Батавиной и Лазаревой ездил в лес якобы на рыбалку. Но я каждый раз ему все прощала.

В ноябре 1972 года муж вдруг заявил, что мне нужно обследоваться в вендиспансере, потому что у него обнаружилась гонорея. Но от кого он заразился, Александр мне не сообщил, сказав лишь, что сейчас эту женщину уже отправили из города. Я обследовалась и оказалась здорова, а ему пришлось лечиться от гонореи до начала февраля 1973 года...»

Оказалось, что не только Шурыгин, но и некоторые другие сотрудники Отрадненского ГОВД тогда получили неприличную болезнь от женщин, отбывающих срок в спецкомендатуре. В середине февраля 1973 года сведения об этих вопиющих служебных нарушениях дошли до прокурора города и начальника милиции, которые сразу же начали дознание. Проверка выявила, что Шурыгин принуждал к сексу почти всех женщин, отбывающих срок в учреждении.

И потому можно себе представить реакцию прокурора Отрадного Абдрахмана Салахова, когда 16 февраля 1973 года в ответ на его очередной запрос из городского вендиспансера пришел список новых пациентов этого учреждения. В перечне оказались фамилии сразу нескольких работников Отрадненского ГОВД, в том числе Александра Шурыгина и участкового инспектора Юрия Чернова. А как раз накануне прокуратура занималась проверкой жалобы одной из бывших «воспитанниц» спецкомендатуры, которой незадолго до того «химию» по представлению администрации заменили лишением свободы в колонии. Так вот, в своем письме эта "воспитаница" приводила фамилии женщин, пока еще остающихся на «химии», но регулярно «отрабатывающих» телом хорошее к себе отношение.

В ходе проверки Салахов убедился, что большинство фактов, изложенных в скандальном письме, действительно имеют место. В нечистоплотном поведении оказались замешаны сотрудники спецкомендатуры Бурматнов и Силантьев. И вот теперь вдруг выясняется, что примерно тем же самым занимались еще и Шурыгин с Черновым! Раздосадованный прокурор дал указание своим подчиненным начать еще одну проверку по вновь вскрывшимся фактам и тут же стал готовить представление в горком КПСС и в горисполком о нездоровом моральном климате в горотделе милиции. Конечно же, он собирался предоставить материалы проверок и начальнику Отрадненского ГОВД подполковнику Александру Мухину, но из-за более срочных дел прокурор откладывал этот разговор со дня на день.

Через пять дней по этому и другим поводам у Салахова состоялась нелицеприятная беседа с начальником Отрадненского ГОВД подполковником Александром Мухиным. Сам городской прокурор впоследствии рассказывал об этом следователю так:

«Утром 21 февраля ко мне по служебным делам пришел инспектор ОБХСС Петр Мазьков. Он в разговоре сообщил, что работники ГОВД Дорофеев, Шурыгин и Чернов сегодня ночью пьянствовали в одном из притонов, с ними были также шофер прокуратуры Александр Сасса и еще двое внештатных сотрудников милиции.

Сразу же после этого разговора я пошел в горотдел, где в кабинете начальника ГОВД Мухина дежурство от Трофимова принимал Дорофеев. В тот момент, когда я вошел, Мухин ругал Дорофеева: «Какой у вас вид! Пьете, лицо опухло!» Дорофеев выглядел помятым и с похмелья, но пытался все отрицать.

Когда Дорофеев ушел, я рассказал Мухину о результатах проверки жалобы по фактам служебной нечистоплотности работников спецкомендатуры, а еще сообщил об информации из вендиспансера.

Около 12 часов дня по этому поводу я отобрал у Чернова объяснение о том, что он и Шурыгин заразились гонореей от условно осужденной Тамары Скворцовой, половые акты с которой они неоднократно совершали на квартире у Чернова».

Впоследствии выяснилось, что Дорофеев и Шурыгин пьянствовали уже пятые сутки. Шурыгин в феврале 1973 года сдавал экзамены в Куйбышевском филиале Елабужской школы милиции. 20 февраля он должен был поехать в Куйбышев, но в этот день в горотделе давали зарплату. Какая может быть после этого учеба? В итоге Дорофеев и Шурыгин 20 февраля пили всю вторую половину дня, а вечером отправились на квартиру к женщине, которая стояла на учете в милиции как содержательница притона...

А около двух часов ночи кто-то позвонил в дверь квартиры уже упомянутого выше сотрудника ОБХСС Петра Мазькова. Вот что он об этом потом рассказывал следователю:

«В два часа ночи ко мне пришел мой внештатник Шашкин, при этом вид у него был испуганный. Он сообщил, что был в компании наших милиционеров Дорофеева, Шурыгина, Чернова, шофера прокуратуры Сасса и внештатника Мещерякова, которые на квартире какой-то девушки напились пьяными и недостойно себя вели. При этом Чернов отдавал Мещерякову унизительные команды типа: «Сунь мне папиросу в зубы», «Принеси воды, полнее налей», «Сними с меня сапоги», и так далее. Шашкин по этому поводу сказал Чернову, что у него не внештатник, а «шестерка». Тогда Шурыгин стал угрожать Шашкину, а Дорофеев схватился за кобуру и пригрозил: мол, будешь много болтать – застрелю. Шашкин испугался, оделся и убежал, и пришел ко мне на квартиру. А утром я доложил о пьянке работников милиции в притоне начальнику ГОВД Мухину и прокурору города Салахову».

Вернувшись после попойки домой, Шурыгин лег спать, а утром 21 февраля сказал жене, что вчера ездил на экзамены, но сдать их не смог.

Голова у него болела с похмелья, и Александр решил опять отложить поездку в Куйбышев и позаниматься дома с учебниками.

Днем к нему приехал Дорофеев, который сообщил, что их дела плохи: начальство узнало о ночной гулянке, и с него по этому поводу требуют объяснение. А еще Дорофеев сообщил, что Шурыгина ищет прокурор города. Мол, вы там в спецкомендатуре совсем потеряли осторожность и чувство меры, заставляя зэчек сношаться с вами чуть ли не каждый день...

Утром 21 февраля Шурыгина и Дорофеева допросили в прокуратуре. Предметом беседы стали изложенные выше обстоятельства. Затем они отправились к Шурыгину домой, где выпили на двоих бутылку вина.

О последовавших за этим событиях рассказала Надежда Шурыгина:

«Дорофеев приехал около 15 часов на машине вытрезвителя, поставил на стол бутылку красного вина, они с Александром выпили. Муж попросил его рассказать подробности. Дорофеев, глядя на меня, произнес: «Старое копнули». Я спросила: «По поводу заражения его гонореей, что ли?». Дорофеев нехотя подтвердил, а потом сказал: «Сейчас бы мне автомат, я бы перестрелял некоторых начальников». Я ему ответила, чтобы он перестал болтать глупости, а Дорофеев только улыбнулся и сказал, что он пошутил. Затем он стал говорить мужу, что вот, Саша, мы с тобой старые работники, а начальство нас не уважает, и с этим надо разобраться. Так в разговоре подошло время мне уходить на работу в вечернюю смену. Я ушла около четырех часов дня, а вернулась в два часа ночи. В квартире обнаружила беспорядок: на столе и на полу стояли четыре пустые бутылки из-под вина, на кровати лежали банки из-под патронов, на полу валялись карточки-заместители на пистолеты мужа и Дорофеева, на стуле – грязная рубашка Дорофеева и его галстук, а в шифоньере не хватало двух свитеров и нового милицейского кителя мужа. Оказалось, что ребенка из яслей он не забрал, я сходила туда и узнала, что дочь накормлена и сейчас спит. Я договорилась с нянечкой, что оставлю ее здесь до утра. А в 7 часов к нам домой приехал работник ГОВД Кудряшов, который забрал пустые коробки из-под патронов и карточки, а меня отвез на допрос в горотдел».

А днем Михаил после ухода Надежды стал укорять приятеля-собутыльника, что, мол, вы там в спецкомендатуре совсем потеряли осторожность и чувство меры, заставляя зэчек сношаться с вами чуть ли не каждый день. Вот в итоге они и дошли до того, что стали на вас жаловаться в прокуратуру. Да тут еще и вы с Черновым не вовремя подцепили триппер от Томки. А меня с вами сейчас стригут под одну гребенку, хотят наказать за пьянство. Видимо, сказал в довершение Дорофеев, придется нам с тобой увольняться из милиции. Услышав это, Шурыгин стал возмущаться и тоже заявил, что когда-нибудь доберется до этих проверяющих и всех перестреляет. Тут пришел шофер прокуратуры Сасса и принес еще вина. Дружки снова выпили, и Дорофеев, будучи уже изрядно навеселе, снова отправился на службу.

Даже начальник ГОВД подполковник Александр Мухин во время допроса у следователя Генеральной прокуратуры СССР по поводу того рокового дня так и не смог дать каких-либо вразумительных показаний:

«Утром 21 февраля дежурство по ГОВД сдавал Трофимов, а принимал Дорофеев. На вид он был в нормальном состоянии, от него не пахло, но если бы я знал, что он с похмелья, я бы не допустил его до работы… Весь день прошел в текущих делах, поведение Дорофеева у меня тревоги не вызывало. Когда около 21 часа я уходил из горотдела, Дорофеев был на месте. Пьяным он не выглядел, говорил четко, спокойно, а лицо у него красным бывает постоянно. Я ему поручил разобраться с мотоциклом, задержанным сегодня днем, и он пообещал все выполнить. А когда в 6 часов утра ко мне домой приехал командир отделения Рываев и сообщил, что вечером Дорофеев ушел из ГОВД и до сих пор в дежурную часть не вернулся, для меня это стало полной неожиданностью».

А Дорофеев, как выяснилось, тем вечером с нетерпением ждал Шурыгина, с которым они условились о встрече еще днем. Приятель пришел в горотдел через час после отъезда начальника. Определенного плана действий у заговорщиков, скорее всего, тогда не было – просто им требовалось срочно выплеснуть куда-нибудь раздражение, накопившееся у них за день из-за несправедливых, по их мнению, придирок начальства. Сам Дорофеев об этих роковых часах затем рассказывал следователю так:

«После моего визита к Шурыгину ко мне в дежурную часть зашел Чернов, который до этого давал объяснения прокурору. Он принес бутылку вина, и мы ее распили на двоих. Около 22 часов в горотделе появился Шурыгин, который перед этим пил вино с Сассой у него дома. В ГОВД в тот момент не было никого из руководства, а я занимался тем, что выдавал сотрудникам оружие. Шурыгин увидел в металлическом шкафу автоматы и сказал: «Ну, что, давай постреляем?» Я тут же согласился. Мы с ним взяли из оружейной комнаты два автомата Калашникова, 7 магазинов с подсумками – всего около 600 автоматных патронов, нераспечатанную коробку с пистолетными патронами, а также свои пистолеты Макарова и по две обоймы патронов к ним. Из этих автоматов и пистолетов мы хотели пострелять где-нибудь за городом.

Я оставил за себя командира отделения Кудряшова, и мы с Шурыгиным на служебной машине под управлением милиционера-водителя Журавля поехали к внештатнику Мельникову, у которого еще выпили вина. Потом мы пошли на квартиру к Шурыгину, там вскрыли коробку с патронами и зарядили все 7 магазинов. Заряжал один Шурыгин, а я не мог, потому что был сильно пьяный, только сидел на диване и смотрел. Потом Шурыгин сказал, чтобы я переоделся. Я сменил рубашку и китель, надел его одежду, а свою оставил. Зачем это я сделал, сейчас объяснить не могу. Затем мы пошли на улицу, где ловили попутную машину. Дальше я ничего не помню, но Шурыгин говорил, что мы сели в попутный автобус. На перекрестке дорог мы вышли из автобуса и опробовали автоматы – дали короткие очереди вверх, а потом пешком добрались до села Беловки. До сих пор я не могу понять, зачем мы отправились туда, а не вернулись в город».

Весь личный состав горотдела подняли по тревоге, собрали совещание оперативного штаба. На территории области был немедля введён план действий «Сирена».

Спецгруппа из 70 милиционеров и военных прибыла в город Отрадный, который был полностью блокирован: прочёсывались места возможного укрытия беглецов, возле их домов дежурили оперативники, фототелеграммами были направлены ориентировки в органы внутренних дел Уфы, Оренбурга, Ташкента, Кемерово, Саратова и других городов, где не исключалось появление разыскиваемых. Сотрудники транспортной милиции проводили свои мероприятия. Словом, предпринималось всё возможное, чтобы вооружённые злоумышленники не ушли за пределы Куйбышевской области.

Вспоминает непосредственный участник спецоперации 1973 года полковник милиции в отставке Николай Богданов, который тогда служил инспектором отдела угрозыска ГОВД города Отрадного:

– В операции «Сирена» были задействованы почти все наличные силы ОВД и военных Куйбышевской области. Будучи оперативником, тем более знавшим преступников в лицо, я участвовал в проверке пассажиров куйбышевского аэропорта. Задача была поставлена так: ни один из самолетов не взлетал, пока мы не убеждались, что в нём нет преступников. Также перекрывались и все прочие вероятные пути их отхода. Разыскиваемые всегда ставили на первое место не долг, а личную выгоду и удовольствия. Однако умели «создавать вид» перед начальством и лицемерно каяться, едва их уличали в проступках. При этом Дорофеев и Шурыгин отлично владели боевыми приёмами и очень хорошо стреляли. В этом я убедился лично, когда вместе с ними сдавал зачёты. А все ловившие вооруженных преступников имели приказ: брать их только живыми.

В два часа ночи милиционеры постучались в дом к пенсионерке Вере Марсаковой, у которой Дорофеев снимал комнату семь лет назад, когда он работал в этом селе киномехаником. Хозяйке они никак не объяснили свой визит, а сразу же легли спать. Утром они проснулись поздно, когда солнце стояло уже довольно высоко. Четкого плана дальнейших действий у беглецов по-прежнему не было, однако они решили, что после случившегося им лучше всего уехать отсюда куда-нибудь подальше и переждать. Для этого Шурыгин предложил раздобыть какую-нибудь машину, и Дорофеев согласился.

Наскоро поблагодарив по-прежнему ничего не понимающую Марсакову, милиционеры около 11 часов дня пешком вышли на трассу Богатое-Отрадный. Ждать им пришлось недолго – со стороны Богатого показалась «Волга». Дорофеев, одетый в милицейскую форму, остановил легковушку и попросил довезти их до Отрадного. Им сказали: «Садитесь». Уже потом выяснилось, что в этой машине ехали управляющий Нефтегорским районным объединением «Сельхозтехника» Анатолий Бобков и его водитель Алексей Щербатов. Выезжая утром из дома, они еще не знали, что это будет последняя поездка в их жизни…

Из показаний Дорофеева:

«Сев в попутную «Волгу», мы проехали около 10 километров, и тут я почувствовал себя плохо от выпитого вчера вина. Водитель остановил машину, следом за мной вышел Шурыгин. Он сказал мне: «Давай здесь», а я не стал возражать.

Мы сели обратно в кабину, и не успела «Волга» тронуться, как я выстрелил в спину Бобкова, а Шурыгин - два раза в голову Щербатова. Шурыгин тут же сел за руль, и так мы доехали до села Лугань.

Здесь у заброшенного здания мы вытащили убитых из кабины. Но когда мы подняли Бобкова, Шурыгин сказал, что он еще жив. Отнесли в здание труп шофера и бросили его у стены, а потом я взял пистолет и еще два раза выстрелил Бобкову в голову. Его труп мы положили у другой стены.

Я обыскал Бобкова и забрал у него из карманов документы, 9 рублей денег и снял с пиджака институтский значок. Шурыгин нашел у Щербатова 32 рубля, а также взял его документы. Потом на «Волге» мы поехали обратно в Беловку, где на деньги шофера купили в магазине 4 бутылки водки и банку консервов. Затем выпивали в доме у Елены Марсаковой, родственницы той пенсионерки, у которой мы были прошлой ночью...»

А в области к тому времени уже была объявлена операция «Сирена». В Отрадный для поимки вооруженных преступников еще утром примчалась оперативная группа из Куйбышева во главе с заместителем начальника областного УВД П.М. Запорожченко, а затем прибыли две роты солдат внутренних войск из в/ч 5421 - милицейского батальона. Горотдел с самого утра был поднят по тревоге, и почти весь его личный состав во главе с начальником Александром Мухиным методично прочесывал квартиры многочисленных родственников и знакомых Дорофеева и Шурыгина, питейные заведения этого небольшого городка, а также все притоны и прочие злачные места. </a>

Во второй половине дня 21 февраля в Отрадный из Богатовского РОВД поступило сообщение о двух трупах, найденных в заброшенном здании в селе Лугань.

В райцентр Богатое полетела телефонограмма: поскольку преступники вооружены автоматами, самим их не брать, а лишь выявить местонахождение и дожидаться прибытия внутренних войск. Но в райцентр Богатое эта телефонограмма пришла с опозданием. К тому времени на задержание преступников в Беловку на собственных «Жигулях» уже выехали сотудники Богатовского РОВД- старший инспектор уголовного розыска капитан милиции Рачишкин и начальник паспортного стола лейтенант милиции Солдатов, объезжавшие окрестности с целью розыска преступников. У Николая Рачишкина сразу вызвала подозрение «Волга» на сельской окраине – в то время и в городе-то немалая роскошь. Едва офицер приблизился к автомобилю, затаившийся в салоне Шурыгин застрелил его в упор, а после очередью из автомата прошил и "Жигули". Затем подельники выехали из села.

Из показаний Александра Шурыгина:

«К вечеру мы выпили всю водку. Тут я увидел, что к дому Марсаковой направляется автомашина «Жигули». Я сразу догадался, что приехали за нами, крикнул об этом Дорофееву, а сам с автоматом выбежал на улицу и сел в «Волгу» на место водителя.

Из подъехавшей машины вышел мужчина - как я впоследствии узнал, это был капитан Рачишкин. В правой руке он держал пистолет. В свете фар «Жигулей» мне было хорошо видно, что он идет свободно, не опасаясь, видимо, не зная о том, что мы вооружены автоматами.

Рачишкин подошел к «Волге», открыл дверь кабины и сказал: «Вылезай». В этот момент мне ничего не оставалось, как стрелять, и я дал по нему очередь из автомата. Рачишкин упал. После этого я дал очередь по автомашине «Жигули», и в ответ оттуда тоже раздались выстрелы, из-за чего у «Волги» вылетело лобовое стекло.

После моих выстрелов из дома прибежал Дорофеев, сел рядом со мной на переднее сиденье, и мы уехали из Беловки...»

Начальник паспортного стола Солдатов во время этой перестрелки не пострадал. Увидев, что после автоматной очереди из кабины «Волги» Рачишкин упал, он сразу же вывалился на снег из своей машины, и уже из-под нее стал стрелять по преступникам. Когда машина с бандитами скрылась в ночи, Солдатов увидел, что капот и лобовое стекло его новеньких «Жигулей» превратились в настоящее решето, и потому без посторонней помощи уехать от дома Марсаковой автомобиль уже не мог

Во время перестрелки пуля выбила лобовое стекло похищенной на трассе «Волги», но сержанты все равно поехали на ней дальше.

Солдатов сразу же побежал за подмогой – и тут увидел, как ночную сельскую темноту разрезал далекий свет мощных фар. Это на крытых грузовиках ГАЗ-66 в Беловку въезжали подразделения внутренних войск из Куйбышева. И пока руководители операции выслушивали рассказ Солдатова о перестрелке, дорогу на выезде из соседнего села Аверьяновка уже перекрыл приехавший с другой стороны взвод солдат под командованием старшего лейтенанта милиции Ивана Шумника. Именно на этот пост с одной из улиц Аверьяновки уже через несколько минут как раз и вылетела белая «Волга» с выбитым лобовым стеклом, мчащаяся на бешеной скорости

Недалеко от села Аверьяновка, внезапно вылетев с просёлка, обезумевшие сержанты буквально наткнулись на милицейскую машину, и тут же пустили в ход автоматы. Стреляли сразу из двух боковых окон. Инспектор отдела службы УВД Куйбышевского облисполкома старший лейтенант милиции Иван Шумник и двое бывших вместе с ним солдат внутренних войск из в/ч 5421 были убиты. Погибли рядовые в/ч 5421 Фрилинг и Щус, были серьезно ранены Шарифулин, Зубов, Коновалов. Уже потом выяснилось, что Дорофеев и Шурыгин стреляли по этому посту фактически вслепую.

Ночью пьяные убийцы продолжали колесить по окраинам Отрадного, пока их «Волга» не опрокинулась в кювет. На беду, мимо ехали три грузовика КрАЗ с рабочими-нефтяниками, поспешившими на помощь попавшим в аварию…

Однако Шурыгин, разум которого был замутнен погоней и алкоголем, в тот момент решил, что их догнали преследователи. Он вскинул автомат и открыл огонь по вышедшим из грузовиков людям. В результате погибли еще четыре человека: мотористы-водители объединения «Куйбышевнефть» Мордвинцев и Юдин, машинист Котмышев и оператор Захаров.

Спастись удалось лишь двоим из бригады. Когда со стороны перевернувшейся «Волги» раздались выстрелы, моторист-водитель Черепанов бросился под свой «КрАЗ» - в итоге он вышел из этого кошмара «всего лишь» с ранениями ног. А машинист Брейнер успел прыгнуть в кювет, поэтому автоматные пули лишь продырявили его телогрейку.

Но в тот самый момент к месту событий уже спешила опергруппа в составе 40 человек – сотрудников Куйбышевского УВД и воинских частей. Первыми подъехали замначальника отдела оперативной службы УВД Куйбышевского облисполкома старший лейтенант милиции Борис Сидоров и старший инспектор того же отдела лейтенант милиции Станислав Моисеев. Зная, что убийцам уже нечего терять, Б. Сидоров не стал дожидаться подмоги. Он попытался обезоружить одного из них, и они вместе скатились в кювет. Преступник не сдавался – крепко вцепившись в автомат, продолжал хаотичную стрельбу. На помощь коллеге бросился Станислав Моисеев, но пули Калашникова прошили его.

Убийца бросился бежать по трассе прочь от ослепительного света фар. Однако преследователи уже через минуту оказались рядом. И тогда беглый милиционер снова открыл по ним огонь. Позже на допросе он вспоминал об этом так:

«У мостика через овраг меня догнали машины, и из них выскочили какие-то люди, которые стали меня окружать. Я дал несколько очередей из автомата в их сторону, одновременно пытаясь подсунуть под пули свою голову, чтобы застрелиться, так как знал, что я уже убил много людей. Но тут кто-то прыгнул на меня, я упал, и потому застрелиться не успел. На меня навалилось сразу несколько человек, и я прекратил сопротивление». Во время своей последней схватки Шурыгин успел убить еще одного работника милиции – лейтенанта Станислава Моисеева, а рядового внутренних войск Равиля Зинатулина тяжело ранил.

Пока солдаты крутили убийце руки и волокли его к милицейской машине, опера обыскивали окрестности в поисках Михаила Дорофеева. Он нашелся через несколько минут в кабине одного из «КрАЗов», причем в момент обнаружения он… спал сном невинного младенца. Позднее Дорофеев уверял следователя, что уснул еще в Беловке, в кабине «Волги», и потому ни в кого не стрелял. Однако через несколько недель эти слова бандита были опровергнуты выводами трасологической экспертизы. Оказалось, что в телах некоторых убитых и раненых рабочих застряли пули из его пистолета Макарова. Кроме того, почти сразу было установлено, что по крайней мере дважды из «Волги», в которой ехали преступники, стреляли одновременно из двух автоматных стволов. Если одним из стрелков был Шурыгин, то вторым мог быть только Дорофеев

22 февраля в Отрадном побывал прокурор Куйбышевской области, государственный советник юстиции 3-го класса Н.А. Баженов, который по итогам трагических событий уходящих суток подписал постановление о возбуждении уголовного дела по статье 77 УК РСФСР (бандитизм). В этом документе было сказано следующее:

«21 февраля 1973 года примерно в 22 часа инспектор-дежурный Отрадненского ГОВД сержант милиции Дорофеев М.С. во время своего дежурства по отделу совместно с инспектором-дежурным спецкомендатуры Отрадненского ГОВД сержантом милиции Шурыгиным А.М. изъяли из металлического шкафа ГОВД два автомата Калашникова с 660 патронами к ним, 2 пистолета Макарова с 32 патронами к ним, и с указанным оружием скрылись. 22 февраля 1973 года Дорофеевым и Шурыгиным с применением этого оружия было убито 11 человек и 5 человек ранено. Принимая во внимание особую тяжесть совершенного преступления, его многоэпизодность и совершение убийств на территории нескольких районов области, постановляю создать следственную группу под руководством начальника следственного отдела облпрокуратуры Кошарского И.Л.»

Через четыре дня это уголовное дело принял к своему производству следователь по особо важным делам при Прокуроре РСФСР М.А. Пеганов, срочно направленный для этого в Куйбышевскую область. Вскоре все прочие высокие проверяющие отбыли из Отрадного обратно в Москву, а следственная группа еще в течение четырех месяцев скрупулезно докапывалась до причин, из-за которых двое парней в милицейской форме докатились до бандитизма - тягчайшего государственного преступления.

По случаю произошедшего собиралось заседание бюро горкома КПСС, на котором руководителя ГОВД исключили из партии, а позже и уволили из органов внутренних дел. Приказом по областному УВД был освобожден от должности и уволен из органов внутренних дел начальник Отрадненского ГОВД Александр Мухин, а замполит горотдела Георгий Кислицын понижен в звании и должности.

Строгие выговоры получили и другие работники Отрадненского ГОВД – старшина В.С. Кудряшов, сержанты И.В. Рываев и В.Ф. Журавель, а также некоторые руководители из областного УВД – полковники П.М. Запорожченко и Ю.В. Саломатин. Участковый инспектор Юрий Чернов уволился из милиции сам, не дожидаясь, пока в его отношении сделают оргвыводы.

В то время подполковник милиции в отставке Рудольф Сурин работал в должности заместителя по воспитательной работе отдела оперативной службы УВД Куйбышевского облисполкома. Сейчас он возглавляет Совет ветеранов оперативно-поискового бюро при ГУ МВД России по Самарской области.

– Как вы считаете, Рудольф Николаевич, можно ли было избежать стольких жертв?

– Ответить на это очень непросто. Если бы можно было просчитать действия негодяев... Но они были спонтанны и непредсказуемы, а главное – не ограничены никакими нормами человеческих законов и морали. И при этом в руках злоумышленников находился целый арсенал, прежде всего – автоматы. А преследователи были вооружены только ПМ и даже бронежилеты у них отсутствовали. Да ещё в ряде случаев, в частности непосредственно в момент задержания, применение оружия оперативниками было затруднено: на месте происшествия наряду с преступниками находились посторонние люди… Поэтому Станислав Моисеев и Борис Сидоров не воспользовались даже имевшимся табельным оружием и сознательно пошли на риск, пытаясь в рукопашной обезвредить вооружённых убийц.

– Моисеев был вашим коллегой, наверняка вы немало знаете о нём.

– Станислав работал со мной в отделе и был не просто коллегой, а другом – надёжным, отзывчивым… А ещё оптимистом, неистощимым анекдотчиком. Он замечательно пел! От отца-фронтовика Станислав унаследовал принципы офицерской чести, достоинства, взаимовыручки. Именно потому и бросился на помощь товарищу, не дожидаясь близкой подмоги. Причём день гибели совпал с его днём рождения. Семья и друзья уже подготовились к торжеству, но он не мог не принять участие в операции…

– Скажите, а кого-нибудь из погибших в ходе её проведения наградили, хотя бы посмертно?

– Ни одного. Хотя сразу же после трагедии было подано представление на государственную награду Станиславу Моисееву, но в обкоме КПСС его «положили под сукно». Обидно и за других погибших товарищей, их семьи. А похороны Моисеева и вообще прошли словно «под грифом секретно»…

22 февраля 2013 года представитель Поволжского регионального представительства Общероссийского общества «Офицеры России» полковник милиции в отставке Михаил Викторович Карпухов вручил семье погибшего Станислава Моисеева Орден "За офицерскую честь".

А процесс над Михаилом Дорофеевым и Александром Шурыгиным проходил в Куйбышевском областном суде в июне-июле 1973 года. Слушание дела тогда проходило под председательством В.П. Лавриченко, который в те годы как раз и возглавлял областной суд. Подсудимым вменялась статья 77 УК РСФСР (бандитизм), хотя адвокаты Дорофеева и Шурыгина и выдвигали ходатайства, чтобы их действия переквалифицировали на ст. 102, 146 и некоторые другие, по которым предусматривалось не такое строгое наказание, как за бандитизм. Однако все просьбы защиты по этому поводу судом были отклонены.

Как и следовало ожидать, по итогам судебных слушаний оба бывших сержанта милиции были приговорены к расстрелу. Кассационные жалобы их адвокатов в Верховный суд РСФСР и прошения о помиловании были отклонены. Поэтому в конце последнего тома этого уголовного дела можно увидеть две небольшие справки областного суда о том, что приговор в отношении Шурыгина А.М. был приведен в исполнение в Сызранской тюрьме 9 января 1974 года, а в отношении Дорофеева М.С. – 10 января того же года.